- Бабуль, дай рубль на кино!

- Нету у меня.

- Бабуль, ну дай! Ну пожалуйста!

Бабушка отстёгивает булавку, которая «стережёт» завязанный тугим узлом носовой платок, за грудным вырезом сарафана. Узел так крепко завязан, что бабушка ломает ноготь. Наконец он поддаётся натиску костлявых старушьих пальцев. Она разворачивает платок с жалкими трёшками, рублями и медяками.

- Двадцать семь рублей, - шепчет она. – Теперь останется двадцать шесть. Ладно, перебьюсь как-нибудь.

Двадцать семь рублей – такова сумма пенсии старого, одинокого человека. Как я себя ненавижу за то, что не знал тогда этого. Не знал цену деньгам. Не понимал, что прожить целый месяц меньше, чем на один рубль в день – это подвиг!

- А мама знает, что ты в кино собрался?

- Конечно, знает, - вру я, - но если спросит, скажи, что ушёл к однокласснику, заниматься.

- И не стыдно тебе врать?

- Ну, бабуль...

- А хватит тебе рубля-то?

- Хватит, бабуль, хватит, - уверяю я бабушку, чтобы не очень стыдно было просить денег в будущем. – Ладно, я пошёл.

- Погоди уходить-то. Сунь пару тетрадок во внутренний карман куртки.

- А это ещё зачем? – недоумеваю я.

- Ты ведь к однокласнику идёшь. Заниматься. Правда ведь?

- Правда, бабуль. Правда. Спасибо!