Эх, как же хорошо посидеть с удочкой на бережку речки или озера! Тихо, спокойно… Мечта, одним словом.

Однако не о такой рыбалке речь пойдет.

 

В тот день я готовился к рыбалке с особым чувством – со мной шел мой сын. Живет он с некоторых пор далеко, в Москве, однако продолжая морячить.

Сегодня это нормально – моряки летают на судно и с судна из любой точки мира за счет компании. Шастая по морям и океанам, к рыбалке особо не

пристрастишься – не до этого, даже если ты капитан. На ходу рыбалки не бывает – скорости большие, а на стоянке совсем некогда. Вот, он и выдался,

такой случай, когда сезон рыбный совпал с отпуском у обоих, да и еще и в географическом смысле удалось совместиться на какое-то время. Моя задача при

этом была конкретно сформулирована – напомнить сыну, что это за штука такая – наша, дальневосточная, морская рыбалка.

С вечера все снасти были готовы, проверены и как следует уложены. Встали раненько, в четыре утра. Быстро перекусив, тронулись. До лодочной стоянки

езды пятнадцать минут. Когда моторную лодку выкатили из гаража-контейнера на воду, только-только забрезжил рассвет. Повесили на корму мотор,

погрузили снасти, куртки и сумки с различным припасом для рыбы и для себя, прогрели мотор и дали ход.

 

Эх, что за прелесть этот утренний морской воздух! Влажный, густой, наполненный невыразимо приятным ароматом моря, который ни с чем не сравнишь -

хоть ложками его ешь! Никогда им не надышишься и никуда от него не денешься – он навсегда записан в памяти каждого, кто хоть раз ощущал его. Стоит

вспомнить о нем – вот он, независимо от того, сколько времени прошло с тех пор, как последний раз вдыхал его.

Вода спокойная, почти зеркальная. Ни малейшего ветерка. Лодка ласточкой летит по глади, а спокойное урчание мощного двигателя легко вписывается в

шум рассекаемой воды. Впереди разбегаются мелкие круги на воде – это мелкая рыбешка бросается наутек, напуганная приближающейся лодкой.

Корюшка, анчоус, мойва, мелкий пеленгас – чего только нет на поверхности моря с утра! Чайки, громко вскрикивая, кружат метрах в пятнадцати за кормой,

зорко высматривая, не всплывет ли что вкусное в пенном кильватерном следе за лодкой. Метрах в десяти-пятнадцати вдруг высунется из воды голова

собаки с темными, умными глазами. Откуда она здесь, удивился бы несведущий, но мы, местные, знаем - голова нерпы выглядит совсем как собачья.

Оглядится она вокруг, да и снова нырнет по своим нерпичьим делам. Все живет, все дышит в море утром. Однако так бывает не всегда. Если море выглядит

как бассейн, без единого признака жизни, то это означает одно – скоро будет шторм. Рыбалки при этом не жди, не будет ее.

 

По мере приближения к месту, настроение, праздничное и тожественное на выходе, постепенно начинает переходить в небольшое волнение и тревогу. «А

как все пойдет? А будет ли рыба клевать? А есть ли она здесь, пришел ли косяк с моря, не ушла ли в реку, и так далее» - эти и многие другие вопросы,

тесня друг друга, проносятся в голове.

 

Да и как же не волноваться-то? Дорогой гость, сын в лодке! Эх, как же хотелось мне тогда блеснуть может быть и не лучшей в нашей семейной истории, но

хорошей рыбалкой!

 

Однако все это длилось не более десяти минут. Мы подошли к мысу, от которого всегда начиналась рыбалка. Я сбросил ход и стал вооружать удочки. Сын на

этой стадии участвовал в процессе путем качественного «подать-подержать».

 

И вот, торжественный момент. На ходу выпускаем снасть на одну из самых вкусных и интересных для лова лососевых рыб по прозвищу «сима» – это

цветной силиконовый кальмарчик с крюком-тройником, метров пять лески как поводок, далее – широкая изогнутая пластина-привлекалка, играющая всеми

цветами радуги от голографического покрытия, за ней - тройник со свинцовым шаром весом грамм двести, а далее – метров тридцать лески, идущей от

спиннинга, который вставляется рукояткой в специальное гнездо на борту.

 

Вторая снасть такая же, только другие цвета, да вместо кальмарчика – самодельная латунная блесна. Заветная, сделанная по собственной, «совершенно

секретной» технологии из стреляной снарядной гильзы времен Русско-Японской войны, привезенной из Порт-Артура, отштампованная по самодельной

матрице! Блесна заслуженная, ловчая, начищенная до умопомрачительного сияния. Есть и другие, сделанные из радарного волновода зеленой латуни, с

серебряным слоем по одной стороне. Но это – особо секретная информация, ее никому не следует передавать, иначе все будут ловить так же, как и мы!

Всё, обе снасти работают на глубине четыре - шесть метров, совершая хитрые движения и привлекая рыбу. Раззадоренная таким зрелищем, она должна

разогнаться и напасть на блесну, ходу схватив ее своими зубастыми челюстями. Этот способ называется «троллинг» или по-нашему - «на дорожку».

Любимый вид рыбалки Эрнеста Хемингуэя.

 

Удочки слегка согнулись, катушки настроены. Бежим себе вполсилы, мотор тихо урчит. Красота неописуемая и вокруг, и внутри – гармония в своем полном

великолепии! Берега – красивейшие обрывы, скалы, аккуратные маленькие пляжики внизу, доступные только с воды. На некоторых стоят палатки с

отдыхающими от мира сего сезонными отшельниками. Вода прозрачная настолько, что видно дно, а глубины вблизи от берега - до тридцати метров, а если

чуть дальше, то и все пятьдесят будут. Идем пять, десять минут, дышим целебным, насыщенным йодом и кислородом, воздухом.

Внезапно – резкий треск заставляет вздрогнуть. Это сработала трещотка на левом, изогнувшемся в крутую дугу, спиннинге, на котором вооружена блесна. Я

автоматически, не задумываясь, мгновенно выключаю мотор.

- Есть! - кричим одновременно.

- Выбирай свою снасть, чтобы не запуталась, - говорю сыну, а сам начинаю медленно, двумя пальцами, выбирать леску, чувствуя рыбу. Она водит снасть,

пытаясь то уходить от лодки, то приближаться.

 

«Милая рыбка, я же все понимаю! Ты прости и особо-то не бейся, держись там, на крючке! Ты же знаешь, я ведь не со зла вовсе, но так уж мне хочется

показать сыну красивую рыбалку! Да и рыбки хочется – там жена со снохой скучают, думают о нас и ждут с добычей! » - читаю «мантру» про себя.

 

Быстро выбираю слабину, а когда потянет сильно, нахально, сразу снова даю слабины. Выбирая, «внахалку» тянуть нельзя – оборвется рыба с крюка, уж

больно нежная она. Минут пять идет борьба – кто кого. Вскоре рыба устает и оказывается у борта. Сын уже стоит наготове с подсачеком и, ловко поддев ее,

быстро поднимает в лодку. Шелуха радужным веером летит от забившейся в сетке рыбы.

- Всё, мы уже выполнили задачу минимум, на уху и на жарёху поймали! – радостно говорит сын, вынимая сверкающую чешуей рыбу из подсачека,

рассматривает ее и чмокает в кончик носа, - Красавица какая!

- Угу, - с удовольствием подтверждаю я, - килограмма на два с половиной потянет! Однако задача еще не вся выполнена, у нас на сегодня большие планы!

 

Вторую взяли почти сразу, как только снова дали ход. И снова – на блесну! Рыбка была покрупнее, не менее трех килограмм. Повозиться с ней пришлось

подольше. Вынув крюк с блесной из ее зубастной пасти, я сразу, чтобы не тратить время, кидаю блесну за борт и завожу мотор. И тут вижу, что леска

стелется по поверхности воды… Подтягиваю. На кончике лески – выломанная часть вертлюжка… Получается, что рыба, кувыркаясь в борьбе со мной,

надломила вертлюг, а я просто выбросил за борт свою лучшую блесну… Я замер, думая, как бы помягче обозвать себя… Мягче не получается, поэтому вслух

не говорю ничего и глушу мотор…

 

Сын смотрит на меня, открыв рот… Я чувствую, что не готов прямо и доходчиво объяснять ему, что именно произошло и какова моя роль в этом, потому как

не привык такие крутые слова произносить при нем… Ограничился тем, что развел руки в стороны и сплюнул в сердцах.

 

Рыбалка после этого не заладилась… Рыба царапала, но не садилась. Трещотки срабатывали раз за разом, но все - впустую. Через час терпение иссякло.

Настроение – тоже, довольно здорово понизилось.

- Ну, и что будем делать? – сказал я после очередной пустой трещотки, - А давай-ка сходим мы с тобой к мысу Поворотному? Половим терпуга, да тресочку

попробуем поймать, пока суть, да дело? Как ты?

- Идем, конечно, все равно не ловится.

Минут за пятнадцать полным ходом добежали до заветных мест, где открытое море, и очень хорошо ловится окунь-терпуг, а можно поймать и треску, если

повезет.

 

Рыбалка нехитрая. Снасть - отлитые в собственных формах свинцовые рыбки весом от ста до трехсот грамм с двумя залитыми кусками упругой стальной

проволоки, которые загибаются и затачиваются в виде острых рогов. Чуть выше рыбки прикрепляется серебристый крюк сантиметров пяти на коротком

поводке. На него повязывается кусочек нитки красного мохера. Это - для порядка. Когда нить слетит, общипанная рыбами, голый крючок не становится от

этого менее привлекательным для окуня-терпуга.

 

Вот, такой снастью с рыбкой, выскобленной ножом до яркого блеска и ловится окунь-терпуг. Леска в миллиметр со снастью опускается на глубину метров

тридцать и с силой дергается. Постепенно меняя глубину, постоянно с силой дергаем свои лески.

Есть! – с натугой, кряхтя, говорит сын и начинает вытаскивать снасть. На обоих рогах рыбки и на крючке – по рыбке.

- Здорово! Сразу три окуня! – кричит сын, сбрасывая в пластиковый бочонок на шестьдесят литров одинаковых рыбок сантиметров по тридцать длиной.

- Ага, кто бы сомневался! - кричу я и чувствую, что мою снасть кто-то там, под водой, взял, намотал на руку и нагло потянул вниз. Это ощущалось именно

так! Я изо всех сил стал сопротивляться. Тот, что внизу, не отпускал.

 

«Зацеп, - подумал я, решив, что рыбка моя между валунами на дне застряла и дрейфующая лодка тянет леску, - неужели рвать придется?»

И в этот самый момент снасть освободилась. Так я подумал и хотел дернуть, продолжив ловить окуня, но Тот, который внизу, имел другие намерения и

снова потянул решительно и сильно. Теперь все было понятно.

- У меня осьминог! - крикнул я сыну, который без остановки тягал по два - три окуня, - Выбери свою снасть и приготовь подсачек!

С трудом, помаленьку, весь мокрый от натуги, подтягиваю добычу. Вскоре в воде показалось неясное розоватое пятно.

- Приготовься! – кряхтя, говорю сыну.

- Готов, - отвечает он, заглядывая за борт.

 

Осьминог, растопырившись, был в диаметре метра полтора, если считать по кончикам щупалец в руку толщиной.

- Не дай ему к лодке прикоснуться – он присосется, и тогда - всё, не возьмем его. Цепляясь присосками, уйдет на дно лодки и там сбежит. Оторвать его

можно, но только если прыгнуть в воду и лапы по очереди на себя перецеплять.

- Да?! – удивился сын, и по виду его было ясно, что ему нравится рыбалка, но не настолько, чтобы осьминога на себя цеплять.

Ловко выхватив осьминога, он перенес подсачек в лодку. Я перехватил его и, достав мешок, лежащий на дне лодки для такого случая, перевернул туда

подсачек. Осминог упал в мешок, который я тут же крепко завязал.

- Вот это да-а! – широко улыбаясь, сказа сын, - Вот это рыбалка!

- Точно, есть немножко! - сильно сдерживаясь, подтвердил я с улыбкой, - Ты теперь продолжай окуня ловить, а я настроюсь на треску, если ты не против.

- Я не против! Мне нравится окуня ловить.

 

Я достал специально для этого приспособленную разделочную доску и разделал пару окуньков, оставив четыре широких пласта без костей. Размотав снасть

для трески, нацепил на крючки длиной десять сантиметров, по пласту. Вся снасть - леска толщиной в сантиметр, и на трех длинных поводках через метр –

крюки. Снизу к снасти подвязан груз в полкило, представляющий из себя отрезок блестящей трубы из нержавейки, залитый свинцом.

- Все. Теперь – поехали за рыбой! – сказал я, опуская снасть в воду.

- За большой и маленькой! – добавил сын.

- Ты уж определись, какая нужна – большая или маленькая! - сказал я.

- Конечно же, большая!

- Понял, как скажешь! Будем ловить большую.

 

С этими словами я поставил спиннинг в гнездо, отрегулировал глубину, и он согнулся под тяжестью снасти. Лодка плавно покачивалась на легкой волне и

этого было достаточно для того, чтобы пласты рыбы с крючками там, около дна, развевались и привлекали треску.

А сын все продолжал тягать окуня. Рыба поднялась со дна почти к поверхности, и заброшенная снасть тонула на несколько метров и останавливалась. Все

крючки были уже заняты. Не успевшие к крючкам, оставались ждать следующего заброса.

 

Я сидел и блаженно жмурился на солнце, почти готовый задремать.

- Папа, что это?! – разбудил меня крик сына. Он смотрел на спиннинг, вооруженный мной.

Кончик его медленно выпрямлялся. Потом, так же медленно, он изогнулся так, что спиннинг заскрипел, готовый сломаться.

- А это – твой заказ! Прибыл, насколько я понимаю!

 

С этими словами, я взял спиннинг, и началась тихая, но очень упорная борьба. Результат был очень неустойчив – то я подводил рыбу поближе, то она

уходила куда-то, выматывая леску с катушки почти полностью и быстро разворачивая при этом лодку. Война нервов и интеллектов продолжалась минут

десять. Когда сын, смотрящий в воду на другом борту, вдруг очень смачно, но совершенно к месту прокомментировал то, что увидел там, я даже не сразу

сообразил, что он сказал, потому что ни разу в жизни не слыхал от него такого.

 

Перейдя со спиннингом на другой борт, я увидел там, совсем рядом с бортом, толстое рыжее бревно длиной около полутора метров. Именно так сверху и

выглядела треска. Я прикинул, что в подсак она влезет лишь головой, а все остальное останется снаружи… Да и не поднять ее подсаком – килограмм на

двадцать, а то и поболее рыбка…Багра с острым крюком на лодке не было…

- Ну что, будем пробовать достать? – спросил я.

- Конечно!

С этими словами он подвел подсак к голове и попробовал надеть его. Рыба вдруг ударила хвостом по воде и сын тут же стал мокрым от брызг.

- Перчатки есть? – спросил сын.

- Зачем?

- Я ее возьму на пасть.

- Не торопись! Она сейчас приоткроет рот, и ты скорее всего передумаешь делать это.

 

Рыба как будто услыхала меня и вдруг широко раскрыла пасть размером в эмалированное ведро, оснащенную совсем собачьими, только немного загнутыми

вовнутрь, зубами величиной в пару сантиметров.

- Ни фига себе… - выдохнул сын.

- Перчатки в сумке! – съязвил я.

- Спасибо, я в другой раз, - засмеялся сын.

- Что делать-то будем? – спросил я, когда рыба закрыла рот, - Она долго ждать не будет.

- А если за жабры взять?

- Сомневаюсь… За борт свалишься.

- А я осторожно.

- Ну, попробуй.

 

Сын наклонился, практически перевесившись за борт, и взял рыбу за жабры с обеих сторон. Рыба не шевелилась. Когда же он попробовал ее поднять, рыба

вдруг так вертанулась вокруг своей оси, что я еле успел схватить сына за брюки. На этом терпение рыбы явно закончилось. Она резко нырнула, и леска в

руке обожгла мне ладонь. Вытянув всю леску, остановилась. Я похвалил себя за привычку привязывать леску к катушке. Помаленьку, смотал обратно не

менее половины лески, но рыба повторила маневр со скоростным бегством. Леска разматывалась так стремительно, что катушка не трещала, она выла

дурным воем! А потом все стихло. Рыбы на том конце не было. Я стал сматывать леску…

- А как это она ушла, леска порвалась? – спросил сын.

Сейчас посмотрим, ответил я, выбирая остаток. Примерно с метр лески был подран.

- Вокруг скалы пошла рыбка наша, леска об острые камни перетерлась.

- И пусть, - сказал сын, - у нас и без нее рыба есть, да и осьминожка…

Сказав это, сын резко повернулся к другому борту и вдруг заорал благим матом. Я повернулся туда, куда он смотрел выпученными глазами.

 

Картина была совершенно фантастическая! На борт, опираясь на все свои лапы, взбирался осьминог.

Я хотел крикнуть сыну, чтобы он скинул его в лодку сачком, но осьминог опередил мой неудавшийся в результате резкого волнения, крик и мягко, даже в

какой-то степени оскорбительно неспешно, перебрался через борт и соскользнул в воду.

 

Я поднял мешок. Он был по-прежнему накрепко завязан. Осмотрев его, я нашел дыру размером с небольшое блюдце… Мешок подгнил, а осьминог доделал

работу, тем самым добыв себе свободу.

- Ну вот… Осьминог тоже от нас ушел… – сказал сын, - А окуни не уйдут?

- Не должны, - сказал я, но уверенности, что ничто от нас больше не уйдет, не было.

- Но как он, такой огромный, в такую маленькую дырочку умудрился пролезть?

- Да легко. У нас, осьминогов, нет костей, а потому размер дырочки не имеет значения… В любую, даже самую маленькую, щель способны просочится…

 

Треску больше не стали ловить. Окуня было достаточно, тоже решили не ловить его. Да и солнце поднималось все выше, начинало палить. Это было

опасно для рыбы в бочонке – можно было сварить ее. Решили идти домой.

- На симу опустим снасти? – спросил я, - Все равно, домой идем, так можем и пользу получить – вдруг клюнет какая-нибудь, совсем уж дурная, в обеденное

время?

- Давай.

Дурных рыб не было. Я подумал, что палящее солнце – не шутка и добавил газу. Лодка побежала веселее. Сын задремал. Я тоже боролся с дремотой, но

вахта – она и есть вахта! Внезапно раздался такой истерический звук, что я даже не сразу понял, что это визжит трещотка стремительно разматывающейся

катушки! Заглушив мотор, я отметил про себя, что лески на катушке осталось совсем мало. Лодка остановилась быстро. Я судорожно схватил спиннинг и

стал выбирать леску. Сначала она шла легко, а потом началось… Борьба вымотала обе стороны – и меня, и рыбу… Когда я все же умудрился подвести ее к

борту и сын ловко выхватил рыбину, мы поняли, что поймали совсем не простую рыбку!

 

Это была большая и довольно редкая рыба. По рассказам знающих людей, это – гибрид кеты и горбуши, на вид под шесть с небольшим килограмм. Широкая,

толстая в спинке, она вела себя так, как и подобает рыбе такого ранга – спокойно, даже несколько вальяжно и с достоинством, без резких движений.

Именно тогда, возбужденные удачей, мы и вспомнили, что в сумке лежит фотоаппарат! Мысль оформилась мгновенно. Сын достал его, настроил. Я полез в

бочонок, достал рыбу. На ее красивом теле были небольшие потёки крови.

- Сейчас, я сполосну ее, и ты снимешь меня, а потом я тебя,- сказал я, поднес к воде рыбу, не опуская ее и, положив ее голову к себе на согнутую руку,

второй рукой стал осторожно смывать кровь.

 

То, что произошло потом, долго еще снилось мне в кошмарных снах. Рыба медленно, очень медленно стала разворачиваться в моих руках. Я понял, что еще

одно мгновение, и она выскользнет, и резким движением, отдав все свои силы этому рывку, подбросил рыбу в лодку.

Дальнейшее объяснить можно только кознями каких-то духов, которых мы рассердили в тот день! Рыба пролетела через лодку и легла на торец

противоположного борта, замерев в фантастическом равновесии – голова над водой, а хвост над лодкой.

 

Мы молча наблюдали. Потом, обсуждая эту ситуацию, мы согласились, что все длилось не больше пары секунд, но тогда нам это показалось минутами.

Я шагнул к борту, чтобы подтолкнуть рыбу к нужному решению проблемы с равновесием, лодка чуть качнулась, и рыба медленно, как бы нехотя, сползла.

Естественно, в воду.

 

Помолчав с минуту – другую, мы молча собрали снасти, и я дал полный газ.

 

Настроение было совсем никакое - «облажался» перед сыном по полной программе! Всё, что могло сбежать от меня – сбежало!

Жены наши молча удивлялись, готовя рыбу и накрывая на стол – мы пришли с рыбой, а в глазах ни радости, ни удовлетворения. Спрашивать не решились.

Мы, естественно, молчали, делая вид, что все прекрасно, а мы отменно бодры и веселы!

 

Когда наступил момент, сын попросил разрешения произнести первый тост.

- Так вот, сегодня я впервые в жизни посмотрел на настоящую рыбалку! Уверен, ничего более яркого и интересного, что бы вот так могло всколыхнуть все

эмоции, какие только во мне есть, я еще не видал. И за это, отец, огромное тебе спасибо! Я всегда буду вспоминать тех рыб, которых мы принесли, а еще

больше – тех рыб и иных тварей, которых мы сегодня поймали, но, будучи убежденными гуманистами, отпустили на волю. Вот такая у нас сегодня была

рыбалка!

- Вот такая у нас рыбалка! - повторил я и поймал себя на мысли, что он, стервец, очень грамотно и верно все сформулировал! Ну, а как же иначе? Чей сын-

то, а?

- А тост – то будет? – все же съязвил я.

- А как же! - ответил сын, поднимая бокал, - За гуманизм!

 

Июль 2016