***1
Шумит тысячами бумажных листов ветер.
Разрывает их тонкие лица,
Некогда твёрдые,
Хотя и столь же хрупкие,
Вовлеченные некогда в круговерть звёзд
Древесными кольцами.
Годичными кольцами, в которых года были взглядами
На попытки осязать бесконечность,
Прощупать неверием,
Вложить пальцы в дыры ладоней её,
На попытки стать шире себя.
Шумит ветер.
Право, я не знаю,
Зачем он свистит трубами,
Будто бы в последний раз - поминальный,
Так жалостливо,
Будто бы хочет пересчитать секундами
Всё, что было…
И года из древесных колец,
Что родились в руках человека чернильными,
Разлетелись…
Лишь осталась загадочность слов
В скрытой тайне значения буквы…
***2
Не кораедовым терпением
Ночь раздвигает листья,
Как и не сущностью термитов.
В центре ствола
В выгрызенном объёме,
Заполненном планетами
И звёздами разных размеров и масс,
Нагая в смелости своей,
Она личинкой пряной и слепой
Плетёт пространство…
Пространство в нить.
Нить к нити в сплетение подобное узлу
На лимфатический манер…
В неверии торжества лишь ветра,
В желании раскрыть секрет,
Не кораедовым терпением
Глядеть я бегал на движение листвы.
Потягивая сок из любопытства,
Часами сидя на корню,
Следил я за мельчайшим колыханием,
Но видел лишь пьяное подергивание
Их тел
Или припадочные пляски
Под скрипку эфира.
И вот тогда, когда кора покрылась
Лунной сыпью
И не хватило мудрости в обхвате ствола,
Решился я раздвинуть листья…
Что узел-кокон пробивается
Под взглядом людей,
Нам каждый день рассказывают светлячки.
Да только мы воспринимаем их речи
Игрою света, брачной игрой,
Но не метафорой…
В стремлении бабочки взлететь
И даже ещё в личинке,
Плетущей кокон,
В биении сердца её – чёрной дыры,
Так же тянущей соки любопытства,
Только людского,
Есть что-то интимное,
Что-то пленяющее,
Что заставляет человека искать
Пробоины и щели,
Входы и выходы
И быть свидетелем просушки крыльев…
Не кораедовым терпением
Ночь раздвигает листья – руками человека
На родах космоса…
***3
Однажды я был стаей ос.
Над млечной кромкой бесконечности
Собирал я нектар ручейной чистоты,
Отцеживая всю грязь в жала…
Гера наклонилась к воде посмотреть
На паучка, поймавшего в сети звезду.
Паутина колыхалась в дыхании богини –
Паук крутил добычу, заматывая её в куколку…
Звезда прорвалась, превратившись в бабочку.
Вспыхнула, завязала ритм новой вселенной –
И по воле большей божественной,
Воле, что делает богов богами,
Но лишает возможности познания собственного существа,
Бокал кометой вылетел из руки Геры…
И разбился, смешав вино с молоком, и забрызгав мои крылья.
Я был стаей ос.
Мои жала дрожали, надувались от злости, слепленной грязью.
Пунцовые тучи в своих видениях возвещали трагедию –
Я готов был порешить галактики и системы,
Ужалив богиню и пробив иглой пространство…
Но молоко сгустилось, а вино дало сахар…
Однажды я был,
И за обёрткой, до атомов пропахшей сгущёнкой,
Я увидел ос.
Их лапки переливались мистическим нектаром,
А в жалах пульсировала молоко…
***4
Однажды я был… Кем? Каковым?
И это было в сегодняшнем…
Каковым? Дневным ли?..
***5
Я был…
Собой ли?..
Если нет, то кто истинный Я?
Или все-таки ОН?..
***6
Я был… Другое лицо.
Должен ли я буду сделаться собой?
Да! – отвечает что-то за шторой.
Но как? – спрашиваю – Как?
Тишина – нет ответа,
Лишь луна медленно просачивается через зрачки.
Разрезает светлячок пространство не просто так – не для того ли,
Чтобы я сам дошёл до ответа?..
Но как? Как, если на мне чужое лицо?
Оглянись! – восклицает в ответе – Вокруг люди – зеркала твои…
В них истинный ты – не вымысел!..
Но ведь лицо то чужое – другой мир – а значит и глаза! – отдергиваю штору,
Надеясь найти себя.
Никого…
***7
Однажды я был знаменитым.
Но тело моё поджарили на костре неверия,
А душу разгрызли, будто бы грецкий орех,
Желая докопаться до тайны.
Безумная боль вскрыла орех,
И студенты сбежались глядеть на профессорские руки,
Сканирующие отпечатками летопись моей жизни.
Замуровав в пыль всё, что можно было,
Склеив свои губы моей наивностью,
Они сожгли всё остальное…
Всё остальное – не нужное им.
А мне?
О, крах! О, начало начал! А мне?
Изрезанная память – метка пустоты?..
И пока ещё эти бурые язычки пламени
Добрались лишь до моего самолюбия,
Я задаюсь вопросом: нужно ли быть знаменитым только для того,
Чтобы растерять себя?
Чтобы прочесть собственный некролог?
Я был знаменитым, читаемым, … , популярным,
И никогда – понятым…
***8
Я бы мог быть чем-то большим,
Чем молчащий homo sapiens.
Например, фонтаном на площади – львом,
Из пасти которого звенящим потоком
Бьют будни.
Уносятся вверх,
Преломляясь в палящей короне безвременья,
А на самом дне свистящих божественных высот,
Среди кораллов – сгустков бытия
И дрожащих волн – желаний существовать,
Прикрытые куском плотной небесной материи,
Они зачинают галактики…
Мог бы быть вселенским чревом всепрощения,
Распоротым остроконечным витком спирали
Или колокольчиком на шее ищейки,
Под который просыпается мистика…
Но я homo sapiens.
Я разрываю нитки,
Сшившие губы – и пронзительный крик
Небывалой мощности врезается
В древнюю пыль…
Я обнажён перед Вселенной,
Вселенная обнажена во мне…
Ещё один планетарный оборот
И вот новая вспышка нового солнца
Возвещает приход чего-то большего…
***9
Пока меня ещё не засудили за жизнь,
Пока я сам не сделался судьёй,
Я буду поэтом.
Пока ещё веру не принесли в жертву,
Пока я сам не заложил жертвенный алтарь,
Я буду поэтом.
Пока ещё не все живут речами критиков,
Пока я сам не склонил перед ними голову,
Поджав хвост,
Я буду поэтом.
Пока ещё не учат,
Что буква – это только для письма,
Пока ещё значение слова не затвердело
В отлитых формах,
Я буду поэтом.
Пока я ещё открываю рот от удивления,
А душу космосу,
Пока ещё мои глаза видят
И бьётся сердце,
Я буду поэтом.
Пока ещё бабочки садятся на мои руки,
Пока мне ещё щекотно от этого,
Пока ещё кувшинки раскрываются
На моём вдохе,
Пока я ещё чувствую близость
Неопределённости,
Я буду поэтом.
|
|