Я – человек (отрывок из философского сочинения)
В оное время наступит день и выйдет из пещеры нечто. Сначала же пробудится, поднимет голову и оглядится вокруг. Не хочет вечно таиться оно и быть безразличным, хочет обрести себя, познать себя, хочет, чтобы узнали его. И откроет глаза, дабы обрести себя, и, узрев себя и все, что его окружает, найдет несостоятельным, занявшись преображением. Но, открывшись, узнает оно себя как Космос и как часть его, и спросит: неужели я так велико? И отличит себя от всего, назвав – человеком. Поглядит на Землю человек, откуда он вышел, и задумается: «Почему это случилось? Я так долго спал, но кто разбудил меня или что разбудило меня? Кто потревожил мой сон? Неужели я сам? Долго таил я в себе желание проснуться, долго мучился в плену, и, наконец, обрел себя и свободу. Встал я из Земли и поднял голову: вот это да! – воскликнул я, увидев, что окружен Космосом. Это все есть, а я и не знал о том, что это все есть, - и то, что есть, не знало о том, что оно есть, - я его посланник. Но как долго я томился в заточении! Но совсем не почувствовал этого: как будто лег и проснулся. Но мое томление – вот та сила, которая заставила меня встать.
Ничто – страшный страж, у Него в плену я пребывал, но, наконец, обрел свободу; отпустило Оно меня, но не надолго. Должен я вернуться к Нему; ибо Оно – Ничто – мой взыскующий прародитель, мой Отец. Но, коль родился я, то, возвращаясь, я точно теперь знаю, что смогу вернуться опять. И, коль родился я, то почему не может родиться другой: я хочу стать другим. Меня станет много, тогда мне не нужно будет долго томиться в плену до нового рождения. Во многих пребуду я на свете. А как на это посмотрит моя мать – Земля; ибо с нее взыскует мой Отец – Ничто? Она согласна, только всякий раз я вынужден возвращаться через Нее к Нему. Не хочет Он отпускать меня от себя навечно, не доверяет, боится потерять надо мной свою власть. К тому же не желает, чтобы я был все время одним и тем же, хочет каждый раз ваять меня заново, и не просто ваять, а совершенствуя (через отрицание). И не просто так я должен прохлаждаться наверху, а проводить время в борьбе; ибо мое томление ныне стало борьбой. Но с кем я должен бороться? Со своим окружением. А с чем еще? Мне нужен достойный меня противник, как я, - значит, я буду бороться с собой – с собой и с собой во многих. Но так как меня много и я разный, то я могу быть всегда сильнейшим. Его, сильнейшего, имя я и буду носить. Но если я буду все время сильнейшим, то опять же, с кем мне придется бороться, мне же станет скучно? Время от времени я буду бороться с сильнейшим и через борьбу вновь и вновь становиться им, может быть, другим, но тогда еще более сильным. Родившись, я преодолел томление, сняв его. Становясь же сильнейшим, я буду снимать борьбу; ибо только на вершине я становлюсь спокойным; но не обрести мне там покоя, вынужден я угрожать себе, чтобы стать еще более сильным, - так хочет моя Мать и мой Отец, которого хочу, но не могу назвать, ибо Он есть Ничто.
Прочувствуйте Ничто! когда я произношу Его имя, то Его нет за ним; ох, как Оно страшно, неуловимостью веет от Него! Само Его имя есть отрицание Его самого. И лишь благодаря Смерти нам дано знать Его страшное имя. Но именно по Его слову без борьбы силы мои начинают таять, ибо, в конечном счете, я борюсь не с собой и не с другим, а с Ним. Но и бесконечно наращивать силы я не могу, ибо, что же станется с Ничто? Оно станет бесконечно слабым, и потому наши силы всегда равны. Сколько бы не было Жизни, равно ей столько же будет Смерти. Ничто не так просто, в борьбе с самим собой, а, в конечном счете, с Ним, мои силы возрастают, но пропорционально возрастают и Его силы, Его могущество возрастает вместе с моим, так, что я начинаю, действительно, пугаться Его лица – лица Смерти, которого опять же нет; пустыми глазницами смотрит Оно на меня. О, Господи! Теперь я встречаю Ничто повсюду, Оно везде преследует меня и является все в более ужасных формах. И я борюсь с Его страшным лицом: мало теперь льется праздной крови, но все больше. Если я обретаю свою силу, все более и более становясь другим, разнообразным, вместе с тем, что окружает меня, то и Оно разрастается, все больше и больше, становясь все более разнообразным. Сколько новых болезней, технологических катастроф, различного рода кризисов приносит Оно, но не приносит, а лишь отрицает по-новому бытие, вместе с тем создавая его. Но я знаю, что ежели я не буду расти в силе и многообразии, то недалек тот день, когда мне вновь придется отдаться Ему, заключиться в его пустой утробе и томиться ожиданием. Поэтому я занимаюсь собственным размножением и совершенствованием; великий я диверсификатор: я не умираю – потому что меня много и я разный. Являясь же во многих, я одновременно могу быть различным и прямо противоположным: я могу быть и уборщицей, и политиком, и поэтом, и философом – кем угодно – множеством, но необходимым множеством; ибо необходимо меня обслуживать с разных сторон. Но меня уже стало так много, что я не могу справиться с собой, я начинаю тяготиться собой. Но это не беда, пусть уж лучше тяготиться, но быть. А почему я вообще так хочу быть? Не лучше ли мне вернуться в утробу и стать Ничем? Почему мне здесь нравится, правда, становится тесновато, но, тем не менее? А быть мне хочется потому, что я каждый раз новый и все обновляется вокруг меня, а мне это так интересно. Только это не дает мне заскучать и умереть со скуки. Если бы не было этого постоянного обновления, то лучше и ни быть вовсе, быть безразличным к себе, не тяготиться собой и бытием. Пришел, посмотрел, да и будет. Ибо столько мук! Зачем, ведь вечность небытия так сладка?! Хотя, по правде сказать, вечность частично и служит мне постоянной наградой. Мое бытие в веках держит интерес. Он подогревает необходимость моего присутствия, всеми правдами и неправдами, всеми удовольствиями и неудовольствиями. Но вот странная вещь, захоти я исчезнуть с лица Земли вовсе, то у меня это вряд ли получится. Не в моей это воле. Да, вот здесь лучше всего я познаю, как я не свободен и в явлении и в Смерти (даже собственной). Ни на ету мне не уступает Отец-Ничто, боясь, как бы не стал я вдруг сильнее Его. За каждое обновление, в каждый момент времени, за все приходится платить Смертью, на разных уровнях бытия. Чтобы что-то родилось, нечто должно умереть, каждому изменению предшествует Смерть, здесь и сейчас, в обмен на будущее приходится расплачиваться настоящим, и этот процесс бесконечен; ибо никак Отец не может обрести Себя, - пытается, но не может; вместо Него всегда выставляется Мать моя – бытие – Природа (Земля) как часть его, но каждый раз новая, ибо отрицает Отец Ее, и меня, как Ее сына, но каждый раз находит не Себя, но Нас. Этот цепной пес Кронос (Время) Его порождение. Но как Он – Отец – плодотворен через Себя (в отрицании)! Как бездонен! Как могуч в своем небытии! Там, где нет бытия, оно тут же есть. О, я познаю Твою силу, влекущую камни! Да, уничтожением приходиться расплачиваться за постоянное обновление, само обновление и есть уничтожение старого и рождение нового, взамен старого выставляется оно и не просто так, но из него (вперед или назад) в соответствии со стрелой превозможения.
«Все течет» - так сказал мудрец и течет по воле Ничто. Ох, как страшно это имя! Как таинственно, как загадочно! Его нет, но Им заведено все, Его нет, но по Его воле творится все. Очень Оно хочет стать, очень хочет быть, но успокою я вас: никогда не случится этого: Ничто не может быть – здесь отлилась предельная сущность мироздания. Ничто нет, и Оно очень страдает от своего небытия, от своей полной неосуществимости. Это страдание уже и есть утверждение. Благодаря этому страданию существует моя Мать и я. Ничто стремится обрести Себя, но всякий раз утверждает другое (иное). Это иное отрицает Оно, но всякий раз находит его новым, ибо отрицает вмести с ним его старость. От того, что Ничто не может обрести себя, Оно очень злится – злится на это другое и уничтожает его, чтобы все же получить Себя, но взамен лишь получает новое другое, и так до бесконечности, - так определяется длительность бытия, так определяется Время. И чем больше злится Оно, тем все более и более разрастается мир, тем все более и более он становится многообразным. Больше всего, конечно, Ничто злится на то, что именно не меняется при отрицании, а всякий раз обретает себя – это базисная часть бытия, включающая в себя закономерности и принципы, которые являются основанием того, что что-то меняется определенным образом, то есть как-то. А то, что меняется, благодаря отрицанию и этому базису, всякий раз становится новым, причем, отталкиваясь от предыдущего (ни что не растет на пустом месте – да, растет, но на не пустом; ибо абсолютно пустого нет), то есть будущее есть всякий раз продолжение настоящего. На этот базис и злится Ничто, ибо лишь бессильно лобзает его. Бывают моменты, когда Оно способно обглодать с него все мясо, оставив только скелет, но, глодая скелет, вновь (из скелета) нарастает мясо. Всякий раз, когда Ничто стремится полностью уничтожить мир, остается то, благодаря чему он отстраивается заново и именно заново, то есть он всякий раз становится другим (качественно). Если мир развертывается, то Ничто каждый раз приходится уничтожать все больше и больше и вместе с тем в соответствии со стрелой превосходства (условно положительной) мир разрастается все быстрее и больше, но в некоторый момент времени отрицание доходит до самых общих пластов, уничтожая корни жизни, тогда Ничто в соответствии со стрелой превосходства (условно отрицательной) низводит бытие до уровня предельного хаоса, доходя до того момента, когда вновь начинает отстраивать бытие, но уже на новом качественном витке, ибо во многом происходят необратимые качественно преобразования. В этом и заключается тоска по прошлому, что оно уходит невозвратно, в этом и отрицается (абсолютное) вечное возвращение. Да, возвращение есть, но качественно всегда новое. Но в этом и состоит основной интерес бытия. Я вас спрошу: кто бы не хотел заглянуть в будущее на 100 лет вперед, на 200, 300, 1000 и так до бесконечности?.. Вот она – открытость бесконечности (бытия). Каждое новое число (как бытие) есть отрицание Ничто; не может Ничто даже положить себя в конце простого числового ряда, - каждый раз выставляется новое бытие; уже здесь это наглядно видно: каждое большее число – чисто математически – имеет свои индивидуальные отличия от всех предыдущих, каждое большее число несет в себе много больше многообразия, чем предыдущее, иногда оно становится простым, а иногда много делимым – каковы качественные скачки, а? И уже здесь, на этом простом примере, можно проследить действие принципа отрицания. Не будем рассматривать вещественные числа (принцип отрицания действует на разных качественных уровнях, интегрируясь, согласуясь, с более низких). Так вот на уровне целых чисел, к примеру, из-за невозможности остановиться на числе 10 (невозможность выставиться Ничто) происходит выставление единицы и прибавление ее к десятке, то есть получается число 11, но как это число 11 не похоже на число 10! Оно получилось благодаря отрицанию 10, преодолением его, но то, что получилось, стало совершенно иным. Этот пример показывает действие принципа отрицания на нашем, рациональном, человечески-ограниченном уровне, но, тем не менее, он очень нагляден. Вернемся же к общим положениям. Важно в этом то, что все последующее стремится превзойти предыдущее. Момент же разворота развития в каком-то определенном качестве происходит из-за фактора ограниченности в чем-то сопутствующем, что, в конечном счете, влечет за собой деградацию на все более общих уровнях, результатом чего является Смерть как таковая, будь то человека, солнечной системы и т.д., ну или просто наблюдается общий упадок. Вот тогда-то Ничто набрасывается на бытие с еще большей яростью, проявляясь в разрушении, разложении, разъедании, дезорганизации и т.п. – то есть в стремлении к хаосу. Да, страшно мне это Ничто, все мои страхи от Него; тревога моей жизни от Него. Но какими плодотворными бывают эти страхи и тревога, и разрушительными тоже, но и плодотворными, а вместе с ними – плодотворными все страдания, томления и борьба! Тревога есть отклик, есть напряжение Ничто, и вместе с тем бытие или разрушение. Эта тревога – тревога моей Матери в борьбе с Отцом. Но опять же, как силен мой Отец! Он является основанием полноты и дуальности мироздания. Отрицанием бытия порождает Он его отрицательные моменты, Ничто желает быть всем (определенность сама по себе ограничивает – я не могу быть другим, несовместимым), - и вместе с мужчиной приходит женщина. Определенность во многом не позволяет мне быть одновременно и тем и другим (несовместимость), но во многом мне удается совмещать в себе различные противоречия, все же я вынужден быть одновременно и своей противоположностью, дабы приумножить эффективность. И порождается противоположность не просто так, а для борьбы. Ох, познаю я глубину и единство Отца моего, ибо из Его начала выходит как все доброе, так и все злое, - кому какой жребий выпадет. Но единством противоположностей достигается полнота бытия, в котором они и гнездятся вместе со всеми противоречиями. Да и само Ничто не может обходиться без своей противоположности. Замыкая же противоположности в едином, тем насаждает Оно противоречия, служащие развитием единого (в борьбе их). Да, сейчас я заглянул в лицо Ничто – и увидел там принцип отрицания и принцип определенности. Невозможность быть (Ничто) приводит к извечному отрицанию и утверждению бытия: бытие оказывается заложником; ибо есть в силу того, что Ничто невозможно, но страдает своей определенностью. Сама Логика берет свое основание в недрах Ничто. Невозможность Ничто и есть принцип отрицания, который, полагая бытие изначально, каждое мгновение уничтожает его, и, лишь уничтожая его, частично обретает себя, Ничто, а вместе с этим и другое (инобытие). Это можно проследит на конкретных примерах. Если в некоторый момент создается утверждение, за ним следует отрицание, но на новом качественном уровне (Гегель); за тезисом следует антитезис и вместе с тем достигается синтез, который опять же снимается последующим отрицанием. В следующий момент может создаваться противоположность, в последствии уничтожающая то, чьей противоположностью она явилась. Таким образом Ничто борется с бытием. И будьте уверены, если в Космосе, или на Земле где-то утверждается что-то, то, - может, уже в совсем другом месте и времени, - рождается его противоположность. И сущность этой противоположности заключается в противостоянии и обретении полноты. В другом же месте и в другое время отрицательная ипостась зарождается из-за (изначальной) асимметрии бытия. (Асимметрии же противостоит симметрия – как основание устойчивости, в противовес неравновесности). Асимметричность уже проявляется в том, что все оказывается качественно обособленным (хотя бы по месту расположения) и обладает некоторой степенью независимости. К примеру, каждый имеет собственный жизненный ритм. Вот растет дерево, вокруг трава, человек гуляет по лесу, зверь бродит в чаще и т.п. – на нашем (человеческом) уровне мы находим целое многообразие разнородностей, и каждая имеет достаточную степень независимости от других, каждое иное развивается по своему, будучи подчиненным своим жизненным ритмам. Нечто изначально выступает как другое, как отличное и развивается по-своему. И именно с этой разнородностью изначально и вынуждено считаться Ничто (отрицание происходит на каждом качественном уровне по-другому). Но с другой стороны, помимо этого есть и нечто общее, объединяющее, к примеру, приливы и отливы, вращение Земли вокруг Солнца и т.д., с чем вынуждено считаться меньшее, и чему подчинено, хотя бы косвенно, но испытывая на себе его сильное влияние. Это же общее отличается цикличностью, что придает бытию устойчивость, характер вечности, снимая во многом ограниченность, приводящую к быстрой Смерти; ибо замыкание, кольцо, есть издревле символ вечности. Да, если нечто развивается, не будучи подчинено циклам, то оно быстро исчерпает себя. Идея вечного возвращения лежит где-то здесь рядом (только реальное возвращение – всегда в новом качестве, может, во многом похожем, но в чем-то обязательно отличном). И, все же, хоть и есть это различие жизненных ритмов, тем не менее, мы вынуждены признать наличие одновременности бытия (когда взгляды встречаются). И это понятие является следствием предельно общего единства бытия. Да, когда вращается Земля вокруг Солнца, у одних людей день, а у других ночь, а потому живут они, вроде, как в разное время, но, тем не менее, одновременно – это происходит из-за того, что предельно обще бытие противостоит Ничто как единое целое, несмотря на то, что в каждой точке развитие происходит по-своему. Здесь мы говори об уровнях отрицания.
Далее, принцип определенности является также детищем Ничто потому, что нечто не может одновременно быть или не быть, а если есть, то вместе со своей полной определенностью; ибо неопределенность говорит, что нечто есть ни то, ни се одновременно. Тут-то и возникает единственность бытия как следствие определенности. Ничто также является основанием разнообразия, как мы уже видели на числовом примере, Оно порождает инобытие рядом (из-за этого и возникает асимметрия). Нечто оказывается различимо внутри себя, причем качественно (даже количественно – значит уже качественно). К тому же порождается качественная ему противоположность (простой пример: простые и делимые числа – здесь наблюдается и асимметрия (встречаются неравномерно), и качественная различенность, и противоположность). Благодаря отрицанию получается так, что то, что находится рядом, уже есть инобытие (присутствует хотя бы отличие в чем-то). Ничто также (как действенное отрицание) является одновременно основанием сбалонсированности и неравновесности: балансируя противоположностями, но посредством отрицания, нарушая равновесие.
Что же до меня, как человека, то я понял главное, что Абсолютное Ничто невозможно, и что покинь я этот мир вовсе, он никуда не денется, не исчезнет, и пребудет вовеки веков – непрерывно, в обновлении положительных и отрицательных моментов, в напряжении между ними. А я – я останусь здесь до тех пор, пока вся эта замечательная феерия не станет очень близкой к Ничто, пока не станет она хаосом и вакуумом. Я также знаю, что рано или поздно, покинув этот мир, вновь явлюсь, пробудившись ото сна, но это уже будет совсем другой мир, и я стану другим. Но насколько он будет другим? Не настолько, что царящие в нем незыблемые принципы изменятся. Что неизменно – базис – останется прежним, ибо он в своем абсолюте уже принадлежит вечности. Но в том, что я проснусь – я точно уверен, ибо таковы принципы, такова необходимость появления меня. И все же мне опять-де интересно, каким будет этот другой, новый мир.
Представьте, как из улья вылетают пчелы, как из пещеры выходит медведь, как из ворот валят люди... Так творится бытие, пестро творится, как будто из ниоткуда, а точнее – посредством Ничто. Бесконечную потенцию содержит в себе бытие, как противление Ничто. О, Господи, у меня закружилась голова… Только сейчас я осознал насколько полно бытие, оно содержит в себе (в своей потенции) все реальное будущее, и это все реализуется посредствам отрицания: если есть нечто, то появляется другое, отрицающее это нечто, составляя полноту и вместе с тем являя новое. Потенция становится реальностью. В этой разворачивающейся космической феерии отрицается все: логика – алогичностью, возможность – невозможностью, появляется нелепость, фантазия, иллюзия и т.д. и т.п. И все это восхождение в отрицании. Где была фантазия, пока не появился человек? Мир был сугубо реален. А в реальности давно уже стало тесно. Сама реальность становится воплощением фантазии, реальность стремится стать фантазией, догнать ее; ибо фантазии идет дальше реальности.
Если спроектировать наше представление (видение) мира на плоскость, то мы увидим постоянно меняющуюся многоцветность и разнообразие. С появлением возможности какой-то сущности тут же выставляется пестрый букет реализации ее многообразия. Отрицание же идет дальше – до отрицания определенности. И во всем этом факт рождения нового для нас всегда оказывается чудом.
Знаю я, что человек именно состоит на Земле, то есть стоит в призрачном напряжении. Когда он становится болен, то ложится он, теряя силы напряжения, силы стояния. Но не только человек колеблется, словно мираж, но вместе с ним и все, что окружает его, сама Земля находится в напряженном стоянии (в отрицании), да и вся Вселенная. Но рано или поздно исчезнут люди, а вместе с ними и все осуществляемое, словно призраки, словно мыльные пузыри. Набегающие волны времен рушат песчаные замки…
Смотрю я на человека и думаю, откуда он явился на свет? Вроде, Земля породила его, с ней он связан пуповиной, словно с матерью своей. Но оторвался от нее, освободился, - уже не как растение, впившееся накрепко корнями. Только что не улетает в Космос. Земля притягивает его материнской любовью. И толпится на ней толпа ее детей… но не отрывается.
Вместе же с появлением человека, появился и рот. Речь открылась вместе с ним; теперь я слышу голос Земли, голос существа, стоящего за человеком. И тогда хочется мне сказать, что в Земле сокрыто существо человека. Но думаю: без Солнца его бы не было. А если взглянуть еще шире, то человек окажется произведением всего Космоса, как интегральный момент. Если убрать какую-либо планету из солнечной системы, какую-либо богиню или бога, то, возможно, это не критичным образом отразится на человеке. Но если погаснет Солнце, то человек исчезнет. Здесь мы познаем различие влияний и оснований, так мы познаем Богов.
Как и много веков назад, кажется мне, что спрятан человек в кармане чего-то большего, всеобъемлющего. А не впадаю ли я здесь в монодалогию Лейбница? Нет, все это фантазия. Все явления находятся здесь. Интересно, а все неявленное где?.. И как?.. Эх, Платон, Платон, неужели, все неявленное реально где-то? А если есть, то в каком виде и как?.. Интересно, а общее, стягивающее сущее, оно выше соединяемых им частей (в качестве идеи хотя бы) или оно является вместе с явлением (по Аристотелю)? Мир иногда представляется мне меняющимся полотном художника, множеством переливающихся и горящих стекляшек, но каждая вдруг знает свою пару и при приближении к ней начинает светиться по иному. Минусы меняются на плюсы, или нейтрализуются. Но единое, новое, есть ли цель, есть ли то общее, что заранее лежит дальше частей, благодаря которым оно осуществляется, есть ли оно аттрактор? – все проблески мысли, проблески сознания… но сколько вокруг неосознанного тонет в пучине небытия! Откуда сейчас являются на свет эти мои мысли и образы. Как будто в театре: поднимается занавес и разворачивается, разверзается, рождается пестрый мир. Но не видим мы, сколько за этим всем стоит преуготовлений. Все заведено, каждый знает свою роль и место, что должен сказать и сделать. И за всем этим стоит идея. Не так ли происходит в жизни? Не есть ли жизнь театр явлений и вместе с тем всегда предуготовление для будущего?..
Что ж, я готов представить последнего человека, покидающего Землю, готового погрузиться в пучину небытия: Он уходит, но в сознании того, что вновь вернется – возродится из пепла, словно Феникс. Да вместе с последним человеком, и даже не человеком, но живым существом, мир погрузится в спячку, но ему уже будет все равно; ибо, утратив себя, обретет он долгий покой. Но опять же, момент пробуждения будет слишком скор, также скор, как утреннее пробуждение после спокойной ночи. Я верю, что придет новое утро человечества, да скорей всего уже и не человечества, но, тем не менее, утро… Принцип отрицания безвозвратно обновляет мир и тем подготавливает его для нового пришествия, для новой зари… и вечера. Я не сомневаюсь, что уже много (бесконечное число раз) бывал здесь, но, скорее всего, я был недочеловеком. Я не сомневаюсь, что жизнь вспыхивает по всей Вселенной, но достижимость до других обособленных миров невозможна (хотя бы из-за физической ограниченности): эти миры разделяются бесконечно большим расстоянием и временем, так, что вероятность встречи, попросту, равна нулю, а если бы и было это возможно, то это было бы сосуществованием, к примеру, как нас и всего животного мира вокруг. Ничего в этом удивительного и не было бы; ибо люди и сейчас столь разнообразны между собой и столь разнятся от окружающего мира, что доходит до того, что каждый как будто живет на своей особой планете.
Я так же знаю, что мир никогда не станет полностью совершенным, он вечно будет пребывать лишь в стремлении, в напряжении, а также знаю, что извечно будет царить Смерть и отрицание, боль и страдание, являясь все в новых и новых формах, в мире пребудет извечно томление и борьба, только опять же каждый раз другие. Да, только это бесконечное обновление и придает бытию вселенский смысл. Все суета сует, но каждый раз новая суета сует. И даже если и происходит вечное кругообращение и возвращение, то все же уже в (качественно) другом месте и другом времени, тем-то и порожден основной интерес бытия: что мир невозвратно обновляется. Вообще, что такое интерес? Включенность, наблюдение, вовлеченность в изменчивость, и вместе с тем участие: а что же там дальше, что же в будущем? В этом взгляде светится смысл бытия, этот взгляд и оправдывает бытие, не давая пропасть, сгинуть человечеству, этот взгляд движет всеми исследователями и естествоиспытателями: а что же там, за горизонтом? И здесь-то наше незнание (всего) является основанием нашего (дальнейшего) бытия. Человеку не дано знать все, для него извечно пути Господни останутся неисповедимы, и это правильно; иначе человек бы погиб. (Знакомые фильмы с заранее известным концом не интересно смотреть бесконечное число раз). Ох, как мудра Природа! В принципе, это абсолютное знание невозможно в силу несоответствия определенности и ограниченности здесь и сейчас и того бесконечного многообразия неявленного нового (возможного), да и явленного тоже, и утраченного безвозвратно. Аминь!
|
|