- Твою мать! И угораздило же меня! Твари, неблагодарные твари! – раздраженный голос дядюшки Саттона, обильно сдобренный отборной руганью, доносился со стороны хозяйственных построек таверны Митчелла. – И хозяин ваш, пусть ему пусто будет… Неужели нельзя присмотреть за своим добром?!

Тетушка Хильда, до этого мирно отдыхавшая в плетенном кресле на широкой веранде таверны, была немного озадачена таким проявлением эмоций со стороны постоянного посетителя таверны. По большому счету, старик Саттон даже посетителем не был. Он просто там жил – жил, как жили гуси, куры, овцы и несколько свиней, занимавшие место в обширных сараях и загонах. То есть Хильда по доброте душевной кормила его два раза в день и регулярно поила таким любимым им вином со специями. Нужно было отдать Саттону должное, он приносил заведению Митчелла несомненную пользу, как и остальные питомцы. Те, беззастенчиво поедая корм, который приносили им Митчелл и Хильда, в конце концов ложились на стол в качестве трапезы посетителю, а дядюшка Саттон приманивал этих самых посетителей как магнитом. Его сказки, которые он изредка рассказывал вечерами в таверне, стали местной достопримечательностью, и когда по поселку проходил слух, что дядюшка запросил у Хильды второй кубок вина, то в таверне собирались все жители. После его рассказов некоторые молодые женушки жаловались, что им очень страшно, и раздосадованные мужья, не получившие вечерней дозы любви и ласки, клятвенно обещали, что никогда больше не пойдут слушать байки старика. Но лишь только мальчишки, со всех ног мчась по пыльным улицам, начинали кричать, что Хильда и Саттон начали ругаться по поводу второго кубка вина, как, позабыв обо всех своих обещаниях, и чуть ли не волоком таща за собой этих самых неразумных женушек, мужчины спешили в таверну. Для тетушки Хильды пререкания по поводу добавки стали своеобразным ритуалом, чтобы в таверну успело появиться как можно больше народу, так как достопочтимые главы семейств не скупились на выпивку, здраво полагая, что доза спиртного только усиливает впечатление от рассказа. А запас сказок, нужно Вам сказать, был у Саттона неисчерпаемый. Кое-кто поговаривал, что Саттон успел побывать пиратом и скрывался в этом укромном месте от своих бывших соратников по темному ремеслу, кто-то, что старик продал душу дьяволу в обмен на знание многих жутких историй.

Природа местности, где был расположен поселок Бург, лишь усиливала впечатление от рассказов: густые леса, покрывавшие склоны Седой, были полны тайн, и охотники, возвратившись из очередного рейда в поисках дичи, иногда рассказывали странные истории.

Так вот, Саттон приносил гораздо больше звонкой монеты в карман Хильды, чем вся живность, принадлежащая таверне. Однажды Хильда даже задумалась о том, что если Саттон сообщит ей о том, что собирается уходить, то она будет просить его остаться. Но так как старик не выявлял никакого желания куда-либо пропадать, то Хильда чувствовала себя относительно спокойно.

Ругань дядюшки Саттона заставила ее насторожиться. По утрам, когда голова Саттона еще не успевала набраться винных паров, он никогда почти не разговаривал, ограничиваясь невнятным бормотанием и односложными репликами. Поэтому его длинная триада с руганью весьма заинтересовала тетушку Хильду.

Она неспеша поднялась из кресла, предварительно отложив в сторону свое шитье, и направилась на доносившиеся звуки. Дядюшку Саттона она застала около загона для свиней. Он стоял, опершись о столб, и усиленно что-то оттирал с сапога. Свиньи, так же как и тетушка Хильда привлеченные бранью, которая сопровождала этот занимательный процесс, весело похрюкивали, видимо, подбадривая Саттона.

Подойдя ближе, Хильда наконец поняла причину столь бурного недовольства. Видимо, какая-то не в меру любознательная хавронья смогла покинуть загон и к тому же соизволить изобразить дурно пахнущую кучу прямо на тропинке, ведущей к отхожему месту. Именно в эту кучу и умудрился вступить Саттон. И теперь, отчаянно проклиная свиней и Ван Голессона, который завез их в поселок из Голландии, Саттон героически пытался оттереть продукт жизнедеятельности этих чудесных животных со своего сапога. Сапоги, нужно сказать, были для Саттона чем-то сродни религии, так как он почти поклонялся им. Ни один житель поселка не мог сказать, что однажды, даже в самый ненастный осенний день или во время весенней распутицы, видел бы сапоги Саттона грязными. Даже во время его довольно редких прогулок по поселку сапоги сияли так, что слепили глаза. Как-то раз во время доверительной беседы после дополнительной порции вина Саттон шепнул Хильде, что делает это для того, чтобы заглядывать под юбки добропорядочным женушкам. Так как в этот момент край одного сапога позволял ему рассмотреть, что находится под этими самыми юбками у Хильды, то он, получив увесистую затрещину от тетушки, отправился на боковую, так и не успев закончить с вином.

И вот теперь с сапогами случилась неприятность, которой Саттон не мог допустить даже в мыслях.

- Нет, ты только взгляни! – Саттон, лицо которого стало почти красным от нанесенного ему оскорбления, вытянул обделанный сапог в сторону приближающейся Хильды. – Как это можно назвать?!

Хильда, увидев это непотребство, героически пыталась удержаться от рвавшегося наружу смеха.

- И тебе тоже смешно?! – удивлению Саттона не было предела. – Ты что, не можешь уследить за этими тварями! Срут! И где?! На дорожке, по которой ходят ничего не подозревающие люди!!!

Тетушка Хильда, вовремя сообразив, что дело принимает нежелательный в финансовом плане оборот для ее заведения, поспешила пожертвовать новым передником, здраво полагая, что оно того стоит. Ловко стянув его с обширного места на котором должна находиться талия, она наклонилась к испорченному сапогу и через несколько мгновений ничего не напоминало о страшной катастрофе, произошедшей с дядюшкой Саттоном.

Восприняв это как должное – должны же ведь хозяева отвечать за свою скотину – Саттон, постепенно успокаиваясь, пошел к таверне. Но то ли делал он это слишком решительно, то ли тетушка Хильда чего-то не поняла, но ей показалось, что Саттон желает уйти. Поэтому, обогнав старика, она со всей любезностью, на которую была способна, обратилась к нему:

- Может быть, стаканчик вина, чтобы уладить этот неприятный случай?

Саттон, даже и не думавший покидать таверну, немного удивился поведению Хильды, которая никогда не давала ему вина поутру. Но не растерялся и, делая вид, что идет на это одолжение только из любви и уважению к хозяйке, великодушно согласился пропустить стаканчик-другой.

Хильда, довольная, что предотвратила уход Саттона, в порыве нахлынувших на нее чувств даже вытащила на веранду качалку Саттона. И тот, с удовольствием опустившись в нее, принял из рук хозяйки небольшой кувшин с вином. Неторопливо налив вино в бокал, он отставил кувшин на небольшой столик и затем залпом осушил содержимое. Тетушка Хильда, успокоившись, вновь принялась за шитье, сидя в своем кресле и не спуская глаз с Саттона. Тот, приговорив кувшинчик, некоторое время наслаждался летним солнышком и внезапно обрушившимся на него счастьем, вдруг повернулся к Хильде и резко спросил:

- А не найдется ли в твоих запасах еще кувшинчика?

Хильда вздрогнула от неожиданности и чуть не выронила шитье. Но, увидев знакомый блеск в глазах старика, засуетилась и принесла еще вина.

Пригубив прямо из кувшина, Саттон спросил:

- А знаешь ли ты, достопочтенная Хильда, что однажды эти ненавистные мне твари со штопором вместо хвоста и грязными рылами, самым неожиданным образом спасли жизнь одному из их владельцев?

Так как было ранее утро и жители поселка ни при каких условиях не могли показаться в таверне в ближайшее время, Хильда решила получить удовольствие от рассказа сама, тем более, что ее благоверный Митчелл еще вчера направился в ближайший городишко за вином и должен был вернуться не раньше конца недели. Поэтому она, поудобнее устроившись в кресле, отложила иглу и нить и приготовилась слушать

- Раз не знаешь, - продолжил Саттон, не дождавшись ответа, - тогда слушай.

* * *

Примерно лет пятнадцать назад неподалеку от лесопилки Ван Миревала около ручья, спускавшегося с Седой, решил поселиться одинокий фермер Брагер. Был он то ли из немцев, то ли из австрийцев, неизвестно. Так вот, он выбрал укромное место около ручья и решил устроить там производство рома. Каким образом он добывал ингредиенты и кто помог Брагеру построить все, никто не знал, а он сам не распространялся. Но как бы там ни было, вскоре около ручья уже стоял небольшой бревенчатый домик с хозяйственными постройками, а на самом ручье появилась водяная мельница.

Брагер по сути своей был отшельником, но от общения с людьми никогда не отказывался. А после того, как слава о его роме разлетелась по округе, посещать его люди стали с завидным постоянством. Он с обоюдной выгодой продавал ром и получал ту часть общения, которой ему было достаточно.

Однажды у Брагера появился странный посетитель. Был он гигантского роста и непомерно худ. Из-под черной шляпы с большими полями, почти скрывавшей лицо, пробивались слипшиеся грязные волосы. На незнакомце был длинный темный плащ, за давностью лет неизвестно какого материала и цвета. Высокие грязные ботфорты и старинный мушкет наводили на мысли о том, что человек этот появился еще во времена первых переселенцев. Но Брагер, который повидал на своем веку много разного народа, не испугался и радушно принял гостя.

Тот молча присел на пень около дома и протянул Брагеру объемную флягу. Брагер без лишней суеты взял флягу и направился наполнять ее ромом. На его удивление, в нее вместилось напитка ровно вдвое больше, чем могло показаться по ее размерам. Немало смущенный данным происшествием Брагер вышел к своему гостю и, прокашлявшись, осторожно произнес:

- С Вас шесть шиллингов, уважаемый, больно велика у Вас фляга!

- А ты уверен, что я должен тебе хоть пенни?! – скрипучий голос из-под шляпы напугал Брагера до смерти.

Но когда незнакомец поднял глаза, то Брагер испугался так, как никогда в жизни – из-под широких полей шляпы на него «взирали» две пустые глазницы. Потеряв от страха дар речи и способность двигаться, Брагер ждал своей участи. Ему на ум сразу же пришли старые сказки о том, что капитан пиратов Морган Безжалостный уничтожил в этих местах часть команды, которая решила взбунтоваться. Морган разобрался с ними безжалостно – под видом похода за спрятанными сокровищами он завел команду в глухие леса и, выколов глаза всем бунтовщикам, бросил их на произвол судьбы. Что стало с командой после, догадаться было нетрудно, но по поверьям их неупокоенные души до сих пор появлялись в округе каждый год и гуляли по окрестным лесам в поисках обидчиков ровно неделю.

Незнакомец, внезапно принюхавшись, насторожился, а затем, обратился к Брагеру:

- Вот тебе совет за твою доброту – принимай любую цену за ром, которую тебе предложат завтра.

С этими словами великан повернулся и неспеша скрылся в лесной чаще.

Брагер еле пришел в себя и решил покинуть проклятое место как можно скорее. Но на следующий день к нему заявился его давний друг, который открыл пивное заведение в ближайшем городке и предложил скупать ром по такой цене, что у Брагера перехватило дыхание. Единственным условием было то, что Брагер никому больше ром не продает. На том они и порешили, после чего хозяин пивной оставил ему деньги за месяц вперед и, довольные друг другом, они расстались.

Вечером, когда Брагер уже собирался отойти ко сну, к нему постучался молодой паренек, который стеснительно попросил продать ему некоторое количество рома, взамен предлагая парочку маленьких противно визжащих поросят. Брагер поначалу отказался от сделки, но, вспомнив напутствие великана, скрепя сердцем согласился.

Спустя время на некотором расстоянии от винодельни появилась и свиноферма. Через пару лет Брагер обзавелся достаточно внушительным поголовьем свиней и даже нанял работников присматривать за ними, сам же в это время продолжал заниматься своим любимым ремеслом.

Все шло у Брагера замечательно, он заматерел и даже стал подумывать о семье, чтобы его знания не пропали даром и было кому передать свои секреты. Но в одну летнюю ночь случилось событие, которое перевернуло жизнь лучшего винодела с ног на голову.

Брагера разбудил нестройный хор голосов, горланивших какую-то неприличную песню. Не считая себя слабаком или трусом, Брагер взял мушкет и вышел посмотреть на столь поздних гостей. То, что он увидел, ему совсем не понравилось, и он запоздало подумал о том, что ему нужно было уходить отсюда еще после появления безглазого великана.

К его жилищу приближалось десятка два одетых по моде прошедшего полувека моряков. Они тащили с собой факелы и горланили песни так, что наделали такого шума, что Брагер нисколько не сомневался в том, что его работники со свинофермы обязательно придут ему на помощь. К ужасу Брагера, среди пришедших он увидел великана, который приобретал у него вино несколько лет назад. Тот призывно махнул ему рукой. Присутствие такого знакомца нисколько не обрадовало Брагера, и смутное сомнение закралось в душу к немцу, но вскоре развеялось без следа, уступив место мрачной уверенности - у всех моряков не было глаз. Шепча про себя молитвы, Брагер просил Бога, чтобы это оказалось сном, но, видимо, его мольбы услышаны не были, и подошедший к нему пират подтвердил это достаточно уверенно. Вытащив из ножен кривую саблю, он приставил ее к горлу Брагера и произнес:

- Поговаривают, что ты делаешь удивительный ром. Так вот, мы решили погостить у тебя недельку. Надеюсь, ты не откажешь добрым пиратам в гостеприимстве?

- Нет, как можно? Располагайтесь, - Брагер, в надежде на появление помощи, постарался взять себя в руки и успокоиться.

- Ну так чего тогда стоишь?! – рявкнул бородач. – Али полный штиль паруса не наполняет?

Брагер не мешкая выкатил бочку с ромом и гулянье началось. Брагеру казалось, что он попал на какой-то остров в компании кровожадных головорезов после их удачного плавания. По большому счету, оно так и было, с единственным различием, что Брагеру «посчастливилось» напиваться в компании призраков.

К утру пираты напились до чертиков, и несколько раз Брагера от верной смерти спасало только заступничество бородатого предводителя призраков. Однако, к своему ужасу, немец заметил, что с восходом солнца призраки и не подумали раствориться или исчезнуть. Нет, напротив, - они, как заправские пьяницы, позасыпали там, где их свалило чрезмерное количество выпитого. Дождавшись удачного момента, Брагер бросился прочь от своего дома. Бежал он долго и насколько хватило сил, но, остановившись в очередной раз отдышаться, заметил, что прибежал к своему дому с другой стороны. Дико закричав, он бросился бежать, но результат оказался прежним. Брагер бежал, пока не упал без сил и не потерял сознание.

Пришел он в себя от резкого удара сапогом по ребрам. Он взвыл, потирая ушибленное место. Вокруг него, лежащего около дома, расположились слепые пираты. Брагер почувствовал, что сходит с ума, и тихонько заскулил. Предводитель пиратов так же бесцеремонно привел его в чувство и потребовал рома.

К концу пятого дня Брагер пил уже наравне с призраками, с тупым упоением слушая рассказы главаря о том, как его убьют и он будет вечно бродить призраком вместе с ними. Пират клятвенно пообещал, обнимая Брагера как родного, что глаза ему выколют обязательно, но в этом нет ничего страшного, так как другие чувства обостряются во сто крат. Брагер умильно улыбался, слушая пьяные разговоры, и напивался сам, иногда тихонько плача, когда о нем забывали все.

Пираты, сраженные ромом, начали засыпать один за другим. Брагер тупо наблюдал за этим, находясь в похожем состоянии. Вдруг он почувствовал, как ему на плечо легла рука великана. Тихий голос, доносившийся из-под полов шляпы, предупредил его о молчании.

Великан всунул Брагеру в руку стеклянный пузырек, закрытый деревянной крышкой, и зашептал тому на ухо:

- В последний день, как все напьются, выпей и беги. Снимет это с тебя чары, и успеешь добраться до фермы своей. А там уж думай сам, как спастись. Больше я тебе ничем помочь не могу. И учти – бегаем мы быстро, да и нюх почище, чем у собак.

С этими словами великан отошел в сторону и, взвалив на плечо мушкет, удалился в лес. Брагер, ничего не соображая, кое-как затолкал пузырек в карман и уснул без памяти.

Весь седьмой день продолжалось веселье, ром лился рекой, и пираты к вечеру уже набрались до такого состояния, что не могли даже передвигаться. Последние кубки поднимали за пополнение в отряде и счастливый переход в мир иной очередного смертного. Брагер, утром обнаружив в кармане неизвестный пузырек, вспомнил ночной разговор и старался много не пить, больше выливая на землю. Когда, как ему показалось, наступил благоприятный момент, он зашел за дом и выпил содержимое пузырька. В голове сразу же прояснилось, и он побежал на ферму.

Когда он прибежал к загону, в котором содержались свиньи, то увидел, что хавроньи преспокойно заняты сном, впрочем, как и его работники. Брагер совсем уже было собрался разбудить этих нерадивых служак, как услышал звуки приближающейся погони. Не помня себя от страха, он перебрался в загон к свиньям и попытался перебежать его по прямой. Это ему удалось, но он, видимо, забыл, что с той стороны загона находился небольшой естественный овражек, в который работники сбрасывали продукты жизнедеятельности свиней, и в шутку между собой называли это место «Долина Благоухания».

Со всего размаху Брагер обеими ногами по колено встрял в зловонную жижу и не смог больше ступить ни шагу. Он готов был уже завыть от страха и неизбежности, как здравая мысль посетила его. Он плашмя плюхнулся в свиные экскременты и начал обмазываться с ног до головы. Покончив с этим занятием, он притаился за оградой.

Призраки ворвались на ферму подобно ангелам мести. Пятеро работников были вытащены из дома и изрублены в куски после непродолжительного допроса. После этого призраки разбрелись по округе в поисках Брагера. Тот, наблюдая за всем этим, со злорадной усмешкой пожелал призракам удачи в поисках, а сам стал поглубже забираться в зловонное болото, изредка погружаясь в него с головой. Призраки продолжали поиски до самого утра, а затем исчезли.

Люди, которые обнаружили Брагера утром следующего дня в таком плачевном состоянии, так и не смогли добиться от него чего-либо вразумительного и лишь упросили вылезти из «Долины Благоухания». Когда он перелез через ограду загона и оказался в окружении свиней, уже ни под каким предлогом не согласился покидать своих «спасителей».

Постепенно о Брагере все забыли, но до сих пор некоторые охотники видят человека, бродящего по лесам с одичавшими свиньями.

 

* * *

 

- Вот так-то, - поучительно произнес Саттон, обращаясь к Хильде. – А ты передничком пожертвовала!

Он вытянул ногу, словно любуясь начищенным до блеска носком сапога. Хильда некоторое время находилась под впечатлением услышанного. Но увидев, куда направлен хитрющий взгляд Саттона, только замахнулась на него кулаком и направилась готовить обед.

 

30.03.08 г.