Наталья Петровна Мальт.

Расскажу о сложном и важном периоде своей жизни.

В детстве я рос хилым, болезненным ребенком. Верно, существовали для этого побудительные моменты.

Детство – особый период жизни. Не знаю, как должно существовать, но я мало что запомнил из того довольно продолжительного периода. А ведь закладывалась личность – уже в тот период.

Мы жили в Харькове. На второй год происходившей в Европе Второй Мировой войны (в СССР ее назвали поэтически – Великой Отечественной войной) нацисты в стремительном рывке проскочили через захваченные территории, устремились к восточной границе Украины. Эвакуировали нас в сентябре… Уехали в эшелоне семей сотрудников ХТЗ (Харьковского тракторного завода) – мама с двумя детьми… Отца еще не отпустили… (Сохранится пусть благословенной память о родителях - Шехтман Гите и Бельфермане Ицхаке).

После продолжительных переездов (Сталинград, пригород Куйбышева и дальше на юго-восток) – оказались в Кермине (Кармине), небольшом городе Узбекистана…

Нечто повлияло, возможно, сухой знойный, континентальный климат спровоцировал. Заразился - я заболел бронхиальной астмой. С тех пор сопровождала эта коварная болезнь все мое детство, юношество. При ночных приступах болезни – я задыхался, метался в горячке, бредил, впадал в беспамятство… Голод дополнительно проявлял свои симптомы…

*

Летом 1943 уехали из Узбекистана. Мама не добилась возврата нашей квартиры в Харькове. Даже не впустили войти. Сквозь раскрытую дверь увидела нашу довоенную мебель. Понимаю: сложности возникли двоякого свойства. Погромщики Украинцы не возвращали квартиры Евреям: наследникам расстрелянных в Дробицком яру (овраге) Харькова, да и вернувшимся из эвакуации. И эта особенность важна: наша семья жила в квартире частников. Как домовладелец сохранил за собой жилплощадь, после повально грабительского и расстрельного нэпа? Вопрос этот интересный: не к месту.

С конца лета 1945 мы оказались в Киеве.

В самом конце 1946 вернулся отец. Он воевал минометчиком – командиром установки, в воинском звании сержант. В октябре 1943 на северо-западе от Киева произошло крупное танковое сражение, подобное на Курской дуге. В киевский котел попали многие части – стали военнопленными. Отец чудом спасся от моментальной ликвидации… Полтора года находился в нацистском плену. Освободили дружественные Американцы…

После возвращения в СССР, примерно полтора года его «проверяли» в Сталиногорске, под Москвой, в спецлагере №283/17Б. На этом химкомбинате учреждения ГУЛАГ”а – одновременно отец работал в цеху и ночным охранником.

В начале 1948 отец купил глубокий подвал: до этого мы не имели своего жилья – скитались. Дом под номером 71 расположен на Владимирской (название улицы прежнее - имени Короленко). Небольшой склон. Строители под фундамент и стену дома срезали склон. Наша подвальная квартира глубоко посажена в грунт. Окно миниатюрное – верхняя кромка расположена на полтора метра ниже поверхности грунта. Внутренняя стена комнатки раскрашена ржой, тусклым тоном нескольких цветов: постоянно влажная - по ней стекают струйки дождевых и грунтовых вод.

Отец устроился на кирпичный завод – в селе Корчеватое, позже стало районом города. В Корчеватое пролегала дорога – выложена булыжником - со Сталинки, позже напротив построили центральную автобусную станцию. Летом, на каникулы я часто ездил к отцу. Машины останавливали на перекрестке: водители в кузова набирали попутчиков. Я ездил… Однажды случилась транспортная авария – о ней ничего не помню, не знаю. Только что: выпал из машины в движении на мостовую. Мамочка меня искала несколько суток в больницах и моргах. Ее состояние не передать… В отдаленной больничке она меня нашла… Лежал без сознания. Не лечили, не кормили… Ожидали момента естественной смерти, возможности похоронить неизвестного…

Нашла! Обрадовалась! С этого момента начали меня лечить. Оказалось: по причине травмы головы – сотрясение мозга какой-то степени. Множество травм, ушибов на теле…

Врач посоветовала: продолжать учиться. Предупредить учителей: временно не вызывать к доске, не спрашивать… Освободили от уроков физкультуры, строевой подготовки - военного дела…

Вблизи от нашего дома расположен Университет. Постоянно ходил на подготовительные курсы – увлекся математикой. Вышла книга Моденова с конкурсными математическими задачами. На всех уроках решал эти задачи с олимпиад. И сам удачно выступал на городских математических олимпиадах. В классе и школе меня называли Математиком. Учителя советовали поступать на математический. Но я знал биографии некоторых известных математиков. Считал: они со странностями, а я не хотел приобретать плохие качества.

Много читал. Искал классику. В сталинские времена очень скупо выпускали зарубежных авторов – только «самых прогрессивных», в смысле марксистско-ленинских-сталинских требований литературы «социалистического реализма» (классового примитивизма). Читал произведения лауреатов сталинских премий…

Весной 1952 получил аттестат зрелости. Оценки по предметам – 4-5, верно, поровну…

Документы подал в КПИ (Киевский Политехнический институт) – на факультет металлургический. Стипендию только им платили самую высокую. По причине скудости состояния, нужды родителей - в те времена думал и хотел стать от них материально независимым. Даже помогать.

Занял очередь среди абитуриентов: первый экзамен по математике сдают на все факультеты одновременно. В большой аудитории примерно с десяток столов преподавателей. Возле них кучкуются экзаменуемые. Билет оказался с задачами элементарными. Ожидаю свою очередь… Не успел я присесть к преподавателю – появился Кабальский, он глава комиссии. За всем внимательно наблюдает. Он властно отодвинул мой билет:

- Решите это!

Задача для меня необычна. Решаю…

- Идите! – Неожиданно услышал.

Я встал и пошел… На выходе меня встречают:

- Что? Как? – А я без экзаменационного листа. Повернул… Запрещено входить в зал приемных экзаменов. Что?! Что делать?! Поехал домой…

На следующий день поехал в КПИ. Некто подсказал: следует обратиться с жалобой к ректору или его заместителю. Добился приема. Услышал:

- К нам уже поступали подобные жалобы: разберемся! – И все! Конкретного ответа не получил.

Узнал: представитель из Бежицкого института транспортного машиностроения приглашает абитуриентов в свой институт. Решил поехать!

Родители меня не отпускают! Не доверяют: мне только 17 лет. «В неизвестной Бежице, как сможешь один? Это где? Далеко?»

Только через несколько дней родители «созрели» - согласились отпустить меня… Впрочем, меня сопровождает мама… Только в поездке…

Бежица – это районный центр Брянской области. Приехали… «Уже опоздали! Больше нет приема абитуриентов!» Директор института посмотрел документы…

- Хорошо! Я его приму – на вечернее отделение.

- У него нет специальности… Как сможет работать и учиться? Где жить? - Мама не согласилась.

- Советую вам по дороге заехать в Брянск – там Лесохозяйственный институт. – Сказал на прощание директор института.

Заехали. Мои документы приняли на второй экзаменационный поток. Экзамены сдал. Приняли. До начала занятий оставалось десять дней – домой не поехал.

*

За время пребывания в Брянске, да и в последующей жизни – со мной больше не случались приступы бронхиальной астмы. Сбылось предсказание врача с Печерска о вероятном прекращении приступов с момента вступления в возраст совершеннолетия. Да и последствия автомобильной аварии вроде сами собой прошли. Без знаний, учений, интуитивно - это я сам себя всю жизнь упорно тренировал, непрерывным, последовательным трудом развил… Свою роль сыграла семейная творческая наследственность – по линии деда шохета Сани, матери Гити Шехтман. Мыслительные способности развил – это наследство другого деда Хасида Шмила, его сына, моего отца Ицхака Бельфермана. Пусть память о них сохранится благословенной.

*

До начала занятий пользовался местом в институтском общежитии. Вынужден перебраться на съемный «угол». Занятия начали, проходят в учебном темпе, по академическому времени: слушаем лекции, семинары… Месяца не прошло – уже начался «третий семестр»: отправили в колхоз на уборку урожая. Все колхозники прохлаждаются, дурью мучаются. Другие разъезжают на «храмы»: празднуют годовщины постройки церквей. Не уберешь вовремя урожай: грозит сплошной голод. Перестающая являться большевистской – коммунистическая партия может потерять свое руководящее и направляющее лицо строителя коммунизма.

В колхозе появились дополнительные возможности – ко мне придираться. Этих ребят «можно понять». В группе я один Еврей. Простоватые, жлобосущные эти парни ни разу в жизни с Евреями не общались: появилась возможность узнать и высказать «свое мнение» по поводу… Издевательски донимали они меня своими вопросами, «убеждениями»… Хватает враждебности, дикости, суеверий, гнусного антисемитизма… Я тихий, скромный. Лишних вопросов не задаю, не вмешиваюсь в чужие дела. В любой ситуации веду себя тихо, неагрессивно. Их насмешки, да и колкости я довольно долго терпел. Добить меня пытались рассказами: Евреи по их утверждениям – «убивают Христианских младенцев, пьют их кровь», потом заливают ее из канистров - в свою мацу. Эти рассказы, клеветы – меня передернули. Прорвало! Начал я в ответ их подначивать, хохмить. Они не ожидали этого-такого моего «коварства». Вроде привыкли к моей безголосости и молчанию. Почувствовал я быстро: воздействует на них эта моя тактика. Все реже они стали «доставать» меня своими оскорбительными наскоками.

В одном случае я «дал маху». С нашей группой приехал еще «комиссар», «шеф» - молодой аспирант. Он редко появляется, да и никому он не нужен. Говорили: «У него тут появилась любовь».

Раз в неделю убивали овцу – полагалась нам в корм. Тот шеф обязательно в те моменты появлялся – за своей порцией. Уже не помню точно, что произошло? Он мне сделал замечание, но я не стерпел – ответил ему привычной шуткой. Он не ожидал: такого «подрыва авторитета». Он запомнил!

Прошло полтора или два года – по дендрологии у нас проходил зачет. Лекции он не читал, семинары не вел… После «практики» принимал этот зачет. И… Не принял у меня этот один зачет… Назначил время пересдачи. Сам не пришел! А я, гордый такой! Не стал просить-жаловаться. Оставили меня без стипендии – на полгода! Вот такие есть злопамятные, мстительные, злые Русские люди!

Я оказался в безвыходном положении. Мне даже стыдно о том рассказать своим родителям!

Спасение пришло! Случайно познакомился в институте с библиографом Натальей Петровной Мальт, дамой чрезвычайно интеллигентной. Рассказал ей свою историю появления в Брянске. Оказывается, ей нужны мои математические знания. Ее сын, пятиклассник – не успевает в математике. Она меня пригласила на репетиторство. Начал часто у них бывать…

Узнал немного о ее прошлом. Оказывается, в молодости она выступала на сценах: пионистка. Вышла замуж. Мало о себе рассказывала. В ее внешности самое заметное – непомерно широкие бедра.

Беседы с ней для меня не просто интересны – живительны. Она знала обо всем! Рассуждала очень даже раскованно, доходчиво – об искусстве и жизни… Как-то раз рассказала. Ее детство прошло в Крыму, помнится, в Ялте. Она видела яхту Царя. На берегу моря Николай II гулял с детьми чаще, чем Царица Александра Федоровна.

 

Жила она в своем доме в новом районе Брянска: на выселках. Большой огород возле дома. Молодые фруктовые деревца. Мы проходили садоводство: она меня пригласила провести прививку деревьев – практически закрепить свои знания.

Я часто приходил: натаскивал сына Аркадия. Часто он выглядел вялым, сонным. Не старанием, не усидчивостью, не сообразительностью не выделялся. Трудно мне давались вдавливания в его голову элементарных знаний.

Не зря я старался: в конце четверти и года он по математике получил четверку в табель.

Кроме морального удовлетворения – я получал еще… еду. Питался раз в день – у них. Впрочем, у меня в те времена – еще одна ученица. Так и крутился…

На несколько дней Наталья Петровна поехала в Москву – оставила на меня сына и квартиру.

Наталья Петровна хотела заплатить мне за репетиторство, но я отказался взять деньги.

*

Через год или более Наталья Петровна сообщила: ей разрешили жить в Москве – собирается переехать. Реабилитировали ее мужа. Дослужился он до должности заместителя министра (наркома) сельского хозяйства. Арестовали по ложному обвинению. При выплате компенсации за мужа – в органах вычли из всей суммы подоходный налог. Наталья Петровна возразила: из компенсационной суммы - за реабилитацию не должны взымать налоги.

– Откуда это знаете? – Удивились. Ей вернули всю сумму «налога».

*

Уже не помню, в каком году Наталья Петровна переехала в Москву. Сохранилась редкая почтовая связь. Она сообщала о работе: устроилась в престижном Институте международных отношений (запамятовал его полное название). Трудится здесь московская элита: многие дети, родственники кремлевских вождей. По долгу службы ей поступают заграничные публикации. Узнал еще раньше практичные, даже предпринимательские свойства ее характера. Увлеклась филателией: отклеивала марки, их складывала по темам. Возможно, меняла, продавала свои коллекции.

Часто она писала о сыне. Постоянно жаловалась: мало старается, не интересуется, нуждается в строгом контроле… Не соответствует ее вкусам и желаниям. Устроила его в престижный вуз. Не блещет успехами. А потом жалобы ее стали почти плачевные: считала меня – для него авторитетным. Просила советовать, убеждать, назидать… На ее сына воздействовать – полезным влиянием. Я писал…

Потом узнал: Валерик связался с дурной компанией – начал выпивать… Еще хуже: нашел на курсе – провинциалку, дочь председателя колхоза… Собирается на ней жениться… Это его «порочное действие» не соответствует ее моральным принципам, убеждениям и самим нормам современной жизни. Не осуществится ее жизненная мечта, ломаются ее изначальные планы: через сына, перспективного жениха со всеми внешними признаками, достоинствами – породниться с известной фамилией, ввести в верхи культурного света. И самой пользоваться связями, заслуженной славой.

Я изредка приезжал в Москву: постоянно останавливался у Наталии Петровны. Роскошно я никогда не жил – без небольшого подарка не приходил. Иногда покупал билеты в театр. Однажды пошли на постановку «Дневник Женщины»: никогда больше не видел подобной советской безвкусицы, пропагандистского изделия. И это в Москве, центре мировой культуры!

Возможно, в тот раз Наталья Петровна позволила мне прочитать перевод заграничной публикации: в Китае широко практикуют кастрацию Мужчин, сразу после рождения первого ребенка. Таким жестоким способом они останавливают деторождение. Меня статья не заинтересовала – она почему-то сияла. Причину я не понял.

Из Германии ей привезли тонкие ажурные чулки – даже продемонстрировала чулки на ногах… В таких изделиях – выходят в свет.

Пришло письмо с описанием ее отдыха в закрытом санатории. Об обожании Мужчин: восхищались ее интеллектом, женственностью, умением владеть собой.

Однажды пришло письмо с просьбой выяснить обстоятельства. Наталья Петровна по музыкальной передаче или в газете узнала: школьница в «Артеке» чем-то выделилась. В районе Киева, в Пуще-Водице она проживает - семья с ее девичьей фамилией.. Наталья Петровна хотела узнать: в родстве они или простое совпадение фамилий? Уже не помню: сообщила их адрес? Или я сам узнавал в справочном? Поехал. Ну, с такими примитивными, жлобскими людьми не встречался. Возможно, намеренно они такими представились? Как я понял, сама Наталья Петровна из дворян.

А тут… До меня их могли «достать» расспросами, проверками…

- Так вы хто такый будэтэ? Ий чиво вид нас хотити взнаты? Усих родычэй знаимо сами – нэ нужно нам йичо родство. Николы в жыти з жыдамы дружбу-знайомство нэ водылы, й нашы родычы на подлость таку нэ способны. Пэрэдайте свойим знайомым органам – нэ надо нас доставать провокациэй з допытыванью…

Впрочем, высказали здравую мысль: смогут приехать в столицу – у нее остановиться? Ответить не смог – оставил им адрес Натальи Петровны.

Я написал обо всем Наталье Петровне…

Возможно, она по рождению Украинка? Какое мне дело…

Однажды по дороге во Владимир я остановился в Москве. Наталье Петровне показал письмо Шульгина Василия Витальевича. К нему я ехал… Наталья Петровна это письмо долго переписывала…

В следующий раз или через раз – в ее квартире произошел такой инцидент… Как обычно, утром я зашел в туалет… Она не услышала – засомневалась: спустил я воду из сливного бочка? Для профилактики и «обучения» она оставила открытой дверь туалета и – спустила воду! По моему пониманию: так учат нашкодивших кошек – носом в дерьмо! В письме я об этом написал…

В следующий мой приезд в Москву - она по обычаю спросила: «Кто?» Не впустила…

*

Уже через годы… Не помню при каких обстоятельствах и от кого узнал: Валерий – не родной ребенок Натальи Петровны. Его обрела, вскормила… Воздействовать на наследственность «сына» не смогла.

*

Явилась мне эта тема… Начал писать… В перерыве – поискал в Интернете… Нашел: «Мальт Валерий Аркадьевич 28.I.42…» - указан адрес… Напишу.