БАБЬЕ ЛЕТО
Алексею Жарову
Памяти всё древнее пророчится:
В желтом небе -
Черные стрижи;
И дорога,
Старая молочница,
Обнажает щель
Своей души.
В час,
Когда сентябрьские закаты
Отпылают
В хиросимский гриб,
На рябиновых ветвях
Распятый,
Не Исус я вовсе,
А Антип.
Под рублевским
Небом золотым,
Над седой
Морщинистой равниной,
Вознесусь
Под сенью желтых крыл,
Как листок,
Опавший,
Тополиный.
А дорога,
Пыльною змеею,
Сводней извиваясь,
Поползет.
Вы не смейтесь,
Бабы,
Надо мною:
Я - не птица,
Я - не самолет.
У нее, бесстыжей,
У обочины,
Посреди распахнутых равнин,
Будто поцелуй
И как пощечина,
Разгораются
В дыму
Костры рябин.
Их пытали
И насиловали
Кедры,
Злые старцы
В черных клобуках,
И земли
Истерзанные недра,
Как стигматы,
Источают
Боль и страх.
Над последними
Осенними
Цветами
Осыпается
С березы
Желтый лист;
По земле
Безумными мазками
Краски раскидал
Авангардист.
Облетит береза
В одночасье,
И никто
Не восскорбит о ней,
А от яблоньки покуда
Пахнет страстью,
Как у женщины
Любимой
Меж грудей.
И Жена
На облаке явилась.
То наверно от рябин
В глазах рябит...
Солнце в преисподнюю свалилось -
И горит еще,
Горит горит горит
|
|