Наконец-то из проулка они вышли на главную дорогу, ведущую за город.

 

Тележка ровно покатилась по асфальту. Анатолий старался, толкал ее изо всех сил, оставляя жене лишь уголок поручня. Оксана не сколько помогала, сколько держалась за поручень, боясь отстать от мужа.

 

Полная луна сияла в августовской ночи, ровным светом заливая тополиную аллею, напряженно замершую в ожидании утра.

 

Как два кладбищенских вора, вдруг всплыло в сознании Анатолия, и холодок пробрал его со спины.

 

Не надо было ему забирать сегодня Оксану от родителей. Все-таки девятый месяц пошел. Того и гляди, родит.

 

Анатолий сначала не поверил, когда жена ему сообщила о своей беременности. Ведь всего раз и поспали вместе – много ли позволят заключенному во время свидания с женой? А потом ему «маляву» с воли передали. Друг писал, что видели Оксану с Ген Санычем, напарником Анатолия по работе на опытном заводе.

 

Этот Ген Саныч, старый холостяк, что называется, ни одной юбки не пропускал.

 

Вернувшись с зоны, Анатолий проверил эту информацию. Все было чисто, И он успокоился.

 

Ребенка Анатолий ждал, наверное, больше, чем жена. Оксана совсем еще девчонка. И, похоже, кроме страха перед предстоящими родами ничего больше не испытывала. Но Анатолий переживал, чуть ли не мистический трепет.

 

Для него это ожидание было переворотом в душевной жизни. Он никак не мог понять – как же так? Скоро у него будет сын или дочка. Со своей душой. Со своей индивидуальностью.

 

Но откуда? Была пустота. И вдруг – Сергей Анатольевич. Или – Светлана Анатольевна. Он даже имя подобрал уже для ребенка. О том, что у него должен будет появиться ребенок, Анатолий почувствовал, может быть, с полгода тому назад. Весной. Какое-то томительное ожидание наполнило тогда его душу.

 

За свои 37 лет он успел уже растерять остроту восприятия и не так тонко воспринимать наступление весны, пробуждение природы. Да и переживание предстоящего выхода на Волю для него было не в новинку.

 

В этот же раз у него сердце буквально выпрыгивало из груди, когда его выводили на прогулку во внутренний дворик следственного изолятора. Весь свой срок, который ему дали за последнее преступление, он так и провел в следственном изоляторе, избежав отправления в колонию. Возможно, поэтому он оказался для него таким томительным и тяжелым.

 

Любое веяние свежего ветерка, шум городской улицы, любопытные воробьи, усевшиеся на колючей проволоке и с интересом поглядывавшие на него во время прогулки – все его пьянило, заставляло сердце тревожно колотиться. Что-то со мной произойдет, что-то произойдет скоро, в волнении думал Анатолий. Последние дни в неволи он изживал по капле, секунда за секундой.

 

И вот, оказавшись на воле и обняв беременную жену, он, наконец, осознал причину своего волнения. Его волновала предстоящая Встреча. Встреча с посланником или посланницей Вечности.

 

А как же еще воспринимать ребенка, новую душу, появляющуюся из Ниоткуда, из таинственной Пустоты? Анатолий никогда не был религиозен.

 

Даже когда его подельник во время судебного заседания бормотал: «Господи, пронеси», он знал, здесь, на этой земле они сами себе Боги. Но с известием о беременности Оксаны, ожидая появления своего ребенка, он задумался. А зачем же он пришел сюда, в эту жизнь? Ведь его появление здесь, на этой земле также было окутано таинственностью и великой значимостью.

 

Он же, прожив почти четыре десятка лет, превратился просто в свинью, злобного кабана, только и сумевшего, что отрастить себе хорошие, острые клыки, которыми рвет своих противников и захватывает себе добычу. Нет, теперь, ожидая ребенка, Анатолий понял, что обязательно начнет вместе с ним свою новую жизнь. Хватит отсидок. Должно же и для него когда-нибудь забрезжить утро?

 

Когда сегодня, после выпитой рюмки водки, он снова стал вслух рассуждать на эту тему, Ген Саныч налил себе еще одну стопку, поднес ее ко рту, но, поморщившись, отставил ее в сторону.

 

«Ты, Толик, и впрямь не от мира сего. Ты посмотри»,- он кивнул на лежавшую на кровати с отрешенным видом Оксану: «Она к утру уже родит. Ее в больницу надо, а ты водку пьешь. Все рассуждаешь. Ты вон бабу свою спроси, откуда берутся дети. Ты сколько лет отсидел в общей сложности? Десять? Две ходки было, будет и третья. Вас, козлов таких, только могила исправит. Вот и будешь себя все спрашивать, откуда берутся дети и руками разводить. А Оксана будет все таскать и таскать».

 

Ген Саныч хихикнул, хитро посмотрев на отвернувшуюся к стене Оксану.

 

Нет, третьей ходки он точно не выдержит. И никогда, ни за что больше не пойдет он в тюрьму. Это Анатолий решил твердо. Он должен воспитать, поднять на ноги своего ребенка, уберечь от ошибок, которые ему, Анатолию, пришлось совершить в этой жизни. Да он лучше вскроет себе вены, чем снова вернется в тот ад!

 

Съезжая с дороги, они задели железным колесом тележки столб опоры газопровода. Колокольный гул понесся к спящему городу. Но было уже не страшно. Они приехали.

 

Анатолий осторожно обхватил Ген Саныча и с большим трудом перенес на обочину ставшим вдруг таким тяжелым тщедушное маленькое тело напарника.

 

Эх, не стоило бы тебе заводить меня, с мрачной обреченностью подумал Анатолий, тяжко вздохнув.

 

Оксана поправила на трупе задравшуюся штанину и закрыла взятым из тележки пиджаком разбитую голову старика.

 

Постояв минуту возле убитого, они покатили тележку домой.

 

Наступало утро. Надо было начинать новую жизнь.