Дождался. Она шла, решительно чеканя шаг, словно солдат на

плацу. Губы сжаты в линию, как и взгляд: в тонкую белую линию от ее

застывших глаз до моих. Она резко остановилась, почти коснувшись меня.

 

- Здравствуй! Я не простилась с тобой до сих пор… Прости. Глупо было бы

срываться на глазах у мужа к тебе. Глупо. Он бы не понял и никогда не

простил. Я не могла позволить тебе снова…

 

Она замолчала. Ее пальцы, будто сами по себе, раз за разом щелкали

застежкой сумки, открывая и закрывая замок. Щелчок. Еще щелчок. Еще…

еще. Она перестала смотреть мне в лицо и опустила взгляд на живущие

собственной жизнью руки. Я вздохнул и коснулся ее волос рукой.

Поседела. Красится, прячет ото всех, но я-то вижу каждый отданной боли

волос. Она вздрогнула и отшатнулась.

 

- У тебя тут можно присесть? Наверное, нам нужно поговорить? Да?

 

Я пожал плечами и отступил на шаг. Она последний раз щелкнула замком

сумки, заглянула в нее и положила на камень.

 

- Я бросила курить. Сын настоял, - словно оправдываясь, сказала она и

присела. Ее пальцы тут же ухватились за побег лебеды и выдернули его, -

наверное, я не должна тут хозяйничать. Не мое это теперь дело. Да?

 

Я промолчал и, прислонившись к ее спине, тоже сел.

 

- Глупо, да? Столько лет прошло. Я была уверено, что уже всё. Отболело.

«И шквалом серых дней снесло любовь»… Ты зачем меня позвал?- она

усмехнулась, - ты помнишь, как всё начиналось?

 

Помню. Всё помню. Тебя смеющуюся. Тебя танцующую. Тебя целующую.

Помню. Преданную. С дрожащими губами, продолжающими улыбаться. С

замершим взглядом глаз, так и не давших упасть слезе. Поплачь. Теперь

можно… уже можно поверить, что я никогда не увижу твоих слез.

 

Она словно услышала и, запрокинув голову, глядя прямо в небо,

заплакала.

 

- Как ты мог? И тогда, и сейчас! Как? Свобода?… От кого? От чего? Где она

эта СВОБОДА? Здесь? – она ткнула пальцем в камень с моим лицом.., -

Сорок на шестьдесят размеры твоей свободы. Свободы, которую даже

нельзя оградить. Свободы, за которую заплачено моей верой в то, что ты

любишь меня…

 

Я обнял ее в последний раз. Наклонился к уху и крикнул в наивной

надежде быть услышанным…

Люблю. И тогда и сейчас. Навсегда.