Свидание

Во рту пересохло. Мысли в голове путались и наскакивали друг на друга, потолок покачивался.

Что же было вчера? Днем он ходил в магазин, стоял в очереди за хлебом, очередь двигалась медленно, продавщица переругивалась с покупателями. Все как всегда, но по-другому. Еще вчера он был свободным человеком, и вот…

По дороге домой встретил ребят и рассказал о повестке. Сообща решили, что нужно отметить. Отмечали с размахом…

Повестка пришла только вчера, мать была на даче и еще ничего не знала. Алекс представлял, какую истерику она закатит, тут припомнится все – и история с его отчислением из комсомола, и нежелание поступать в институт. Тут же мама поднимет все свои связи, обзвонит нужных людей. Вот только Алекс решил: в армию пойдет. Да просто перед ребятами стыдно, они-то уже отслужили. Наверняка и форма ему пойдет, обязательно нужно будет сфотографироваться и отослать фотку Тане.

Танька... Знакомы они были с самого детства, жили в одном доме. Алекс с матерью в трехкомнатной на третьем, Таня с бабкой - на первом.

Встречались по вечерам, гуляли по набережной, ходили на дискотеку в парке, было с ней легко и весело.

Скоро и мама насчет Тани догадалась. «Сам понимаешь, девочка - не нашего круга. Подумай о своем будущем…»,- сказала мама и закрыла лицо руками. У мамы было больное сердце, она сильно сдала после смерти отца. Алекс промолчал и привычно накапал матери валерьянки.

После этого разговора им с Танькой пришлось встречаться редко, тайком.

Алекс оторвал голову от подушки и поплелся в ванную. Он потянулся прямо к крану и стал жадно глотать холодную воду, это немножко привело его в чувство. В мир начали потихоньку возвращаться краски. Правда, краски эти были неправильными: кафель в ванной рябил в глазах чем-то оранжевым, а сама ванна стала как будто шире. Видно, водных процедур недостаточно. Он подставил голову под струю холодной воды, потянулся за полотенцем и замер, услышав в двери скрежет открывающегося замка. Мама решила устроить ему сюрприз и вернулась раньше? Ну что же, чему быть, тому не миновать. Он накрыл голову полотенцем и вышел в коридор.

На пороге стояла незнакомая рыжая девушка. Пару минут они удивленно таращились друг на друга. Первой пришла в себя девчонка и задала глупейший вопрос: “Что Вы здесь делаете?”.

От такой наглости Алекс окончательно растерялся и не нашел ничего лучшего, как ответить, что ЗДЕСЬ он, вообще-то, живет.

Девчонке его ответ чем-то не понравился, она протянула с досадой:

”А-а, Вы квартирант Елены Генриховны? Почему же Вы до сих пор не съехали?»

«Зато у тебя крыша съехала капитально», - подумал Алекс: девица явно была не в себе.

Прошло уже полчаса с тех пор, как Алекс увидел у себя в квартире Рыжую, а ситуация все никак не прояснялась. Сумасшедшая упорно твердила, что собирается жить здесь, вот именно по этому адресу, в этой самой квартире, которую она якобы получила по наследству. Озвучив этот бред, она посоветовала Алексу не тратить время, собирать вещи и проваливать. Сама же по-хозяйски прошла на кухню и спокойно стала варить себе кофе.

В другое бы время Алекс возмутился и просто вышвырнул нахалку вместе с ее чемоданами, но сейчас он был в каком-то вялом недоумении. Ведь она называла имя его матери. Значит, может быть ее знакомой? Или даже родственницей, как утверждает. Было в ней что-то.… Но тогда как понимать всю остальную ерунду о наследстве? С матерью связаться он сейчас не мог - на даче не было телефона. Куда еще в таких случаях звонят? Ну не в милицию же ее сдавать? Скорее уж в психиатрию. Смирительная рубашка тут явно не помешает.

Алекс подошел к телефону, остановился посреди комнаты и встряхнул головой. То, что он видел вокруг себя, не понравилось ему еще больше, чем странный визит. Да мало ли кого можно обнаружить в своей квартире на утро после вечеринки. И не таких видали. Гораздо хуже было то, что происходило с ним самим. Он смотрел вокруг и понемногу начинал сомневаться в том, что действительно находится у себя дома. Да нет, вроде все то же - старый письменный стол, над ним - черно–белое фото покойного отца, вдоль стены - импортная стенка, которую мать доставала по большому блату, знакомые хрустальные фужеры на полках. Но обои - другие, похожего бежевого цвета, только без узора. И на стене, как картина, висит темный плоский экран.

На негнущихся ногах он прошел на кухню. Там было не лучше - кафель оказался таким же пестрым, как и в ванной (значит, тогда ему это не показалось), а у стены возвышался огромный, блестящий, серо – стальной холодильник, больше похожий на космический корабль. Алекс нащупал рядом с собой стул и просто упал на него.

Ремонт за одну ночь? А кстати, может и не ночь провалялся он в кровати? Мысль показалась дельной.

- Какое сегодня число? – спросил он Рыжую.

Та не стала отвечать, кивнула на подоконник, где лежала газета. Под вполне привычным названием « Комсомольская правда » стояла дата – 12 мая 2010 года.

«Опечатка, конечно, опечатка»,- подумал он и выглянул в окно . ..

…Однажды в детстве Алекс потерялся в большом магазине. Мимо шли люди, звучал смех, а до него никому не было дела. Он стоял, одинокий и напуганный, и изо всех сил старался не заплакать. Потом не выдержал и отчаянно, на весь магазин, закричал. И сразу стало легче. К нему, расталкивая толпу, бежали родители. Сейчас хотелось вот так же закричать, он пытался загнать этот крик назад, не набирал воздуха…

…Это был НЕ ЕГО город! Все та же акация у забора, все тот же детский садик с покосившимся крыльцом в глубине двора, все те же девятиэтажки кругом, но дальше, за ними…Башни небоскребов, неоновые огни. Приехали! Голова кружилась, виски сдавило.

” Главное, чтобы Рыжая ничего не поняла, - думал он, - Иначе смирительную рубашку привезут уже мне».

Алекс закрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов, потом снова выглянул во двор и постарался сосредоточиться на том, что было привычно – вот серый кот развалился посреди клумбы, женщина в доме напротив развешивает белье на балконе, на скамейке дремлет старушка.

Старушка оказалась кокетливой не по годам, она хлопает себя по карману, достает пудреницу, открывает ее … но не пудрится, а прикладывает к уху и начинает увлеченно разговаривать с кем-то.

”Пудреница - что-то вроде рации, только без антенны”,- догадывается Алекс.

Мимо, по проспекту, несутся странные, обтекаемой формы машины...

Догадка пришла внезапно.

« Где-то тут должны быть флаеры, - подумал Алекс, - И еще миелофоны ».

Растерянно он посмотрел на Рыжую, та преспокойно прихлебывала кофе, развалившись на стуле.

- Ну, все, пора и честь знать! Вещи собрал?- сказала она, поймав его взгляд.

Потом подошла вплотную и уперлась ему рукой в грудь. Он так растерялся, что и не понял , что его вытолкали из собственной квартиры .

“Тоже мне , гостья из будущего “, - с раздражением подумал уже за порогом. Прислонился спиной к закрытой двери и пробормотал:

- Вот тебе, Алиса, и миелофон...

- Вообще-то меня Сашей зовут, - насмешливо отозвалась она. Значит, стояла возле двери.

И добавила, как будто привыкла оправдываться за свое мальчишечье имя:

- В честь отца назвали.

Алекс сидел во дворе и пытался сдержать дрожь. Вот ведь - приключение, о котором только мечтать можно! Эх, да если б я попал в прошлое, то я бы…, а если бы в будущее, то тогда бы... Но вот оно – прекрасное далеко, а он сидит на скамейке и дрожит, волосы дыбом, в голове сумбур…

По улице проносились непривычной формы машины, сверкали витрины, шли ярко одетые прохожие. Вполне реальные тучи пыли летели из-под колес автомобилей, а ветер шелестел грязными газетами возле переполненных мусорных баков. Грязный и оборванный мужчина, похожий на карикатурные изображения нищих в Америке, рылся в этих баках. В этом мире не было ничего от его прежних представлений о прекрасном будущем. Не книжное это было будущее.

В голову пришла спасительная мысль: если верить газете, то прошло около двадцати лет, и где-то в этом мире должен жить и он сам, повзрослевший.

В квартире до сих пор висит портрет отца. Значит, эта Саша все-таки могла оказаться его родственницей.

Она открыла дверь и встретила взгляд Алекса.

- Забыл что?

- Скажи, как твоя фамилия?

…Если бы он говорил с вызовом, Сашка не ответила бы. Да и с какой стати? Но парень смотрел смущенно, и было в нем что-то знакомое, но как будто давно забытое.

- Допустим, Самохина. И что дальше?

- Постой…Самохина…Таня Самохина с 1 этажа…

- Это моя мама. Ты-то откуда ее знаешь? , - в глазах плещется недоумение.

- Неважно. Но…ведь эта квартира…раньше тут жили другие люди?

- Не знаю, о чем ты. Елена Генриховна и раньше сдавала кому-то комнату, но я об этом ничего не знаю. Да я вообще только недавно узнала, что она оставила квартиру мне.

- Что значит оставила? Почему?

- По завещанию, вот по чему. Как единственной родственнице.

Алекс закрыл глаза, пытаясь осознать услышанное.

Девчонка минуту рассматривала его исподтишка, потом насмешливо окликнула:

- Еще вопросы будут? Или уснул?

- Будут. Почему ты сказала, что у Елены Генриховны не было родственников? Ведь у нее сын.

- Но он давно погиб, - она сощурилась, всматриваясь в его лицо, - А знаешь … теперь я поняла, ведь это именно его ты мне все время напоминал. Значит, родственник? Что же молчал? А я тебя выставила…. Да входи же, не стой столбом.

Она взяла его за руку, заводя в дом. На пороге он остановился

- Еще один вопрос, Саша. Почему ты называешь себя родственницей Елены Генриховны?

Ведь ты сказала, что твоя мама - Таня Самохина.

- Ну да, мама - Самохина. А отец- Александр Каминский.

Я родилась, когда он уже погиб. Так и не узнал, что мама ждет ребенка… Бабушка долго не признавала меня. Уж такой характер! Потом все-таки одумалась, но долго не могла нас разыскать - мама вышла замуж, мы уехали в другой город. Когда мы все-таки получили письмо от бабушки, мама ехать отказалась - не смогла простить прошлое. А мне было интересно - какая она. Жаль, что не знала ее раньше. Последнее время бабушка все плакала, просила прощения. Говорит, у меня папины глаза. Да вот сам посмотри, здесь есть старые фотки.

Они сидели на диване и рассматривали знакомые фотографии. Вот родители-молодые, смеющиеся. Вот мама за руку ведет его в школу. А вот выпускной... мама рядом с ним кажется такой маленькой…

А этого фото он раньше не видел- трое ребят в форме, с калашами, на фоне горной гряды. Парень в центре щурится из-под полей большой панамы. Знакомый такой прищур… Алекс с трудом узнал в этом стриженом солдате самого себя.

Звучал Сашин голос:

«... последнее фото отца. Ему нельзя было сообщать о том, куда его отправили. Писал, что служит в пограничных войсках.…И погиб, не прослужив и двух месяцев.

Я часто представляю себе его. И думаю о том, как не катал он меня на санках, как мы не ездили на море и не обсуждали новости. Когда мне очень хорошо или наоборот, очень плохо, я мысленно разговариваю с ним. И мне это помогает, как ни странно. Возможно, если бы он был жив, мы с ним бы ссорились и спорили. А возможно, он вообще не захотел бы меня видеть. Но знаешь, какая мысль просто не дает мне покоя: он так и не узнал, что я у него есть"

Саша отвернулась, пряча покрасневшие глаза. Сильная все-таки вещь – гены. Она сидела рядом в знакомой позе, он и сам любил сидеть точно так: подвернув одну ногу под себя, подперев щеку кулаком.

- Он узнал, Саша. И он обязательно любил бы тебя. И гордился бы тобой. Просто не успел.

- Думаешь?

- Знаю.

Саша что-то ответила ему, но голос ее звучал как будто издалека, оранжевое пятно - свет настольной лампы - двоилось и расплывалось…

Во рту пересохло. Мысли в голове путались и наскакивали друг на друга, потолок покачивался. Что же было вчера? Днем он ходил в магазин, стоял в очереди за хлебом. В магазине было холодно и сыро ,очередь двигалась медленно, продавщица переругивалась с покупателями. Все как всегда, но по-другому. Еще вчера он был свободным человеком, и вот…По дороге домой встретил ребят и рассказал о повестке. Сообща решили, что нужно отметить. Отмечали с размахом…

Алекс с трудом оторвал голову от подушки и поплелся в ванную. За стеклом в буфете торчала измятая повестка. Да, не забыть бы, сегодня ему в военкомат.