Живет в нашем посёлке мужик. Средних лет. Роста двухметрового,

в плечах косая сажень. Не женатый. Слегка пьющий. На заводе сварщиком

работает. Ездит на старой «Волге» полусгнившей. По характеру

добродушный и приветливый. Немного глуповат и по-детски наивен.

Народ его за это чудаком прозвал. Бывает, встретишь его на дороге,

поздороваешься на ходу, а он стоит и в след всё улыбается. Толи рад, что

поздоровались с ним приветливо, толи ласточку в небе увидел, толи

солнцу радуется. Смотрит своими голубыми глазами, куда-то вдаль и

улыбается. Одно слово, чудак.

 

Руки у Чудака сильные и много чему за жизнь научились. А вот мысли в

голове чудные бродят. Однажды не понравилось Чудаку, что в наше

садоводство много посторонних приезжают. Узбеки металлолом ищут,

цыгане навозом торгуют, молодёжь на мотоциклах носится. Решил он, ни с

кем не посоветовавшись, на въезде в садоводство ворота поставить.

Привёз с работы трубы металлические, листы железа, и сварил глухие

ворота. Мощные, как в тюрьме, на совесть сделал. А народ ездит мимо и

ругается только. Что, мол, ты тут устроил Чудак? Кому эти страшные

ворота нужны? Кто их закрывать будет? Зачем нам тут убожество такое?

Расстроился Чудак. Понял, что людям, наверное, хотелось красивые

ворота, а он сделал прочные. Решил Чудак свою ошибку исправить. Купил

краску и раскрасил ворота по своему вкусу. Целый день возился. Снизу

травку зелёную нарисовал. Сверху белые облачка на голубом небе. А

посередине солнышко розовое с лучиками и птичек с глазами синими.

 

Такого наш народ уже стерпеть не смог. Больше всех возмущалась старуха

Филиппова. Она на дух не переваривала самодеятельность Чудака, и

нажаловались председателю. На следующий день, по решению правления,

срезали ворота и бросили в канаву придорожную, в самую грязь. Больно

стало Чудаку от такого непонимания. Три дня ходил он по садоводству

выпившим и рассказывал всем, какие это хорошие ворота были. На

удивление все с ним соглашались. А что с Чудаком спорить?

Как-то в конце лета приехали в садоводство энергетики. Под линией

электропередач деревья выпилить. Спилили небрежно. Оставили пеньки

метра по полтора. И дерево уже расти не будет, и пенёк на пенёк не

похож. Решил наш Чудак внести в это дело свою эстетику. Два дня,

высунув язык от усердия, Чудак бензопилой вырезал из этих пеньков

грибы. Ну и, конечно же, напоследок, не забыл раскрасить их краской по

своему вкусу. Как известно, вкус Чудака с общественным мнением не

совпадал. Его новое творение постигла та же участь. Конечно же, и тут не

обошлось без инициативы старухи Филипповой. Чудак снова пил. И даже

по пьянке плакал от обиды, сидя на скамеечке у своего дома.

 

Наступила осень. Неожиданно рано ударили морозы. Садоводы, кто во что

горазд, включили электрические отопительные приборы. Однажды ночью

я проснулся от страшного душераздирающего крика. Женский голос за

окном звал на помощь, выл, рыдал. Выглянув в окно, я увидел страшную

картину. Через три дома от меня пылал как факел дом старухи

Филипповой. Накинув куртку и зачем-то, схватив попавшуюся под руку

лопату, я выбежал на улицу. У дома Филипповой уже стояли несколько

таких же, как я, полуголых соседей с вёдрами и огнетушителями в руках.

К дому было не подойти. Лопались стёкла. Несчастная дочь Филипповой

металась в истерике по участку. В доме осталась её старенькая мама,

которая не успела выскочить.

 

В этот момент, ломая с треском кусты и заборы, подобно раненному лосю

на участок ввалился Чудак. Окатив себя из ведра водой, он с матерным

криком прыгнул в пламя. Через минуту он вынес на руках потерявшую

сознание и почерневшую от копоти женщину. Кто-то принёс одеяло.

Несчастную положили на скамейку и укутали. Вдали показались синие

мигалки пожарных и скорой. Народ начал потихоньку расходиться. Один

лишь Чудак в обледеневшей рубахе, с сосульками на волосах продолжал

нежно укутывать одеялом тяжело дышавшую соседку…