ГЛАЗА ДЬЯВОЛА,

или

легенда о Грете, кошке и злобном Тролле.

 

«Не так далеко, как ты, может быть, хочешь, но – в «страну человеческого сердца». В страну, где темно».

 

А.Грин «Золотая цепь»

 

Там, где извилистая тропинка с Большого холма плавно переходит в, укатанную телегами дорогу с двумя глубокими колеями, вечно заполненными стоячей дождевою водой, в которой так любят полоскаться в редкие солнечные дни воробьи и утята, стоит дом. С него, собственно, и начинается Холмвилл - старинное поселение рыбаков и пастухов. Залив у подножья Большого холма издавна был богат рыбой, а сам холм с его сочной травой и душистым клевером являет собой великолепное пастбище для домашнего скота.

Ближайшие крупные поселения расположены за много миль к северу и югу от Холмвилла. Но вдоль побережья тянется дорога, соединяющая портовый Эйнаргрод и Ритру – город монастырей, по которой частенько проезжают дилижансы, и путешествующие в них нередко останавливаются на ночлег в таверне, что находится у края дороги над обрывом. Таким образом, эта самая дорога и дает возможность местным жителям не забыть навыки торговли и обмена, а уж рыбные блюда и баранье рагу, обильно сдобренные красным перцем, что подают гостям таверны, обладают поистине неповторимым и самым, что ни на есть самобытным вкусом. Да, и просто посидеть за столиком, потягивая из старинной жестяной кружки кислое пиво, а за одно и послушать жуткие легенды из уст старожилов Холмвилла... Уж, не об этом ли мечтает любой путешественник, если он, конечно, не подрастерял романтики и любопытства, трясясь цельный день по пыльной дороге в скрипучем дилижансе.

Так вот, о доме, с которого начинается Холмвилл со стороны Большого холма. Легенда, конечно же, ни как не могла обойти стороной это древнее одноэтажное строение с высокой мансардой и двускатной крышей, сооруженное из неотесанных бревен и, естественно, не имеющее ни какого определенного архитектурного стиля, но обладающее некой темной зловещей аурой, исходящей от некоторых его деталей. Да и сами посудите, какие чувства могут вызвать в вашем сердце забитые крест-накрест корявыми досками окна с частично выбитыми стеклами и сплошь затянутыми колышущейся на ветру густой свалявшейся паутиной, за которыми таится чернота, по какой-то неведомой причине, оставленных людьми помещений. Или не запертая покосившаяся калитка, еле держащаяся на одной, давно проржавевшей, петле и при этом как бы предлагающая вам войти во двор, густо поросший бурьяном и сорной травой. А уж круглая дыра, оставшаяся от окна мансарды, оставляет вообще совершенно жуткое впечатление, по причине того, что вам постоянно кажется, что оттуда, из черного провала заброшенного чердака за вами кто-то пристально наблюдает, кто-то настолько ужасный, что никакому воображению не под силу даже попытаться представить образ, который охраняет сама тьма…

Многие жители Холмвилла, положа руку на сердце, расскажут вам о тех завываниях, что порою доносятся из мансарды заброшенного дома, или о паре глаз, отливающих кровью при неверном свете полной луны, что злобно смотрят из круглой черной дыры.

Кузнец Михель, владеющий кузницей на пустыре неподалеку от таверны, рассказывал как-то раз совершенно жуткую историю о Глазах дьявола, которые блуждают лунными ночами по земле, выслеживая заблудшие души грешников. Не иначе, как они облюбовали себе логово в мансарде заброшенного дома, и теперь ни кому не будет пощады от их пристального взора, ибо в Глазах дьявола как в зеркале отражается сам ад с его стенаниями и воплями, кровью и серным смрадом, да котлами с расплавленной смолой. Но, честно признаться, в тот вечер Михель имел неосторожность перебрать кислого пива, хотя, в общем-то, за ним не водилось подобной привычки.

Была и другая история, которую частенько рассказывала постояльцам таверны тетка Агнесса, что работала там же кухаркой и была женой рыбака с Песчаной косы, имени которого в Холмвилле никто не знал, такой он был нелюдимый, а сама Агнесса называла его на людях не иначе, как «мой муженек». Кроме того, опять же по рассказам жены, он был еще и молчалив, как те рыбы, на которых раскидывал сети в заливе. Посему вы можете понять Агнессу, когда она говорила без умолку перед постояльцами, поднося к столам дымящееся жаркое или разливая по бокалам красное вино из глиняных кувшинов, ведь словоохотливость женщин - порок, переживший не одну сотню лет, а потому является их неотъемлемой чертой, такой же, как, допустим, грудь или юбка.

Но я снова немного отвлекся.

Итак, что же рассказывала Агнесса постояльцам таверны, что у края дороги над обрывом? А рассказывала она то, что в дни ее молодости сама услышала от старого священника, остановившегося на ночлег в их жалкой лачуге на Песчаной косе. Он был одним из тех трех инквизиторов, что вершили суд над Гретой Маршалл, которая когда-то жила в доме с забитыми крест-накрест окнами. Ее обвинили в колдовстве и связи с нечистой силой, и отправили на костер в стенах монастыря Святого Мельфа, что находиться в нескольких милях западнее Ритру.

А все началось с того, что заболела малютка Хельга - трехлетняя дочка Греты и Макса Маршаллов. Надо заметить, Хельга была очень желанным ребенком в их семье, по причине того, что, прожив двенадцать лет в браке, Грета никак не могла забеременеть. И когда, наконец, родилась девочка, Маршаллы были безмерно счастливы, а Макс по такому случаю даже ухитрился напоить пол деревни сладким элем из собственного погреба. Пир действительно выдался на славу, пели и плясали до самого утра, и за винными парами тогда мало кто обратил внимание на странную фразу, оброненную роженицей в присутствии нескольких бабок-повитух, что принимали у нее роды.

- Он обещал, побренчав бубенцами, и выполнил свое обещание... А что значит смерть какой-то мышки, в сравнении с тем счастьем, что приносит в дом маленький ребенок?..

Об этой самой фразе бабка Аксинья вспомнила лишь в качестве свидетеля перед Трибуналом Святой Инквизиции, когда уже имели место те страшные события, о которых я вам расскажу...

Черным вороновым крылом скорбь накрыла дом Маршаллов, когда однажды утром Макс застал свою единственную дочурку метающуюся в бреду на мокрых от пота простынях в своей кроватке у окна с кружевными занавесками. По-настоящему же он понял, что беда постучалась в их дом, когда увидел алые пятна на нежной шейке ребенка. В те годы Черная Смерть косила целые города, вымирали целые народы, что уж говорить о таком маленьком селении, как Холмвилл. Но, выяснив, что кроме «алых бубонов» другие признаки страшной болезни отсутствуют, Макс немного успокоился. В дальнейшем же, хоть недуг Хельги и прогрессировал, ни кто в доме и самой деревне не захворал.

А между тем, девочке день ото дня становилось все хуже и хуже. Она практически ничего не ела и в основном находилась в забытьи, мечась в холодном бреду и бормоча бессвязные речи о каких-то чудовищах, являющихся ей в, навязанных страшной болезнью, ночных кошмарах. И уж сколь велико было горе Макса, наблюдающего, в бессилии что-либо сделать, как угасает его ребенок, горе Греты вообще не возможно описать словами - она, словно, состарилась на добрый десяток лет. А при виде алых пятен, которые теперь покрывали все тело малютки, впадала в такую истерику, что ее приходилось отпаивать настоями трав, какие прописал лекарь, выписанный Маршаллами из Ритру. По поводу же недуга Хельги он лишь разочаровано разводил руками, мол, медицине с подобными случаями сталкиваться не приходилось, а потому и лекарств от этой болезни она не имеет.

Вы можете себе представить, каково было удивление (которое, впрочем, тут же сменилось радостью) Макса, когда после двух долгих недель борьбы с болезнью Хельги, однажды утром он обнаружил спокойно и безмятежно спящего ребенка, улыбающегося чему-то во сне. Даже те самые алые пятна на теле девочки, что так пугали ее родителей, угасли, приняв бледно-розовый оттенок. Это произошло в тот самый день, когда бесследно исчез сторожевой пес Маршаллов - Рошфор. И это последнее, что знали жители Холмвилла о загадочной болезни Хельги. Спустя примерно месяц после исчезновения Рошфора, Грета выйдет из своего дома навстречу отряда стражников Трибунала Святой Инквизиции, неся в руках мертвую девочку, тело которой будет сплошь усеяно кровоточащими язвами. Это настолько поразит великого инквизитора, что он еще ни одну ночь проведет в посте и молитве, смертельно боясь ночных кошмаров, бормоча псалмы и трижды-по-три осеняя себя крестным знамением.

Обычно в этом месте Агнесса обрывала свой рассказ, якобы потому, что ей срочно нужно было отойти на кухню и помочь в приготовлении бульонов. Хотя все отлично понимали, что таким немудреным способом она лишь дразнила любопытство слушателей, дабы повествование ее возымело еще больший эффект, и даже, может быть - чем черт не шутит - оплачено звонкой монетой.

- Так, что же на самом деле произошло в доме Маршаллов? - в конце концов задавал вопрос какой-нибудь уже порядком подвыпивший гость, когда Агнесса возвращалась с кухни, неся кувшин с вином или пару кружек кислого пива.

- А то, что у Греты была страшная тайна, о которой, само собой разумеется, не догадывался Макс. Дело в том, что в мансарде их дома свил себе гнездо злобный Тролль из дальнего леса.

- Тролль?..

Однажды, копаясь в пыльном хламе на чердаке своего дома, Грета неожиданно услышала странный звук, чем-то напоминающий позвякивание маленьких колокольчиков. Обернувшись, она увидела некое существо маленького роста в красной шапочке-колпаке с, нашитыми на нем, разноцветными бубенцами. Полумрак мансарды не позволял женщине как следует рассмотреть незваного гостя, но даже судя по его расплывчатым очертаниям, которые искажала тени, и отливающим кровью бусинкам глаз, можно было судить о его странном обличии.

- Не бойся меня, Грета Маршалл. Однажды я принесу счастье в твой дом, - сказало существо хриплым вкрадчивым голосом, слегка позвякивая бубенцами на колпаке.

- Кто ты? - спросила немного испуганная женщина.

- Я - обыкновенный домовой. Мне нужно лишь немного еды. За тот долгий путь, что мне пришлось проделать, я ужасно проголодался. А за твое добро я отплачу тебе тем, что выполню твое самое заветное желание.

Вы уже, наверное, догадываетесь, что самым заветным желанием Греты Маршалл было - родить ребенка. Она была, в общем-то, набожной женщиной и потому ни один раз слышала из проповедей заезжих пасторов о том, к чему приводит общение даже с такими «низшими» демонами, как домовые. Но если сомнения посетили ее сердце, то совсем не надолго, ведь за те одиннадцать лет, что она молила Бога о ребенке, в ней окрепла уверенность в том, что он просто отвернулся от нее, и не слышит ее слез. А женщина должна стать матерью, и если даже ей для этого нужно переступить некую черту, разделяющую добро и злю, думается мне, она не станет уж слишком об этом задумываться. И Грета Маршалл в этом смысле не была исключением из правила.

- Хорошо, - ответила она. - Я сейчас принесу тебе плошку ячменной похлебки.

- Нет, нет, - возразил домовой. - Мне нужен мышонок.

- Мышонок?

- Да, маленький серенький мышонок.

- Но, мышей едят кошки.

- Иногда домовые тоже.

- Хорошо. Сейчас я проверю мышеловки в погребе. Если в них попалась какая-нибудь мышка, я принесу тебе.

- Спасибо, добрая женщина

Так Тролль, ведь вы уже поняли, что это был вовсе не домовой, втянул глупую и несчастную женщину в свою страшную игру. Нынче мало кто знает, что, принеся даже малое живое существо на съедение «красной шапочке» (так в тех краях именовали троллей), человек тем самым попадает под его власть. И Тролль уже не успокоится никогда, так и будет тянуть все новые и новые жертвоприношения за какие-нибудь услуги до тех пор, пока смерть не станет избавлением от его навязчивого присутствия.

Грета Маршалл ничего не сказала об этом разговоре своему мужу. И он, естественно, не догадывался ни о чем до того самого дня, когда вслед за псом, пропала из стойла его лошадь. Именно тогда, судя по показаниям самой Греты, подозрение зародилось в его душе и он стал пристально наблюдать за собственной женой. Хотя, наверное, все-таки, недостаточно пристально...

- Куда же могла пропасть целая лошадь? - искренне удивлялся кто-нибудь из слушателей Агнессы.

- А вы не догадываетесь? - загадочно прищурив глаза, спрашивала она. - Вспомните про болезнь дочери Маршаллов - Хельги. Тролли умеют ждать, и они очень коварны. За три года, что Хельга прожала в их семействе, любовь отца и матери к своему ребенку стала поистине безгранична, а значит пришла пора злобному существу с мансарды навязывать свою страшную игру. И потому однажды ночью «красная шапочка» пробрался к кроватке малютки и вдохнул в нее вместе со своим смрадным дыханием колдовскую смертельную болезнь. А потом за излечение потребовал от Греты еще еды...

Безутешная в своем горе женщина, все еще не догадывающаяся о коварстве демона, предложила снова поискать в погребе попавшуюся в мышеловку мышь, но на этот раз Тролль потребовал кого-то побольше. И как ни плакала, как ни умоляла его несчастная Грета, он оставался непреклонен. Так сторожевой пес Маршаллов был заживо сожран злобным Троллем в обмен на выздоровление Хельги. Девочка действительно начала поправляться, но спустя неделю болезнь снова заявила о себе с еще большей силой. Алые пятна на теле ребенка начали кровоточить. Это был знак, что Троллю снова нужна была пища. И тогда он потребовал от Греты лошадь. Только теперь она поняла, что «красная шапочка» жестоко обманул ее, и будет требовать все новые и новые жертвоприношения в обмен на жизнь ее маленького ребенка, но было уже поздно.

- Но как же слабой женщине удалось затащить на мансарду целую лошадь? - снова подавал голос одни из тех, кто путешествует в дилижансах и живет в городах, где легенда - всего лишь легенда, а сказка - всего лишь сказка.

Ведь только в таких вот селениях, как Холмвилл, Глаза дьявола могут поселиться в мансарде заброшенного дома. И никто из местных жителей не посмеет назвать это легендой или сказкой, а потому мало кто из них станет, без особой на то нужды, множить следствия и причины того или иного события, и уж тем более искать им объяснения.

- Кто же это может знать наверняка? - отвечала Агнесса. - Только косточки той самой лошади обнаружили в дальнем углу мансарды вместе с костями маленькой мышки, пса Рошфора и Макса Маршалла...

- Макса Маршалла?! Мужа Греты?!

- А вы что же думали? - теперь в глазах Агнессы даже появился некий странный блеск, свидетельствующий о том, что история ее подходит к развязке. - И его тоже принесла в жертву злобному Троллю обезумевшая от безысходности женщина в слепой надежде спасти жизнь своему единственному ребенку.

Тем вечером, когда «красная шапочка» потребовал от Греты жизнь ее мужа, самого Макса не было дома. А когда, он вернулся, то не заметил спрятанный под кроватью тяжелый колун, который его жена заранее притащила из сарая. Макс Маршалл слишком устал, я потому, поцеловав на ночь метающуюся в бреду Хельгу, сразу же лег спать. Он начал привыкать к мысли, что его дочь обречена. Несмотря на всю свою отцовскую любовь, мужчинам гораздо легче смириться с неизбежностью. Исторически так сложилось, что в каждом из них на неком подсознательном уровне продолжает жить воин. Может быть, поэтому в определенные моменты жизни они могут убить в себе и жалость, и боль, нанеся собственному сердцу уже никогда не заживающие раны.

Ровно в полночь Грета подняла в руках тяжелый колун и обрушила его наголову мужа, раскроив ее пополам, словно сухое полено. Тогда-то Тролль и стал полновластным хозяином дома на краю Холмвилла со стороны Большого холма. Он опустился с чердака, громко шаркая своими когтистыми лапами по деревянным ступеням лестницы, и с торжествующим воплем впился острыми клыками в еще теплое тело, бывшее когда-то мужем Греты Маршалл. Мерзко чавкая, он высасывал его горячую кровь и смаковал куски безжизненной плоти, только бубенчики позвякивали на его красном колпаке.

Агнесса снова умолкла, словно давая гостям таверны время переварить полученную информацию. Но на этот раз общее молчание длилось гораздо дольше и, уж конечно, многие далеко не так как в начале хотели дослушать эту историю до конца. Хотя для самой Агнессы это было теперь не так уж и важно. Она закончила бы свой рассказ даже если бы раздались протестующие крики.

Соседи Маршаллов заподозрили неладное, когда однажды заметили пепельно-серую кошку с окровавленной пастью, выпрыгнувшую из окна мансарды, уже ставшего загадочным, дома. Во все времена люди боялись и будут бояться крови даже на мордах хищных животных, я потому об этом событии скоро знала вся деревня. Кто написал донос и отправил его в Ритру теперь уже ни кому не ведомо. Но спустя недели две в селении Холмвилл появилась карета Святой Инквизиции, которую сопровождали шесть стражников в черных плащах, вооруженные алебардами, верхом на лошадях. Когда они подъехали к дому на краю деревни со стороны Большого холма, навстречу им из калитки вышла Грета, неся на руках мертвую девочку, тело которой было сплошь усеяно кровоточащими язвами. Тролль закончил свою игру с Гретой Маршалл и ее единственным ребенком.

- Вот, пожалуй, и вся история, господа, - говорила Агнесса, собирая со столов пустую посуду. – Не осуждайте бедную неразумную Грету. Она была, прежде всего, матерью. А какая же мать не согласиться заложить собственную душу, подписав кровью договор хоть с самим сатаной, лишь бы спасти своего ребенка. Не потому ли Святые отцы утверждают, что женщина ближе к дьяволу?.. Осудить легко, а вы не осуждайте. Ибо тайну материнских чувств вам, мужчинам, никогда не постичь. Потому что она зарождается там, в темноте чрева, там, где берет корни сама жизнь, там, где еще не имеют силы такие понятия, как добро и зло.

С такими вот словами, уложив пустые кружки и тарелки на засаленный поднос, Агнесса удалялась на кухню, шаркая по полу изношенными башмаками; унося с собой грязную посуду и ту часть истории, которую не стоило знать тем, кто путешествует в дилижансах и живет в городах, где легенда - всего лишь легенда, а сказка - всего лишь сказка. Ту часть истории, о которой жители Холмвилла вечно стараются забыть, потому что она нарушает даже их скудные представления о мире, в котором они живут. Мире, в котором из круглой дыры окна мансарды на них смотрят, отливающие кровью при неверном свете полной луны, Глаза дьявола.

Но если вы все-таки решите отодвинуть ту плотную завесу тайны, от которой содрогается даже кузнец Михель, владеющей кузницей на пустыре неподалеку от таверны, то я бы посоветовал вам угостить в конце рабочего дня Агнессу кружечкой кислого пива. И тогда, слегка захмелев (много ли надо женщине в ее возрасте), она, возможно, расскажет вам о той самой пепельно-серой кошке, что выпрыгнула из окна мансарды дома Маршаллов. Уж не плоти ли Макса Маршалла вкусила она тогда, поделив страшную трапезу с «красной шапочкой»?..

- Были и такие, кто смеялся над тем, как небольшая кошка затаскивает по стоку крыши на чердак дома довольно-таки крупную крысу. Но и таковых ни осталось, когда Виктор-мельник собственными глазами видел, как она тащила по тропинке из леса со стороны Большого холма просто гигантского, по сравнению с ней, рысака, направляясь все туда же, к дому Маршаллов.

- То есть, вы хотите сказать, что... - страх горькой слюной подкатит к горлу, мешая высказать да конца ту истину, что, наконец, откроется вашему разуму.

- А вы что же думали? - задаст свой излюбленный вопрос Агнесса. - У той кошки за поленницей возле сарая, спустя недели три после ареста Греты, люди найдут пять мертвых пепельно-серых котят. По ним уже и мухи ползать будут...

- А сама кошка?

- Кто же это может знать наверняка? Да и суть-то не в том. Матери все одинаковы, и судьба их частенько бывает похожей. Но, да будет проклят во веки вечные тот, кто посмеет осудить их! Бог - им судья, но не человек, не ведающий тайн материнского сердца.