W
Проход по "чайникам" Подола –
вокруг кипит чужая жизнь,
но вкус таблетки валидола
внушает сердцу: "Не боись!"
Опять прибудут печенеги
варягам сказки ворковать,
но без особой, впрочем, неги
начнут их души отнимать…
Здесь вязь славянского колора
всем -ять да -в мать вбивает в толк,
и грустный идыш очень скоро
сбежит в прибрежных снов песок…
И в Торе строчки не найдётся,
чтобы оплакать и простить.
Одно, как видно, остаётся:
забыть и больше не грустить…
И разночинные румыны
не станут здесь о том кричать,
что сопредельные грузины
их не желают величать!
Лотков мздоимные поклоны
давно ославили Подол –
урвали урки и пижоны,
и фининспекторский ОМОН.
"Татарам дарам дам!" – не будет
кричать отчаянно кинто,
вина он выпит и забудет,
что и узбек – не конь в пальто.
И продаёт он не уздечки –
"туркменский дынь", калманный дым…
Качки бригадные колечком
оцепят рынок – брать калым.
И дядька Кац хмельно обвяжет
Маруське хусткой кренделя,
и будет ночь темна как сажа,
и будет пьянка до утра…
И так до вечности продлиться:
Подол – столичный Вавилон,
хоть этночистый Киев тщиться
воскреснуть нацией из сёл.
От "кыш манды" до "габарджоба" –
"шалом", "привет" и "гутен таг!",
но украинцев бьёт с ознобом –
всё им не этак, и не так.
Румын умчится в заграницы,
кинто – на Терек, я – в Эйлат,
а над Подолом будет крыться
отпетый наш прощальный мат.
Ну, не "прощание славянки",
не получилось, выбачай,
пока в музеях спят тачанки,
а турки пьют цейлонский чай…
Пребудут негры и афганцы,
смешенье рас взорвёт Подол
и вспыхнут вновь протуберанцы
неукраинских говоров!
Изъять Подол нельзя, ребятки,
он перемял немало тех,
кто плёл про новые порядки,
а что имеем? Смех и грех…
И в землю врыли Киев-стольный,
и плиты втиснули в асфальт,
а он как был, так есть – фривольный
трехсот народов сервелат!
|
|