У меня есть кубик-рубик. Точнее, у меня их два: один я люблю вертеть в руках, а второй висит где-то в пустоте, в недосягаемом мне месте.
Я знаю, что когда-то, когда я родился, этот невидимый кубик был правильно собран и плавно вращался вокруг неведомых мне центров и осей. Но к тому времени, когда я произнёс своё первое слово, что-то произошло с одной из нитей и кубик утратил своё равновесие. Теперь на его гранях остались не перемешанными только четыре цвета: белый, оранжевый, зелёный и коричневый.
Следующие десять лет моей жизни проходили под бело-оранжевым флагом. Все мои друзья гоняли на великах, играли в войнушку и казаков-разбойников, а приступы злобы выражались в швырянии камней и палок друг в друга. Школа в то время ещё не представлясь мне сосредоточием зла,и мысли о скором будущем ещё не лезли мне в голову.
В то время я очень любил хоккей. Наша сборная уверенно громила всех и вся, и при звуках гимна в честь победителей я вставал на диване, и преисполненный гордостью за свою страну чувствовал себя частицей великого государства.
Однако вместе со страной развалился и коричневый цвет. Вслед за коричневым, незаметно от меня, распалась и зелёная грань.
Через пять лет в мой мир ворвалась музыка. Из колонок подаренного мне маленького магнитофона неслись ноты и тексты русского рока, застревая в голове красно-чёрными иголками. С рок-музыкой могла соперничать только научная англо-американская фантастика в лице Рэя Брэдбери, Айзека Азимова, Шекли, Саймака, Хайнлайна и других зарубежных фантастов.
В реальности, оторванной от внеземных галактик и героических песен стандартным диалогом с родителями стали слова:
- Ты куда?
- Гулять.
- Когда придёшь?
- Не знаю.
- Долго не гуляй.
- Ага.
- Уроки сделал?
- Ага.
В это время с территории белого цвета стали исчезать белые квадратики. И вот когда их там осталось две или три штуки, диалог с родителями свёлся к одному ответу на все вопросы: "Не знаю".
Такая же участь постигла и оранжевый цвет. Утопая в зыбучих песках самоанализа и анализа всего и вся, белые квадраты разбрелись по всем граням. Зато по соседству расположись великолепных два цвета: красный и чёрный. Красные квадраты были окаймлены чёрными полосками, а чёрные - красными.
***
Сидя на балконе съёмной квартиры, я рассуждал о гранях. Балкон представлялся мне именно одной из таких граней. Сидя на балконе, ты находишься и ни на улице, и ни дома. Посередине. Немного подумав, я отнёс сюда же двойную сплошную, границу между Мурманской областью и Карелией на трассе Мурманск - Санкт-Петербург, тамбур в вагоне электрички и больного в состоянии комы. Я сидел и думал, когда доброта переходит в слабость, сила в жестокость, а нежелание отвечать на одни и те же вопросы в полное равнодушие.
Заблудившись в этих своих изысканиях, для себя я пришёл к выводу, что есть вещи, которые нельзя анализировать, если ты хочешь продолжать жить на этом свете. Так же я понял, что девиз некоторых книжек и ТВ-передач "Хочу всё знать" не стоит воспринимать буквально, и вообще всё в этом мире относительно и каждый живёт со своей правдой.
Между тем на кубике-рубике сложился фиолетовый цвет. На какое-то время я забыл про несуществвующие реальности и мутные глубины подсознания, и попал на страницы прозаической книги жизни, прочтение которой, по мнению окружающих, должно было меня чему-то научить. "Жизнь научит", - говорили они. А я всё не мог понять, научит чему? Спереть какую-нибудь железяку, дровину или кастрюлю к себе домой? Научит глушить себя в водке или сигаретах? Научит тешить себя завтрашним днём? Общаться с друзьями (или с теми, кого вы считате друзьями) по телефону? Ну что ж, спасибо, научили. Благодарствую.
К моей великой радости, на одной из граней кубика расцвёли голубые тона. Правда, незадолго до этого развалился фиолетовый, но зато по соседству с голубым вновь восстановилась белая грань. И хотя белые квадраты всё ещё порывались ускользнуть из рисунка, это было уже не страшно.
Единственным цветом, который оставался ни разу не собранным, оставался зелёный. Наверное потому, что для себя я считал шести зелёных кубиков вполне достаточным количеством, и если бы не мнение окружающих, особенно и не парился бы из-за трёх отсутствующих. Ну да и хрен-то с ним, как-нибудь вдруг он станет целостным.
Итак, за один месяц до года Свиньи на воображаемом мной кубике-рубике остались не собранными три цвета: фиолетовый, зелёный и коричневый. Коричневый не станет собранным никогда, так что я с этим смирился. Политика всегда останется для меня внешним раздражителем.
Как видно, сиё повествование оканчивается с весёлым настроением и с нотками иронии. Ибо серьёзность и ирония всегда соседствовали друг с другом на лестничной площадке )
|
|