Я остался один. «Один, совсем один!» - я даже засмеялся от радости.

 

Дело в том, что мне всегда что-то мешало собраться с мыслями, сбросить с себя всё лишнее – балласт дурных привычек, стереотипов обыденного житейского поведения, когда весь смысл жизни упирается в зарабатывание денег, которые позволят тебе держать себя в форме для того, чтобы иметь возможность зарабатывать дальше, ну и чтобы уж совсем все не казалось уж таким тупым и безнадежным – выпить после трудов немного дешевого коньяка.

 

Вот последнее, я заметил, что-то часто стало у меня повторяться.

 

Поэтому, я не поехал вместе с женой в санаторий, хотя у меня свободного времени в этот год было больше, чем достаточно.

 

Чтобы жена сильно не приставала, я потряс перед ее носом толстую папку с техническим текстом на английском языке. Мне необходимо было перевести его на русский язык.

 

У меня сформировалась привычка – за работу садиться только тогда, когда времени останется совсем ничего. А до этого я себе позволял выпить одну-другую рюмку коньяка.

 

Но вот с этим-то я решил покончить раз и навсегда.

 

Я разложил английский текст на своем рабочем столе, приготовил все справочники, аккуратно выложил белую стопку бумаги, проверил, хорошо ли пишет авторучка. На всякий случай положил рядом запасную авторучку. И… побежал в магазин.

 

Да нет! Конечно, не за спиртным. Я не ребенок, мне уже 40, и я отлично понимаю, что нельзя бесконечно пить, не заплатив за это своим здоровьем или жизнью.

 

Поначалу я и сам испугался – не быстро ли я сдался? Нет, я побежал всего-навсего за продуктами. Я даже сделал не один рейс. Одним словом, запасся на две недели – на тот срок, пока жена будет в санатории. И никакого спиртного!

 

После этого я зашел в туалет и бросил ключ от квартиры в унитаз. Я знаю слабость и коварство человеческой натуры, поэтому таким вот способом решил помочь себе. Буду сидеть в квартире две недели безвылазно, пока не приедет жена!

 

После этого я сел за работу. Два дня прошли в безрадостной, да и совсем в неплодотворной работе. Я работал уж откровенно через силу, без намёка на творческий порыв. Поэтому главным итогом этой моей работы был не столько текст, сколько акт терпения.

 

Потом я сказал себе: «Ну, для начала, два дня терпения – это совсем даже неплохо. Неплохо, неплохо!»

 

Пожалуй, теперь можно себе позволить грамм 150 коньяка. «Схожу-ка я в магазин!» Я пошел в туалет, нашел в хозяйственном шкафчике резиновую перчатку и, натянув ее на руку, полез в унитаз.

 

Ключ от квартиры я не нашел. Зато, пока шарил там рукой, из моего нагрудного кармана сотовый телефон выпал прямо в воду. Выкрикивая страшные ругательства, я выхватил телефон из унитаза и бросился его вытирать. Но телефон был испорчен.

 

Я заварил себе кофе и стал медленно его пить. Не буду на себя наговаривать. Я не алкоголик. Просто одно страшное обстоятельство выбило меня совершенно из жизненной колеи.

Мой сосед, товарищ по совместной рыбалке, да и просто хороший человек около полугода назад был убит в своей квартире вместе с семьёй. И Павел, и его жена Света, и их сынишка пятилетний Гриша – все были убиты ножом! Чудом остался жив старший их сын Толя, студент.

Сейчас он жил у родителей своей подруги, не в силах переступить порог своего дома.

В работе у следователей была одна самая реальная версия – убийство с целью ограбления. Ни у Паши и ни у кого из его домочадцев никогда врагов не было. В пользу версии ограбления говорило также, то обстоятельство, что в квартире все было переворочено, словно что-то искали. Понятно что – ценности.

Да и сам оставшийся в живых Толя видел грабителя в квартире. Когда Толик вместе со своей подругой пришли домой, то он подругу оставил на лестничной площадке нижнего этажа. Паша говорил сыну, чтобы он ее не приводил домой, чем-то она им не приглянулась. Толик застал уже финал преступления.

Неизвестный ему мужчина ходил по квартире. Увидев Толю, он стал убегать из квартиры и при этом ранил Толика ножом, аккурат, в правую кисть. Подруга Толи тоже успела заметить убийцу. Он как вихрь пролетел мимо нее вниз по ступенькам.

Следователи допросили соседей, составили фоторобот преступника. Рисованный портрет долго висел, расклеенный на дверях в подъездах близлежащих домов. Но всё безуспешно. Следствие встало в тупик, так и не установив, кто совершил убийство.

Меня же это тогда настолько потрясло, что я только и делал, что наливал себе дешевый коньяк и пил, не пьянея толком. Пока не почувствовал серьезную угрозу здоровью. И вот тогда-то я и пришёл к мысли, что пора встряхнуться.

А сейчас я методично перерывал квартиру. Я знал, что где-то, где-то есть запасной ключ. Я посмотрел в ящиках стола, в различных вазочках. Заглянул в платяной шкаф – возможно, лежит в кармане давно не ношеного пиджака? Нет, потерялся. Потерялся!

Потянулись вязкие, муторные от обычной, нелегкой и безрадостной работы, дни. Ночью мучила бессонница, а днем, за рабочим столом, одолевал сон.

Вот как-то глубокой ночью, когда я лежал с закрытыми глазами и устало думал о своей, почти прожитой жизни, и о прожитой жизни своего друга и горькой судьбе его близких, за стеной в соседней квартире я услышал какие-то звуки.

Я знал, что квартира Павла опечатана, поэтому эти ночные звуки меня сразу насторожили!

Я медленно поднялся с постели; адреналин, выбросившийся в мою кровь, сразу прогнал все последствия бессонницы. Слышимость в наших квартирах была идеальная. Когда я чихал, Павел всегда говорил мне из своей квартиры: «Будь здоров, сосед!» Иногда я, заслышав, что-то интересное, идущее по его телевизору, спрашивал, совсем без крика, не надрывая голоса: «Это какой канал, Паша». «Пятый!» - подавал голос Паша, видимо, развалившись на своем диване и попивая из кружки чаёк.

Поэтому сейчас, глухой ночью, мне даже можно было не подходить к стене, итак все было изумительно хорошо слышно. Но я, с замиранием сердца, прислонил ухо к стене. Я отлично знал, где и что у Паши находится в квартире.

Вот отодвинули тяжелый старинный стул с резной спинкой. Увидев этот стул, я восхитился и поругал Павла. Почему он так безответственно относится к такому раритету? Польщенный высокой оценкой его мебели, сосед после этого ошкурил и замариновал этот стул. И он стал выглядеть как экспонат в краеведческом музее.

Вот ещё подвигали стулья. Скрипнула дверь в ванной комнате. Я, как-то, совсем, было, уже сам собрался смазать дверные петли, но Паша, со смехом удержал меня.

Мы тогда вернулись с удачной рыбалки и сидели у него на кухне, пили ароматный чай. Пока рыбачили на замерзшем озере, Павел всё вспоминал, что у него есть трехлитровая банка, наполненная засушенным чабрецом. Он заготовил его летом у себя на родине, на юге Челябинской области.

Павел, не глядя на поплавок, мечтательно смотрел на белый от снега берег озера и предвкушал возвращение домой.

«Как я люблю аромат этой травы, когда забредешь жарким летним днем в околок посреди степи!» - предавался он воспоминаниям. «Высоко в небе заливаются жаворонки. Кузнечики стрекочут наперебой. Буйство жизни! И березовый околок манит своей прохладой и шелестом ароматных листьев!»

Я же тогда подумал: «Стареешь, старик! Стареешь!»

Не думал я, что эта его ностальгия была предчувствием скорого ухода.

Удивительно, словно несколько человек сейчас одновременно ходили в соседней квартире. Но, ни одного слова я пока что не услышал… Так! Вот открыли сервант, брякнули ложки! Да, там были ложки, серебряные! Вот, похоже, потащили к выходу телевизор! На какое мгновение за стенкой замерли. Я перестал дышать. Возможно, они меня услышали? Нет, вот снова заходили, опять скрипнула дверь в ванной комнате.

У меня мелькнула мысль позвонить в милицию, но я тут же вспомнил о неисправности своего телефона. Тогда я решил посмотреть в дверной глазок - хотя бы визуально запомню воров.

Я, накинув на себя халат, вышел в прихожую, стараясь бесшумно передвигаться по своей квартире. Приник к дверному глазку в готовности запоминать приметы. И тут… моя дверь отворилась!

Оказывается, она была незапертой! Я нечаянно придавил ручку и дверь открылась! Видимо в своей ходьбе в магазин за продуктами, когда я бросал в прихожей пакеты и снова уходил в магазин, я забыл запереть за собой дверь. Я осторожно прикрыл дверь, и тихо пробравшись на балкон, взял там туристический топорик.

Гнев переполнял меня. Возможно, подумал я, это на место преступления вернулся зачем-то убийца! Удобнее перехватив топорик, я вышел на лестничную площадку. Так и есть! Бумажной печати на дверях соседа не было.

Выбрав место для засады – за лифтом у мусоропровода - я стал ждать. За Павла, за его семью я готов был сейчас сам убить!

Я прождал минут тридцать. Затем осторожно, стараясь не издать ни звука, я стал открывать дверь Павловой квартиры. Вот я беззвучно распахнул дверь и тихо, крадучись, держа наперевес топорик, вошел в квартиру соседа.

То, что я увидел, заставило меня замереть как соляной столб.

В зале, за круглым столом, сидел сам Павел!

Рядом с ним сидели его жена и сынишка. Они мирно сидели и пили чай, настоянный на чабреце. Аромат этой травки ощущался вполне явственно. На какие-то мгновения я потерял ощущение времени. Я просто впился глазами в эту картину семейной идиллии.

Не скажу, что я испугался. Я испытал шок. За эти мгновения в моем сознании одно открытие сразу же сменялось другим. «Я сошёл с ума! Я спятил!» «Я умер!» «Я проснулся!»

Я всегда считал, что когда-нибудь мы обязательно проснёмся, отряхнем с себя пелену этого мира-сна. Чем больше вглядывался в лицо умершего друга, в лица его родных, тем больше я успокаивался и, в конце-концов, уже не находил в этой картине ничего удивительного и необычного.

Затрудняюсь сказать, как долго длилось это чаепитие. Я, думаю, что Вечность.

- Вас же убили! – сказал я Павлу.

Павел улыбнулся, оставив в сторону чашку с чаем.- Меня?

А затем он кивнул в сторону жены и сына. – И Свету и Гришу?

- Да, - сказал я.- И сделал это Толя. Твой второй сын, чтобы получить наследство и поехать со своей подругой к морю.

О том, что убийство совершил именно Толя, мне вдруг стало известно, открылось, прямо сейчас. Было ощущение, что кто-то другой, а не я это сказал. Хотя я постоянно раньше думал и размышлял, кто же мог совершить это преступление.

Света, жена Павла, и их сынишка Гриша меня как будто не видели и не слышали. Они и на Павла не смотрели. Они словно каждый сам по себе сидели за столом и пили, молча, свой чай.

- Не хотелось бы мне покидать свою квартиру, - вздохнул Павел, - я так любил сидеть здесь за столом и пить чай с ароматным чабрецом!

- А ты что же? Ничего не помнишь? – спросил я Павла.

- Нет, - печально покачал он головой. – Мне казалось, что я только что пришел с рыбалки и сижу, пью чай с моим любимым чабрецом.

- Ты потерялся! – догадался я.

Мне стало вдруг ясно, что потеряться можно в любом из миров. Потеряться в лабиринте существования, не осознавая по-настоящему своё «Я», не осознавая самого факта своего существования, будучи зачарованным каким-то, не имеющим никакого смысла, действием.