Прибытие поездом
Там, в тамбуре, родилась галактика,
от Сибири до Урала – плюс/минус два градуса.
А между вагонами – не то Арктика, не то Антарктика,
И спасибо Создателю, и Богородица Дева, радуйся.
Плацкартный отсек наполнен планетами,
астероидами, наполеоновскими планами.
И наушники, поющие Егором Летовым,
между двух туалетов с капающими кранами.
На бессвязный поток существительных,
и на сумках казахских попутчиков,
на нательных крестах спасительных –
новая галактика, винтом закрученная.
Поскольку любой взрыв сверхновой
чреват для сердечно-сосудистой,
на боку поезда надпись «Скорый»,
и сон сквозь силу, и голова кружится…
* * *
Татьяне Кравченко
Смешай разные элементы – получишь воздух,
спи, головой на подушке со своими растрепанными волосами.
С тобой – поэт, веб-мастер, царя небесного олух,
город со свадебными лентами, траурными колоколами.
Выжги правую грудь или левую, как амазонки,
не помню точно, как они из лука стреляли.
На этом кончается вся античность. Ломки
наутро. Кран из нержавеющей стали
закручен до срыва. Так что над нами не каплет.
Спи, наяда, дриада, русалка, нимфа,
опять желтушный фонарь одноногой цаплей,
бросает тень на проспект и закипает лимфа.
Это – когда на ногах шерсть встает дыбом,
не то, что хоббит, скорее – бегут мурашки.
Воздух твой наполняю табачным дымом,
тем более чая в чашке всего полчашки.
Просто поставим друг друга на автореверс,
и я застыну с трубкой в наборе тональном.
Смотрю сквозь тебя, внутрь тебя и через…
Спи сладким сном. В дурацком районе спальном.
* * *
Съедены яблоки, синее блюдце, с сеточкой,
оставшееся от них, вместе с трехмерным снегом,
падающим организмом многоклеточным,
сочетается идеально с предновогодним светом.
Не повторяй за мной, сказанное вполголоса,
иначе снова начнется движение Броуна.
Взгляд продолжается, после смыкания век, а волосы –
будущее шампуня, заколки или короны.
Все относительно – время и прочие емкости.
С клубком Ариадны кот играл и распутал.
Тесей заблудился, а позже нашли его кости,
не реактивный артрит, но смесь мела с грунтом.
Впрочем, смерть – это акт, не половой, но последний.
Сложно дойти до Бога, лучше открыть воду и слушать море,
записав «аутизм» в прошлогодней карте болезни,
листая страницы Библии или Торы.
Между одной декадой и новым годом,
прошли хороводы, бомжи, послы, волхвы.
Мы идем по мосту в роддом, мы оттуда родом,
завязать пуповины как гордиевы узлы.
Ной уплыл, посадив в ковчег борхесовский бестиарий,
когда Нед Ленд с Конселем ловили русалку.
Цвет ночи не голубой, а скорее – карий,
и Ариадна в слезах, разбивает прялку…
* * *
Татьяне Кравченко
Никогда не смей мне говорить: «Дисконнектед»,
иначе я уподоблюсь Лунному зайцу,
что бы там не придумали наши нейроны, всех бед
никогда не хватит нашим воротам. Сердцу
с четырьмя отсеками, достаточно одного пролапса,
дай мне валокардина и сказку из Туве Янссен,
на Рождество – елку, Мисе – Гафсу.
И исход девяти с половиной недель – ясен.
Ледниковый период прошел, всего минус девять,
как бы нарочно, чтобы ловить снежинки
сачком для бабочек. Нежить, небыть,
растворись в стакане любви колесом аспиринки.
Никого не будет, не то что бы в доме, в мире.
Потому что, ты спишь, и с ноги сползло одеяло,
и тепло заструилось сонное по квартире,
Девять с половиной - ничтожно мало.
Обкусав все ногти, точнее пальцы,
закрываю окна и ставни, точнее Windows,
а зима на стеклах, как будто бы шьет на пяльцах,
создает эту ночь, в то время, как мы – эту зиму.
|
|