ПРЕДИСЛОВИА АВТОРА, КОТОРОЕ ОН НАСТОЯТЕЛЬНО ПРОСИТ ПРОЧЕСТЬ
Я категорически против того, чтобы этот рассказ был прочитан теми, кто не достиг совершеннолетия и людьми с неуравновешенной психикой. Мне хорошо известно, какое влияние на неокрепшие умы оказывает литература. В общем то и основная идея рассказа именно в этом. Не хочу так же чтобы читали его воинствующие эстеты, так как не считаю их психически нормальными людьми. Мне не нужны их обвинения в пропаганде насилия. Этой пропаганды здесь просто нет. И если ты, дорогой читатель, почувствуешь, что рассказ этот тебе не нравится, брось его. Брось его и в том случае, если почувствуешь некоторую симпатию к главному герою. И обратись к психоаналитику.
Остальным… Не могу пожелать приятного чтения. Интересного? Увлекательного? Да. Ну, что ж. Вперед!
ТЕМНЫЕ ТЕНИСТЫЕ АЛЛЕИ
Этель Л. Уайт «Винтовая лестница» прочитал я и вернул книгу жене. Интересно?
- Да, милый, ужасно интересная книга!
- Так, ужасная или интересная? - переспросил я.
- Ты знаешь, у меня просто мурашки по спине, - отвечала она, тронув меня за руку. - Я даже испугалась, когда ты вошел в спальню.
- Я что, стал таким страшным? Когда ты выходила за меня замуж, помнится, была обо мне другого мнения. - Я посмотрел на себя в зеркало. А ведь и вправду, здорово изменился за те два года, что мы живем вместе.
- Нет, Сергей, ты по-прежнему красавчик. Просто этот роман… Он такой… Да ты сам прочитай.
И я прочитал эту книгу. Прочитал в одну ночь. Прочитал и понял, что это моя книга. Завораживал ее таинственный напряженный сюжет. Завораживал образ маньяка душителя, поджидающего девушек в темных тенистых аллеях. Темные тенистые аллеи – это звучало, как музыка. «Когда она поравнялась с последним деревом, оно внезапно превратилось в человека. Ветви оказались скрюченными руками, которые потянулись к ней».
- Ты прочитал «Лестницу?» - Спросила утром жена.
- «Лестницу»? Да, прочитал. - Ответил я вяло.
Утром мне было как-то не по себе. Я, верно, не выспался. В голове шумело. И шум этот напоминал о шелесте листьев в темных аллеях, где спутанные ветви деревьев так похожи на руки людей. А люди, скрывающиеся за деревьями, протягивают свои руки-ветви, обвивая шею жертвы.
- Что? - вздрогнул я.
- Я спрашиваю, какое впечатление у тебя осталось от нее.
- Впечатление? - я устало закрыл глаза, вслушиваясь в «шум листьев». - Она произвела на меня впечатление.
- Страшная книжка. - Сказала жена, и голос ее дрогнул.
Я с интересом поглядел в ее сторону. «Маленькое бледное лицо выплыло из глубины тусклого стекла, словно труп утопленника, поднявшийся на поверхность глубокого озера на седьмой день». Опять вспомнились строчки из книги.
- Я вот хожу с вечерней смены по нашей улице, такой же страх! Темнота. Ни чего не видно. И если кто - то идет следом, сердце просто сжимается от ужаса. Просто удивительно, что у нас в городе не завелся какой-нибудь маньяк. Фонарей нет, темно, кусты. Души, ни хочу! Никто ничего не увидит, не услышит. А и услышит, не выглянет. Кому приключения нужны. Хорошо, что ты меня с работы встречаешь. Сегодня встретишь, да?
- Конечно, - прохрипел я, чувствуя, как тяжело бьется сердце.
Я набросил куртку и выскочил в коридор. В подъезде горела единственная лампочка на третьем этаже. Она была забрызгана красной краской, и по – этому стены лестничной клетки были окрашены мрачным красным светом. Я остановился, вспомнив: «Лестница была освещена висячей лампой на длинном шнуре, свисающая с потолка третьего потолка, поэтому на лестничной площадке царил полумрак». Справившись с охватившим меня ознобом, я пошел дальше, закуривая на ходу сигарету. Спичка погасшей звездой умерла в темноте. Над входом в подъезд за мутным и залапанным толстым стеклом плафона светила лампа, похожая на бледную луну, висевшая над моей головой. От луны и от не спящих окон было довольно светло. Я затянулся сигаретой и утонул в причудливых тенях деревьев темной аллеи, ведущей к остановке автобуса. Еще несколько шагов и я очутился в ином мире. Городской шум, словно увяз в густых кустах. И лишь где-то, очень далеко гудели машины, была жизнь. Но это было там! А здесь, в глубине темной аллеи была своя жизнь. Жизнь? Нет. Аллея казалась мертвой. И мои одинокие шаги в этой мертвой тишине казались неживыми. Они были… Они были больше похожи на шаги приближающейся смерти. По телу пробежала холодная дрожь. Руки взмокли и на лбу выступила испарина.
Никогда раньше, проходя по аллее я не испытывал ни капли страха. «Нервы ни к черту» – решил я вслушиваясь в бешенное биение своего сердца. Биение главного жизненного органа почему-то напомнило мне неумолимые шаги смерти. А ведь и вправду, с каждым ударом сердца жизнь наша становится все короче. И все ближе тот час, когда сердце, остановится. И с последним его ударом, смерть, затаившаяся у порога сделает свой последний шаг к телу. Испуганная душа покинет его. И смерть будет полновластным хозяином мертвого тела. Я стоял с открытыми глазами прислонившись спиной к дереву и ничего не видел. Мрак в моем сердце и вокруг меня все сгущался. Не знаю сколько это длилось, но внезапно, где-то там, в подсознании, запульсировал красным огоньком сигнал опасности. Чувства вернулись ко мне, и кажется даже стали еще более чуткими. Совсем рядом я услышал посторонний звук. Звук шагов. Мгновение спустя, я увидел женщину. Она прошла мимо не заметив меня. Не знаю откуда пришло ко мне осознание того, что она боится. Боится! И мой страх уступил место ненависти. Откуда взялась она? Не знаю. Верно, страх и ненависть дети одной матери. Я оттолкнулся от дерева и в два прыжка догнал ее. В последний момент, прежде чем руки мои сомкнулись на тонкой шее сдавили ее и сломали, девушка обернулась. Раздвинув густые ветви лип, заглянула в чащу аллеи любопытная и холодная луна, осветив искаженное ужасом лицо жертвы и нырнув в безумные ее глаза, ставшие похожие вдруг на черную луну. Хрустнула шея. Голова, как у сломанной куклы нелепо свалилась на бок. Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я сумел расцепить пальцы. Ее тело, как мне показалось, медленно опустилось на землю. Я убил ее. Я ее убил!
Мне совсем не было страшно. И ненависть куда-то ушла. Быть может, испугалась смерти? Мне захотелось, ужасно захотелось посмотреть на ее лицо. Лицо убитого мной человека. Я встал на колени и долго смотрел. Я пытался найти в нем человеческие черты и не нашел их. Лицо человека не может быть мертвым! Я смотрел на лицо трупа. Зачем, не знаю, я стал срывать с нее одежду. Мне хотелось сделать ей больно, хотелось чтобы она закричала. Но мертвые не плачут. И я возненавидел ее. Она была виновата в том, что я убил ее! Зачем она была одна?! Зачем прошла мимо?! Зачем она боялась?! Это она виновата в том, что я стал убийцей! Почему ее тело такое белое?! Я бил ногами, топтал ее грудь и ненавидел это мертвое тело за его податливость. Я нашел в ее сумочке пилку для ногтей и кромсал ее живот до тех пот, пока не успокоился. Успокоился? Нет! Мне стало весело! Это так весело! Я убил человека, и меня посадят в тюрьму! Ах! Как смешно! Ха-ха-ха! Сдерживая приступы смеха, я взял труп за ноги и затащил волоком в кусты. Мне было приятно осознавать, что асфальт сдирает кожу с ее спины. У меня вдруг возникла сильнейшая эрекция и застонав и выгибаясь от наслаждения я оросил фонтаном спермы мертвое тело и кусты. Потом я помочился на руки, смывая с них кровь, вытер руки об юбку покойной и бросился бежать.
- Ох, как ты меня напугал, - сказала жена, когда я вылетел из аллеи ей на встречу.
- Тебе страшно?
Я поцеловал ее радостно и крепко. Прижал к себе и впился поцелуем в нежную шею.
- Что с тобой?
- Я тебя люблю, - сказал я и подхватив ее под руку, увлек в мертвую, но совсем не страшную темноту аллеи.
Я часто вспоминал после и эту ночь и эту аллею и ту женщину. Казалось все это было не со мной. Я смотрел на свои руки и думал о том, как легко и быстро они сломали тонкую хрупкую шею. Я восхищался силой и ловкостью своих рук. И еще. С тех пор я никого никогда не боялся. Я смотрел нагло и зло в глаза людей и они отводили свой взгляд. Потому, что я был убийцей. Я мог убить. А умеют ли это делать они?
Я подходил к зеркалу и смотрел на свое лицо, лицо убийцы, и не находил в нем ничего страшного и отвратительного. Но когда я смотрел долго своему отражению прямо в глаза, мне становилось страшно. Глаза мои были холодными пустыми и безжизненными, как у мертвеца. Как у той женщины, которую я лишил жизни. «Холодные, пустые и безжизненные как ледяная вода проруби из которой вытащили утопленника», - почему-то подумалось мне.
Труп женщины нашли утром. Старухи у подъезда с неделю поговорили об этом и забыли. Жена тоже много говорила об этом всякий раз не забывая выразить мне свою благодарность за то, что я встречаю ее после вечерней смены.
Когда я проходил аллеей, то неизменно останавливался на том месте, где я совершил убийство. Иногда мне было жаль, что в руках у меня в ту ночь не оказалось ножа.
Однажды, в деревне я резал свинью вместе с соседом. Старик сделал петлю и уронил свинью на бок, а потом перерезал ей глотку. Из шеи фонтаном брызнула горячая кровь. Потом, когда мы вынимали из туши внутренности, я грел в них замерзшие руки. Да. Был декабрь и было холодно. И я грел свои озябшие руки во внутренностях убитой нами свиньи. Тело ее было такое же белое, как у человека. А кровь такая же красная…
Однажды, где-то в конце августа, вечером, разразилась страшная гроза. Я сидел у окна и любовался мощью и неистовством разбушевавшейся стихии. Ветви растущей под окном березы бились ночной испуганной птицей в мокрое стекло. «Это дерево словно хочет ворваться в дом», - снова вспомнил я фразу из романа Этель Л. Уайт. И мне снова стало страшно. Я распахнул окно. Взбесившийся ветер облил меня холодным дождем, ворвался в комнату и подарил мне новый приступ озноба. Я достал из кухонного стола самый большой нож и стал кромсать ветви дерева. Береза зашумела, заревела от боли и ударила меня по лицу жесткой ветвью. Я ухватился за нее и высунувшись из окна попытался отрубить руку дерева как можно ближе к стволу. В тот миг, когда нож в последний раз вонзился в неподатливую древесину и отсек наконец ветку, сверкнула страшная, каких я прежде никогда не видел, молния. Ослепленный ею и оглушенный громом я едва не упал из окна. Нож вылетел из моей руки и исчез в темноте, вслед за отрубленной веткой. Я закрыл окно, вытер полотенцем образовавшуюся на полу лужу и взял зонт.
Дождь словно ждал того момента, когда я выйду. Словно небо упало на землю. Ветер вырвал из рук взбесившийся зонт, но я не стал его догонять. Я искал нож. Он ждал меня. Он звал меня бросая мне в глаза отблески молний. Я упал когда наклонился над ним. Упал в грязь. Потом встал, вытер руки об штаны и сжимая нож в руке выбрался из кустов.
Это была судьба. Женщина пытаясь сдержать в руках зонт процокала каблуками невдалеке от меня. Она шла к моей аллее! Я бросился следом. Качающийся свет одинокого фонаря остался позади. Я побежал наперерез, сквозь кусты. Я был хищником. Она – моей жертвой. Я не чувствовал ни страха, ни ненависти в тот миг. Мной овладел азарт. Я сидел в кустах, держал в руке нож и ждал, дрожа от нетерпения. Я был готов, но едва не проглядел ее. В отблеске молнии я увидел стройные женские ноги. Я воткнул нож в землю, зарычал глухо и бросился вперед. Руки мои сомкнулись вокруг ее лодыжек. Женщина тихо вскрикнула и упала навзничь ударившись головой об асфальт. Зонт исчез в темноте, словно испугавшись того, что сейчас должно было случиться. Я встал и потащил ее в кусты. Потом я сорвал с нее одежду. Мои руки сомкнулись на ее шее. Я душил ее долго, пока она не перестала сопротивляться и носом у нее не пошла кровь. Потом я встал и с жадностью смотрел на ее тело. Белое, как у свиньи. Потом я долго искал нож. Когда я вернулся с ним, и наклонился над своей добычей, женщина вдруг открыла глаза.
- Ты что, хочешь меня убить? – сказала она тихо.
Я едва расслышал ее слова. Снова сверкнула молния и я увидел мутный овал ее лица, светящиеся в темноте белки глаз, обнаженную грудь. Дождь вдруг почти прекратился. Ветер затих, словно умер. Я вдруг почувствовал полное безразличие ко всему и бессилие. Нож выскользнул из моих рук. Я сел на землю, рядом с женщиной. Некоторое время она лежала и смотрела на меня. Потом перевернулась на живот, встала, тяжело опираясь на тонкие руки и медленно, не разбирая дороги пошла прочь, натыкаясь на деревья и прикрывая грудь остатками одежды. Я сидел, прислонившись к дереву и закрыв глаза. Не знаю, плакал я или это дождь стекал с моих глаз. Я заметил недалеко от себя что-то белое. Я поднял с земли грязный и мокрый бюстгальтер и побрел домой.
- Где ты был? – Проснувшись, спросила жена.
- Искал ножик. Он вылетел в окно, когда я подрезал ветви деревьев. Они растут слишком близко к окну.
Жена повернулась к стене и уснула. Я посмотрел на ее тонкую шею и крепче сжал в руках грязный бюстгальтер, который, почему-то принес домой. «Мне нравится убивать», - так говорил профессор-убийца из «Винтовой лестницы». Я открыл кухонное окно и бросил в него лифчик. Некоторое время он висел на березе. Потом сорвался вниз.
Я проснулся поздно. Был выходной. С кухни до меня донесся соблазнительный запах. Жена сидела у включенного телевизора, но не смотрела на экран. В руках ее была книга.
- Что читаешь, милая, - спросил я и поцеловал ее в щеку.
- «День Шакала» Фредерика Форсайта. Замечательная книга. Представляешь, профессионального убийцу наняли для того, чтобы он убил президента.
Голова у меня закружилась. Вспотели ладони. Я почувствовал дрожь во всем теле, и понял, что стою на пороге чего-то нового.
- Убить президента? – Переспросил я и голос мой дрогнул. – Дашь мне почитать, хорошо?
И я взглянул в мутное окно, на скрюченные ветви деревьев.
|
|