Ты ей скажешь:

- Пойдем слушать Шри Чанмоя.

Она поправит юбку, вытянет помаду - несколько ловких движений, встряхнет волосами, сделает стойку и крикнет:

- Ха!...

И ты поймешь, что она готова на полном серьезе влить себя в подъезд, слегка выщербленный серым светом луны. Ты возьмешь ее на руки, или она тебя, если у нее нет критических дней. Вы будете кружить между этажами, пиная ногами пролеты, забыв о соседях, о лае собак за железными неприступными дверями, сметая в танце мусорные баки на перепуганном дворе...

В баре напротив она скажет у стойки:

- Мужчина, остановите электричку. Я уже готова мириться с бытовой техникой в доме.

Бармен посмотрит строго в сторону угасающего цвета ее глаз и ответит:

- Девушка, вы вчера уже погуляли. Мы терпим неустойку. Пора платить по векселям.

И тогда ты, гордо так, вытянешь большой красивый кошелек с пачкой ассигнаций, раскидаешь зелень по столу и крикнешь в обалдевшее пространство:

- Гуляем на все!...

Утром в чужой постели, с непонятной твоему ясному уму шалавой,ты спросишь свою совесть:

- Ну... и зачем я пахал целый год на буровой?

Совесть скукожится, сморщится, начнет тыкать пальцем в обнаженную спину твоей бывшей одноклассницы, трижды попавшей по недоразумению замуж, подрабатывавшей из последних сил в сфере дешевых услуг, и ты начнешь горько рыдать, вздрагивая могучими плечами, бесконечно повторяя:

- Боже, я так хотел купить жене шубу...