Этот дом был выстроен несколько лет назад на холме недалеко от города в таком месте, которое кажется тихим и уединенным, но откуда не составит труда добраться и до суетливой жизни мегаполиса. Аккуратно подстриженные кусты и газоны, пестрящие множеством цветов, ровные дорожки, выкрашенная белой краской калитка, фонтан со странной, причудливой формы фигурой, разбрызгивающей вокруг струи воды – над всем этим господствовал небольшой двухэтажный особняк.

После того, как съехали предыдущие жильцы, дом некоторое время пустовал, но чистота и порядок уже настолько сроднились с этим местом, что клумбы и газоны не стремились отвоевать у дорожек место для жизни, а кустам, казалось, был по душе их прежний ровный вид. Так продолжалось до тех пор, пока дом не приглянулся некоему довольно богатому пожилому джентльмену, любителю старых готических романов, причем любовь эта доходила порою до стадии помешательства.

При нем дом пришел в полное небрежение. Фонтан обмелел, кое-где текла крыша, а калитка, ранее не издававшая ни единого звука, теперь протяжно скрипела, стоило кому-нибудь хотя бы помыслить о том, чтобы отворить ее. Казалось, все эти изменения лишь радуют нового хозяина. Дождливыми вечерами он сидел у камина в своем неизменном кресле-качалке с книгой в руках и почти с надеждой вглядывался в темные углы, ожидая, когда же хоть одно приведение соизволит показаться ему.

Молодые деревца вытянулись, покрылись мхом, их ветви шептали о чем-то, тревожно скрежетали под ударами ветра, и тени как будто подбирались все ближе к окнам, ожидая подходящего момента, чтобы ворваться внутрь. Тропа, ведущая к дому, совсем заросла, а яркие цветы, почувствовав, что больше никому не нужны, уступили место бурно разросшимся сорнякам, и среди этого зеленого царства обветшалый дом словно бы потерялся, и уже нельзя было сказать, где заканчивается переплетение ветвей и начинаются его стены.

Годы шли, неумолимо изменяя облик этого места и его хозяина, который как-то теплым весенним днем тихо скончался во сне.

Солнце все так же заливало холм своим золотистым светом, и ветер шептал в буйстве трав, пролетая над скорбной разбитой чашей фонтана, но окна с выбитыми стеклами и всегда густые черные тени предавали дому мрачный и даже зловещий вид. Иногда осенними вечерами, когда мир становиться серым от дождя, в его глубине раздавался скрип кресла-качалки и тихий шелест, словно кто-то перелистывал страницы, а в солнечную погоду случайно забредший сюда человек мог бы заметить фигуру старика, присевшего на край фонтана и мечтательно глядящего куда-то вдаль или в темноту разбитых окон.