С высоты птичьего полёта тюрьма виделась буквой Е. С улицы, невдалеке от железнодорожного вокзала города N, узилище казалось обыденным, ничем не примечательным, серым, в три этажа, зданием. Только в камере можно было проникнуться духом современного острога. И особенно в «хате» № 66, в которую только что втолкнули нового постояльца.

-- Принимайте педофила! – злобно сообщил зелено-мундирный тюремщик при чине. – Можете проверить его дупло на прочность! Сквозь пальцы посмотрю.

Коля, угловатый, худой, неуклюжий юнец 19 лет, слышал не ушами, как закрывается камера, но всем своим избитым телом, всею своей трепыхающейся сущностью. Животный страх сковал члены парня, чьих скул ещё не касалась бритва. Он опустился на корточки, выронив на пол скатку-матрац, кружку и ложку. Прислонившись спиною к стене, Коля видел ощерившихся вампиров, демонов и полуволка-получеловека. Татуированные нелюди изрыгали угрозы и проклятия. Странные гориллоиды из кошмаров блевали в лицо слюной ненависти.

-- Вы, чё, гоните? – с дрожью тихо сказал Коля. – Это же мусорская стелька. Я чист.

Демоническая биомасса зашипела ядовитой гюрзой, одной хриплой глоткой:

-- Где ты так наблатыкался, маньяк малолетний?!

-- Три месяца как освободился! – агонизировал Коля. – С малолетки! Почему и менты «прихватили» - типа я сидевший! Не гоните, уважаемые!

Человек со смуглой грудью, с которой в упор смотрел полуволк-получеловек, взял в ладонь череп Коли и негромко сказал вибрирующей от наслаждения интонацией:

-- Иди, падла, на толчок. Подмывайся, сучечка.

Камера на время превратилась в верховный совет по анализу законодательных решений. На дворе пёр 2007-й! Ушли давно в небытие приколы, когда насильников имели в задний проход! Времена поменялись! Совдеп пал, и не стало понятия – изнасилование! Уж много случаев по СНГ, что попавшие за изнасилование становились Смотрящими за бараками, и даже за целыми зонами-лагерями! Разве нужно кому-то объяснять, почему так? И в камере №66 шли яростные дебаты. Но, как и во все времена, законы подтасовываются под сильных в данный момент. И шансы Коли таяли, как майский снег под жарой садизма гориллоидов.

Коля орал, кричал, вяло отбивался от ленивых тычков и чувствовал, что жизнь подходит к финишу. У юнца было то психологическое состояние, что названо экспертами пограничным. Коля не думал об отце, матери, сестре, брате, о друзьях и подругах, об одноклассницах и учителях. Он не думал обо всех них, и не вспоминал. Но… Вся эта виртуально-ментальная панорама просто имела место в его мозге. Ведь, так просто увидеть, что Все Эти Люди увидят, как его, Колю, имеют в анус гориллоидные твари. Оттого, что это было невыносимо - и не было ни мыслей, ни воспоминаний. Но было – бессловесное Осознание. В ходе камерных дебатов Коля чутко понял, что самые страшные его опасения станут реальностью. Он понял, что прямую его кишку проткнут своими фаллосами ужасные, нечеловеческие нелюди. И в этот миг осознания девятнадцатилетний Мальчик стал олимпийски спокоен…

…Когда же… вдруг, совершенно из Ниоткуда, открылась дверь камеры №66, и объявилось: « Иванов Николай Иванович! На выход! С вещами!», - Коля вздохнул просто и выдохнул: «Свершилось!» Он шёл по мёртвым тюремным коридорам и его естество летело ввысь даже из из этой серой мертвенности! Открылись тюремные ворота. Коля вышел в своём нестиранном прикиде. Знакомый папин «Мерс- 240», незнакомый «БМВ».

Папа, мама, сестричка малолетняя и братик маленький! Родные, милые, я вас люблю, люблю, люблю!

Все вдруг, не только родные, но и друзья, подруги, одноклассницы, отходят в сторону.

Коля в полном возвышении чувств от такой предупредительности! Он подходит к пятнадцатилетней красавице, обнимает её крепко и целует в уста:

-- Ксюшенька! Девочка любимая! Я – жив, ты – со мною.

И Коля навзрыд плачет. Ксюша целует его и шепчет:

-- Любимый, зачем слёзы? Ведь, всё хорошо!

-- Но, Ксюшка, почему так долго?! Меня чуть, блин, не поимели в тюряге! Я же их убил бы! Я же, же, же!!! Ты же знаешь, что они меня "отрубили" трубой по башке! Я же, зая, отключился! Они, твари, на тебя и накинулись! Кабы не их труба - я убил бы их всех! Я же тебя люблю! Ты – единственная!

Ксюша крепко и томно обнимает Колю. Юнец тонет в… счастье… …

 

___________________________________________ ___________________

-- Самоубийство, - буднично поморщился лейтенант, опер крымской тюряги. - Однозначно. Весь контингент камеры был в это время в прогулочном дворике. По сонной артерии полосонуть таким супинатором?! Пи*ор конкретно захотел сдохнуть.

___________________________________________ ______________

P.S. Смотрящий за тюрьмой-острогом передал сегодня эту историю из уст в уста. С уважением ко всем