Евгения считала себя некрасивой и оттого неудачливой в жизни. Ей было уже за тридцать, она была близорука и носила очки, была несколько полновата и не умела модно одеваться, боялась людей и не знала, как вести себя в большой компании. Работала Евгения в городской библиотеке. Работа среди книг нравилась ей своей несуетливостью, тихой сосредоточенностью, нравилась ей особая, библиотечная тишина, вежливая, почти изысканная манера обращения с читателями, негромкие, берегущие тишину, голоса, так что, когда она выходила на улицу, то словно попадала на другую планету, где все разом оглушало и ошеломляло ее – пронзительные, резкие голоса людей, рев моторов, толкотня, непонятное, всеобщее стремление всех куда-то. Она видела возбужденные, неприветливые лица и ей не верилось, что это - те же самые сегодняшние читатели, вежливые, хорошо воспитанные люди. Теперь все эти люди куда-то спешили, толкались, громко разговаривали, а эта неприятная, пошлая манера пить пиво из бутылок прямо на улице! Все вместе это пугало Евгению и, стараясь быть как можно более незаметной в толпе, она покупала в магазине продукты и шла домой, закрывала дверь и вновь попадала в тишину и прохладное одиночество своей квартиры и первые минуты бегства из мира людей испытывала ощущение настоящего блаженства…
Окружающие считали Евгению синим чулком, и она сама считала себя синим чулком с своею фигурой, очками, походкой, манерою одеваться и диковатой особенностью вести себя недотрогой в обществе людей. Она знала, что ведёт себя как недотрога, и знала, что быть недотрогой глупо и даже некрасиво, и осуждала себя за это, однако изменить себя не могла. В жизни она знала лишь свою библиотеку и дома тоже сидела одна, и только читала книжки. Были у нее друзья, но жили они далеко, в других городах, и еще была хорошая соседка, Валерия Игнатьевна, одинокая добрая старушка, которая заходила просто так, поговорить о каких-нибудь последних событиях, или приносила Евгении что-нибудь вкусное, изделие своих рук.
Однако, несмотря на то, что всё было так, и, несмотря на то, что имя своё Евгения считала нелепым, и очки не шли ей, и даже походка у неё была птичья, всё же втайне она гордилась всем этим и жалела себя одновременно за это. Хотя ей рано было приходить в отчаяние по поводу своего возраста, и хотя она знала, что всё ещё впереди, однако прожитых лет всё же было достаточно для того, чтобы привыкнуть к теперешнему своему положению и не желать чего-то такого, о чем она не имела иного, кроме как книжного, представления. Но если бы завтра случилось что-то, волнующее и таинственное, что-то, что повернуло бы ее жизнь, она была бы готова на это, ведь не зря же при мысли об этом у нее всякий раз сладко сжималось сердце…
Устроившись в кресле так, чтобы тело заныло от ощущения отступающей усталости, она включила телевизор. Ящик показал ярко оформленную телевизионную студию и спорящих о чём-то людей. Евгения хотела вникнуть в суть спора, но в это время в дверь позвонили. Пришла Валерия Игнатьевна и принесла банку приготовленного по собственному рецепту кваса.
- Вы знаете, Женечка, - сказала Валерия Игнатьевна, - Здравствуйте… Сегодня весь день был прямой репортаж по телевизору с президентом, вы не смотрели?
- Здравствуйте, Валерия Игнатьевна, - сказала Евгения, - Не смотрела. Да вы проходите….
- Нет-нет, спасибо, - ответила Валерия Игнатьевна, - Я на минутку, Маруся будет нервничать…
- Спасибо…
- Так я о президенте…
- Да-да!
- Если б вы слышали, какие вопросы задавали люди!… Уму непостижимо!
- Правда?
- Просто чудаки какие-то… Представьте себе, снова спрашивали про собак!
- Про каких собак? - не поняла Евгения.
- Ну, про собак президента, про этих, …дромадеров.
- А!
- Больше спрашивать не о чем, правда?
- Действительно, смешно… Валерия Игнатьевна, спасибо, но вы себе квасу не оставили. Это много…
- Пейте, пейте, Женечка, на здоровье, оставила, не беспокойтесь… А вы Погром-два смотрите?
- Нет.
- Это просто кошмар! - сказала Валерия Игнатьевна - Прохода просто нет от этой передачи. Я-то и смотреть не хочу, но поди ж ты - каждые пять минут - тут как тут они со своей рекламой, хочешь не хочешь, смотри! Куча бездельников на глазах у всей страны занимаются стыдно сказать чем! Откуда только набрали таких бессовестных людей, ума не приложу! Любовь там у них, видите ли! Это значит, Маша ушла к Паше, Паша ушёл к Наташе, Маша поссорилась с Сашей, а Боря куда-то там выгнал Олю, Оля пошла к Коле, но Коле надоела Оля и он ушёл к Поле и так далее… Проще говоря, откровенный разврат! Просто разврат, другого слова не найду... Вечно какие-то ссоры, ругаются, кричат, или бубнят не разбери что, будто каша во рту: «Дыр, быр, тыр»… И это какой же пример молодёжи! Оказывается, в жизни ничего не нужно делать, кроме как только, простите, жрать, спать, да развратничать сколько душа пожелает… Хотела письмо написать президенту, да как вспомнила про дромадеров… Прямо и не знаю теперь, что делать…
- Ничего, Валерия Игнатьевна, - сказала Евгения, - Когда-нибудь эта передача закончится, и все о ней забудут.
- Так в том-то и беда, что не закончится! - воскликнула Валерия Игнатьевна, - То есть, этот-то Погром, может, и закончится, так начнётся другой, а то ещё похлеще что-нибудь выдумают! В том-то и беда… Нет уж, раз они взялись за дело, так теперь не успокоятся, покуда у всего народа мозги набекрень не свернут!
Евгения вздохнула
- Ладно, - сказала Валерия Игнатьевна, - Что толку говорить. Совсем утомила я вас, Женечка, своими рассказами… Вон, и Маруся уже беспокоится.
Из-за двери Валерии Игнатьевны давно уже слышалось настойчивое мяуканье.
- Вовсе не утомили, Валерия Игнатьевна, - сказала Евгения. – Вы всё правильно говорите.
- Нет, пойду. А квас, кажется, получился… Иду, иду! – прокричала Валерия Игнатьевна навстречу кошачьему зову. – До свидания, Женечка…
- До свидания, Валерия Игнатьевна, спасибо вам.
Евгения закрыла двери, поставила банку с квасом на стол и вернулась к телевизору. В двери снова позвонили. Евгения подошла.
На пороге стоял молодой человек, в серого цвета костюме, очень опрятно, даже как-то подчеркнуто опрятно одетый, на лице его сияла вежливая улыбка, в руках он держал небольшой чемоданчик. Не переставая улыбаться, он вежливо поздоровался, и Евгения ответила ему «Здравствуйте» и подумала, что молодой человек заговорит сейчас о выборах, хотя не знала, будут ли вообще какие выборы, или нет.
- Я занимаюсь настройкой фортепиано, - сказал молодой человек.
Евгения растерялась и сказала:
- Проходите.
- Да нет, - сказал настройщик. Я к соседям вашим. Вызывали, а дома нет никого.
- А! - сказала Евгения. - Понятно. Вы всё равно, проходите. Скоро придут, раз вызывали…
Настройщик переступил порог.
В соседней квартире жила молодая семья, Марина и Роберт с сыном Олегом. Марина, того же возраста что и Евгения, преподавала когда-то уроки музыки, а потом бросила, и вот, спустя много лет, решила, по-видимому, обучить сына игре, а может, возвратиться к прежней своей профессии.
- Спасибо, - сказал незнакомец, - У вас есть фортепиано?
- Д-да… Пианино.
- Замечательно. Ему не помешает настройка?
- Вообще-то…
- Я и так вас обеспокоил, так хоть какая от меня польза будет.
- Спасибо… - растерялась Евгения.
- Шевцов Григорий Николаевич…
- …?
- Меня зовут – Григорий.
- Ах, да, простите... Евгения… Проходите. Как-то всё это странно… Вообще-то я давно мечтала настроить инструмент, даже смешно, что так вышло. Я не знала, как найти мастера, да и лень, знаете ли, работа… Как раз собралась обучиться играть… Я не умею… Простите… Самоучитель купила, вот, думаю, возьмусь. Нет, планы скромные –для души играть, и больше не надо. Мечта. …Как смешно… Проходите... «Господи, что ж я так много говорю!» – подумала про себя Евгения.
Они прошли в комнату, Евгения выключила телевизор, подошла к пианино и принялась снимать с него книги.
- Вот, - сказала она, покончив с делом, - Готово.
Григорий присел перед пианино, положил руки на клавиши и спросил:
- Что вам сыграть?
- Сыграть?… Разве… Тогда… Если… Шопена…если можно…
- С удовольствием…
Григорий помедлил несколько мгновений, затем кивнул головой, словно соглашаясь с собою, и заиграл. Он исполнил подряд несколько ноктюрнов, затем Балладу фа минор… Евгения слушала, замерев. «Да разве же можно так играть, - думала она, - Какое же это счастье… Мне никогда не научиться играть. Но как это здорово – уметь играть!»
Окончив, Григорий сыграл какие-то длинные гаммы, прошелся по всей клавиатуре, затем сказал, что инструмент в отличном состоянии, «…только подправить кое-что чуть-чуть.»
Он достал из своего чемоданчика камертон, какие-то особенные инструменты, разложил их перед собой и принялся за работу. Евгения смотрела первое время молча, затем не выдержала и сказала:
- Вы хорошо играете…
- А! – отозвался Григорий…
- Учились?
- Да, немного.
Было заметно, что он немного волнуется, возбужденный, видимо, собственной игрой. Евгения смотрела на него и не знала, о чем ещё спросить, как вдруг осознала, что собственные её мысли приняли тот естественный для одинокой, незамужней женщины поворот, когда на молодого человека, внезапное появление которого можно было легко и естественно истолковать явлением судьбы, начинают возлагать какие-то неопределенно-туманные надежды и в голове начинают выстраиваться различные фантастические сюжеты и, в общем, становится все ясно… Осознав это, она испугалась и почувствовала себя виноватою в чем-то, и, чтобы скрыть свое смущение, сказала, что поставит чайник, и ушла на кухню.
Поставив чайник на плиту, Евгения, почувствовав себя сильно усталой, присела перед столом. В комнате Григорий настраивал пианино, а она все не решалась вернуться. По-видимому, прошло много времени, но она всё сидела, пока, наконец, в гостиной стало тихо и, спустя еще какое-то время, на кухню заглянул Григорий.
- Ну вот, - сказал он, - Всё в порядке. Инструмент у вас в хорошем состоянии.
- А! – отозвалась Евгения и встала, - Я налью чаю?
- Нет-нет, спасибо, - сказал Григорий, - Мне пора. Спасибо…
- Вы курите? – спросила Евгения.
- Да.
…Они молча курили, не глядя друг на друга. Потом Григорий встал.
- Должно быть, соседи ваши пришли…
- Надо посмотреть
- Дверью хлопнули… Было слышно…
- А!…
- Спасибо вам.
- Вам спасибо.
- До свидания.
- …До свидания…
На пороге Евгения сказала:
- Заходите…
- Да, да, - ответил Григорий, - Хорошо. Спасибо вам.
И ушел.
«Я даже не сказала ему, что работаю в библиотеке» - подумала Евгения.
|
|