Аиде было восемнадцать.
Не то чтоб много, но порой
Казалось ей: “А хоть и двадцать!
Мне не дано судьбы иной”.
Она, как все, в столь юны годы
Мечтала только об одном:
Чтоб не тревожили невзгоды,
Не посещали отчий дом,
Чтобы войны не приключилось,
Чтобы спокойно век прожить,
Чтоб, умирая, не случилось
О жизни ей своей грустить.
Всего хотелось понемножку:
Удачи, счастья и любви,
И даже горя! – понарошку.
Но годы юные текли…
И каждый день одно и то же.
Охота что-то поменять…
Как старый змей, вдруг скинуть кожу,
И новой кожею блистать!..
Однажды враз забыть о прошлом,
Его безмолвные часы.
Начать подумывать о пошлом,
Дразня Небесные весы.
Забыть свой стыд, забыть мученья,
И может даже согрешить?..
Ждать неизбежного гоненья,
Себя раскаянья лишить!
С утра до ночи забавляться,
Сжимать шелковую простынь,
В объятьях утром просыпаться…
В душе горел простор пустынь.
Она хотела глубины
Тех нежных чувств любви запретной;
И сладость горестной вины
Мечты раскрытия заветной;
Познать томление оков
И плен таинственной темницы;
Пролить из мести чью-то кровь, -
Грешить хотела та девица!
О Боже! Бедное дитя
С столь юных лет пленимо верой,
Стремилось жить лишь для себя:
Оно несокрушимо мерой.
Она молилась по утрам
И примирения искала.
Но не найти покой ветрам
Над чистотой воды Байкала…
|
|