Приглашение на пятнадцатилетие выпуска Георгий удалил, для верности пометив отправителя значком «Спам». Нет уж, спасибо. Ему хватило предыдущего юбилея. До сих пор стыд и злость гонят кровь к затылку – ни забыть, ни простить своей беспомощности. Почему не нашелся с ответом, когда Семен с куражом провинциального конферансье пропел-прокричал: «А сейчас выступит менеджер рогатого транспорта», – и махнул рукой в сторону Георгия? Смеялись все долго и с удовольствием, пьяно гордясь за чужой счет своими вузовскими корочками. А ведь они с Семеном семь лет за одной партой оборону держали. Думал – друзья навек.

Троллейбус не предаст. Он прост в управлении, надежен и чист – нет ничего чище электротяги.

В свою новую машину, которую он получил как лучший водитель троллейбусного парка, Георгий влюбился так, как и не снилось Ленке Горячевой, обещавшей ждать и упорхнувшей замуж через четыре месяца после проводов в армию. Обтекаемые линии корпуса, галоген, панель управления как в небольшом самолете. Георгий никогда не заходил в кабину в грязной обуви.

Вырезанная из районной газеты статья, в которой напористая корреспондентка превратила скудные «да-нет-эээ-ммм» ответов Георгия в оду троллейбусному богу, была вставлена в рамку и украшала гостиную. Сопровождающее статью фото – герой за рулем троллейбуса – было сделано через лобовое стекло. Георгий никогда не питал иллюзий: в баскетбол ему не играть. Но оказалось, что для стоящего перед машиной человека голова водителя еле виднеется из-за приборной панели. Георгий порывался снять этот позор со стены, но мать использовала отработанный прием: выдала сердечный приступ.

Газетная вырезка на стене – бог с ней. Надо было решать проблему в целом: пассажир не должен волноваться из-за головы за рулем. Подсказала мать. Домовой-хранитель чулана полчаса забрасывал пылью глаза Георгию, ронял на ноги сломанный утюг и двухкилограммовую гантель. Но не удержал оборону: туго набитая квадратная подушка-думка в чехле из растрескавшейся черной кожи покинула прожорливые недра хранилища. «Это еще от моего дедушки», – загордилась мать своей бережливостью. Думка идеально вписывалась в эргономичную форму водительского сидения троллейбуса и прибавляла Георгию несколько дополнительных сантиметров представительности. Своим секретом он не с кем не делился и носил подушку в сумке для ноутбука.

Георгий любил уходить на работу. Собирался быстро, сноровисто, предвкушая первый за день прогон по маршруту. Но каждый раз, уже завязывая шнурки у порога, каменел лицом и спиной в ожидании неизменного ритуала. Мать открывала дверь своей комнаты и, провожая сына, заботливым голосом интересовалась:

– Гоша, ты свою «думочку» не забыл?

Если бы можно было ответить так, как хотелось, многие тысячи нервных клеток Георгия остались бы в живых. Но им приходилось умирать. Когда Георгий оборачивался к матери, его лицо обретало обычную невыразительность, растянутые в вымученной улыбке губы обнажали верхнюю десну с мелкими зубами, и он выдыхал:

– Да, мам, все в порядке.

 

Маршрут седьмого троллейбуса начинается на Калужской площади. Георгий терпеливо ждет, пока утренние пассажиры закончат битву с турникетом и своим плохим настроением. Сильные добегают до свободных мест, счастливые встают у окна, нерасторопным достаются чужие рюкзаки на уровне лица. Поехали.

После того как отзвучит стандартная запись, Георгий, вопреки инструкции, включает микрофон:

– Доброе утро! – говорит он. – Сегодня будет тепло, около двадцати градусов. К вечеру обещали дождь, но короткий и с радугой. В Нескучном саду живут самые дружелюбные белки. Если вы соберетесь познакомиться с ними, то вам нужно выйти через пять остановок.

Мягкий баритон Георгия, наполненный обертонами и чуть монотонный, плывет по салону. Голос колдует, завораживает. Хмурые лица разглаживаются, женщины начинают улыбаться уголками губ, как разноликие Джоконды. Лучший водитель восьмого троллейбусного парка работает.