Ожидание
Ожидаю тебя. Больше нет обещаний,
Меж ладоней, как пар, просочились разлуки.
Я стою на алмазной сияющей грани,
И преступную осень беру на поруки.
Ты сквозь юный рассвет, сквозь закатное пламя,
Через тысячи дней или век календарный,
Дай мне знак… и останься моими стихами.
Или песней моей, ангел мой лучезарный.
Через тысячи лет мы отпразднуем встречу,
И не будет имен золотых на могилах.
Кто ты? – спросишь меня. Я тебе не отвечу,
Только эхо споет: разлюбила... любила...
Кубок общий – до дна... Рук пространство сплетая,
Присягнем навсегда в неизбежном молчанье.
Только чаша весов зазвенит, опадая:
Искупленья твое? Нет, мое ожиданье!
На последний рассвет не опустится вечер,
И созвездья на грудь лягут выцветшей геммой,
Щеки мне опалит огнекрылая встреча,
И по небу шаги прозвучат реквиемом.
19 ноября 2004
Мы
Два дня бессмысленной надежды,
Две ночи сладостных цепей,
И мы с тобой, за дымкой снежной
Все безрассудней, все бледней.
Когда последнего удара
Часов – вибрация замрет
Во тьму вселенского пожара
Мы стройный устремим полет.
Когда руки прикосновенья
Угаснет память навсегда
Я еле слышимою тенью
Прильну к тебе. И без следа
В холодном черством небосклоне
На стыке Вечности, одни...
Мы – две замерзшие ладони,
Мы – неприметные огни.
Мы далеки. И все же, все же,
На этом сумрачном пути
Приют последний дай, о Боже,
Нам друг во друге обрести.
16 ноября 2004
Петербургская симфония
Декадентский мотив... И колонна Растрелли.
Заводь жмется к ногам обмороженной шерстью...
Мы одни над Невой лист пожухлый жалели,
И дразнили любовь, и смеялись над смертью.
Зябко плечи ссутуля, толпились платаны,
В сновиденьях аллей белый чудился призрак...
И хотелось ладонь целовать неустанно,
И скользить по волнам, и смеяться над жизнью...
Помоги мне успеть к ледяному рассвету
На костер из сонетов взойти обнаженной,
И не чувствовать боль. И не вскрикивать «Где ты?»
И любимых не звать, и не жаждать короны.
...Опаляет заря профиль северный неба,
И симфоний ночных умолкают аккорды,
Свет врывается в мир колесницею Феба,
И любуется город квадригою гордой.
Только пусто теперь в декадентских аллеях,
Пепел застит глаза. И колонну Растрелли.
О чужие уста современных Орфеев,
Повторите опять то, что мы не допели!..
19 ноября 2004
Несбыточность.
Тишина. Запредельные шепот и память приснятся друг другу,
Мир уже далеко, и лиловым становится вечер.
И усталые кони сознания скачут по кругу.
О бессонница чувств! Я молюсь о несбыточной встрече!
Город листья взметнет над безжизненной плотью асфальта,
Людный сквер, снегопад, и опять – ослепление ночи.
Из прошедших столетий играют на улицах альты,
И становится жизнь с каждым всхлипом на ноту короче.
Я взываю – приди! Пусть потом – возрождаться из пепла,
В медной пене волос утони, как в объятьях Менады.
Время стерло века. И богиня возмездья ослепла,
И остался податливый шелест кокетства – не надо!
Нет, весталка рукой белоснежной не сбросит покрова,
И не вылетят древние стрелы из лука Амура,
И седые уста дорогого не вымолвят слова,
А сомкнутся навек в остывающий мрамор скульптуры.
Уходи! Не дыши! И скорбеть перестань, и смеяться,
Горизонтами сна наших дней приближается финиш.
Только в новых мирах, как и здесь, может быть, может статься,
Мой архангел и враг, ты меня все равно не покинешь.
18 апреля 2005
Слова (ирония)
В этом мире оставлю я только мелодии слов,
И тяжелые звезды потерь, что лежат под ногами,
А любимым ветрам – пепелище моих городов,
А любимому другу – всего лишь альковное пламя.
Я пройду мимо вас чередою игривых часов,
Лягу линией сердца на черствые ваши ладони.
В этом мире оставлю я только мелодии слов,
И Пегаса без крыльев, стоящего в ветхой попоне.
Но когда в предосенней листве закричит ураган,
И разгонит седых облаков завалявшийся кокон,
В Млечный Путь моих звезд, ореолом мечты осиян,
Слабый вырвется конь, и сокроется в бездне далекой.
...Мой Пегас обессилел, и нежная пена у губ,
Он упал и разбил большеглазые круглые звезды.
Все затихло. И ветер носил обескрыленный труп
Среди мертвых планет, в темно-синей вселенной бесслезной.
Но к земле осязаемо-грешной, к развалинам снов,
Я рукою тянусь, паутинно-прозрачной и тонкой.
Нет, еще не пора! Не допета корона из слов,
И последний завет о любви не оставлен потомкам.
18 апреля 2005
Марии Кюри. Памяти одного романа.
Звездной пылью разбились реторты,
старый сад простирает аллеи.
Стынет Сена пейзажем офорта,
женский след на ступенях – бледнее.
След любви, озарений, упорства,
быстрый росчерк зонта, тротуары...
И божественно-нежная поступь
неуклюже рассеянной пары.
Отдохни от усталого дома,
и послушай над Сеной шансоны.
Слишком боязно стать незнакомой,
оставаясь безумно влюбленной.
Слишком скоро – в вечернем затишье
яд хлебнуть из горящей реторты,
вжаться в угол невидимой мышью,
и руки не заметить простертой.
Ныл дешевый шансон. Из соборов
снова Ave Maria гремело.
И хотелось любви и простора,
или спазмов созревшего тела.
Ворот горло сдавил. Где же розы?
Мой садовник, они задохнулись...
Светлый бред. Королевская поза.
Не на троне – на выцветшем стуле.
Жаль: мне имя твое не приснится,
пепел рвется в окно, а не пламя.
И агонии смрадные птицы
щеки мне облепили крылами.
Ты останешься после отхода,
я и здесь буду первой и лучшей.
Пусть твои опускаются годы
на Сорбоннские сизые тучи.
Я не вспомню ни речи, ни лица,
ни восторг искусителя-змия.
Пусть же сердце мое воплотится
в песню тихую - Ave Maria!
19 апреля 2005.
|
|