Здравствуйте, все!

Я нередко пишу рецензии на произведения, которые выбираю по списку безо всякого предпочтения. Открываю то, которое в списке первое (или последнее - в зависимости от настроения). Рецензии я даю всем без исключения произведениям, которые прочёл.

И нередко пишу "отвратительные непрофессиональные филиппики - вы сами сказали, что не филолог...!" Это сказал мне в приватном письме на мейл один обиженный автор.

Во избежание недоразумений и чтобы прояснить свою позицию, публикую эту статью.

Читывал я критиков, как советских, так и досоветских и понял – где мне с ними (и с критиками-профессионалами вообще) тягаться? Я прекрасно понимаю свой непрофессионализм и дилетантизм. Но всё же рискую критиковать - уж простите.

Итак, объясняю своё credo, для чего привожу кусочки статей уважаемых критиков:

 

1. А. Чичерин, статья, посвящённая Тургеневу «Во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины»:

«Два центральных образа романа («Дым» - АВК) даны со всею силой тургеневского таланта и более трагедийно, чем в предшествующих его романах. Образ Ирины по силе своего наполнения ни с каким другим образом более ранних тургеневских романов несравним. Образ этот дан в двух временных разделах: Ирина десять лет тому назад, в предыстории, и Ирина теперь, в эти три-четыре дня в Баден-Бадене. Её дальнейшая судьба дана лишь намёком. В подтексте показано всё то в её жизни, чего нет в тексте, что навсегда изломало её душу. Поразительна сцена между Ириной и её мужем, Ратмировым».

Далее следует пересказ диалога, после чего критик говорит: «В обоюдном «вы» между женою и мужем, в холодном её любопытстве, в этом хохоте – отчуждённость, данная с такой силой, какой не достигает младший современник Тургенева – Мопассан».

Какую цель данный критик преследует? Путём пересказа навести читателя на ту или иную мысль? А читатель сам этого не понял? Чтобы читатель понял, что «в его (Тургенева – АВК) творчестве последних лет нет таких сильных типических образов, как Рудин, Базаров, Лаврецкий, нет и такого совершенного благородства, такой законченности, как в образе Лизы Калитиной или Елены Стаховой, как в некоторых образах «Записок охотника», нет и такой поэтической цельности, которая была в романе «Дворянское гнездо»?

Я, простой историк, этого не понимаю. Может, кто из филологов объяснит? Буду благодарен.

2. Л. Розенблюм, «Роман Ф.М. Достоевского «униженные и оскорблённые»:

«...при изображении Валковского автор «…» нарушил основное требование реализма - объяснять характер человека социальными условиями. В этом выразился прямой отход Достоевского от традиций реалистического искусства. «Мы знаем, например, – продолжает Добролюбов, – как Чичиков и Плюшкин доли до своего настоящего характера, даже знаем отчасти, как обленился Илья Ильич Обломов… Но г. Достоевский этим требованием пренебрёг совершенно». Слабость социального обобщения и авторской социальной оценки отличает и образ младшего Валковского – Алёши, который с точки зрения художественной ещё менее удался Достоевскому. Всё поведение Алёши обличает в нём глупого и ветреного барчука, к тому же абсолютно безнравственного. И этот «дряннейший фат», эта «смрадная козявка», как называет его Добролюбов, рекомендован в романе благородным и порядочным человеком, который не любит лжи и якобы чист душой».

 

Так вот, по прочтении подобных критиков (и Добролюбов не исключение – простите, филологи!), складывается впечатление, что для критиков любой читатель – дурак, болван и глупец. Самостоятельно он никаких выводов делать не способен, и вот мудрый дядя (или тётя) критик сейчас! вот в момент! вот его раз – и просветит!Всё ему расскажет и объяснит, всё-всё, что хотел сказать автор!

Ведь читатель-то, бедняга, не имеет соответствующего образования, он - не специалист!

А раз читатель – существо недалёкое и по определению не умеющее понимать, о чём пишет автор, то надобно в критической статье пересказывать те или иные сцены и их трактовать, давая те или иные определения и оценки героям. При этом критику важно показать квалификацию. Там и сям читатель видит тому подтверждение: «поэтическая цельность» (что бы это ни значило), «совершенное благородство и законченность образов» (аналогично), «более трагедийно, чем в предшествующих романах» («я все их, в отличие от вас, читал и правильно понял»).

Что даёт такая критика автору? – Либо радость от похвалы, либо обиду от ругани, либо недоумение от трактовки. Скажем, в «Униженных и оскорблённых» восторги по поводу благородства Алёши исходят из уст влюблённых в него девушек и ни разу – от автора или главного героя Ивана Петровича. Думаю, Достоевский удивился бы, что он, оказывается, восхваляет благородство Алёши.

Критик никогда автора ничему научить не сможет, как бы ни пыжился – потому хотя бы, что у автора и у критика может никак не совпадать мировосприятие.

Что даёт такая критика читателю? – Да ничего! Умный и сам разберётся, и сам трактовать будет, а глупому чтение – до лампочки. Да и читать такую критику – нудно, надоедают пассажи вроде «потрясающей художественной силой обладает…», «не обладает никакой художественной силой…».

Если у меня, читателя, человека без филологического образования, бурю эмоций и мыслей вызвало произведение, которое по словам критиков «безусловно не является выдающимся среди других его произведений» то я – дурак? И если я именно это произведение предпочитаю прочим, то я – профан? И мне луче помолчать в тряпочку, пока мудрые критики на междусобойчике обсуждают произведение?

А тогда ответьте - для кого писал автор? Ну, для себя - творить приятно. Однако в любом случае он в расчитывал на читателя - просто на читателя, а не специалиста.

Мне, неспециалисту, кажется, что критика в таком случае – вещь в себе, или, точнее, сама для себя. Критика нужна литературоведам, т.е. специалистам, а не читателю и даже не автору (в меньшей, правда, степени).

Исходя из вышесказанного, я не собираюсь писать критические статьи так, как делали указанные критики. Думаю, нужно учитывать – мы публикуем свои опусы в сети, то есть там, где возможен моментальный отклик множества людей. Поэтому нужно выработать какую-то иную форму критики: всё же опубликованное на бумаге слово как бы повисает в воздухе – отклика-то зачастую и в таких количествах не видно.

Обращаюсь я к автору напрямую, а не в третьем лице. Я не претендую на абсолютную свою правоту, я просто высказываю одно из возможных мнений.

Разбираю очень подробно, чтобы автор получил от читателя – то есть меня – полную информацию. Самому мне нередко случалось получать что-то вроде: «иногда у Вас стиль хромает, а в целом неплохо». А конкретно-то что и где у меня там хромает? Свой-то глаз «замылился» и уже мало что видит – так хоть рецензент помог бы, а не ограничивался одной фразой. Так что я ставлю перед собой две задачи:

-дать автору подробную реакцию на произведение (по себе знаю – она необходима);

-стимулировать своим мнением новые рецензии, споры и прения.

Засим оканчиваю.

Антон