Таня на цыпочках подошла к комнате младшей дочери,прислушалась и

уже хотела отойти, но дверь приоткрылась, и улыбающаяся девочка,

босая, в короткой ночной рубашке, бросилась ей на шею.

-Даша, в чём дело? Ты знаешь, сколько времени? Спать пора!

- Но ты же не спишь!

-Я взрослая.

-Поэтому тебе всё можно? Это несправедливо! Вот я вырасту, и... и...

-Ну, и что «и»? Что ты тогда сделаешь?

-Я еще не придумала,- запрыгав на одной ножке, сказала Даша.

-Иди в кровать и придумывай, может тогда заснёшь побыстрее.

-Нет, не засну! У меня ни в одном глазу.

-Чего у тебя ни в одном глазу?

-Мама, ты что, не понимаешь?! Сна у меня ни в одном глазу!

-А ты их крепко-крепко зажмурь, он и придёт.

-Нет, не придёт, я знаю. Он, сон то есть, ходит вокруг меня по комнате, во

все углы заглядывает, а меня не трогает, знает – это бесполезно, потому

что я «неспящая» красавица.

-Красавица моя «неспящая», а ты считай...

-Верблюдов?

-Или ослов, или крокодилов, какая разница.

-Так я их всех уже пересчитала.Я их складывала, умножала,

делила...никакого толку. У меня от них уже в глазах рябит. Мамочка, так

же и зрение испортить можно, а ты мне всегда говоришь, что его беречь

надо.

-Дашунь, так я тебе не разрешаю читать лёжа, а верблюдов считать можно

– ничего с твоими глазами не случится.

-Мама, давай не будем рисковать. Подумай, может есть какой-нибудь

другой способ меня усыпить?! Но я не тороплюсь, всё равно завтра

воскресенье – день веселья.

-Вот всё воскресенье и проспишь, - стараясь не рассмеяться, заметила

Таня.

-Мамочка, ты у меня такая добрая, такая красивая, ты такие интересные

книжки пишешь. Правда, я там ничего не понимаю, но взрослым нравится.

Неужели ты не можешь уложить спать маленькую девочку, которая так

устала, что просто с ног валится? - рухнула на пол Даша.

-Вставай, притвора! Иди в кровать, я тебе книжку почитаю.

-Мамусенька, ты знаешь, в каком классе твоя дочка учится?

-Странный вопрос! Кажется, в четвёртом «а», - улыбнулась Таня.

-Что-то ты неуверенно отвечаешь. Надо тебя почаще в школу на

родительские собрания посылать. Вот папа рассказал бы всё

подробненько: как учительницу зовут, кто её муж и сколько у неё детей,

какую она зарплату получает и как она эту школу вместе со всеми нами

ненавидит.

-Дарья, что ты говоришь?! С чего это ты всё взяла?

-Мамочка, я хорошо слышу.

-Подслушиваешь?

-Ну, иногда!

-Плохо! Очень я тобой недовольна!

-Не переживай мама! Я исправлюсь! Только попозже.

-Даша, пойдём читать - предложила Таня.

-Мама, ты же сама сказала, что я в четвёртом классе. В четвёртом!

Понимаешь?

-Нет, честно говоря, не понимаю.

-Я читать давно умею, с пяти лет. Ты же сама меня учила! Книг у меня

целый шкаф. Я их все уже сто раз перечитала. Ты мне лучше расскажи

что-нибудь.

-Хорошо. Иди в комнату.

Даша на цыпочках, взмахивая руками, побежала к кровати, прыгнула на

неё и накрылась толстым пуховым одеялом, натянув его себе на голову.

-Задохнёшься! – воскликнула Таня.

В ответ девочка пошевелила голыми ногами и глухим голосом

проговорила:

-Я ногами дышу, а нос у меня замёрз, я его сначала погрею, а потом

высуну.

Таня стала собирать валявшиеся на полу вещи, приговаривая при этом

нарочито сердитым голосом:

-Приучаю тебя к порядку, приучаю, а « воз и ныне там».

-Какой еще воз? – с любопытством спросила девочка.

-Тележка с твоими вещами, с ненужными.

-Мама, у меня в комнате нет ненужных вещей, так что ничего не трогай,

ну, пожалуйста, не трогай, не люблю я его, терпеть не могу, я от него

болею, - закрыла руками глаза Даша.

-Дарья, ты девочка-загадка. Ты о чём? Или о ком? - удивилась Таня.

-О порядке! У тебя, наверное, сегодня был тяжёлый день, очень-очень

тяжёлый, потому что ты меня совсем не чувствуешь.

-То есть как это, не чувствую?

-Ты же сама говорила, что мать всегда своего ребенка чувствует и

понимает, а ты меня сегодня совсем не чувствуешь.

-Чувствую я тебя, дочь. Очень хорошо чувствую, что ты хочешь с мной

поссориться.

-Нет, мамусенька-роднусенька, зачем мне с тобой ссориться, если я хочу,

чтобы ты мне чего-нибудь рассказала?! - тонким голоском пропела Даша.

-Хорошо, но у меня есть только 10 минут.

-Так мало? Ты не успеешь, - озабоченно проговорила девочка.

-Успею. Я выберу какую-нибудь короткую историю или сказку.

-Нет, нет, только не это. Никаких сказок. Лучше расскажи мне, как ты

меня усыновила.

-Даша, я тебя не усыновила, а удочерила. Ты же девочка, дочка.

-Ну, хорошо, удочерила. Рассказывай. Не трать драгоценные минутки.

-Не хочу, лучше я тебе почитаю.

-Обижусь. Надолго, - надула губы Даша.

-Сдаюсь.Только это в последний раз!

-Пришла я в Дом малютки и там мне показали маленькую девочку, у

которой на всём белом свете никого нет, и решила я её забрать себе, -

проговорила скороговоркой Таня и замолчала.

-И это всё? Так коротко и неинтересно?! А какая я была красивая?! А как

ты меня полюбила?!

-Ты была похожа на куклу: ручки пухленькие, губки бантиком, глазки

голубые – такая хорошенькая, - улыбнулась Таня.

-Загляденье просто, - важно добавила Даша.

-Вот я на тебя глядела-глядела и загляделась, - укрывая девочку одеялом,

сказала Таня и поцеловала дочку в курносый нос,- а теперь спать.

-Мама, а ты сейчас меня любишь?

-Люблю, люблю... Спи.

-А Светка меня не любит, - загрустила Даша, - говорит, что она старшая и

поэтому самая главная в семье, а я должна её во всём слушаться. Но ты

ведь не знаешь, какая она вредная ! Всё мне назло делает или

обманывает: «Дашенька, давай кто быстрее конфеты съест, тот и

выиграет». Я тороплюсь, глотаю эти конфеты, а она потом мне свои

показывает и дразнится: «Ну и глупая ты, Дашка!».

Мама, я тебе по секрету скажу: я один раз даже плакала из-за неё. Но

только один раз и то так, чтобы она не видела. Очень мне плохая сестра

досталась. Хотя... она мне всегда задачки решает, может это важнее, чем

конфеты? Всё-таки есть надежда на то, что Светка тоже меня любит. Как

ты думаешь?

-Любит тебя Света, конечно, любит, не переживай.

-Вот хорошо-то как! Все меня любят! И я всех тоже люблю, - сонным

голосом пробормотала девочка.

Она положила ладони под щеку и закрыла глаза. Таня смотрела на

дочку, свернувшуюся калачиком, и улыбалась, вспоминая тот, теперь уже

далёкий, зимний день.

Крупный пушистый снег занавеской закрыл от Тани дорогу, и она решила

остановить машину на стоянке и дальше ехать на электричке. В вагоне

было прохладно и пусто, так же как и за окном, сквозь которое

невозможно было ничего рассмотреть из-за спегопада, начавшегося еще

вчера, в последний день года. После новогодней ночи город спал, а снег

лениво опускался на дома, дороги, машины и, словно завороженный, не

мог остановиться, любуясь своей белизной.

Таня любила электрички, особенно в часы пик, когда они,

переполненные, устало плелись, медленно наклоняясь то в одну, то в

другую сторону. Она садилась обычно в середине вагоне, у прохода, и с

любопытством наблюдала за происходящим. Изредка удавалось услышать

перебранки сидящих рядом случайных попутчиков, недовольных друг

другом, а в общем-то, скорее всего, самими собой. Но чаще она просто

изучала лица, выискивая необычные „портретные подробности“ для

героев своих книг. В блокноте, который всегда был при ней, она делала

краткие записи или неумело рисовала какую-то яркую деталь, не

успевшую еще обрести словесную форму.

Сегодня, кроме Тани, в вагоне сидела только немолодая женщина,

которая дремала, прислонившись к окну. Будто почувствовав на себе

пристальный взгляд, она открыла глаза и вопросительно посмотрела на

Таню, потом на блокнот:

-Мне уже стало казаться, что люди разучились держать карандаш в руках,

даже переписываются друг с другом через интернет. А вы с блокнотом!

Необычное явление. Вы, случайно, не журналистка?

-Нет, я преподаю в университете и немного пишу.

-Любовные романы? Или детективы? Это сейчас очень модно!

-Детективы – не мой жанр, я пишу рассказы. Просто о жизни.

-А я работаю в Доме малютки и могла бы Вам рассказать много необычных

историй. Если хотите, мы можем сейчас же и начать.

Таня сразу же согласилась, и Валентина, так звали женщину, начала своё

повествование, которое заставило их на два часа забыть обо всём на

свете.

Когда поезд приблизился к конечной остановке, Валентина предложила

зайти в Дом малютки посмотреть на детей.

Перед двухэтажным кирпичным зданием росла небольшая пушистая

ёлка. Она была украшена разноцветными бумажными игрушками, которые

раскачивались из стороны в сторону, подчиняясь легкому ветерку. Возле

ёлки возвышалась ледяная горка, припорошенная снегом, и стояли рядком

плетёные сани.

Когда Таня и Валентина открыли входную дверь, они почувствовали, что

праздничные запахи переполняют дом. Женщины разделись, согрели руки

и прошли в детскую. Комната была небольшая, с высоким потолком, с

середины которого свисала большая шестирожковая люстра,

рассеивающая в разные стороны яркий свет. Возле одной из кроваток

сидела нянечка и готовила бутылочку для кормления.

-Это наша младшенькая, Даша, ей всего две недели. Никак к нам не

привыкнет – целыми днями плачет. Наверное, скучает, а может на что-то

жалуется. Только кто её пожалеет?! У нас их вон сколько,- сказала

Валентина, окинув взглядом комнату, - на всех сердца не хватит.

Таня склонилась над девочкой, и та открыла свои голубые, ещё мутные,

глазки.

-А почему она здесь? От неё что, мать отказалась? – почувствовав, как

защемило сердце, спросила Таня.

-Нет, её мать при родах умерла, почки отказали.

-А отец или кто-то ещё из родственников есть?

-Никого.

Малышка расплакалась, и её курносый нос сморщился и покраснел.

- Всё-то ты чувствуешь, всё понимаешь. Плохо тебе, одиноко?! Иди ко мне,

маленькая, иди ко мне, - прошептала Таня и взяла ребёнка на руки, -

хочешь, я стану твоей мамой? Я буду тебя любить, я буду тебя жалеть... я

тебя никогда не оставлю. Ты только не плачь...

 

Отогнав от себя грустные и, вместе с тем, счастливые воспоминания, Таня

подошла к кровати дочери, прислушалась к её тихому дыханию и

поцеловала девочку в волосы:

-Я тебя люблю, доченька. Я тебя так люблю...