- Вот, зараза!

Сладостные мгновения неги, когда ты уже не спишь, но еще не бодрствуешь, когда все твое существо противится переходу от ночной передышки к утреннему старту, отравила суровая реальность. Беда нагрянула, как всегда, неожиданно и несвоевременно.

Не известив хозяйку о своих гнусных намерениях, старенький кран предательски потек. Монотонно, звонко, с надоедливой методичностью капли воды одна за другой падали в стальную мойку, производя невыносимые для уха децибелы.

Далеко не в первый и, надо думать, не в последний раз неуёмная в своей изобретательности бытовуха подсунула Ляле очередную подлянку. Безутешная горемыка, измученная этим непрекращающимся противостоянием, такие сюрпризы ненавидела больше всего на свете.

- Опять придется самой, - обреченно подумала женщина. Ведь тот, кто должен был разделить с ней груз домашних негораздов, всегда виртуозно ускользал от исполнения домашних обязанностей под самыми благовидными предлогами и оставлял ее один на один с хамоватыми работягами из сферы жилкомхоза.

Ляля повернула голову и посмотрела на мужа. Ненаглядный, скрючившись под одеялом и подмяв под себя подушку, все еще видел цветные сны. Произвольный осмотр поредевшей растительности на маковке супруга вызвал у раздосадованной очередной мини-катастрофой Ляли противоречивые чувства. В мутный коктейль смешались щемящая грусть о когда-то буйной его шевелюре и вязкая обида на разгильдяя.

- Так ему и надо, - злорадно хмыкнула она, но тут же усомнилась в действенности своего пожелания - еще вопрос, кто от этого страдает больше. Ведь несносный, самоуверенный грузин, абсолютно равнодушный к внешним несовершенствам, неоднократно заявлял, что не волосы украшают мужчину.

- А что? Даже интересно. Вот разбужу и спрошу. Да и вообще, пусть хоть разок встанет вместе с птичками.

Столь ранняя побудка показалась ей достойной платой за нерадивое отношение мужа к житейским проблемам. Она еще только выбирала форму отмщения - гаркнуть на ухо, ущипнуть или сдернуть одеяло — как тот сам открыл глаза.

- Где тебя вчера носило?

Ревнивые подозрения, с которыми вечером, не дождавшись Ляли, уснул голодный, заброшенный собственной женой "великий" театральный деятель, были озвучены суровым тоном и сопровождались гневным взглядом.

Стало горячо. Мстить перехотелось. Прозорливая Ляля решила не обострять ситуацию.

- Наташа вернулась из загранки. Иду - смотрю у нее свет горит.

- И?

- Что "и"? Ну, заболтались... Ты же сказал, что будешь поздно.

- Понятно.

Проведя профилактическую "зачистку", ревнивец сразу обмяк, успокоился и заулыбался.

- Что рассказывала? Каково оно за рубежами нашей Родины?

Спросил и тут же пожалел. Лялю понесло, будто с нее сняли многолетний обет молчания.

- Натка в шоке! Первый сезон в Большом, и тут гастроли в Париже... Шмоток привезла полный чемодан... Ты себе не представляешь... Лайковая куртка, халатик... в цветочках... стеганный, сапоги на платформе, - любимая аж захлебывалась, будто это ее скромный гардероб пополнился зарубежным шиком. Глаза засверкали. - Вон, кофточку дала поносить. Показать?

Восторженный лепет тараторки наткнулся на полную безучастность.

- Не сейчас, Лялька, не сейчас, - остановил Эдгар жену, уже готовую сорваться с места.

Та обиженно насупилась.

- Вот так всегда.

- Не дуйся, умоляю. Вечером посмотрю, - отмерив порцию миролюбия, он энергично отбросил одеяло, вскочил, сделал пару судорожных движений, запуская внутренний генератор на полную катушку, и, нервно потирая руки, заметался по комнате. Новый день катком накатывал на служителя Мельпомены и не сулил ничего хорошего: премьера не за горами, декорации не готовы, с костюмами - лажа, героиня капризничает и крутит носом. Впереди провал, скандал, словом, полный аут.

Номинально присутствующий муж и реалистично настроенная, деловитая жена завтракали в полном молчании. Гробовую тишину нарушал только плеск воды. После нескольких попыток остановить надоедливую капель, трудяга-кран вообще отказался выполнять свою запорную функцию и изливался вовсю.

- Ты что, не слышишь? - расстратив лимит терпения, Ляля отважилась потормошить неисправимого уклониста.

- Что? - А во взгляде полная отрешенность от всего мирского.

- Вода течет.

- Слышу.

- Надо вызывать слесаря.

- Надо.

Односложные ответы возмутили Лялю, которая тоже, между прочим, не в бирюльки играла, а двигала советскую науку к доселе невиданным вершинам.

- Оставить так нельзя, будет потоп, а мне на работу, - узловая проблема требовала быстрого, а главное, правильного решения.

- Дорогуша, кончай давить на психику. У меня в десять ре-пе-ти-ция!

- Что предлагаешь делать?

Под вопросительным взглядом изворотливый мужской ум мгновенно мобилизовал свои незаурядные способности и выдал на-гора соломоново решение.

- Вызови врача. Василий Иванович нарисует тебе бюллетень.

- А это удобно?

- Все так делают.

- Ну, не знаю...- Ляля призадумалась. - А сколько это стоит? Не бесплатно же.

- Три дня - пятерка, неделя - червонец, - озвучила «народный» прейскурант “умная голова».

Тут же последовал звонок в поликлинику - вызов принят. Затем в ЖЭК. Безразличный женский голос на другом конце провода буркнул: "Ждите в течение дня" - и отключился.

- Вот видишь, счастье мое, все решаемо. Надо только слегка пошурупить мозгами, а не давить на мужа.

- Все-все-все! - к шершавой щеке припечатался звонкий поцелуй, подтвердивший, что мир и согласие снова воцарились в их доме.

* * *

- Болеть, так болеть, - решила Ляля и потянулась за кошельком. Расставаться с кровной десяткой было, конечно, жалко, но перспектива "свободы", да еще на целую неделю, подсластила бы горечь потери и более существенного номинала.

Хрустящая красная бумажка легла под вазу и стыдливо затихла в ожидании перехода из щедрых рук дающего в жадные руки берущего.

"Что вас беспокоит, больная?... Радикулит замучил... сил нет терпеть".

- Прямо по Станиславскому... У меня тоже сегодня "ре-пе-ти-ция", - передразнила мужа Ляля, сделав первые, неуверенные шаги на новом для себя поприще. - Врачила не подкопается, не рентген, внутрь не заглянет.

Хитроумная выдумщица подготовилась к визиту врача как материально, так и по сути вопроса.

- Все, можно расслабиться.

Измученная воображаемым недугом симулянтка насыпала в чашку индийский растворимый кофе и, дожидаясь, пока закипит чайник, включила радио.

- Канун 67-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции ознаменовался... - вещал хорошо поставленный голос.

- Фу, какая гадость! - Ляля глотнула коричневую бурду и скривилась от отвращения.

- Решением Правительства с сегодняшнего дня снижены цены на ряд пищевых продуктов...

Ляля закурила.

- На три процента подешевела сельдь иваси.

- Вот это новость, страна захлебнется от восторга.

Диктор продолжал читать текст речитативом: "... с триумфом завершились гастроли балета Большого театра..."

Ляля поперхнулась. Как она могла забыть?! Ведь в спальне ее дожидается пылающее “чудо”, перекочевавшее с худосочного плеча подруги-балерины к временной владелице.

Мягкий, огненно-красный эластик прильнул к телу, откровенно подчеркнув все достоинства и прелести стройной фигуры. Эффект был шквальным. Никогда еще Ляля не надевала такую шикарную вещицу, в одно мгновение превратившую ее в сногшибательную красотку.

* * *

- Приперся!

Нетерпеливые звонки в дверь оторвали прелестницу от созерцания собственного великолепия.

- То целый день приходится ждать, а тут явился с утра пораньше, - подумала Ляля и побежала открывать.

Симпатичный кряжистый хлопец лет двадцати пяти с виду, громыхая железяками в слесарном чемоданчике, проследовал за хозяйкой на кухню.

- Есть проблемы?

- Есть.

- Поможем, - хохотнул посланник всемогущего ЖЭКа и окатил хозяйку заинтересованным взглядом.

- Вот! - Ляля подвела мастера к мойке. - Течет. Вся надежда на вас.

С легкостью, свойственной утонченным натурам, красавицам в люксовых шмотках, а также изнуренным домохозяйкам, она перекинула груз проблем на более крепкие плечи и вздохнула с облегчением.

- Да! Серьезная утечка... Ладно, посмотрим.

"Виртуоз" слесарных дел долго колупался со старым краном, заглядывал под мойку, что-то там щупал, раскручивал, закручивал. Замысловатые действия сопровождались вздохами и невнятным бормотанием.

Нетерпеливая Ляля топталась у него за спиной и с любопытством заглядывала через плечо.

Бормотун резко обернулся.

- Давно пора менять... Там у вас еще коленце подтекает, - доложил он обстановку надтреснутым голосом.

Ляля занервничала.

- Можно что-то сделать?

- Если постараться, то можно.

- Так постарайтесь, - с досадой буркнула экономная хозяйка. - Похоже, мерзавец начинает набивать цену, - пришла она к неутешительному выводу.

Горе-мастер подмигнул Ляле, шумно втянул носом воздух и неторопливо продолжил свои манипуляции над краном.

- Странно! - руки здоровячка заметно подрагивали. - Это у него, наверное, с перепоя, - подумала Ляля, - сейчас наворотит тут такого, что придется новый покупать, - и занервничала еще больше.

Но обошлось.

- Готово! Принимайте работу, - прозвучало, как указ о помиловании. От сердца сразу отлегло. Нервотрепка закончилась - кран работал исправно.

В дом впорхнуло счастье и рассыпалось в благодарностях.

- Огромное спасибо. Я вам так признательна.

- Вы еще внизу гляньте.

Беспечная женщина послушно наклонилась и заглянула в полутьму, где белые пластиковые трубы переплетались в каких-то замысловатых изгибах.

И тут на ее бедра легли две горячие руки. Молодой беспутник прижался к незащищенному тылу, с судорожной торопливостью потерся набухшим естеством о призывные округлости и глухо застонал.

Из пикантного положения, в котором жертва подверглась нападению, трудно было сразу дать отпор агрессору. Ляля резко дернулась, гулко стукнулась головой о мойку и заверещала.

- Не ори.

Хватка ослабла. После непродолжительной борьбы пострадавшей от сексуального домогательства удалось вырваться из цепких лап, и тогда на наглую морду посыпались размашистые оплеухи.

- Сволочь! - Лялю трясло, как в лихорадке. От негодования... и стыда... Ужас! Ее тело предательски откликнулось на жаркие прикосновения. Внутри полыхнуло, и жар прокатился по позвоночнику.

- Чего размахалась? Давай... по-быстрому. Никто не узнает, - защищаясь, лепетал окончательно потерявший самоконтроль похотливый самец.

- Пошел вон, скотина, - минутное наваждение рассеялось, - убирайся. Понятно сказала? - Но этого показалось мало, захотелось расквитаться, - я еще позвоню твоему начальнику, расскажу о твоих художествах.

- Извини, - неровня, наконец, понял, что посягнул на недостижимое, и поник. Затем быстро собрал свои железки, виновато обронил: "До свидания" и, не солоно хлебавши, рванул к выходу.

Зрелище было весьма комичное.

- Еще чего! Размечтался! Свиданий не будет, - вслед ему сказала, как отрезала, Ляля.

* * *

- Ах, ты черт! - ойкнула "больная".

Она только было собралась закрыть дверь за стремительно ретировавшимся жеребчиком, но ее остановил громкий оклик.

- Не закрывайте!

С крутизной лестничных пролетов боролся мужчина в медицинской шапочке и дипломатом в руках.

- Ах, эта молодежь... все торопятся... чуть не сбил меня с ног, - недовольно причитал очередной визитер, с трудом переводя дыхание. - Врача вызывали?

- Да. - Версия о радикулите рухнула. Ну никак красотка не походила на человека, сраженного этим коварным недугом.

- Проходите, - вяло пригласила Ляля, а сама лихорадочно прикидывала, что такое придумать, что бы выглядело правдоподобно.

Участковый терапевт - мужчина, уже разменявший "полтинник", с печатью хронической усталости и вечного безденежья на лице - старательно вытер ноги о коврик, снял пальто и одернул помятый халат.

- Куда?

- Что? - не поняла вопроса потерявшая твердую почву под ногами Ляля.

- Где больная?

Все! Отступать некуда! Как говорится, за нами Москва.

- Я больная.

Видавший на своем веку и не такое, доктор прокатился пытливым взглядом по раскрасневшейся, пышущей недюжинным здоровьем "пациентке".

- М-да! - хмыкнул он на выдохе.

Ляле стало мучительно стыдно.

Но, как ни странно, многоопытный врачеватель даже бровью не повел.

- Вы вся горите... с гипертонией, милочка моя, не шутят. Стрессы, кофе, сигареты... Я прав?

Реакции не последовало. Тогда Василий Иванович поискал ответ на свой вопрос в широко открытых глазах вруньи. А в них - прекрасных, голубых, манящих - благодарность: ведь больше не нужно выкручиваться; диагноз поставлен - гипертонический криз; осталась только чистая формальность - выписать больничный.

Но доктор почему-то не торопился с этим. Лязгнули замки "дипломата", и оттуда на свет божий появились: стетоскоп, тонометр, коробочка с многоразовыми шприцами, ампулы с лекарствами. Весь свой инструментарий доктор аккуратно разложил на столе, чем поверг Лялю в шок. Яркий румянец сполз со щек и где-то в области груди смешался с пылающе-красным огнем "прикида", который Ляля, в силу сложившихся обстоятельств, так и не сняла.

- Боитесь уколов?

- Боюсь, - от мысли, что придется подвергнуться игловкалыванию, Ляле стало тошно: "Господи, за что мне все это?", она ведь знала, что совершенно здорова, и что очевидность этого факта ни для кого не секрет. Поэтому действия "Айболита" удивили лжебольную, и она пошла ва-банк.

- Василий Иванович, мне просто очень нужен бюллетень, на неделю... Вот. - Ляля вытащила из-под вазы десятку и положила ее перед вмиг зардевшимся эскулапом.

- Ну, что вы, что вы... Не надо этого, - залепетал скромняга. - Так нельзя... врачебная этика, врачебный долг, в конце концов. Я должен вас осмотреть, а если что случится? Раздевайтесь.

- Ну нет! - запротестовала Ляля, отметив странное выражение лица попустителя симулянтов, его учащенное дыхание и раздувающиеся ноздри.

- Ну как не стыдно? Чего вы испугались? Это только профилактический осмотр, участковый врач обязан это сделать, вы же ни разу не приходили ко мне на прием.

На это трудно было возразить. Ляля встала, повернулась спиной и задрала кофточку.

Холодный палец прошелся по позвоночнику, проверяя наличие или отсутствие дефектов.

- Стойте спокойно и дышите глубже.

Ляля подчинилась и даже не вздрогнула, когда доктор прижался ухом к ее спине.

- Что за допотопные методы? Ну, просто сельский лекарь, - подумала она.

Горячее ухо блуждало по спине. Доктор то ослаблял давление, то снова прижимался, при этом сопел, пыхтел и кряхтел. Шестое чувство подсказывало Ляле, что происходит что-то непристойное. Она уже собралась остановить это безобразие, но не успела.

Уже готовый “кончить обследование", почтенный муж громко... пукнул.

Позабыв о том, чему ее в детстве учила интеллигентная мама, настороженная притворщица не совладала с собой и прыснула со смеху.

Очертания катастрофы приобрели угрожающий вид. Доктор резко отпрянул, залился багровой краской, затрепыхался и, похоже, готов был провалиться сквозь землю или, что лучше, умереть на месте.

Дальше все было, как в немом кино - выпученные глаза, лихорадочные движения, надрыв и поспешное бегство.

- Постойте же! - Ляля опомнилась и успела схватить убегающего за халат. - А больничный?

Это было жестоко - не дать ему уйти, но свои интересы как-то приоритетнее.

Посрамленный бедолага затормозил, приосанился, вернулся, неразборчивыми каракулями заполнил бланк, сгреб оставленные при бегстве инструменты, шепнул "пардон" - и был таков.

Десятка так и осталась лежать на столе.

* * *

- И что это было?

Непристойные атаки двух сексуально озабоченных уродов - шального работяги и чумового докторишки - требовали системного анализа и глубинного осмысления.

Ляля тяжко вздохнула и приступила...

"Молодой жеребец... Ну, с этим все понятно. Захотел нашармачка въехать в рай, по-простецки прощупал ситуацию, нарвался на мордобой, что справедливо, струсил, вмиг отстал и напоследок даже попросил прощения".

- Вписывается в классификацию, группа номер два, - подытожила пострадавшая.

Как-то, шутки ради, Ляля распределила по группам мужскую составляющую своего окружения: приятели, не претендующие на дружбу, актерская братия, случайные знакомцы, околотеатральные эстетствующие снобы, соседи, в конце концов. Круг общения был широким и постоянно увеличивался. Хваленое грузинское гостеприимство (плюс специфика работы мужа) обеспечивало приток новых кадров. Вокруг и около постоянно толклись десятки жаждущих мимолетного секса мужиков. Конечно, не все поголовно западали на Лялю, но, тем не менее, приходилось проявлять бдительность и разумную осторожность.

Из общего их числа были выделены две основные группы - опасные и не очень.

В первую попали прирожденные и ненасытные охотники. Этих Ляля, по мере возможности, старалась обходить стороной. Расслабишься, развесишь уши... и пикнуть не успеешь, как понесешь в себе их зловредное семя.

Вторая, более многочисленная группа, включала: неуверенных в себе "поисковиков", которые предлагали секс, но не особо настаивали; приспособленцев - секс по взаимному согласию, но с выгодой для них; романтиков - тоже по согласию, но с причудами - это когда простой "трах" возводится в разряд чего-то высокого, вдохновенного; полу- и полных импотентов, которые довольствовались только разговорами.

Разобраться с первым экземпляром оказалось довольно просто. Особого ума не надо. Но вот на втором Ляля забуксовала. Поведение возрастного пентюха в белой шапочке ни в какие рамки не укладывалось.

- Ах, ты черт! Он, кажется, меня поимел, - вслед за удивлением подкатили в сцепке недоумение с отвращением. - Это что-то новенькое... Изощренное... Бесконтактное... А бывает такое? - Беседа с самой собой не дала результата. - У кого бы спросить? - И опять прокол. - Не у кого!

Ляля села, встала; открыла окно, закрыла; включила радио, выключила - но ничего не помогало. Клятый докторишка засел в голове и основательно.

- А дома жена, дети! Придет - бросятся ему на шею: "Папочка, папочка", а тот: "Я вам шоколадку принес, птенчики мои".

- Фу! - брезгливо фыркнула Ляля. - Но все-таки интересно, он пошлепал к своим пациентам с мокрыми штанами или не успел разрядиться?

После очередного "фу" было принято твердое решение ничего не рассказывать мужу. Это была бы катастрофа. Два идиота уже не отделались бы только легким испугом.

Исследовательница в области секса вздохнула. Как говорится, классификация классификацией, но злободневный вопрос - почему эти мерзавцы набросились на нее, как голодные псы на мозговую косточку, не поддавался научному осмыслению.

- Хрень какая-то.

Поплутав в дебрях грубых животных инстинктов, Ляля поняла, что на трудном пути познания ее ожидает еще много тайн и открытий.

* * *

- Жизнь продолжается!

Ляля плюнула и растерла, послала к чертям, перетерла в пыль огорчения хмурого осеннего утра. Затем приняла душ, спустив в водосток мерзкое ощущение от прикосновений волосатых лап, снова надела пылающее "чудо", окончательно успокоилась и вернулась к занятию, от которого ее оторвали визитеры - созерцать саму себя.

- Балдеж! - острота восприятия, конечно, слегка притупилась, но, все равно, отражению в зеркале она поставила наивысший балл.

Под звуки ритмичной музыки красавица проделала несколько странных телодвижений, весьма отдаленно напоминающих технику новомодного брейк-дэнса, ужаснулась и отправилась на кухню.

Индийский кофе уже не казался таким отвратительным, а бутерброд с сыром вообще вернул ее к полноценной жизни.

- Красота! Да здравствует свобода!

В распахнутое окно ворвались осенняя свежесть и рокот большого города.

Ляля посмотрела вдаль.

Где-то там, в лабиринте московских проспектов, улиц и переулков, творил "высокое искусство" уже прощенный и, вопреки всему, пламенно любимый ее самый главный человек на свете. Сердце сжалось в комочек и учащенно забилось.

Зазвонил телефон. Ляля стряхнула вуаль легкой грусти по любимому и схватила трубку.

- Анзор звонит, - услышала она знакомый голос и улыбнулась.

- Говори.

- Эдгар предупредил тебя?

- Нет. А что?

- Обещал.

- Ну ты же его знаешь!

- Ляля, зайду на минутку. Хочу забрать эскизы. Он оставил их на столе. Посмотри. В синей папке.

- Есть такая.

- Жди, скоро буду.

Мастерская Анзора находилась совсем недалеко от ее дома - десять минут пешком. Ляля метнулась в ванную прихорашиваться. Кто-кто, а уж этот эстет обязательно заметит и оценит невыразимо красивую обновку.

И он заметил. Сразу. Но не кофточку.

- С ума сойду! Ты - красотка! - прямо с порога выпалил тот.

- Брось свои штучки и проходи, - этому посетителю Ляля была рада.

Душка-Анзор был из тех, кого можно прикладывать к ране. И совершенно безопасный в смысле низменных поползновений (представитель группы номер два по Лялиной классификации). И вовсе не потому, что импотент. Просто жена друга у знатока сексуальных дел всегда была за рамками интересов.

А знаток был еще тот! Память о себе сердцеед-Анзорчик оставил ни у одного десятка безмозглых дур. Что-то ТАКОЕ оголтелые дамы находили в маломерном и не очень красивом грузине и прилипали к нему так прочно, что потом приходилось резать по-живому. Поймать холостяка в брачные сети не удалось никому. Жизнь одиночки нравилась вольному художнику больше парной одисссеи.

- Заходи. Не стой на пороге, - конечно, можно было всучить ему папку и не растягивать визит до бесконечности, но случайностей не бывает. Прислали же небеса узкопрофильного специалиста, с которым можно безбоязненно обсудить все премудрости озабоченных личностей. И за это им (небесам) огромное спасибо!

- Неудобно... Сказал ведь - "на минутку".

- Да ладно тебе. Попьем чайку.

- Не откажусь, только я сам заварю, - стеснительный художник не заставил себя долго уговаривать. Снял куртку, размотал шарф эффектно, обвивавший шею, и пошел на кухню. Имелся у Анзорчика талант - превращать грузинский "сенокос" в нечто похожее на индийские "Три слона".

- И как тебе это удается?

- Невелика хитрость - не жалейте заварку, товарищ!

За праздным чаепитием парочка обсуждала "горячие" новости. Поговорили: о немощном Черненко, посаженном в самое высокое кресло в стране, вместо ушедшего в лучший мир Андропова; об убийстве Индиры Ганди; сошлись в оценке безумно фантастических планов партии и правительства повернуть вспять северные реки; посочувствовали жителям Ивановской области, где полютовал страшный смерч.

Болтали долго, с упоением, но каждый думал о своем.

Анзор с ужасом отметил, что впервые "далекая" Ляля приблизилась и заблагоухала. Женщина как-то неожиданно лишилась неприкосновенности и обрела весьма заманчивые очертания. Он никак не мог избавиться от навязчивой мысли, что здорово было бы увидеть ее волосы, рассыпанные по подушке, и потому сильно занервничал.

А Ляля только и ждала момента, чтоб протиснуться со своими вопросами. Во-первых, не могла она удовлетвориться мимоходом оброненным словом "красотка", а хотела и надеялась услышать от Анзора детальную оценку ее стараний придать себе гламурный вид. И, во-вторых... О, кошмар! Откровенно говорить с Анзором о сексе ей еще не доводилось. Но разве хочешь - надо!

Вскоре подходящий момент представился. Обладатель ласкающего слух акцента неожиданно замолчал и принялся утирать платком вспотевший лоб.

- Анзорчик, так, между прочим, как тебе моя новая кофточка?

Ляля выпрямила спину, чтоб тот мог получше разглядеть детали.

Бывалый ловелас побледнел и крякнул от смущения.

- Слишком ярко, режет глаз, - с трудом продавил сквозь сцепленные зубы новоявленный эксперт моды.

- Правда? А мне кажется -ничего.

- Нравится, так носи, - последовала продолжительная пауза. - Вот духи у тебя обалденные. Как называются?

Ляля смутилась. Сказать, что обнова с чужого плеча и что, видимо, это подруга прикупила французский парфюм и щедро облилась им, она не смогла. Признание больно ударило бы по ее самолюбию.

- Ничего особенного, какие-то польские.

Анзор понимающе улыбнулся, шумно втянул носом воздух и как-то странно зашевелил усами - вправо-влево и опять.

С первым вопросом Ляля пролетела. Огорчившись, подумала: "Ни черта не понимает" и задала второй - убойный.

- Бывает бесконтактный секс?

Вопросец, сродни боковому в челюсть, сразил мужчину наповал.

- Не понял...

- Не понял что? Скажи, ты же спец... Ну так, чтобы не традиционно, а только визуально.

- Это все? Или есть еще вопросы?

- Ну, скажи. Мне надо знать.

- Спроси у Эдгара. И вообще, Ляля, думаешь - я не мужик? Еще немного, и мне капец. Не удерживай... Я отчалил. И не провожай.

Вальяжный мэтр рванулся с места, опрокинул стул, предельно экспрессивно матюкнулся и уже из коридора крикнул: "Папку взял".

Грохнула входная дверь. Интереснейшую темку так и не удалось копнуть поглубже.

* * *

- Вот, зараза! И что эти псы здесь вынюхивали? - Ляля сопоставляла, прикидывала, но мысли разбегались и никак не складывались, не соединялись в точке понимания.

- Что происходит, черт возьми? Или мои чары с годами набирают градус, или так стали звезды, или сегодня для меня красный день календаря? Тьфу на них! Весь день испоганили.

Погружаясь в проблему, Ляля параллельно громыхала кастрюлями, резала, натирала, жарила, парила. Что бы там ни было, но ужином любимого она должна накормить. Это - святое!

- Лялька, радость моя, - в квартиру вихрем ворвался иссушенный репетициями до состояния сухофрукта, возвеличенный до небес льстивыми похвалами второразрядных актрисулек, возбужденный до запредела вполне реальный муж и сходу потребовал: "Ужинать!"

- Все готово. Раздевайся и мой руки.

Уже из ванной Эдгар орал: "Анзор был?"

- Был.

- Эскизы взял?

- Взял.

- А ты как? В порядке?

- В полном.

- Чудненько! - когда он вернулся, на кухне сразу стало тесно. Эмоциональный Эдгар заполнил собой всю кубатуру.

- Ну, подставляй щечку.

Объятия, поцелуи... И вдруг резкое отчуждение.

- Что за запах?

- Лук жарила, - неистребимая вонь всегда сопутствовала этому кулинарному процессу.

- Не то, дорогуша, не то! - тонкие ноздри затрепетали, как у породистой гончей, учуявшей запах дичи.

А стойка! А глаза! Явно готовилась атака. Ляля почувствовала себя птичкой, которую сейчас спугнут с насиженного места.

- Ты что, дура? Что ты напялила? Откуда эта гадость?

- Почему "гадость"? - обиделась Ляля, - Наташа дала. Я же еще утром хотела тебе показать. Забыл? - Все, что угодно могло стать причиной взрыва, но причем здесь кофточка? Ляля недоумевала, и это было заметно.

- Четвертый десяток, а мозгов так и не прибавилось. Ты знаешь, что это такое?

- Нет, - честно ответила незнайка.

- Такие штучки продают в спецшопах... Для проституток... Пропитывают духами с женскими феромонами... для горячего секса... Поняла?

Лялю осенило: "Так вот в чем дело! Значит от меня так несло призывом к сексу, что у этих двуногих повзрывались мозги. Елки с палками! Ну и дела!"

- Что глазки забегали? Включи, наконец, соображалку, недотепа.

Чтобы остановить увещевание, был применен лучший способ защиты, а именно - встречная волна.

- А ты откуда знаешь?

- Знаю. Ты меня еще сожги за это на костре, как Джордано, - тут Эдгар осекся. - Ты в этом была, когда приходил Анзор?

- Ну да.

- Давай... Только правду, - взгляд мазнул и испачкал недоверием. - Приставал?

- Глупости! Как ты мог такое подумать!

- Если что... я ему дырку в башке сделаю.

Он сказал это уже спокойно, а Ляля (Эдгар заметил) при этих словах вздрогнула.

- Анзор взял папку и сразу ушел.

"Правда" ограничилась началом и концом. Середину действия пришлось опустить. - Не накликать бы беду на друга, - подумала Ляля и тут же похвалила себя за мудрое решение не рассказывать "психу" о своих злоключениях.

- А эта... вторая дура, вертиножка из Большого, что говорила, когда подсунула тебе это дерьмо?

- Ничего.

- Так... я все понял. Две идиотки, одна другой стоит. Что мне с вами делать?

Все началось, как трагедия, а заканчивалось, как комедия.

- А тебе идет! Стопроцентное попадание. Ты такая штучка - заглядение. И моя!

- Твоя! А то чья же?

- Хочешь поносить?

- Уже не хочу! - Ляля, обескураженная открытием, мечтала только об одном - поскорее снять с себя это "позорище".

- Не ври... Радость моя, мы же с тобой сообразительные, да? - местоимение "мы" использовалось в случае полного примирения и понимания.

- Допустим.

- Снимай.

Ляля охотно сняла злополучную кофточку и отдала мужу. Через секунду в ванной зажурчала вода.

- Где порошок? - прогремело оттуда.

- Под умывальником, - все стало понятно. - Стирает... Батюшки, в кои-то веки ручки намочил. Вот неугомонный паразит, - а на душе стало тепло-тепло...

- Теперь носи, - со стороны геройский поступок выглядел потрясающе: лицо Эдгара сияло, как новый пятак, а с плохо отжатой, скомканной, похожей на мокрую тряпку, еще совсем недавно шикарной вещицы на пол ручьем лилась вода. - Но уговор, наденешь, только когда я буду рядом. Мало ли...

- Договорились.

- Кто б сомневался!

Все огорчения и печали растворились, просочились и излились.

- Если бы ты знал, как я тебя люблю, - Ляля одарила мужа признанием, а про себя подумала, - если бы он знал, как я ненавижу запах секса...