Переходы Чего еще возьмешь со смерти - Она четвертый вечер вертит Разорванным календарем; Поет: когда мы все умрем; Сует билеты и пин-коды - Давно пора, но пешеход Тайком рисует переходы И не умрет. Хоровод Ты же знаешь, в середине января Обязательно приходит новый год. Злые дети нарядили упыря, Целовали и водили хоровод. Хороводик растворился на заре, Мы же к вечеру растаем, будто бред. Новый год всегда приходит в январе: Ты же знаешь, потому что смерти нет. Сумерки Отгудело, отгуляло, Засыпает Божий мир, В миске спит бульдожий сыр, Спит бульдог под одеялом, Спит за синею гардиной Деревянный лилипут, Он не ведает минут, Он обернут паутиной. Я - линейки не касаюсь. Все расчерчено давно. Я весь день глядел в окно. Я - здоров. Я улыбаюсь. Перекресток В особый час, в особом месте Угрюмый церемониймейстер Бредет в известке и тоске, Рисует крестик на песке – И на условном перекрестке Кипит в таинственном наперстке Густой растительный настой. Меня здесь нет. И ты не стой. Под землей Звенит подземная пружина - Иди, смотри. Снаружи, может, все зажило, А изнутри - Я сам судья и провожатый На поезда, И ожидающий расплаты; И в час, когда Летят вагоны в незнакомый Подземный лес, Выходят каменные гномы Наперерез. Венеция Жизнь - веселая игра. На Венецианском фронте - Pronto, pronto - вы умрете, Вы умрете до утра. Но безумный сваебой, Словно позапрошлым летом, Черным шелковым манжетом Заполощет над собой - Подбирается гроза, Куполам и минаретам Тем же неслучайным цветом Пририсованы глаза - Льется мертвая вода. Вы плывете, вы идете, Вы проснетесь в самолете - Мы играем в города. розмари нам лежать в остывшем персеполе на несуществующей траве без сюжета без вины и боли вечером в четыре в голове лопнет электрическая нитка подрожит немного и внутри задохнется пленная улитка старая улитка розмари День С утра ползти на зов знакомый, Из мягкой комы, мимо дома; Лежать в безжалостной смоле, Затем катиться по земле Липучей карамелькой с вишней; Не умирать, остаться лишним, Быть не таким и не при чем, Дрожать оранжевым лучом, Пока хрустальный световод Тебя коварно проведет Сквозь пищевод левиафана; Лениться, притворяться пьяным - Опять валяться на боку; Успеть к четвертому звонку Помочь прекрасной эфиопке Кропить в серебряной коробке Настоем ягод и цветков Дюймовок, гномов, колобков. Рисунок Рисунок левою рукой На корке старого блокнота - Два лета медленного лёта Над пересохшею рекой; Царя унёс угрюмый дух, Но не в пролёт и не с балкона, Не по следам квадриллиона Меланхолических старух, Вертящих золотую нить, Ворча, что их опять забыли, Пока летали легче пыли. Его уж точно не забыть: Он видит сны - и вас во сне - В хрустальном стареньком бараке, И с ним усталые собаки На тёплой кафельной луне. Жара Слышишь: выжжены жарой, прорывая оболочки, крошатся пустые строчки. Или, может, неживой трётся ветер об эфир недобритою щекою - счастья нет - и фиг с тобою. Или из пустых квартир пролетая на жуках - невесомы, многоноги - шелестят былые боги на засохших языках. для СтеппенВольфа когда горит нервический париж сворачиваясь черными цветами ты говоришь и медлишь и паришь мы это пламя мы эти бабочки мы сладкий чад мы саранча сжигающая клевер и саламандры юные кричат домой на север осеннее было нынче лето или нет - кто повозку лунную догонит выглянули - осень на балконе на дворе на рельсах на луне мокрые драконы в конуре мокрый иероглиф на заборе первый снег на чорном мониторе да опять нули в календаре . . . в среду вечером скажут - сдуру можешь поверить этой ночью опять умирать - заплакать и вот из тебя убегают разные птицы и рыбы и звери в перелески садки перекрестки слякоть слезы глотают - черный йогурт четверг – liebe mutter думать думать одно - холодно - как всего было мало жизнь вернется обратно в пятницу утром мокрой собакой под одеяло . . . сидит, кивает головой его из книги долговой наутро выведут квасцами а дальше – выбирайте сами вам - иммортели асфодели - и вот ночные метрдотели несут летейский кипяток: никто не будет одинок Изюм Приговоренный вечностью сидел и думал: Куда ведет Беседа едоков горячего изюма, Кривящих рот. Ведь корабли ведомы не туда, не теми, Тяжел помол. И лопались слова, и проливалось время На теплый стол. Черновики Верти, накручивай словес тугую вязь; Щелчок - из рук летит пластмассовый стаканчик. Я маленький звонарь, я оловянный мальчик, Я жив, пока строка не порвалась. …Когда просыплется песчаная строка, В последнем приступе забьется колокольчик, Проступит на песке твоя личина волчья. Отец, я оживу в твоих черновиках. Мефодий Мефодий пьян, срывается домой, Неявный бег кротов под мостовой, Далекий клекот бешеных грачей Его страшит, он беден, он ничей. И восемь кошек, семеро котят В окошки укоризненно глядят; И говорит почтенный господин: ”Повсюду жизнь. Мефодий не один: Он редко жил, но жизнь себя являла: Пружинила, срывала одеяло, Гнала по трубкам кровь и молоко. Беги, беги - уже недалеко”. . . . любовь - это все же что-то другое игрушечный гризли uber plusch кукол фарфоровых девять душ случайно мучил любовной тоскою поэтому каждую ночь на thursday в скором поезде на сычуань la barbaletta - мультяшная дрянь вбивает в него свой хрустальный гвоздик Шар Ма шер, ты помнишь, как вчера Механик в шоколадном шаре Ночные клавиши нашарил - Пришла печальная пора: Безумных цезарей вели В ряду по четверо, по трое; Шурша фольгою золотою, Они бежали от земли, Летели в марлевые сны, Но их туда не отпускали; И лишь прекрасная в печали, Богиня, свесившись с луны, Желала их - простой каприз. Она совсем не понимала, Куда вели, какого фалла, Бросала землянику вниз. Но землянику я не ем, А ты свежа и хороша и Летала в шоколадном шаре. Но не рассказывай. Зачем? Незабудка Мне тебя не забыть, и на память Поцарапаться осколком от чашки, Иль порезать пальцы пропавшей Незабудкой из аптечной стекляшки, Что весь день пролежала в кармане. Мне весь день бы тебе улыбаться, Только вот моя улыбочка набок, И приклеилось словцо гуммиарабик, Да еще сегодня сильно достали Огоньки на кончиках пальцев. ангел ангел в яловой накидке белобровый андрогин у него внутри на нитке на ветру среди равнин две смешные половинки полу-ME и полу-YOU развалились на перинке и поют Маша Маша, Маша, мать твою, Не пускала б более Пароходик по ручью Черной меланхолии. Там на палубе обед, С кренделями полочка, Мой лирический портрет, А во лбу иголочка. елена ах елена - русская рулетка саламандра ревельский курок первая предательская метка первый перепутанный урок надевали черные шинели говорили - больше не умрем выходили медлили летели падали в небесный глинозем мальвина вчера под вечер умерла мальвина мальвине было девяносто восемь не спрашивай - такой бывает осень в саду звенит оранжевая глина и старость на хрустальном паровозе за озеро недорого подвозит не спрашивай - везет поближе к дому в котором радостно и все знакомо Песенка Я видел фильм в елецком шапито: Я был Мефодий, брел в чужом пальто; Случайно привязавшись у сарая, Его нагнала песенка простая. Есть тайный ножик у простых мелодий - И вот убит, и вот бежит Мефодий, Уже недалеко ночной насест, Вот дом – давай беги в подъезд: Там женщина по имени Аглая, Она живет тремя годами рая, Что выпали пятнадцать лет назад; Названья комнат помнит невпопад. Он рад - она его не видит: Они порхают в сладостной обиде, И, оттолкнувшись от картонных плит, Мефодий воет, падает и спит. . . . вздорные гномики вздернули моцарта сонные роботы съели мефодия мы еще снимся вам, милая родина? как вам живется там? кто эти люди – суккубы, инкубы ли? просто играли потертыми тайнами? …просто проснулсь тогда слишком рано мы в день, когда умерли Доктор Мориарти В доме доктора Мориарти – Портупея, шинель на кровати, Два лепажа лежат под полом, Золотая медаль за школу, Книг нечитанных сорок полок. На камине – жуки из глины, Фотография Магдалины (Летним вечером в Конаково), Упаковка пастилок от смерти. Только нет самого Мориарти – Увели на рассвете. угрюм-река убегай сердешный друг из архангельского плена на плоту из пропилена да гляди утянет крюк к нам на дно угрюм-реки тут русалочья могила тут ползут вагоны с илом и свистят проводники Голем В пару походный старый жертвенник кренится: Внимательный до вечера выслеживал игру, Следил за картами, за чем-то там еще, за птицей Кряковицей, насвистывал: я весь/не весь умру. Потом полночи исчислял, что живо, что скончалось, Простого знака ждал, варил полезные плоды: …Из тучи выползли кривые грозовые жала, И стало видно за окном движение воды, И страшен просвист зайцев световых в ослепшем кабинете, И вот стряслось - и что за милые коленца, нах, Выделывает мальчик глиняный на каменном паркете На рваном коврике в забытых письменах. Детское Гипнотизер подземных змей Успеет кролика спасти - Ему всего двенадцать дней Пути. Но заморожена река. Тюлени прокричали мне - Его картонный батискаф На дне. маленький как-то нелегко холодно сделайте укол в голову стану я опять маленький буду рисовать сабельки проколю больших стрелами а карандаши белые . . . я сегодня не усну кто-то отгибает гвозди кто-то торопливо возит медным зубом по сукну продирается в песке чёрен день, пропала норка жизнь - не жизнь, скороговорка на подземном языке . . . В отрыв от лета уходя, Завхоз осеннего дождя Везет воды четыре бака, Его служебная собака Сидит в тележке тыловой, Толкает дверку - из-за дверки Летят стальные водомерки, Скользят по зыбкой мостовой, Переливаются, ярятся, Пугают солнечного зайца, А тот, в тени липучих слив, Лежит - бесстрашен и ленив. . . . за стеной у дервишей пасека тишина чайная роза зеро алыча зеро чилим это часто бывает, такое бывает и с ним надо только чаще и дольше глядеть из окна из окна глядеть, как висят из небесного мха семь серебряных ниток, оторванных ото сна слушать, как хрустит ремень надмирного молчуна как шуршит у него в кармане махра вышел месяц укатилось смешное солнце - отлепилось заплатой от неба - сквозь дыру в небосклоне конница входит в северный город феба нечем нынче укрыться нечем улыбается виновато крошка-месяц в сиреневом френче будет резать - круглая дата Осень Погляди - почти не плачут Восемь маленьких собачек, Просят старенького бога - Посмотрите за дорогой – Ждут гонца от Антиоха Или, может, ждут не очень - Просто скоро будет осень. Просто плохо. Жук Я знаю: в голове - чугунный жук. Он слесарь слов и мыслей провожатый. Он домосед. Но в день двунадесятый Его снесет тяжелый желтый звук. Ликуй, слоняйся с легкой головой! Глядь: поводырь опять в твоем курзале. Так злобные зуавы воскресали На акварелях Первой Мировой. Солнечный день Солнечный день вытекает из дырочки в банке, только что сладкой свистулькой свистел - и растаял, робко гуляет бездомное тремоло в парке, темное дымное лето, да дремлют седые собаки - наши собаки на старых диванах собачьего рая - тихо вздыхают - еще один день вытекает. царь бутана (К.Л.) - 1 - позабудь что в переходе нашептали кот и кит сорок лет сопи на печке перекладывай словечки ты не слушай как карлушей будешь пытан и убит кошки серы кошки белы царствуй детка не серчай спи на теплом ложементе пусть звенит на киноленте бодрийара пифагора переехавший трамвай - 2 - а у платформы лося вечером кто-то вещий имя твое скрежещет но ничего не бойся ведь из последней силы зорко следят за нами божии крокодилы розовыми глазами Небо Золотая лестница - Небесная печаль. Мне б давно повеситься, Да собаку жаль. Заря Когда увидишь корешки Из намагниченных опилок; Когда из плюшевых могилок Встают латунные божки, Летят к пустому алтарю - Играть в людей и насекомых; На полустанках незнакомых Встречать холодную зарю - Я возвращаюсь на постой - Не стойте в точках перегруза; Моя заплаканная муза Сегодня снова не со мной; Опять неузнан и один - Среда, вторая четверть века, Все те же рожи, картотека, Ботинки, уголь, аспирин. персефона девой персефоною сорваны подосланы голытьба и лед нарисуй зеленое дерево над островом - только не спасет не зажгут фонарики не раскроют ноженки ежики весны возле птичьей фабрики вечности заложники будут казнены по такому случаю свозят на трамвайчике в черно-белый ад полчаса помучают солнечного зайчика а потом простят | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
