Спустя месяц после прихода в газету, у меня появилась мечта: убить главного редактора. Это желание крепко засело в моей голове, отдаваясь иногда болью в висках и желанием спрятать руки в карманы - дабы не схватить ими эту мерзкую, жирную редакторскую шею. Я ненавидел в нём все: от тупых, заплывших жиром, поросячьих глазок - до его наглой улыбки. А всё началось с двери его кабинета. Вернее даже не с неё, а с маленькой блестящей ручки на ней. Чтобы открыть дверь, ручку надо было нажать не вниз, как обычно, а вверх.
Первый раз я попался, как и все. Я постучал, нажал ручку, чтобы зайти и... застрял, тщетно пытаясь зайти в кабинет. А ещё сзади кто-то посоветовал нажать сильнее. Я так и дёргал эту ручку, пока редактор сам не открыл мне дверь. Нечаянно я попался ещё пару раз. Каждый раз, когда я вспоминал эту ситуацию, меня передёргивало. И каждый раз передо мной всплывала ехидная ухмылка человека, открывающего двери изнутри, и его тихие, медленные слова: "Вам помочь?".
Тем пасмурным утром редактор послал меня брать интервью в психиатрическую лечебницу. Не скажу, чтобы я обрадовался, но выбора, как понимаете, у меня не было.
Психушка оказалась вполне цивилизованным заведением. За исключением того, что мне запретили пользоваться диктофоном во время беседы, и полным отсутствием у дверей ручек. Врач вставлял ключ в дверь, открывал её передо мной, пропускал меня, проходил вслед за мной, и, с не меньшим старанием закрывал за мной дверь. Он прятал этот ключ в карман, пока не доходил до следующей двери. Сначала я даже не понял, что происходит, а потом до меня дошло: я выйду отсюда только в том случае, если он сам меня выпустит, открыв ВСЕ эти двери. Хм. В момент, когда я это осознал, мне стало не по себе.
Разговаривал врач со мной во время интервью как-то очень медленно, тщательно подбирая каждое слово, словно взвешивая его. То ли принимал меня за придурка, по некой таинственной случайности ещё не оформленного к ним, то ли издевался. В состоянии, близком к панике, я смог убедить себя в том, что говорить так с людьми - его профессиональная привычка, но презрение в его глазах было очевидным. Я задавал ему вопросы, подготовленные к интервью, но не имел ни малейшей возможности записать ответы: мне запретили пользоваться ручкой и бумагой, сказав, что материала никакого я в выпуск не дам потому, что здесь закрытая информация, и её никто ещё не выносил за стены заведения. Когда после этой фразы я попытался попрощаться и открыть дверь, я понял, что в ней нет ручки, а я заперт наедине с врачом - психом. Почему вы оглядываетесь на дверь?
Это для меня было уже слишком. Он не преминул ехидно осведомиться: "Что, не открывается?" Я идиотски улыбнулся в ответ, стал косить под наивного мальчика. Мол, да, конечно, понимаю ваш тонкий юмор. И затем попросил его открыть дверь. Он не сделал этого. Я вежливо попросил его ещё раз. Потом ещё раз и ещё. В ответ этот врач стал нести какой-то бред насчёт возможности моего тестирования, а не желаю ли я ещё и подлечиться.
Я вежливо отказался. Не надо мне такого счастья. Мне надо всего лишь открыть дверь. Он раз за разом упорно отказывался выполнить мою просьбу и довёл-таки меня до ручки: я схватил его за горло. А дальше всё в тумане.
И, вот, уже больше года они не выпускают меня отсюда. Скажите им, пусть они меня выпустят. Что вы смотрите на меня так? Я абсолютно здоров. Неужели я много прошу?
Куда же вы уходите, мы ещё не закончили... Ладно, уходите, но оставьте хоть на минуту дверь открытой... Что? У вас нет ключа?
|
|