Тая остановилась перед дверью в квартиру и, прежде чем позвонить,

начала вытирать ноги о половичок с надписью «Добро

пожаловать». Делала она это тщательно, словно боялась, что принесёт в

уютный чистый дом капли грязной воды из лужи, преградившей дорогу к

подъезду.

Дверь открыла Алла Петровна, учительница английского языка, которая

после развода с мужем занялась репетиторством. Тая ещё не привыкла к

высокой худощавой женщине, всегда сохранявшей спокойствие и

доброжелательность, в отличие от раздражительной и нетерпимой матери.

Не дожидаясь, пока девочка разденется, Алла Петровна убежала на

кухню вынимать пирог из духовки. Тая поняла - сегодня её снова будут

угощать чем-то вкусным, но, как всегда, собиралась отказаться, потому

что неприлично есть в чужом доме, тем более в доме учительницы, – так

сказала мама.

Девочка в растерянности переминалась с ноги на ногу, заметив, что

вокруг сапог образовался грязный след. Только она нагнулась, чтобы

перчаткой вытереть пол, как услышала:

- Тая, что ты делаешь?

- Простите, я вытирала ноги, но всё равно следы после меня...

- Оставь! Раздевайся и проходи в гостиную. Я потом протру.

Женщина украдкой наблюдала, как смущённая ученица сняла

неопределенного цвета бесформенное пальто,тяжёлые высокие сапоги,

стянула косынку,по старушечьи завязанную под подбородком, и,

осторожно ступая, словно провинившийся котёнок, пробралась к столу, на

котором лежали приготовленные для неё учебники.

 

Тая села на стул, аккуратно расправив на коленях складки тёмной юбки,

и поджала ноги в толстых шерстяных носках. В комнате стало как будто

холоднее от её опущенных, словно замороженных плеч и уныло

склонённой головы. Тяжёлый узел волос устало и обречённо поблёскивал

в свете настольной лампы. Глаз девочки было не видно, и только короткие

густые ресницы вздрагивали, скрывая смущение и настороженность.

Мальчик лет четырёх, игравший на ковре машинками, неожиданно

подбежал к ней и тихонько дотронулся до волос: «Они, наверное,

длинные. Можно распустить?"

Тая исподлобья посмотрела на малыша и кивнула.

Чёрный шёлк, вырвавшись на свободу, накрыл спину девочки.

- Какая ты красивая! Как принцесса из сказки, - прошептал мальчик.

- Мне нельзя быть красивой! – испуганно воскликнула Тая, и неожиданно

синие глаза, мелькнувшие из-под ресниц, быстро спрятались в их

густоте, а плечи, гордо распрямившись, как растение, которому на

мгновенье улыбнулось обманчивое солнце, снова поникли.

Алла Петровна остановилась в дверях, не решаясь показать, что она

слышала краткий диалог детей, который мог приоткрыть тайну

двенадцатилетней девочки, с первой встречи выстроившей стену

недоверия между ними. У молодой женщины не было опыта общения с

подростками. Преподавать английский она, переводчик, начала совсем

недавно, и Тая была «пробой пера». Бесшумная вкрадчивая походка,

постоянно опущенная голова и понурые плечи вызывали раздражение, но

в то же время любопытство. Хотелось узнать хоть что-то, что могло

объяснить нелюбовь девочки к себе и миру.

Сегодня урок обещал быть интересным. Дело в том, что у Таи была

странная особенность – приходя на занятия два раза в неделю, она

чередовала дни как будто по заранее разработанному плану: по вторникам

молчала, была абсолютно пассивна, делала много ошибок в письменных

заданиях, а в пятницу оживала. В этот день Алла Петровна удивлялась

тому, как свободно та говорила, будто английский, причем, его

американский вариант, – родной язык. Правда, в глаза собеседнице она

всё равно не смотрела.

Преподавательнице неожиданно пришла в голову идея отступить от

обычного чётко построенного плана и за чашкой чая поговорить с

девочкой, познакомиться поближе и найти путь к сближению.

- Тая, давай-ка мы сегодня просто поболтаем, по-английски,конечно. Я

пирог испекла. Попробуешь?

Девочка помолчала немного, но потом неуверенно кивнула.

Неожиданно она расслабилась, с удовольствием съела кусок пирога и

даже посадила на колени Артёмку, который с любопытством крутился

возле стола.

Алла Петровна не знала с чего начать разговор и ловила себя на мысли,

что хочет задать один единственный вопрос, почему Тае нельзя быть

красивой. Пока она раздумывала, как подойти к этой теме, услышала:

- Мама никогда ничего не печёт, а вот Диана очень любит придумывать

разные рецепты. Иногда получается вкусно. Но чаще всё приходится в

мусорное ведро выбрасывать. После этого она обещает больше никогда к

духовке не подходить, но это не долго длится.

- А кто такая Диана?

- Папина жена. Я к ним каждое лето приезжаю, а так через день по скайпу

разговариваю.

- Они в другом городе живут?

- Угу, - подтвердила Тая, подвигая к себе чашку, - в Чикаго.

Алла Петровна с удивлением посмотрела на Таисию, поняв, наконец,

откуда этот американский говор:

- Зачем же тебе нужна я?

- Четвёрку исправить. С грамматикой у меня не очень. Да и на уроках я не

активная. Но это не важно. Хотите, я вам фото покажу?

Не дожидаясь ответа, Тая вынула из портмоне фотографию: впереди две

длинноволосые улыбающиеся девчушки, а за ними молодые мужчина и

женщина.

- Вы все какие-то одинаковые, - воскликнула женщина неожиданно для

себя.

- Мы с Николь похожи на папу. Это моя сестрёнка, ей шесть лет. А Диана

особенная – у неё волосы совсем белые, а так она на нас похожа. Моя

мама тёмная, но тоже красивая. Только слишком строгая. Математику у нас

в школе преподаёт. Её все боятся. Не только ученики. Отчим от нас со

страху сбежал, жаль, человек был хороший.

- А твой папа?

- Случайная связь, – так мама рассказывала своей подруге. Получается,

что я случайный ребёнок. Я папу спросила, так он мне сказал, что я

счастливая случайность. Они познакомились в университете, где мама

училась, а папа приехал по обмену студентами. Вот там у них это всё и

получилось.

Алла Петровна смотрела на раскрасневшуюся девочку и не могла понять,

как в той сочетались два совершенно разных человечка – открытая,

свободная «счастливая случайность» и замкнутый неприветливый

«случайный ребёнок».

Будто угадав мысли своей учительницы, Тая продолжила:

- Мама меня любит. Не может же мать не любить своего ребёнка! Только у

неё главное слово «нельзя». Нельзя волосы распускать, а то она их

отрежет, нельзя платья, которые папа купил, носить, нельзя красоту свою

показывать. А знаете почему? Она боится, что я в подоле принесу. Чего я в

этом подоле принесу? Не понимаю. Мне уж и самой страшно иногда

становится.

- Тая, ты главное ничего не бойся. Бывают люди, которые не умеют свои

чувства проявлять,потому что сами всего боятся. Им очень трудно живётся

на свете.

- Вот-вот, я один раз притворилась, что сплю, когда мама вошла в комнату.

Подошла ко мне, погладила по голове и в щёку поцеловала. Я чуть не

заплакала, но сдержалась. А на следующий день попросила помочь по

математике, так она меня оттолкнула и сказала, что я тупая, раз сама

ничего не могу сделать. Какие-то странные существа вы, взрослые, -

вздохнула девочка и стала собирать свою сумку, хотя время урока ещё не

истекло.

Алла Петровна была настолько растеряна, что не нашла ни слов

утешения, ни возможности объяснить поведение незнакомой ей женщины.

В прихожей девочка надела своё несуразное пальто и сапоги, по

привычке повязала платок, закрепив его тяжелым узлом под подбородком

и сказала как бы мимоходом:

«Я кажется догадалась, что значит « принести в подоле». Пусть и так! Но я

свою дочку буду целовать не только по ночам».

Она на секунду задумалась и сняла с головы платок, потом посмотрела в

зеркало, тряхнула головой: волосы рассыпались в беспорядке, прикрывая

неуверенность и тревожность.

 

Наступил очередной вторник. Ровно в положенное время перед Аллой

Петровной стояла смущённая Тая и нервно теребила падающую на лоб

чёлку:

« Новая причёска у меня. Я всё-таки решила, что ни к чему мне длинные

волосы, столько с ними возни. Подстригла сначала сама, а уж потом мама

отвела меня в парикмахерскую».

Поймав вопросительный взгляд учительницы, девочка добавила: «Она

сказала, что мне идёт и я всё равно красивая, как папа».