Книги с автографами Михаила Задорнова и Игоря Губермана
Подарки в багодарность за взносы на приобретение новой программы портала











Главная    Новости и объявления    Круглый стол    Лента рецензий    Ленты форумов    Обзоры и итоги конкурсов    Диалоги, дискуссии, обсуждения    Презентации книг    Cправочник писателей    Наши писатели: информация к размышлению    Избранные произведения    Литобъединения и союзы писателей    Литературные салоны, гостинные, студии, кафе    Kонкурсы и премии    Проекты критики    Новости Литературной сети    Журналы    Издательские проекты    Издать книгу   
Главный вопрос на сегодня
О новой программе для нашего портала.
Буфет. Истории
за нашим столом
1 июня - международный день защиты детей.
Лучшие рассказчики
в нашем Буфете
Конкурсы на призы Литературного фонда имени Сергея Есенина
Литературный конкурс "Рассвет"
Английский Клуб
Положение о Клубе
Зал Прозы
Зал Поэзии
Английская дуэль
Вход для авторов
Логин:
Пароль:
Запомнить меня
Забыли пароль?
Сделать стартовой
Добавить в избранное
Наши авторы
Знакомьтесь: нашего полку прибыло!
Первые шаги на портале
Правила портала
Размышления
о литературном труде
Новости и объявления
Блиц-конкурсы
Тема недели
Диалоги, дискуссии, обсуждения
С днем рождения!
Клуб мудрецов
Наши Бенефисы
Книга предложений
Писатели России
Центральный ФО
Москва и область
Рязанская область
Липецкая область
Тамбовская область
Белгородская область
Курская область
Ивановская область
Ярославская область
Калужская область
Воронежская область
Костромская область
Тверская область
Оровская область
Смоленская область
Тульская область
Северо-Западный ФО
Санкт-Петербург и Ленинградская область
Мурманская область
Архангельская область
Калининградская область
Республика Карелия
Вологодская область
Псковская область
Новгородская область
Приволжский ФО
Cаратовская область
Cамарская область
Республика Мордовия
Республика Татарстан
Республика Удмуртия
Нижегородская область
Ульяновская область
Республика Башкирия
Пермский Край
Оренбурская область
Южный ФО
Ростовская область
Краснодарский край
Волгоградская область
Республика Адыгея
Астраханская область
Город Севастополь
Республика Крым
Донецкая народная республика
Луганская народная республика
Северо-Кавказский ФО
Северная Осетия Алания
Республика Дагестан
Ставропольский край
Уральский ФО
Cвердловская область
Тюменская область
Челябинская область
Курганская область
Сибирский ФО
Республика Алтай
Алтайcкий край
Республика Хакассия
Красноярский край
Омская область
Кемеровская область
Иркутская область
Новосибирская область
Томская область
Дальневосточный ФО
Магаданская область
Приморский край
Cахалинская область
Писатели Зарубежья
Писатели Украины
Писатели Белоруссии
Писатели Молдавии
Писатели Азербайджана
Писатели Казахстана
Писатели Узбекистана
Писатели Германии
Писатели Франции
Писатели Болгарии
Писатели Испании
Писатели Литвы
Писатели Латвии
Писатели Финляндии
Писатели Израиля
Писатели США
Писатели Канады
Положение о баллах как условных расчетных единицах
Реклама

логотип оплаты

Конструктор визуальных новелл.
Произведение
Жанр: РазноеАвтор: Шуляк Станислав
Объем: 15867 [ символов ]
Птичий полустанок
Удачный повод для того, чтобы высказаться. Я вдруг усомнился в возможностях и смысле традиционного гуманизма. Ничего не поделаешь – не принимаю, и все. Обычно его пытаются отыскать на пересечении интересов людей, составляющих общежитие. Твои единичные интересы, мол, это замечательно, но попробуй их согласовать с интересами людей, с тобой соприкасающихся. Вот когда интересы всех людей столкнутся, да помнутся, да потрутся, да поконфликтуют, и вот тут-то, если, мол, вы живыми останетесь, и залегает где-то поблизости гуманизм. Так-то оно так, да не совсем. Ибо и здесь сквозит корысть, а если гуманизм замешан на корысти, то какой уж тут гуманизм, а скорее надувательство одно.
Ну, уж нет – гуманизм там, где сходятся наши ущербы, плевать на выгоду, люди мы или не люди, а коли люди, так и умейте поступиться чем-то кровным своим, инстинктивным, природным, выставляйте вперед свое человеческое, противное корысти, нащупывайте подобное же и у окружающих, – глядишь, доведется тогда и гуманизма настоящего испробовать, а не привычной нашей полулитературной обманки. Помню, все это мне вдруг в голову пришло, когда я возвращался с дачи профессора Ждановича, уже темнело, деревья стояли голые и будто все сторонились друг от дружки, я искал, где нужно повернуть к станции, сразу за двухэтажным домом с большим зеленым мезонином, а черт его знает, что такое мезонин, и только гнездилась в голове некоторая досада на себя от того, что что-то вовремя не сообразил, не додумал, не привел в споре решающего аргумента, хотя цена всем таким аргументам невелика, и все делается только ради репутации остроумца да говорливых дел мастера.
Платформа появилась совершенно неожиданно, когда уже стал себе поедом есть за то, что не принял предложения остаться и заночевать, с тем, чтобы и после ужина продолжить беседу, слушая докучливых вечерних птиц или сверчков, если таковые отыщутся. Нужно было купить билет, и я отправился искать здание вокзала, временами обходя гигантские лужи, заполнившие многочисленные выбоины дороги. Долго ли можно было бродить посреди этой угрюмой весны, не сулившей никаких перемен, ни к лучшему, ни к какому иному, бродить, лениво поводя взором по затоптанной пригородной земле, бродить, отыскивая в себе неизвестных прежде ощущений, тех, что могли бы удивить или разжалобить?! Все-таки я всегда выбирал бегства из невозможного в преднамеренное, а в поэзии доподлинно прозревал ультиматумы безгласности. Вместо вокзала обнаружилась безо всяких признаков обитаемости дощатая будка, особняком стоящая под сенью тополей остриженных и тем оскорбленных. Неподалеку теснились еще какие-то деревья без листьев, без плодов и без смысла. Делать здесь было нечего, и я вернулся на платформу.
Я присел на скамейку, на которой уже сидели двое бок о бок, парень и другой еще постарше, и третий мужчина прохаживался неподалеку, у края платформы. Я не сразу заметил, что у этих двоих были надеты наручники, один был прикован к другому, и оба они сидели с причудливо прямыми спинами. Тот, что прохаживался, имел молодцеватый вид, небольшие усики красовались на его лице, а сам он был похож на валета, каким его изображают на игральных картах. Он подошел к сидящим, помолчал немного и потом говорил хрипловатым голосом: "Ну что, а может, поезд сейчас подойдет, и... – он весьма выразительно замолчал.
– У меня бы рука не дрогнула, – отозвался более старший из сидящих. Парень глухо вздохнул.
– Ты тут не вздыхай, не вздыхай! – прикрикнул на парня прохаживающийся.
– У вас зажигалки не найдется? – внезапно спросил он меня.
– Не найдется, – возразил я.
– Ну и ладно, – отозвался молодцеватый
Потом мы слышали шаги. Немолодая женщина походкой утконоса приближалась к платформе с противоположной от вокзальной будки стороны. Я равнодушно смотрел в ее сторону. Женщина подошла и остановилась в двух шагах от сидящих.
– Гришенька, – говорила она парню, – я тебе яичек принесла.
– Не положено, – неприязненно возразил старший из них.
– Крашеные. На пасху, – говорила женщина. – Да колбаски копченой, как ты любишь.
– Говорят же тебе: ни к чему.
– А может, пивка можно?
– Раньше надо было думать, кого воспитываешь.
– Да разве ж за всем углядишь? – миролюбиво возражала женщина. – Дитя без отца росло.
– Пива, – глухо простонал парень, ни на кого не глядя.
– Что?! – возмущенно отвечал его неулыбчивый сосед. – Тебе, гниде, еще и пиво?!
– Гришенька днем рыбки поел, – объяснила женщина. – Вот у него и жажда.
– Ну ладно, мать, ты ступай, – неприязненно отвечал ей тот, что был похож на валета.
– Яички-то оставить? – спросила женщина, замешкавшись.
– Ступай, тебе говорят, – повторил он.
– Может, хоть вы съедите? – неожиданно обратилась ко мне мать Григория. – Не выбрасывать же. Яички-то Христовы. – И пока я несколько мгновений недоуменно глядел на женщину, та повернулась и, сгорбившись, пошла восвояси.
– Мать, чего приходила? – слабо дернулся парень, но тотчас же сник и втянул голову в плечи.
– Да иди ты!.. – отозвалась женщина едва слышно, сходя по ступеням с платформы.
– Как это она вас вдруг полюбила, – говорил мужчина, сидевший рядом с парнем. – Нам-то яиц не предложила.
– Ну, уж и полюбила, – возразил я. – Скажете тоже.
– А что, собственно, и не полюбить, – возразил прохаживающийся. – Сразу видно приличного человека.
– Приличного, приличного, – проворчал его товарищ. – А откуда здесь взяться приличному в это время?
– Здесь, или в это время? – с едва приметной иронией спрашивал молодцеватый.
– И то и другое, – последовал ответ.
– Мне следует отвечать? – спрашивал я, из прежнего ощущения своего понемногу набухая гротеском.
– Да что вы, это необязательно, – предупредительно возражал молодцеватый.
– А почему бы, собственно, и не ответить?! – буркнул сидящий на скамье.
– Что за грубиян такой! – развел руками его товарищ.
– А если я скажу вам, что я был здесь в гостях у одного очень уважаемого человека? – начал я.
– В том, чтобы быть в гостях нет ничего зазорного, – поспешно говорил молодой человек, остановившись подле нас, сидящих.
– Что это еще за уважаемый такой человек? – буркнул еще наш недоверчивый собеседник.
– Ну, предположим, я скажу, что это профессор Жданович.
– Ну вот, Фомин, – говорил еще мой защитник, – а ты сомневался.
– Многие сейчас норовят прикрыться уважаемым именем.
– Не о том печешься, любезный, – снова возражал молодцеватый. – Вот сейчас поезд придет, а мы так ничего и не решили.
Тот, которого назвали Фоминым, воззрился на меня. Он сидел, иногда слегка покачивая вверх-вниз головой, как будто клевал что-то.
– Послушайте, – говорил он, – А не желаете ли ему тоже слегка вмазать?
– Что? – удивленно переспросил я. – Вмазать? Кому вмазать? За что?
– Да этому Гришеньке.
– За что?
– Неужели, вы в нас сомневаетесь? Ай-ай-ай, разве ж это возможно?.. Как только я услышал, что вы от профессора Ждановича, я сразу сказал себе: вот человек, на которого можно положиться.
– Благодарю вас, конечно, – говорил я, – но все-таки хотелось бы знать, что такого натворил этот ваш Гришенька.
– А вот представьте себе: какая-нибудь маленькая птичка или зверюшка; она бегает, добывает себе пропитание, хочет жить, любить, вить гнездо, выводить птенчиков. А потом появляется этакий Гришенька, и своей алчной лапой разрушает это гнездо. Какая-нибудь иволга, или коростель...
– Я только вороньи, – жалобно возражал парень.
– Вороньи?! – возмущенно говорил Фомин. – А ворона разве не птица? Вороне значит десять египетских казней – а все ради чего? Ради того, чтобы этакий Гришенька куражился и куролесил. Так?
– Нет, – говорил я, – так я не согласен.
– Вот же об этом и речь, об этом и речь, – облегченно согласился один из моих собеседников.
Я чувствовал себя неуютно и не собирался скрывать того от пресловутой казенной парочки.
– Вам не кажется, что за нами сейчас кто-то наблюдает? – говорил я. – Может, не откуда-то со стороны, но, например, сверху или даже из-под земли.
– Вот, – охотно подтвердил Фомин. – Я же говорил.
– Да это Гришенькина мать, – возразил молодцеватый. – Она из кустов смотрит. Прогони-ка ее, – обратился он к своему товарищу.
– Да, – сказал тот, что был постарше, и дернул Гришеньку своею рукою в наручнике. – Покажи нам, как ты шкодил.
Гришенька секунду помолчал. Потом он слегка выпрямился и как будто даже подбоченился.
– Ул-лю, у-лю-лю-лю-лю-лю-лю!.. – забулькал он. Глаза его коротко сверкнули. Фомин удовлетворенно кивнул головой.
– Ну вот, – говорил он мне, – а вы еще не хотели ему вмазать.
Я встал и приблизился к Гришеньке, внимательно рассматривая его.
– Что на него смотреть?! – крикнул Фомин. – Так сразу двинули ему, и все!..
Парень тревожно наблюдал за мной. Молодцеватый подошел тоже совсем близко, мы буквально сгрудились вблизи сидящих. В чертах моих и жестах сквозили очевидные настроения отказа, я не хотел брать на себя роль оглашаемого в несчастье, но только был целиком во власти подземной предопределенности, законы которой иногда старался угадывать. Для чего-то я взглянул на свои руки, и вдруг почти неожиданно для самого себя ударил Гришеньку в скулу. Мною руководила закономерность и иная подспудная энергия, которые, кажется, были разлиты в воздухе этого весеннего вечера и сначала привели меня сегодня на дачу моего ученого собеседника, а потом и на этот полустанок, в кассе которого даже не продавали билетов. Парень мотнул головой и откинулся спиной на металлические перила. Фомин с молодцеватым одобрительно и, как мне показалось, с некоторым облегчением вздохнули.
– Вот, – сказал молодцеватый.
– В переносье не надо, – жалобно попросил парень.
– Не надо?! – возмущенно бросил Фомин. – Как это не надо?!
Он вдруг развернулся и с размаха свободной от наручников правой рукой ударил Григория в переносье. Тот отшатнулся и вскрикнул. Крупная темная капля собралась у него на кончике носа, парень болезненно фыркнул, и та сорвалась ему на грудь. Гримаса мимолетного отвращения утвердилась на моей душе.
– А я больше предпочитаю бить в поддых, – говорил я.
– Хочешь в поддых? – с готовностью спрашивал Фомин у своего соседа.
– Нужно говорить не "в поддых", а в "диафрагму", – сурово поправил нас молодцеватый.
– Если бы я знал его фамилию, – с неуловимым напряжением бодрости говорил я, – я кое-что смог бы о нем рассказать. Ономастика, знаете ли, мой конек.
– Чью фамилию? – переспросил меня тот, что был похож на валета.
– Да вот его, – кивком головы я указал на Григория.
– Его фамилию?
– Эй ты, – своею рукою в наручнике тряханул Фомин парня, – у тебя, кажется, фамилию спросили.
– Мою? – переспросил парень.
– Ты из себя дурака не строй! – гаркнул стоящий перед ним мужчина.
– Самойлик я, – едва слышно отозвался тот, слизнув с губы кровь.
Я задумался. Собеседники мои притихли и взирали на меня как на библейского пророка, с напряженным ожиданием и с трепетом недоверчивости.
– Фамилия свидетельствует о том, – говорил я, – что изучаемый объект несколько инфантилен... Пожалуй, подвержен чужим влияниям. Такие люди обычно хорошо поддаются гипнозу. Впрочем, он недоверчив, что существенно ограничивает возможности близкого личного контакта...
Двое моих собеседников переглянулись.
– Ну что, – замахнулся Фомин на парня, – правильно про тебя говорят?
– Да, – прошептал Григорий пересохшими губами.
– По-видимому, он может быть жесток, но его жестокость не от какой-то природной злобности, а от инфантилизма, от нечувствительности. Она оттого, что этот человек не понимает чужой боли.
Молодцеватый несколько раз кивнул головой, поддакивая мне. Я уже ясно видел пределы своего энтузиазма, за которыми залегало начало разочарования. Силою причудливого сомнения моего был я побуждаем к немыслимому учительству посреди новоиспеченных встречных. Мы были подобны ночи, и так же, как и она, без затей.
– Вслушайтесь в звучание его фамилии, и оно немало расскажет вам, – продолжал я. – Вы непременно сможете угадать здесь местоимение "мой". Отсюда его своекорыстие, но опять-таки инфантильное, почти несерьезное. И еще слово "лик" или лицо. В данном контексте звучащее чуть ли не зловеще, обольстительно, почти как какая-то дьявольская пародия. Ибо что здесь за лик – мы это видим воочию...
– Поезд, – сказал вдруг молодцеватый, как будто подводя черту под всем предыдущим.
Фомин поднялся со скамьи, притягивая к себе Григория и принуждая того тоже встать. Григорий глухо завыл и рванулся. Молодцеватый быстро схватил Григория за рукав и стал тянуть с силою.
– Ничего, ничего, – ласково говорил он, как будто ребенку, который боится укола. Менее терпеливый Фомин еще раз ударил Григория в лицо, тот в ответ лягнул Фомина ногой в колено. Парень был силен, и, если бы не наручники, возможно, попытался бы бежать.
– Да помогите же! – крикнул мне молодцеватый.
Я тоже взял Григория за одежду, взял без особенного намерения, не мешая и не помогая тем двоим. Я так и не сумел закончить своего сиюминутного исследования. Могли, разумеется, пропасть без приложения мои тщательно заготовленные ангельские тирады.
Рассекая ночной воздух упругим световым снопом, громыхая сталью колес, к концу платформы приближалась черная электричка. Гришенька бился в наших руках, будто пойманная птица, он стонал и мычал, как глухонемой. Мы тащили его втроем, я не вполне понимал, куда мы его тащим, но и не отпускал того, что мне удалось ухватить. Пока совершалось справедливое, я бездействовал, теперь же язык мой изнемогал сарказмом.
– Ты говоришь "только вороньи", – прерывисто дыша, приговаривал Фомин. – А ты видел когда-нибудь своими глупыми глазами, какой у этой смышленой птицы неповторимый почерк полета?!
– Ключ! – закричал молодцеватый. Фомин понял свою ошибку и стал лихорадочно шарить по карманам. И в это мгновение на нас сзади что-то налетело, набросилось, едва ли не расшвыривая троих взрослых мужчин в разные стороны. Мы столкнулись с незаурядной, отчаянной силой.
– Это я! – кричала Гришенькина мать, тряся бедного Фомина. – Это я сказала ему, чтобы он по гнездышкам полазил. Вдруг он там колечко или монетку какую отыщет!..
– Убери ее! – орал Фомин, тщетно пытаясь наконец-то найденным ключом попасть в замок наручников.
– Мать! – завопил Гришенька, рванувшись из последних сил. Его спасение было в том, чтобы не позволить открыть замка.
– Давай! – крикнул молодцеватый, с силою отталкивая женщину. Замок наконец-то, кажется, поддался, Фомин сдернул стальной браслет с Гришенькиной руки и, изловчившись, толкнул парня к краю платформы. Гришенька, падая, схватил Фомина за одежду, и внезапно оба они с нечеловеческими воплями, соединившись, будто сиамские близнецы, рухнули на рельсы. И тотчас же мимо нас, скрежеща тормозами, пролетела электричка.
– Фоми-ин!!.. – закричал молодцеватый. Я изо всех сил, с разворотом корпуса, ударил его в челюсть, оттолкнул накинувшуюся на меня женщину, бившуюся в истерике и вопившую одно и то же коротенькое слово "ты! ты! ты!" и бросился прочь с платформы.
На первой же ступени я споткнулся и полетел грудью в грязь, на мои ноги навалилось что-то, преследовавшее меня, я вывернулся из-под того, не разбирая особенно, что это было. Я не доверял ни одному из своих ощущений. Возле головы моей шумело нечто, как будто тысячи потревоженных птиц хлопали своими дерзкими неутомимыми крыльями, обдавая к тому же лицо мое ветром их беспорядочного полета. Я вскочил, отчаянно размахивая руками, стараясь защитить затылок и шею от безжалостных клювов. Весь мир, взбудораженный и обозленный, сгрудился на ничтожном пятачке моей височной кости. Я рванулся и побежал, не разбирая дороги, шлепая по лужам и по грязи, продираясь через колючие кусты, цеплявшиеся за мою одежду и расцарапывавшие лицо и руки мои в кровь.
В город я возвратился только под утро. Я был разбит и измотан, но я не лег спать, но напротив – сел за стол, твердо решив написать письмо в газету. Я вообще человек трезвый, ни к каким казусам или соблазнам не питающий склонности.
Copyright: Шуляк Станислав,
Свидетельство о публикации №105169
ДАТА ПУБЛИКАЦИИ:

Зарегистрируйтесь, чтобы оставить рецензию или проголосовать.
Устав, Положения, документы для приема
Билеты МСП
Форум для членов МСП
Состав МСП
"Новый Современник"
Планета Рать
Региональные отделения МСП
"Новый Современник"
Литературные объединения МСП
"Новый Современник"
Льготы для членов МСП
"Новый Современник"
Реквизиты и способы оплаты по МСП, издательству и порталу
Организация конкурсов и рейтинги
Литературные объединения
Литературные организации и проекты по регионам России

Как стать автором книги всего за 100 слов
Положение о проекте
Общий форум проекта