Наталия Сергеевна Шереметьевская - Вульферт, графиня Брасова . "Зигзаги Судьбы опальной княгини" Очерк из цикла "Царский альбом".
Писать о Романовых – царской династии, оставившей после себя в истории России столько памятных, блестящих, грозных и грустных страниц всегда не только чрезвычайно интересно, но и тяжело. Исподволь на тебя как бы давит груз ответственности. Ищешь нужные слова, подолгу вчитываешься в уже известные тебе факты: вымышленные и правдивые, тоже - за давностью времени - уже ставшие легендой.
И перелистывая страницы книг и журнальных публикаций, исторические исследования и мемуарные документы – издание писем, дневников, воспоминаний, – часто ловишь себя на том, что трехсотлетняя история династии часто похожа на увлекательный роман, жанр которого трудно было бы определить. Особенно трудно, когда доводится писать о таких моментах в истории Царствующего дома, которые двумя веками, или даже веком ранее рискованно было предавать огласке – речь идет о морганатических, то есть – неравных - браках особ царствующей фамилии с лицами из некоронованных семейств.
Морганатические браки были не так уж редки в Романовском семействе, начало этой негласной «традиции» положил еще брат Императора Александра Первого, Цесаревич Константин Павлович, женившись (после развода с Великой княгиней Анной Федоровной, принцессой Саксен-Кобургской), на своей возлюбленной, графине Жозефине Антоновне Грудзинской, получившей в этом браке имя княгини Лович. После него были и еще последователи – и немало. Среди них – царственная фигура Александра Второго, женившегося после смерти Императрицы Марии Александровны на княжне Долгорукой.
Браки такие, как правило, заключались по страстной любви, взаимному прочному чувству – иначе быть не могло, слишком от многого брачующимся приходилось отказываться!
От венца еще – куда не шло, не на все головы он годился (в смысле очередности престолонаследия), а вот от понятия: Долга, Чести, Роли в Истории - тут сложнее.
Особенно, когда ты знаешь, что от любого твоего поступка может измениться ее ход.
Но, как это ни грустно, мне кажется, что навряд ли, стоя у аналоя маленькой сербской церквушки в Австрии, и пытаясь унять предательскую (от нарастающего волнения) дрожь в голосе, думали о ходе истории Великий Князь Михаил Александрович Романов, брат Российского Государя, и его пленительная возлюбленная Наталия Сергеевна Шереметьевская-Вульферт! Скорее всего, влюбленные думали лишь о том, не обнаружат ли их авто, стоящее у церкви, вездесущие агенты тайной полиции Австрии, связанные с Российским Министерством иностранных дел и жандармерией…
Может быть, Наталия Сергеевна вспоминала об этом много позже, в ноябре 1952 года, в холодной, маленькой парижской квартирке, когда лежала на постели, корчась от предсмертных болей, сводящих ее с ума? Неизвестно, может быть и так. Но боюсь, что тогда ей было уже не до подобных воспоминаний…Слишком близка была смерть. Она была «несостоявшейся последней русской императрицей», по замужеству - Великой княгиней, но ей, как нищенке, приходилось выпрашивать подаяние у племянника – Феликса Юсупова, который присылал сущие крохи на оплату жилья и кусок хлеба с молоком!
В среде русской эмиграции ее принимали не очень тепло, для многих потомственных аристократов она так и осталась навсегда «этой женщиной», не входившей в круг Царственной Семьи, хоть и «пожаловал» ей князь Владимир Кириллович в эмиграции титул Княгини.
Для многих и многих она по-прежнему была лишь интриганкой с яркой внешностью, сумевшей завлечь в свои сети мягкого, обаятельного, но не очень решительного Великого Князя Михаила. Но так ли это было на самом деле? Что мы знаем о ней, любимой женщине Брата последнего Императора России? Не пустой ли звук для нас это имя – графиня Наталия Сергеевна Брасова, урожденная Шереметьевская? Какова ее история?
Набросаем к ней штрихи, ибо известно – немного.
Она росла в роскоши. С детства отказа не знала ни в чем, хотя искала повод для капризов с утра до вечера!
Часто в доме московского адвоката Сергея Шереметьевского можно было наблюдать такую картину. Посреди комнаты, уставленной самыми дорогими игрушками, книжками и кубиками разных цветов, сунув крохотный пальчик в рот, корчила рожицы маленькая барышня в кисейном воздушном платьице с манжетами и воротником из алансонских кружев. Это была Наташечка Шереметьевская, обожаемая дочурка!
То она топала сердито и забавно ножкою, то очаровательно улыбалась – до ямочек на обеих щечках, то морщила вздернутый носик, готовясь громко заплакать. При первых звуках капризного дочернего «отчаяния» – Наташечка выводила старательно целые рулады! - из запертого кабинета выскакивал рассерженный папенька и принимался нещадно ругать сбежавшуюся на крик барышни ораву нянек, которые оставили «дитя без глазу» и мешают ему работать, а у него завтра – наиважнейшее дело в суде, и еще столько бумаг нужно перечесть! Папенька хватался за голову, заламывал руки, причитывая, что несчастнее его нет никого на свете: его никто не уважает и не ценит, даже собственная дочь! Наташа, несмотря ни на что, старательно рыдала и топала ножками, няньки вихрем носились вокруг, тщетно пытая заплаканное дитя о причине столь безумного горя…
Так могло длиться бесконечно: и два и три часа, но, однако, умненькая Таточка, старательно уткнув нос в батистовый платочек, всегда зорко следящая за заламывающим руки отцом и гудящим, шмелиным роем нянек, совершенно точно знала, когда и на какой ноте ей уже следует оборвать пронзительную рулладу плача и произнести тихим и слабым голосом:
«Пони»…
Или: «куклу». Или: «новое платье». Или: «детский бал»… Шло время. Девочка росла. Капризы менялись Фасоны платьев - тоже.
Но любящий отец оставался все тем же: обожающим, не выносящим ее слез и долгого сердитого молчания, потакающим совершенно любой прихоти. Прихоти, правда, теперь уже были совсем изысканные: уроки музыки, дорогой рояль, книги, украшения, цветы посреди зимы, картины, антикварная утварь. Она росла и превращалась в пленяющую, и, на самом деле, – пленительную – Натали, - сероглазую красавицу с гибкой, точеной фигуркой, кошачьими почти, плавными движениями, острым язычком и таким же острым умом.
Она была, конечно, отменно светски воспитана, в ней сказывался, отточенный годами неустанных трудов над своей натурою, тонкий, художественный вкус, но странно, чего-то ей, несмотря на все ее чары, недоставало… Чего? Легкой простоты, той подлинной аристократичности, которая присуща была истинным представителям дворянства? Не знаю, трудно сказать.
Но детская, неискоренимая взбалмошность и капризность всегда очень мешала цельности восприятия ее пленительного облика. Наталия Сергеевна всю жизнь придавала большое значения «бонтонности» (*хорошим манерам, светскому тону, приличиям, лоску воспитания. - автор) и величавости поведения, но сама достичь его не смогла, как ни старалась!
Уже будучи женою Михаила Александровича, она могла, при шофере и прислуге, закатить ему некрасивую сцену ревности или несогласия по пустякам, накричать на горничную из-за не вовремя поданного ей стакана воды или не того гребня для волос!
Михаил, как и все, прощал, терпел, успокаивал, обожал. Горничные молча плакали в передник. Князь Романов хорошо оплачивал капризы мадам Вульферт. Именно – капризы, потому что даже первые два замужества Натальи Сергеевны были с ее стороны лишь - капризами, не более того. Ни меценат Сергей Мамонтов, увлекавшийся как и она, музыкой, ни ротмистр Вульферт, служащий в гвардии, в элитном полку Синих Кирасир, над которыми усердно шефствовала сама Вдовствующая Императрица Мария Феодоровна, жена Александра Третьего, - не смогли заставить долго пылать ее избалованное сердце! Она же и после второго брака продолжала легко – мановением мизинца, движением брови, пленять мужчин, нимало ни огорчаясь тем, что оно, сердце ее, - упорно молчит!
Сердце молчало до Осени 1908 года, когда впервые, на маневрах в Красном Селе, мадам Вульферт была представлена, как одна из дам полка, Великому князю Михаилу Александровичу, приехавшему на очередной смотр. Они взглянули друг на друга – и поняли, что это – неотвратимо! Любовь существовала помимо их воли, захватила стремительным вихрем и понесла… Но куда? В какой водоворот? В какую пучину? Одному Богу ведомо. Да нам с Вами, смотрящим сквозь призму Истории.
Странно, но именно с этого момента – их встречи - мы с Вами можем опираться на более или менее точные даты биографии Наталии Вульферт.
Связь с нею Михаила Александровича не могла остаться незамеченной в Императорской Семье и вызвала активный протест, особенно - со стороны Вдовствующей Императрицы Марии Федоровны. Да и сам Государь не мог спокойно смотреть на то, как его «милый Миша», любимый брат, Член Государственного Совета Империи, профессиональный военный, кадровый офицер, окончательно теряет голову от любви к женщине, которая была уже дважды замужем, и имела дочь от первого брака!
Наталия Сергеевна виделась Царственной Семье лишь ловкой похитительницей сердца неженатого молодого и очень богатого человека.
(Михаил Александрович до встречи с Наталией Вульферт не был даже ни с кем помолвлен и обладал самым большим в семье состоянием, доставшимся ему в наследство после смерти старшего брата, Георгия Александровича) Может быть, в Семье и были правы, но роман развивался помимо ее Царственной воли и развивался бурно. Вот что вспоминали об этом времени современники:
«Брака великого князя и Н. С. Вульферт не желали ни император Николай II, ни мать, вдовствующая императрица Мария Федоровна. Когда император узнал о намерении Великого князя все-таки жениться на Н. С. Вульферт, он вызвал его во дворец и отдал краткий приказ:
— Черниговские гусары!
Великий князь назначался командиром Черниговского гусарского полка, стоявшего в Орле, куда он должен был немедленно отправиться.
Гатчина, кирасиры, Н. С. Вульферт - все было покинуто. Но, мягкий по своему характеру, великий князь в данном случае проявил непреклонную волю, решив жениться на любимой женщине, даже несмотря на противодействие императора.
Великий князь уехал в Орел. Но роман продолжался. По настоянию великого князя ротмистр В. Вульферт согласился на развод с женой». (княгиня Л. Воронцова-Дашкова)
Это дошло до царской семьи. «Михаил и Наталия решили, что будет лучше, если она на время уедет из России, пока не уляжется скандал, связанный с ее разводом, - писал в своей книге князь Давид Чавчавадзе. - Наталия уехала в Европу. Это произошло в июне 1909 г. (...) В то время международной телефонной связи еще не существовало, поэтому Наталия и Михаил пользовались телеграфом. Только она одна послала 377 телеграмм!
Михаил тоже тяжело переживал разлуку. Он писал Наталии:
«Копенгаген. 13 августа 1909 года.
Моя дорогая, красивая Наташа, у меня нет слов, которыми я бы мог выразить свою благодарность за все, что ты дала мне в моей жизни. (...) Не печалься, с Божьей помощью мы скоро опять встретимся. Пожалуйста, верь всегда моим словам и моей нежной любви к тебе, к моей самой дорогой и блестящей звезде, которую я никогда, никогда не оставлю и не покину. Я обнимаю и целую всю тебя... Пожалуйста, верь, что я весь твой. Миша».
Следует заметить, что летом 1910 года в жизни Михаила Александровича произошло значительное событие. Наталия Сергеевна после развода с ротмистром Вульфертом родила великому князю сына, Георгия.
13 ноября 1910 года император Николай II подписал Указ Правительствующему Сенату, который не подлежал обнародованию; в нем предписывалось: «Сына состоявшей в разводе Наталии Сергеевны Вульферт, Георгия, родившегося 24 июля 1910 года, Всемилостивейше возводим в потомственное дворянское Российской Империи достоинство, с предоставлением ему фамилии Брасов и отчества Михайлович».
Однако такое двойственное состояние и долг чести не давали покоя Михаилу Александровичу, и он решил действовать против воли царя. Осуществить свое намерение по заключению церковного брака с Наталией Сергеевной великий князь мог только за границей. И в 1912 году Михаил Александрович и Наталия Сергеевна покинули Россию, уехав в Вену, где великий князь в строгой тайне предполагал совершить обряд венчания.
Николай II, узнав о намерении брата, предпринял ряд шагов, чтобы помешать этому. За Михаилом Романовым был учрежден строжайший надзор. Чтобы не допустить заключения морганатического брака госпожи Вульферт с великим князем Михаилом Александровичем, за границу был специально командирован генерал-майор корпуса жандармов А. В. Герасимов. При этом всем российским посольствам, миссиям и консульствам предписывалось оказывать ему всяческое содействие вплоть до «ареста лиц» по его указанию.
Однако Михаил Александрович проявил незаурядные способности конспиратора, оставив своим попечителям возможность наполнить надзорное досье лишь обвинительными документами о провале порученного им дела. Великий князь действовал с крайней осторожностью. Под Веной он нашел сербского православного священника, чтобы заключенный брак не подлежал расторжению Святейшим синодом. Несомненно, это был брак по любви, в противном случае Михаил Александрович не пошел бы против воли царя и на нарушение законов, сознательно лишая себя права на Российский престол.
Гнев Его Величества вылился в запрещение «своевольному брату» въезда в Россию. Шифрованная жандармская телеграмма свидетельствовала: «Граф Брасов (великий князь Михаил Александрович.) очень удручен и никуда не выходит”. 15 декабря 1912 года царь подписал указ Правительствующему Сенату о передаче в опеку имущества Михаила Романова, а 30 декабря с него было снято звание «правителя государства». Великий князь был вынужден жить за границей как частное лицо. Из Австрии в 1913 году он вместе с женой и сыном Георгием переехал в Англию и поселился в замке Небворт, недалеко от Лондона. Жили супруги Брасовы -Романовы достаточно широко, выезжали, принимали гостей, устраивали балы, много путешествовали. Сохранились фотографии того времени: очень привлекательный молодой человек, с мягким выражением лица в светлых костюмах и шляпе, и рядом с ним ослепительно красивая молодая дама в элегантном туалете. Туалеты, манто и автомобили мадам Брасова меняла достаточно часто. Но муж относился обожающе снисходительно ко всем ее капризам, и эта странная блестящая пара, привлекая внимание многих, великолепно уживалась вместе!
Наталии Сергеевне, бесспорно, было лучше за границей, вдали от сдержанных и строгих царственных родственников супруга, но в августе 1914-го грянула война. Михаил Александрович незамедлительно отправил прошение на имя брата – Государя, с просьбой о возвращении на родину для участия в военных действиях. Прощение было получено, опека с имущества - снята, супруге – пожалован титул графини Брасовой. Они незамедлительно вернулись домой, Наталия Сергеевна, не признаваемая ни Государыней, ни Императрицей-Матерью, не унывая ни на минуту, открыла самый блестящий в Петербурге салон, приобрела ложу в театре, а Михаил Александрович… отправился на поле боя.
Михаил Романов в звании генерал-майора был на фронте, получил Георгиевский крест, командуя так называемой «дикой, кавказской, дивизией», позднее - 2-м кавалерийским корпусом. Он не участвовал в интригах царского двора, но многие опасались влияния его властной и энергичной супруги, блистающей в северной столице!
В частности, об этом свидетельствуют дневниковые записи обер-гофмейстерины княгини Е. А. Нарышкиной. 21 февраля 1917 года она написала: «Грустные мысли: императрицу (*Александру Федоровну, супругу Николая Второго – автор) ненавидят. Думаю, что опасность придет с той стороны, с которой не ожидают: от Михаила. Его жена очень интеллигентна. В театре ее ложа полна великих князей, сговорятся вместе с Марией Павловной. (*жена великого князя Владимира Александровича, дяди Государя, составлявшего оппозицию племяннику в вопросах внутренней и внешней политики – автор) Добьется быть принятой императрицей - матерью и императором. Чувствую, что они составляют заговор. Бедный Миша будет в него вовлечен, вопреки себе, будет сперва регентом, потом - императором. Достигнут всего».
Возможно, что это все было дальней целью Натальи Сергеевны – энергичной, яркой, честолюбивой. Кто теперь знает?
Мы можем только догадываться обо всем. Все осталось в сослагательном наклонении «бы». Всему помешали февральская революция 1917 года и Октябрьский переворот. 14 марта 1917 года Михаил Александрович, в течение десяти часов, после отречения брата в его пользу, был императором России, а потом сам отказался от власти в пользу Учредительного Собрания.
Тридцатого июля 1917 года Михаил Александрович последний раз виделся с братом и невесткой, которые, по предписанию Временного правительства и лично Керенского, должны были выехать на жительство в Тобольск. Графиня Брасова при том прощании не присутствовала. С племянниками Михаилу Александровичу проститься и вовсе не позволили!
Семья брата уехала, а уже 21 августа 1917 года Михаил Александрович и его жена были арестованы и помещены в тюрьму. 13 ноября 1917 года Михаила Александровича и графиню Наталию Сергеевну выпустили и перевезли в Гатчину под домашний арест. Обвиняли в монархистском заговоре и связях с высланной Семьей. К Петрограду подходили войска генерала Корнилова. Нарастала паника и тревога.
Энергичная, умная Наталия Сергеевна, проанализировав ситуацию, умолила мужа обратиться в Совет Народных Комиссаров, к самому Ульянову-Ленину с просьбой разрешить им жить в России, как простым гражданам Республики. Михаил Александрович был на приеме у управляющего делами СНК В.Д. Бонч-Бруевича, тот выдал ему бланк с «выписанной» свободой проживания, но это не спасло супругов от дальнейших бед и напастей. Михаила Александровича ожидала 9 марта 1917 года высылка в Пермь. Наталия Сергеевна слезно выпрашивала у мужа позволения последовать за ним, но он едва ли не впервые в жизни резко отказал ей в ее «капризе»! Она должна остаться в Гатчине и думать о детях! Он уехал в ссылку со своим верным секретарем Брайаном Джонсоном, камердинером Челышевым, и шофером П. Боруяновым. Михаил Романов предчувствовал все испытания ссылки и потому взял с собой деньги, личный багаж, много книг, аптечку и автомобиль «роллс-ройс» Поначалу все шло хорошо, он жил в Королевских номерах – хорошей гостинице Перми, ходил дважды в сутки отмечаться в комендатуру, много и часто писал жене. В мае 1918 года она на несколько дней приезжала к нему из Москвы. Они вместе встретили праздник Пасхи, общались со знакомыми, которые уже появились у Михаила Александровича в этом городе. Этой последней встрече с «ярчайшей звездой всей его жизни» посвящено много записей в дневнике Михаила Александровича. Потом Наталия Сергеевна вернулась к детям, понимая, что внутренне надо готовиться к потерям и отъезду из России. Последнее письмо от супруга она получила в начальных числах июня 1918 года, потом связь оборвалась. Она оббила все пороги Петроградской ЧК - мужества ей было не занимать! - но нигде не добилась какой-либо правды или известий о муже.
Ее судьба похожа на судьбу княгини Ольги Валериановны Палей. Она точно также, как и княгиня Палей, прятала в маленьком обмылке жемчужные серьги, меняла на продукты меха и платья, вытаскивала из посеребренных окладов домашние образа, зашивала в подклад пальто и нижние рубашки остатки бриллиантов. Сейф с ее драгоценностями в банке был реквизирован властями, сама она была под домашним арестом, в Гатчине но под каким то предлогом все – таки сумела пробраться в банк, и унесла в муфте, почти на глазах охраны, свои основные драгоценности, подаренные ей когда-то безумно любящим мужем!
Ее блестящие способности организатора, властная и деятельная натура помогли ей выжить, спасти детей от смерти, и в 1920 году оказаться с ними в Константинополе, где тогда была колония русской эмиграции. Она всюду искала людей знавших Великого Князя, Царскую Семью и неустанно расспрашивала о муже. Никто ничего не знал. Ходили какие – то слухи о побеге его из Перми, о расстреле – но ничего наверняка не было известно. Она, как и все эмигранты, оплакивала гибель Царской Семьи и особенно - детей, заказывала в день поминовения панихиды, простив давно все недоразумения, и, быть может, виня себя во многом; ставила свечи, выделяя одну особо – во здравие Михаила Александровича! Молиться за него, как за мертвого, она не хотела.
Графиня уже давно перебралась из Англии в Данию, а потом – окончательно в теплую Францию, обожаемый ею сын, Георгий Михайлович, учился в Итоне, на это уходила львиная доля всех их средств. Другая часть доходов шла на наем особняка, приемы и дорогие туалеты маменьки - графини, которую сын очень любил и беспрекословно слушался. Вокруг графини Брасовой всегда был целый рой людей, кормившихся с ее ладони, и забывавших о ней на следующий день. От ненасытных аппетитов всей этой камарильи и привычки жить широко, не считая и сантима, средства быстро таяли…
Оказавшись в отчаянных долгах, Наталия Сергеевна рискнула обратиться с письмом к Вдовствующей Императрице Марии Федоровне, проживающей в Дании, и просила, в случае полного разорения, позаботиться о Георгии. Все-таки – внук! Бабушка не ответила ни строки, но после ее смерти, в 1928 году, Георгий Михайлович, граф Брасов, неожиданно получил крупную сумму денег, часть из которых позже года три спустя мать решила потратить на покупку подарка к совершеннолетию сына. Она купила для него спортивный автомобиль «крайслер». Она и не догадывалась тогда, что подарила сыну... Смерть.
За два-три дня своего совершеннолетия, он позвонил матери из Итона и сказал, что скоро будет дома, что доберется до нее всего за несколько часов. Она пришла в ужас и запретила сыну и думать «об этом сумасшествии», но он заверил ее, что все будет в порядке. Через несколько часов раздался еще один звонок. Дорожная полиция скорбно сообщила «мадам Романофф», что ее сын, Жорж, находится в бессознательном состоянии в одном из госпиталей, машина разбита, приятель, ехавший с ним вместе – погиб. Автомобиль потерял управление и врезался в дерево, на шоссе, в нескольких часах езды от Парижа. Убитая горем графиня немедленно примчалась в госпиталь, не отходила от постели сына почти сутки, но он скончался у нее на руках, так и не придя в сознание, за четыре дня до своего совершеннолетия, 20 июля 1931 года. Наталия Сергеевна сама распоряжалась похоронами, покупала цветы, заказывала памятник. На эти похороны – строгие и церемонные, как подобало сыну Великого князя и представителю династии Романовых - были приглашены многие из ее представителей, но пришли – не все. Графиня держалась стойко, не проронила ни слезинки, прямая, белая как стена, принимала соболезнования, осторожно поцеловала сына, последний раз склонившись над ним. Все с ужасом ждали крика, рыданий, слез... Их не было. Она окаменела. Подавая кому-то из мужчин руку, чтобы сесть в экипаж, графиня даже слабо улыбнулась - в знак благодарности.
Не видел никто ее слез и позже. На людях она улыбалась, мило беседовала, даже слегка шутила. И лишь самые близкие друзья знали, что Наталья Сергеевна, оставшись одна, может часами рыдать и биться в истерике. О расстреле своего мужа и его секретаря Б. Джонсона в июне 1918 года, графиня узнала лишь в 1951 году, за год до собственной смерти, из книги посвященной «последним дням Романовых». Печально улыбнулась: наступали и ее последние дни. Они были тягостны.
..Хозяйка квартиры, узнав, что у нищенки-графини рак груди, испугавшись, выгнала ее из дому, посчитав болезнь заразной. Наталия Сергеевна ютилась в какой то мансарде, живя на то, что присылала ей из Англии дочь Наташа - сто фунтов в месяц, - а когда умерла (20 ноября 1952 года), то на ее могиле поставили лишь крест, который через некоторое время начал рушиться.
Но могила была рядом с могилою Георгия, и именно это обстоятельство не позволило скромному захоронению окончательно кануть в Лету. Покупая место на кладбище для сына, в горьком 1931 году, Наталья Сергеевна приобрела участок земли и для себя. Агент похоронного бюро никак не мог взять в толк, зачем, молодой еще женщине, так рано беспокоиться о месте последнего успокоения?!
Тогда Наталия Сергеевна, чуть приподняв вуаль, твердым, но глухим от сдерживаемых рыданий голосом, сказала: «Молодой человек, это – мой каприз. Я привыкла, чтобы мои желания исполнялись немедленно. Вы еще не поняли?» Клерку, знавшему, конечно, Кто стоит перед ним, оставалось только оформить необходимые бумаги. Последний «каприз» Великой княгини, «несостоявшейся русской императрицы» или просто - графини Брасовой - был исполнен. Она и не представляла, что может быть как-то иначе. Она все же была – Романовой. Хоть и непризнаваемой до конца Царственными родными!
27 апреля 2002 года. Макаренко Светлана.
*В подготовке статьи использованы материалы личной библиотеки автора и мемориального Интернет – музея Михаила Павловича Романова в Перми.
--------------------------------------------------------------------------------
|
|