Все вдруг исчезло. Вмиг привычный мир изменил свои очертания и превратился в еле различимые образы, будто бы скрытые за толщей воды. Стояла поразительная тишина. Улица стала выглядеть, как нечеткая полоса с рваными краями, теряющаяся где-то далеко-далеко. До-ма и деревья по сторонам бывшей дороги превратились в какие-то пятна серого цвета. Они как будто дышали и шевелились. По крайней мере, когда я поворачивал голову - они как бы цепля-лись за взгляд и некоторое время двигались вместе с ним, пока голова не оказывалась поверну-той совсем уж в другую сторону. Фонари, секунду назад освещавшие все пространство, вовсе исчезли. Но было светло. Свет был частью окружающего. Он как бы укрывал собой все про-странство и, если присмотреться, можно было увидеть отблеск, лежащий на домах. Будто тон-кая полоска снега, выпавшего ночью. Все остальное - деревья, земля - само источало свет, было неотъемлемой частью его. А вот дома были тут как будто чужими. И свет, распространясь без препятствий вокруг, будто упирался в стены домов-призраков и обходил их, очерчивая их раз-мытые контуры.

Все тонуло в свете и тишине. Я вертел головой и, силясь понять, не мог даже испугаться. "Не понял…" - единственная мысль, что билась в эти минуты в мозгу. "Не понял... Не понял! Где люди на остановке? Где машины, едущие минуту назад мимо меня и сердито сигналящие? И где сама остановка? Где я? "

Я открыл рот и, понимая, что хочу просто успокоить себя голосом, произнес: "Так эта…", и тут же замолк, всем своим существом почувствовав, как чужд здесь этот звук. Он был не от-сюда. Звук моего голоса не ложился в палитру окружающего меня мира, не гармонировал с ним. Будто я что-то грубо ломал, произнося слова. Мне совсем не хотелось говорить. Наоборот, до сладкой ломоты в теле, захотелось молчать. Это - как перед близостью с женщиной. Просто предвкушение, и так хочется, и знаешь - как это будет. Я вдруг начал как бы вписываться в ти-шину. Чувства и разум пришли в согласие и утихли. Я перестал мотать головой и просто стоял. Я даже закрыл глаза, чтобы не отвлекаться на непонятные образы знакомой улицы. Я вливался в окружающий мир. И мне это нравилось.

Мне кажется, я понял, где нахожусь. Но вот почему?.. Этот вопрос пришел ко мне поз-же. Но в те мгновения - нет. Невыразимые покой и тишина окружили меня, и я стал частью их. О-о-о, как же мне не хотелось, чтобы это кончалось!.. Вернее, я осознал это свое нежелание по-том, при выходе.

Простояв так некоторое время, я вдруг услышал… нет, даже не услышал, а понял, что слышу чьи-то шаги. Причем так издалека-а-а-а, издалека. Они возникли как бы из пустоты и шли, судя по всему, ко мне. Как бы описать этот как бы звук? Ну, при самом точном описании, это были шаги пары ног, одетых в обувь на каблуках, по мраморному полу в огромном зале. Из самого дальнего угла они начали путь ко мне. Шли очень медленно. Эхо отдавалось во всем мире. И чем ближе ко мне раздавались шаги этих невидимых ног, тем громче становились. В какой-то момент мне захотелось зажать уши от грохота. Я стоял и ждал, а они все шли и шли. Я открыл глаза и стал вглядываться в ту сторону, откуда слышался звук. Но, конечно же, не уви-дел ни тени… Нет, что-то промелькнуло перед взором, но это было так быстро, что я не посмел связать «это что-то» с шагами, которые проплывали медленно- медленно мимо меня. И вот в это же время я вдруг стал различать еще один звук. Он исходил с той стороны, куда шаги уда-лялись. Судя по звуку, там шла очень большая толпа людей. К тому же она состояла из разных представителей рода человеческого. Среди звуков шагов я различал шарканье старческих ног и топоток детских, чьи-то робкие шаги, как бы неуверенные, и чуть ли не военную маршировку. Все это сливалось в странный звук шуршащего потока, текущего куда-то. Большой и неизвест-ный змей полз там. Он был бесконечен. "Мои" шаги направлялись к нему. Но было еще что-то странное, произошедшее тут же. Когда этот кто-то проходил мимо меня, а я до боли в глазах старался различить в размытости перед глазами хоть что-то, мне вдруг почудилось…, а может, это и в самом деле почудилось,… как вздох чей-то. Возле уха. Еле, еле слышно: "Спасибо… Спасибо". И как будто лучик света упал мне на лицо, а потом соскользнул на руку. И обжег её. Самую ладонь. Я инстинктивно сжал её и убрал за спину.

Шаги слились с общим потоком.

Тут же все стихло. Я почувствовал лишь легкий аромат чудесных духов. Этот запах был из тех, что будят во мне какую-то грусть и радость. Вот, ни с того - ни с сего, понюхал - и хо-рошо так на сердце стало. А с чего? Да просто - погода хорошая.

Я стоял в тишине и наслаждался. И вдруг, вспомнив про руку, потянул её из-за спины и - тут жуткий рев заставил меня подпрыгнуть на месте. На меня мчался мокрый автобус и исте-рично сигналил. Я выставил руку вперед и оглянулся, куда бы мне отскочить.

 

…Женщина лежала там же, на том же самом месте. Она выглядела в полутьме как куча разваленного тюка с вещами... Пар из носа её уже не шел. На остановке стояли те же люди, и кто-то косился в мою сторону. Все ждали автобус, который как раз, в этот самый момент, меня объезжал. В десятке метров так же стоял на развороте другой автобус, и его водитель все так же заламывал руки и кричал: "Нет, нет, она сама!.." Дождь все продолжал лить на наше унылое ут-ро, и на меня, стоящего с зонтиком над раскинувшим в разные стороны руки и ноги женским телом, и на людей на остановке, и на «Маген Давид»*, набитый бесполезной уже аппаратурой, с мигалкой пробивающий к нам путь.

Женщина умерла.

Сразу было видно, что не выживет. Слишком уж неестественно она лежала на асфальте. Только пар шел из носа. А сейчас уже и пара не видно.

Я не знал, что и подумать. Я опять тут. Но было ли со мной то, что было? Может, я раз-волновался шибко, и у меня что-то в голове сдвинулось? Не каждый ведь день стоишь над умирающим человеком с зонтом посреди дороги и на виду у всей улицы пытаешься укрыть его зачем-то от льющего напропалую дождя и, показывая мчащимся машинам, что нужно объехать.

Из подъехавшей «скорой» вышел парень. Подошел к телу, наклонился и сразу же разо-гнулся и крикнул своим: "Всё". Медики все-таки подсоединили какой-то аппарат к запястьям и шее женщины и, на минуту включив его, тут же стали сматывать провода.

Тут же подъехала полиция. Полицейский начал делать замеры. Увидев меня, он спросил, чего я тут стою. Я ответил - просто смотрю. И он голосом, в котором сквозила усталость и без-различие, посоветовал мне ступать по своим делам...

Я, пожав плечами, повернул, было на остановку и, вытянув руку, чтобы посмотреть вре-мя, застыл, как вкопанный: НА ЗАПЯСТЬИ КРАСНЕЛ ОЖЕГ.

Я убрал в сторону зонт, поднял лицо и подставил его под струи дождя. Машины все еха-ли и ехали, и люди все шли и шли. Я стоял под дождем и вдыхал какой-то странный аромат, ко-торый то ли действительно нахлынул откуда-то, то ли просто мне чудился. Я просто стоял и мокнул.

А за что спасибо-то?

Не понял…

 

 

* Скорая помощь

 

 

 

Евгений Левин (Isaich)