Как жить? Как жить человеку с фамилией Майковский?

Казалось бы, всего одна буква, а какая разница! Пропасть. И букву-то угораздило затесаться: «и краткое». В этом тоже чувствовалось нечто унизительное. Какая-то несчастная «и», да и то краткая. Возможно, будь то, скажем, «ща» или, на худой конец, «твердый знак», жизнь сложилась бы иначе. И фортуна повернулась бы лицом, и великая судьба великого поэта не погладывала бы с немым укором на своего несостоявшегося однофамильца. А, может, пара-тройка «лишних» букв сделала бы собственную личность весомее и значительнее.

Но пока приходилось работать с тем, что есть. С тяжелой печатью «и краткого». Так и прожил добрую половину отмеренного срока как бы с приставкой «недо». Не дорос даже до школьной сборной по баскетболу, недоучился в институте. Не дошел до вершины Эльбруса. Погода помешала. Но кого это волнует? Не дошел же. Факт. Но на горе был. Тоже факт. О котором считал своим долгом между прочим упомянуть в каждой новой компании. Мол, турист, да. На Эльбрусе был. Ну и что, что не дошел. Ведь совсем чуть-чуть. Особо заинтересованным демонстрировался любовно обрамленный фотопортрет: Павел Майковский отважно размахивает сорванной на секундочку (только чтоб щелкнуться) шапкой толстой вязки, на лице его сияющая улыбка, а за спиной – совсем рядом, кажется, рукой подать – две покрытые вечными снегами красавицы-вершинки. И только знатоки могли определить по снимку, что эти «чуть-чуть», «совсем рядом» и «рукой подать» измеряются восемью-девятью часами хода. Но знатоки в дом к Майковскому не ходили. Друзей у него, вообще, было мало. В основном, приятели по работе. А с женщинами дело обстояло еще хуже. Они его, как водится, недолюбливали. Вернее, встречались среди его знакомых девушки, которые могли бы его полюбить, но все они были под стать ему: зачуханные и прибитые жизнью. А он вожделел ногастых блондинок с четвертым номером. Вожделел их, разумеется, тайно и издалека, не рассчитывая, что гламурная златовласка может удостоить его своим вниманием. И вот когда это, наконец, произошло, то опыт сей оказался столь горьким, что отбил охоту связываться с подобного рода экземплярами раз и навсегда.

 

Ее звали Александра. Она работала продавцом в магазине нижнего белья. Павел заметил ее сразу. Внешность у нее была не совсем модельная, но все искомые атрибуты присутствовали. Высокая. Хотя про таких барышень чаще говорят «рослая». Крепкий скелет, широкие плечи. Наверное, бывшая пловчиха, решил Павел. Отлично. Спортивное прошлое – вот и первая общая тема для разговора. Пусть крашеный, но все ж таки блонд. Неправильность черт лица скомпенсирована броским макияжем. Довольно милая улыбка. Крупные белые зубы на фоне добротного загара выглядели, как искусственные. Хотя откуда у продавщицы деньги на имплантацию… Но Павел тут же сам себе все объяснил. Наверное, у нее богатые родители. А работать она пошла, чтобы доказать свою независимость. И магазин исподнего выбрала специально, им назло. Ниточку фантазии пришлось прикусить, ибо далеко она могла завести, эта ниточка, мальчика-неудачника Пашу Майковского. Александра всего лишь сверкнула клиент-ориентированной улыбочкой, и вот они уже возлежат в шезлонгах на папиной яхте и потягивают через трубочки ярко-голубой коктейль… Стоп-стоп-стоп. Но ах-ах-ах. Ах, как хотелось всего и сразу. И папу миллионера, и яхту, и коктейль, и Александру в шезлонге и в бикини. Особенно Александру и особенно в бикини. Ведь как призывно из-под бейджика с именем подмигивали Павлу кружавчики бюстгальтера. На четвертый размер он, возможно, и не тянул, но «твердая троечка» там была, это точно.

В ответ Александра смерила посетителя профессиональным взглядом и произнесла с томным придыханием:

– У Вас сорок четыре – сорок шесть?

И Павел захлебнулся в бархате ее низкого голоса. И ощутил, что его «сорок четыре» в некоторых частях трусов готовы немедленно превратиться в «сорок шесть», а то и во все «сорок восемь». Не зная, куда деваться от смущения, он пробормотал:

– Спасибо, я просто смотрю,– и пулей вылетел на воздух.

Ночью Павел плохо спал. Пришлось даже встать и выпить валерьянки. Днем, едва дождавшись обеденного перерыва, он помчался в магазин к Александре. Увы, была не ее смена. Майковский покрутился немного, купил-таки трусы, потому что они ему таки были нужны, и вернулся на работу.

«Какая хрень», – подумал он. Надо выбросить эту историю из головы. Не может быть, чтобы такая девушка стала с ним встречаться. Этого просто не может быть.

Всю неделю Павел держался. Выходные прошли в самосовершенствовании перед телевизором, и в понедельник он вновь отправился покорять прекрасную незнакомку. Будь что будет, решил он. Если опять ее не увижу, то все, ставлю точку. А если она там, то, гадом буду, без ее номера телефона не уйду.

На сей раз Павлу повезло. Александра стояла посреди зала и поправляла на манекене прозрачный, почти невесомый пеньюар. Мысленно перекрестившись, молодой человек направился прямо к ней.

– Девушка, здравствуйте! – произнес он и далее на одном дыхании выпалил свою домашнюю заготовку: – Я недавно сделал у вас в магазине покупку. Мне предлагали оформить карточку на скидки, но у меня тогда не было времени. Могу я это сделать сейчас? Чек у меня с собой, – и полез в карман за доказательством.

– Не надо, – кончиком пальца Александра остановила его локоть, – я Вас помню. Пойдемте, я дам Вам анкету.

И Павла вновь окутало волной бархатных звуков, но он уже был морально к этому готов и сумел удержать себя в руках. Конечно, пойдемте. С Вами – хоть на край света! Надо же, она его помнит! Разумеется, она благополучно забыла, что тогда он ничего у нее не купил. Но она запомнила его лицо. Это был неожиданно хороший знак.

Они подошли к стойке возле кассы. Павел взял ручку и аккуратно заполнил поля анкеты. Павел Майковский. Домашний адрес, адрес электронной почты. Номер мобильного телефона он вывел нарочито крупно, с излишним нажимом.

– Девушка, – обратился он к Александре, протягивая ей листок, – я не уверен, что правильно указал номер. Вы не могли бы набрать со своего телефона, чтобы проверить?

Приемчик был шит белыми нитками. Но тоньше Павел не умел. И если не сработает, значит, не судьба. Значит, и далее ему с этой барышней ловить нечего. Но Александра, похоже, оценила нехитрый юмор Майковского. Она добродушно рассмеялась, достала свою розовую раскладушку и позвонила Павлу.

– Ага, – сбросив звонок, отметил он. – Все верно.

И, еще раз обращая внимание Александры на бумажку с данными, добавил:

– Меня зовут Павел, – и подчеркнул свое имя в анкете двумя жирными чертами.

– Я запомню, – продолжая обворожительно хихикать, отозвалась Александра.

Вполне довольный собой, Майковский удалился, так и не захватив карточку постоянного покупателя.

Он позвонил Александре на следующий день. Она снова работала. Но вечером согласилась встретиться в кофейне напротив магазина. И согласилась, на удивление, быстро. Павел даже испугался, что она просто хочет поскорее от него отвязаться, а на свидание все равно не придет.

Но она пришла. Правда, сказала, что очень торопится, ничего заказывать не будет, а лишь немного с Павлом посидит. Ну что ж, хоть так. Александра, действительно, не высидела и десяти минут. Все это время она, в основном, молчала и кокетливо закатывала глазки. Отвечала односложно. Да, работает там недавно. Нет, плаваньем не занималась. Ходила в шахматный кружок. Нервно крутила в руках телефон, то и дело раскрывала его и шумно захлопывала. Вероятно, ожидала звонка или SMS-ки. Но никто так и не позвонил и не написал. Случайно их ноги встретились под столиком, и Павел обратил внимание на ее обувь. Александра была в сабо на высоком каблуке. Настолько высоком, что это казалось излишним при ее росте. Однако такие каблуки носят еще и для того, чтобы зрительно укоротить длину стопы. Очевидно, это ее случай. Размер ноги у Александры был сороковой, не меньше, что отнюдь ее не портило. И хотя отдельные части ее тела и были какими-то «чересчур», но все вместе выглядело удивительно гармонично.

Пока Павел рассказывал новой знакомой о своем «спортивном прошлом», она успела выкурить тоненькую дамскую сигаретку со сладковатым запахом, который не совсем укладывался в общую картинку. Не клеился сладкий запах с грубоватыми чертами лица, с низковатым голосом демонического тембра, баскетбольным ростом и большими ногами. Но даже такой диссонанс не оттолкнул Павла. В Александре ему нравилось все. Он даже готов был закурить вместе с ней эти приторные дамские сигареты, хотя в последний раз курил в седьмом классе папиросы «Беломор».

Наконец, Александра сообщила, что ей пора идти, и что провожать ее не надо.

– Может, мы встретимся еще как-нибудь, когда тебе будет удобно? – робко предложил Павел.

– Почему бы и нет? Звони! – ответила Александра, послала товарищу полный обаяния воздушный поцелуй и, виляя попой, удалилась.

Павел взял еще пива. Происшедшее требовало переосмысления. Чувства обуревали смешанные. С одной стороны, все было плохо. Отвратительно и безнадежно. Почему она так быстро ушла? Кого ждала? Наверное, у нее кто-то есть. Конечно, есть. Не может быть, чтобы у такой девушки никого не было. И вот уже яхта принадлежала не папе, а любовнику-бандиту, от которого Александра никак не могла избавиться. А его, лопуха, использовала как повод насолить другому мужчине… Но нет. Что-то в этой схеме не срасталось. Если так, то ей пришлось бы продемонстрировать Павла общественности. Как минимум, пройтись с ним под ручку по Садовой. Но Александра, напротив, запретила ему себя сопровождать. Будто не хотела, чтобы их видели вместе. Может, она его стесняется? Конечно, стесняется. Разве он ей пара? Но почему она пришла?

Нет, акценты следовало сместить. Она все-таки пришла! И это было главное. И третья бутылка пива пошла в ход. И мир раскрасился флуоресцентными красками. И случайное касание ноги под столом уже казалось вовсе не случайным. А невинный воздушный поцелуй – таким многообещающим. Ведь так хотелось верить в лучшее. А ведь, и правда, люди добрые, давайте честно, без лукавства, взглянем на ситуацию. Ведь, в самом деле, несмотря на мимолетность своего визита, Александра была с Павлом весьма и весьма любезна.

Домой Майковский возвращался в приподнятом состоянии духа, ноги его подпрыгивали, как на пружинках, а в голове крутилась строчка известной песни: «… вот и стало обручальным нам Садовое кольцо».

 

Рабочее утро начиналось стандартно. Майковский следовал золотому правилу: сперва личное – потом общественное. Почта – анекдоты – новости спорта. И только затем – непосредственные должностные обязанности. Впрочем, в зависимости от обстоятельств или настроения, последовательность могла меняться. Новости спорта – почта – анекдоты. Анекдоты – новости спорта – почта. Но одно оставалось неизменным: должностные обязанности всегда могли подождать.

Интересных писем Павел не ждал, поэтому сегодня начал с новостей спорта. Но не успел он насладиться отставкой Марадоны, как из другого угла комнаты, распространяя аромат растворимого кофе, к нему подкатился коллега и друг (насколько коллега может быть другом) Виталька Луговой. У того был свой, но тоже железный закон: поешь – потом работай. Каждое утро Виталька покупал кулек кренделей с корицей. Половину уничтожал сразу же, остальное догрызал в течение дня. Куда это все девалось, было большой загадкой: Виталька отличался крайней тщедушностью форм. Девочки в отделе и в шутку, и всерьез советовали ему провериться на глисты. Однако у женщин постарше Виталька пользовался чрезвычайной популярностью. Видимо, будил в них чуткий материнский инстинкт, желание позаботиться, в первую очередь – покормить. Вот и жена Лугового смотрелась рядом с ним старшей сестрой, отменно готовила, и на все корпоративные праздники он приносил домашние соленья и пироги.

Зажав в одной руке кружку, а в другой – горстку кренделей, Виталька водрузил свою костлявую пятую точку прямо Павлу на стол и выпалил без лирических предисловий:

– Говорят, тебя видели с Шуриком Клименко.

– С кем? – не отрывая взгляда от монитора, – отозвался тот.

– С Шуриком Клименко! Сопротивление бесполезно. Моя Ритка вчера с подружками в кафе ходила. Да ладно, не парься, дело-то житейское, – закончил он, хрустнул кренделем и громко захохотал.

– Че? – продолжал ничего не понимать Павел.

– «Че-че». Застукали тебя с Шуриком. Вот «че». Или он тебе больше известен под именем «Саша»? А? Хе-хе.

– Слушай, Луговой, что ты несешь? – возмутился Павел. – Я вчера, действительно, встречался с человеком по имени «Саша». Но это была девушка.

– Да нет, братела, – вздохнул Виталька и по-отечески похлопал товарища по плечу, – это с е й ч а с она девушка. А б ы л а – юноша. Еще буквально пару лет назад.

– Что за чушь?!

– А ты не знал? Не чушь. Проза жизни. Моя Ритка с ним в одной школе училась. Тогда он еще мальчиком был. Странным, конечно, но мальчиком. А потом операцию сделал. А что – удобно. Почти ничего не изменилось: был Шурик – стала Шурка. Ловко, да?

И Виталька так заржал, что девочки в отделе, обычно не считавшие Лугового и Майковского за людей и смотрящие сквозь, с любопытством повернули в их сторону свои нафуфыренные головки.

Почва под ногами пошатнулась, но Павел не захотел проваливаться в бездну позора и инстинктивно ухватился за последнюю соломинку.

– А, может, твоя Ритка обозналась?

– Не, Павлуша, т а к о е трудно с чем-либо перепутать. Да у нас весь район его знает, он до сих пор там с бабкой живет.

Кровь прилила к лицу и тут же отхлынула и вместе сердцем упала куда-то в область пяток. Всеми силами стараясь изобразить глубокое безразличие, Павел выдавил из себя:

– Ну и черт с ним. Мне-то что? Мне, в общем-то, без разницы. Мы по делу встречались. Как говорится, ничего личного.

– А-а… Ну-ну, – ухмыльнулся Виталька, спрыгнул со стола и, продолжая на всю комнату вонять своей растворимой бурдой, пошел за очередной порцией кренделей.

До анекдотов так и не дошло. Строчки прыгали перед глазами. Павел потер их кулаками и откинулся в кресле. Пять минут не кантовать – перерыв.

Мозг отказывался переваривать подкинутую Виталькой информацию. Он просто не принимал ее, как желудок несвежую пищу. Александра – бывший мужчина. Бред! Не лезет ни в какие ворота. Быть такого не может. Конечно, не может. И зачем он, вообще, слушал этого балабола? Надо было сразу дать в рыло, без разговоров. Луговой – придурок. Это всем известно. И шутки у него соответствующие. Да и сам он хорош. Нашел, кому верить. Джентльмен, мать его перемать. Вместо того чтобы заступиться за девушку, спрятал голову в песок. Мол, «ничего личного». Стыдобище. Но ничего. Еще не все потеряно. Этот маленький промах легко сохранить в тайне. А завтра-послезавтра они встретятся, и Павел искупит свою вину примерным поведением.

А пока следовало как-то отвлечься. Например, поработать. «Ребята, дружите с числами!» – любила говорить учительница Майковского по химии. Вот сейчас он с ними как подружит! Тем более что начальство уже давно ждет от него отчет. И Павел с невиданным для себя энтузиазмом погрузился в мир цифр, таблиц и итоговых сумм.

Но червячок сомнения продолжал подспудно глодать Майковского, и к обеду он его таки сожрал. Факт, что Александра – мужик, утвердился как окончательный и бесспорный.

Кретин! Недоумок. Как это можно было сразу не заметить? Ведь это же так очевидно! Детали образа «прекрасной незнакомки», бережно хранимые в сердце, предстали перед Павлом совсем в ином свете. Резковатые черты лица казались теперь откровенно мужскими, бархатистый голос – хриплым, сороковой размер ноги – как минимум, сорок вторым. А аккуратный третий номер был слишком аккуратный и слишком третий. Слишком, чтобы быть правдой. Да и все ее кокетства и жеманства выглядели столь нарочитыми, что только близорукий мог принять их за чистую монету. Фальшь была явной, но Павел подсознательно отключил бдительность, стряхнул с чувств толстый слой нафталина и самозабвенно им отдался.

Да-да, все было очевидно, но так гладко. Так гладко легло на истосковавшуюся по романтизму душу Павла Майковского, что наживка со свистом пролетела пищевод. Он жаждал женского внимания и готов был не утруждаться подозрениями, что оно, возможно, «женское» лишь отчасти. Аналогичным образом мы ведем себя, получив сообщение, что выиграли главный приз – триста тысяч. И чтобы его получить, необходима самая малость: купить за шестьсот рублей книгу кулинарных рецептов. И мы умом понимаем, что нас дурят, задницей чувствуем, что где-то тут подвох, но каким-то иным, удивительным органом тела, вероятно, ответственным за счастье, решаем эту книгу купить. Подумаешь, что такое шестьсот рублей в сравнении с тремястами тысяч? И мы знаем, что никогда их не получим, но идем и покупаем книгу. Потому что уж очень хочется триста тысяч. И хотение это, безусловно, больше, чем жалость к шестистам рублям. И потому, что нет такой силы, которая может запретить человеку мечтать. И мы все шлем-шлем куда-то деньги, собираем коллекции кулинарных книг. И все ждем-ждем. И верим-верим…

Вот так и Павел. Он хотел спортивную блондинку – он ее получил. Силы небесные! Это ж надо было так вляпаться!

Словно накануне расстрела, в воображении Павла пронеслась вся его жизнь, которая теперь не представлялась ему такой уж никчемной. Напротив, она была вполне устроенной и полной разнообразных событий. Майковскому и впрямь грех было жаловаться на судьбу. Работа у него была хоть и малоденежная, зато абсолютно непыльная. Каждое лето отпуск – двадцать восемь дней. Культурный досуг: кино, телевидение, походы в горы. (И Павел тут же поклялся себе, что в следующем году вернется на Эльбрус и обязательно дойдет до самого верха). Чудесные родители, которые до сих пор лелеят под своей крышей великовозрастного сыночка. И его маленькая убогая комната начинала казаться Павлу уютным гнездышком. Фотографии на стенах, двенадцатитомник любимого поэта, кумира детства, почти однофамильца – на полке. «Что такое хорошо и что такое плохо». И потом сразу: «Я достаю из широких штанин».

Да и женщины, окружавшие Павла, положа руку на сердце, были не такими уж страшными. Взять хотя бы Таню из архива. Она всегда ему улыбалась. И зубы у нее точно свои! Или Вероника, дочка маминой подружки. Ничего, что она полная, зато грудь настоящая. Да еще какая! Александрины шарики и рядом не валялись. Да она вся целиком на этой груди поместится, если поперек положить! Черт возьми, и о чем он только раньше думал? Недоумок – он недоумок и есть.

Вернувшись вечером домой, Павел первым делом снял трусы, купленные в магазине, где работала Александра, и выкинул их в мусорное ведро.

 

июль-август 2010