У Дювэ резко испортился характер. Произошло это вдруг – в присутствии всей семьи. Пушистый котик неожиданно зашипел, как змея, - и набросился на Папу. «Ай – яй!» - вскрикнул Папа, хватаясь за укушенную руку. «Дювэ без причины не кусает», - многозначительно заметила Мама – и пошла закрывать окна от надвигавшейся грозы. Её опередил озверелый кот, который, цапнув Маму за ногу, пулей вылетел из окна – и благополучно приземлился на мокрый асфальт. «Он же не выносит воды!» - всплеснула руками Любава. «И жутко боится молний», - недоуменно добавила Наташа. А попугай Африка без лишних слов камнем выпал из распахнутой фрамуги и, усевшись на влажную кошачью спину, развернул над ней свои серые африканские крылья. Между тем переродившийся кот, не проявляя ни малейших признаков страха, вытянул вперёд хищную мордочку, принюхиваясь к аппетитным дворовым воробьям, скрывавшимся от грозы в кроне раскидистой рябины. «Что-то тут не так», - высказал Папа всеобщее мнение. «Сначала его нужно спасти, а уже потом разбираться», - логично заключила Любава – и бросилась на улицу спасать Дювэ от грозы, а воробьёв – от Дювэ. Вернулась она, запыхавшись, с разъярённым котом – в руках и с невозмутимым Африкой – на плече. «Наверное, он заболел», - неуверенно предположила Наташа.

«Это не болезнь, это порча», - раздался откуда-то снизу шелестящий шёпот. «А я говорю, что Дювэ сглазили», - бранчливо возразил писклявый визг. «Вы кто?» - изумлённо насторожился Папа. «Я – домовой Степаша. Зовите меня просто: суседушка-домоседушка. А это – моя жена домовиха», - смущённо отозвался громкий шёпот. «У меня, между прочим, тоже имя имеется, - недовольно пробормотала домовиха. – Кличут Морой – будьте добреньки запомнить». «Вы что делаете в моём доме?» - зарвалась Мама. «Извините, дамочка, это не ваш дом, это наш дом», - фыркнула домовиха. «По-видимому, они живут в этой квартире», - догадался Папа. «И давно вы здесь живёте?» - захлебнулась от восторга Любава – любительница сказок и приключений. «Я-то с раннего детства, - загалдела Мора. – Меня мой отец подбросил – Огненный Змей. А Степаша – лет десять-пятнадцать. С тех самых пор, как я за него замуж вышла». «Неправда твоя, - обиделся домовой. – Я в этом доме всегда жил». «А я говорю, - завизжала сварливая супруга, - что я – первая, первая, первая…» «А ещё кто-нибудь живёт… в вашем доме?» - с опаской перебила ошарашенная Мама. «Из наших – только банник в ванной комнате, - примирительно сообщил домовой. – Ещё дворовый – во дворе да водяной – в пруду. Были когда-то Баба-Яга, Овинник, Леший, Полевики – но они давно перевелись». «Скажите, пожалуйста, суседушка-домоседушка: а почему вы раньше не появлялись?» - вежливо спросила любознательная Наташа. «Да нам не положено, - признался домовой. – А тут такое дело – котик занемог. Требуется наша помощь. Люди вы хорошие – добрые, работящие. И Дювэ – умник, спортсмен, плясун. Я сам могу превратиться – хошь в кошку, хошь в собаку. Но это кто-то другой, - похоже, навёл на него порчу». «А я говорю, что Дювэ сглазили», - опять встряла упорная домовиха. «Может быть, вы всё-таки покажитесь? – остановил перебранку культурный Папа. – А то как-то неудобно общаться». «Чего уж: назвался груздем – полезай в кузов, - с готовностью откликнулась Мора. – Глядите на мою красоту». Тут же едва заметная на паласе точка стала быстро расти – и доросла до размеров Барби. На этом сходство заканчивалось, так как новоявленная домовиха сильно отличалась от красавицы-куклы. Это было существо, несомненно, женского пола – неопределённого возраста, с тощим тельцем и с напёрсточной головкой. Судя по выражению изрытого оспой личика, Мора отличалась противным, каверзным нравом. «Ну, как я вам нравлюсь?» - спросила она, подбоченясь, и лихо топнула короткой ножкой. «Просто нет слов», - галантный Папа с трудом изобразил восторг, а прямолинейная Мама от чувств замахала руками. Довольная произведённым эффектом, Мора сделала неуклюжий реверанс – и обратилась к электрическому камину: «Суседушка-домоседушка, встань передо мной, как лист перед травой». Не успела малютка-колдунья произнести пароль, как из-за камина вышел мужичок с ноготок, как полагается, - «в больших сапогах, в полушубке овчинном» и принялся неловко стягивать с волосатых лапок безразмерные рукавицы. «Бонжур», - поздоровался Степаша с явным нижегородским акцентом. «Вы, случайно, не француз?» - тактично полюбопытствовала Любава. «Нет, я свой, кондовый, - вконец смутился скромный домовой. – Это я нахватался французских слов от вашей Мамы. Лёжа за камином, люблю слушать, как она учит в скайпе». «Тоже мне француз, - хмыкнула домовиха. – Чему ты за камином можешь научиться? Другое дело у меня в чулане – книг целая гора. Я уже многие одолела. Сейчас изучаю книгу Натальи Степановой «От порчи, от сглаза». Дювэ кто-то сглазил – можете мне поверить». «А как вы отличаете порчу от сглаза?» - заинтересовалась Наташа. «Элементарно, Ватсон, - воодушевилась Мора. – Порча – это когда всё плохо. Причём не само по себе, а по чьей-то злой воле. Жертва ощущает тоску, печаль, страх, уныние. Где у кота страх? Нету страха. Ещё без видимых причин поднимается температура. Через некоторое время она так же внезапно падает. Нет у Дювэ ни температуры, ни озноба, ни дрожи». «И кто же его сглазил?» - ехидно спросил домовой. «Не язви, - насупилась учёная супруга. – Лучше послушай приметы сглаза: глаза слезятся, жить тошно, упадок сил, неповоротливость». «Нет у Дювэ неповоротливости. Смотри, какой юркий!» - торжествующе заметил домовой. «Я вас внимательно выслушала, - вдумчиво сказала Мама, - и готова с вами согласиться. Только ещё не решила: с кем именно? По-моему, порча от сглаза не очень отличается». «Есть предложение, - присоединился Папа. – Давайте понаблюдаем за Дювэ несколько дней. Я думаю, скоро всё выяснится». «Наблюдение беру на себя», - решилась Любава. «Вот и ладненько, - ласково одобрил домовой. – Ежели что – не стесняйтесь, зовите. Авось чем-нибудь пригодимся». «А как вас вызвать?» - у искательницы приключений адским пламенем загорелись глазки. «По имени, конечно, - пробурчала домовиха. – Тебя как зовут? Любава. Меня – Мора, а моего старика – Степаша или суседушка-домоседушка. Уж больно он до ласк охочий». «Суседушка-домоседушка, а вам не тесно за камином?» - осмелилась спросить Наташа. «Не беспокойся, девонька, - разулыбался домовой. – Я ведь дух бестелесный и очень редко предстаю в образе человечьем. А моя старуха – и вовсе ведьма. Её наставниками были колдуны, которые научили её чёрной магии. Может в точку превратиться, может и меня превратить. Да я сам не прост, не смотри, что сермяжный». С этими словами домовой вынул из рукавицы золотые серёжки и протянул их Наташе: «Держи, девонька, и больше не теряй. А то, не ровён час, кто-нибудь подберёт». «Спасибо, суседушка, - расчувствовалась Наташа. – Мне их очень не хватало». Домовой покраснел, как варёный рак… и растворился в воздухе. Вслед за ним исчезла его упрямая, но верная супруга. «Нам тоже пора по своим делам, - вспомнила Мама. – А ты, Любава, срочно приступай к спасению». «Мне не впервой спасать Дювэ», - отреагировала девочка – и для начала завела дневник наблюдений.

Весь день она следила за поднадзорным, а вечером записала следующее: «Слонялся по квартире, как неприкаянный. В глазах – грусть и тоска. Ни разу не притронулся ни к молоку, ни к еде. Всё время на что-нибудь натыкался. Поломал табуретку, разбил вазу и две чашки. В приступе внезапной ярости гонялся за Африкой. Мяукал редко, в основном шипел. Перед сном потрогала лобик: холодный, как ледышка».

Спал Дювэ в своём домике – беспокойным, тяжёлым сном. Часто вскрикивал и шумно ворочался. Вопреки обыкновению, проснулся за полдень – и опять пошёл бесцельно бродить по дому, норовя что-нибудь расколоть или опрокинуть. Так продолжалось три дня – на четвёртый вся семья собралась в гостиной – держать семейный совет. «Необходимо принять меры, - строго сказала Мама, - пока он не разрушил всю квартиру». «Я могу вызвать ветеринара», - предложил Папа. «Ветеринар тут не поможет, - констатировал вышедший из-за камина Степаша. – Все признаки безошибочно указывают на порчу. Я знаю хорошего ведуна, который обрёл Сварожье слово». Тут материализовалась Мора – и завязался непримиримый диалог. Крикливее оказалась супруга - и через пять минут семейный совет пришёл к выводу, что это скорее сглаз. «Ведун всё ведает», - как всегда, своевременно вмешался Африка, повлияв на окончательное решение. В результате Степаша отыскал адрес знакомого ведуна, а Любава, как ответственная за наблюдение, проводила Дювэ на колдовской сеанс.

Ведун был не от мира сего: блаженный взгляд васильковых глаз, блуждающая улыбка на аскетическом лице, льняные волосы до плеч, шелковистая борода до пояса. Красный пояс стягивал белую рубаху, спускавшуюся ниже колен. Из длинных, свободных рукавов выглядывали тонкие нервические пальцы. Они быстро перебирали травы и коренья, источавшие ароматный дурман. Дурман окутывал комнату, напоминавшую склеп, проникая в мысли и обволакивая чувства. У Любавы закружилась голова, и она инстинктивно прижала к груди бесценное сокровище. Блаженный ведун приблизился к добровольным жертвам – и от него повеяло могильным холодом. Оторвав от девочки кота, маг приступил к магическим действиям. Загробным голосом он читал заговор от порчи, размахивая самшитовым посохом с золотой булавой: «Океан-моря не обойти, бела Алатыря-камня не своротить, чада божия Дювэ не осудить, не опризорить ни колдуну, ни колдунье». Внезапно из кошачьих глаз полились крокодиловы слёзы, тело задёргалось от рыданий, потом завертелось-закружилось… и на месте Дювэ оказался Крылатый Змей. Одурманенный Любавин мозг перестал повиноваться, нахлынувшие чувства погасили сознание – и девочка замертво упала на каменный пол. Держа змеиное чудовище под прицелом волшебного посоха, ведун занялся Любавой. Он окропил девочку чудодейственной водой – и она открыла затуманенные глаза. Взглянув на огнедышащего змея, Любава сначала ударилась в панику, потом взяла себя в руки – и задала главный вопрос: «Скажите, пожалуйста, где Дювэ?» «Где-где? В Караганде!» - нагрубило чудовище. Ведун осуждающе покачал головой, затем во всю мочь замахал посохом – вследствие чего змей, охладев, лишился огненного пламени и низко повесил все три безобидные головы. «Я вам всё расскажу, только обещайте вернуть мою огнедышащую силу», - испуганно зарычало чудовище. Ведун наклонил самшитовый посох – и змей начал свой рассказ: «Дювэ находится у Лукоморья - на острове Буяне, там он ходит по златой цепи и говорит сказки». «Кому говорит?» - недоверчиво спросила Любава. «Ясно кому – Перуну и другим богам. Они за ним и прислали». «Кого прислали?» - девочка не верила собственным ушам. «Как – кого? Грозовых Маркутов – кого же ещё? Они унесли Дювэ на остров Буян, а я заступил на его место». «А вы кто?» - Любава по-прежнему плохо соображала. «Кто, кто… Оборотень я. Вообще-то я – Крылатый Змей – последние десять лет. А до этого был змеёй подколодной. Дожил до ста лет – и у меня выросли крылья». «А разве так бывает?» - опять не поверила Любава. «Я же бываю, - оскорбилось чудовище. – Даже лягушка, семь лет не видавшая солнца, превращается в Крылатого Змея, не говоря уже о сорокалетнем карпе». «А как вы к нам попали?» - девочка всё больше и больше верила чудовищу. «Я служу богу Перуну! – гордо провозгласил змей. – Это он меня прислал для замены. Но сперва я должен был найти самого знающего кота на планете. Им оказался ваш Дювэ. Он заменил Кота Учёного на Мировом древе, а я, значит, его – временно». «Того самого, который «ходит по цепи кругом?» - наконец, сообразила Любава. «Кого же ещё? – ухмыльнулось чудовище. – Правда, он уже давно не ходит, а лежит тяжело больной. Вы не думайте: его лечат лучшие знахари Мирового древа. Вот Перун и велел мне, как самому умному из его помощников, найти подходящую замену. А чтобы никто не догадался, превратил меня в Дювэ… Горе на мои седые головы! Тайна раскрыта – и теперь меня ждёт страшное наказание!» «Так, значит, Дювэ к нам вернётся?» - обрадовалась Любава. «Он-то вернётся – как только выздоровит Кот Учёный. А вот что будет со мной?» - изо всех шести змеиных глаз потоком полились уже не крокодиловы, а совершенно искренние слёзы. «Превратим тебя обратно в кота, - успокоительно произнёс ведун. – Будем держать рот на замке – никто ничего не узнает». «Превращайте поскорей!» - взмолилось чудовище. «Тут такое дело… - ведун в растерянности почесал затылок. – Извини, брат, я превращениями не занимаюсь. Но мы, без сомнения, что-нибудь придумаем». «Уже придумала! – прокричала Любава. – У меня есть знакомая домовиха. Кого угодно может превратить». «Так она, наверно, из дома не отлучается?» - засомневалось чудовище. «Подумаешь! – задрала нос Любава. – Она запросто превратит на расстоянии». «Тогда поспеши, пожалуйста, - змей в нетерпении захлопал крыльями и зашевелил хвостом. – А то, не дай бог, Перун прознает – мне нездобровать». Забыв поблагодарить ведуна, окрылённая девочка быстрее ветра полетела домой.

Любава долетела до чулана – и головой упёрлась в выключатель. Не прошло и десяти минут, как сумрачное помещение озарила мощная, как дневное светило, ртутная лампа. «Что такое? – послышался возмущённый голос, очевидно, принадлежащий домовихе. – Поразвесили всякие ядовитые лампы – житья от них нет – ни днём, ни ночью». «Зато экономичные и долговечные, - возразила Любава – и без проволочек приступила к делу. - Сударыня, у меня к вам огромная просьба: превратите, пожалуйста, Крылатого Змея. Вопрос жизни и смерти. Иначе его ждёт жестокая расправа». «Т а к меня ещё никто не называл, - смягчилась Мора. – Что за змей и в кого я должна его превратить?» «Это ближайший помощник Громовержца Перуна. Он пребывал в облике Дювэ, пока ведун его не расколдовал». «А что он здесь делает?» - полюбопытствовала Мора. «Заменяет Дювэ, - охотно пояснила Любава, - пока он заменяет Кота Учёного у Лукоморья». «Выходит, с Котом Учёным стряслась беда, - смекнула колдунья. – Пожалуй, стоит помочь. Но как же я буду его превращать?» «Можно на расстоянии», - посоветовала Любава. После чего домовиха вочеловечилась – и крепко задумалась. «Нет, так не годится, - решила она, покумекав. – Если гора не идёт к Магомету, то Магомет идёт к горе, то есть к змею. Ладно, показывай мне дорогу, только никому не говори, что домовиха ушла из дома». Пошевелив губами и ушами, колдунья сильно уменьшилась – и запрыгнула в Любавин карман. После пятиминутного путешествия она покинула ненадёжное укрытие и предстала пред ясны очи ведуна. «Ну, и кого тут превращать?» - со знанием дела спросила Мора. «Вообще-то меня», - вышло на передний план Чудо-Юдо. «Ух, ты – ах, ты! Глазам своим не верю, - прищурилась домовиха. – Что-то мне эти головы знакомы, особенно вон энта – крайняя. Уж не родственник ли ты Огненному Змею Ван Ванычу?» «Я – его двоюродный братец, - оскалилось чудовище. – Сим Симычем прозывают. Может, слыхала?» «Как не слыхать, - усмехнулась домовиха. – Я же Мора. А Ван Ваныч – мой запропащий отец». «Вот так встреча! – рыкнул Крылатый Змей. – Так, значит, ты здесь обитаешь? А Ван Ваныч – то тут, то там. Не то в Тридевятом царстве, не то в Тридесятом государстве». «Встретишь отца, скажи, что я его не простила. А пока давай превращаться». Колдунья повела глазами, дунула-плюнула – и на месте крылатого чудовища образовалась турецкая ангора. «Здорово у тебя получается, - похвалил ведун. – А мне всё некогда: текучка заела. Пора идти бить баклуши да писать вилами по воде. Понадоблюсь – заходите, не сомневайтесь». Гости от души поблагодарили радушного хозяина – и разошлись каждый по своим делам. Змей отправился дальше изображать Дювэ, домовиха – стеречь чулан, а Любава – отчитываться перед семейным советом. Узнав о том, что под личиной кота скрывается Крылатый Змей, Мама не на шутку встревожилась. Но тут проявилась Мора и на правах близкой родственницы уверила всех присутствующих в абсолютной безвредности чудовища. «Ну что же, остаётся ждать, когда мнимого Дювэ заменит настоящий», - подытожил здравомыслящий Папа.

Вся семья принялась ждать возвращения ненаглядного кота – и в нетерпении прождала целый месяц. Через месяц Дювэ – увы! – не вернулся, зато вернулась загулявшая гроза – вместе с грозовыми ветрами и разящими стрелами. Пронзённый одной из таких стрел, оборотень заметался по квартире, сметая всё на своём пути. Когда его, наконец-то, поймали и подлечили, он впал в беспросветное уныние и безвылазно залёг в кошачьем домике. На вопросы не отвечал, пищу не принимал – угасал медленной голодной смертью. «Этого нельзя допустить ни в коем случае», - не сговариваясь, решили сёстры и, взявшись за руки, направились в чулан. «Ну, что ещё стряслось?» - забрюзжала домовиха. «Оборотень умирает», - прослезилась Любава. «Это нехорошо», - высказалась Мора, выходя из тёмного чулана на свет божий. «Ведите меня к умирающему», - приказала колдунья – и заковыляла за сёстрами. «Сим Симыч, покажись, пожалуйста», - позвала племянница. Кошачий домик хранил гробовое молчание. «Покажись, а то назад превращу», - пригрозила домовиха. Из домика нехотя выглянула породистая мордочка и разразилась плаксивым рыком: «Всё равно хуже уже не будет!» «А ну, говори!» - надавила Мора. На печальных кошачьих глазках появились горючие слёзы и ручейками потекли по квартире. «Не устраивай разлив! - рассердилась домовиха. – Рассказывай всё по порядку». «Конец мне пришёл! – в голос зарыдал оборотень. – Перун прислал Молнию-Маланию, и она сразила меня ужасным известием. Вездесущий бог грозы прознал про моё разоблачение и грозится подвергнуть беспощадной каре. Гром и молнии на мои бедные головы!» «А как там Дювэ?» - осторожно спросила Наташа. «А я знаю?» - вопросом на вопрос ответило Чудо-Юдо. «Я слышала, что Перун – очень грозный», - перешла на шёпот Любава. «На то он и бог грозы, - напомнила Мора, - угрожающий и сокрушительный». «Мы должны спасти от него Дювэ», - сжала кулаки Наташа. «И чем скорее – тем лучше», - поддержала сестру Любава. «А как вы будете спасать?» - полюбопытствовала Мора. «По обстоятельствам», - придумала Наташа. «Для начала надо попасть на остров Буян», - призадумалась Любава. «Мы в лицее проходили остров Буян, расположенный в Красноярском крае», - предположила Наташа. «Нет, это не он. Нам нужен тот, который находится в самом центре мира». «Так Сим Симыч знает, - подсказал домовой, лёжа за камином. – Он вас туда и отнесёт». «Отнесёшь, дядя?!» - не то спросила, не то скомандовала домовиха. «Семь бед – один ответ, - сокрушённо вздохнуло чудовище. – Перун всё равно меня достанет. Как говорится: повинную голову меч не сечёт. Возвращай мне, племянница, внешний вид. Понесу девчонок спасать котика. Авось от этого спасения и мне кое-что перепадёт». «А что мы скажем родителям?» - спохватилась Любава. «Скажем… что поехали навестить Бабушку с Дедушкой», – нашлась Наташа. «Летите, девоньки, летите, - снова раздалось из-за камина. – За родителей не беспокойтесь: мы их в обиду не дадим. Мора будет за ними следить – ей не привыкать, а я буду представлять Дювэ – это я хорошо умею». На том и порешили. Сёстры облегчённо выдохнули – и приступили к сборам. С подачи Сим Симыча они закупили: ирисы германские, платок павловопосадский, а также: стебли злаков, пшеничную муку, рогатый круг и червонное золото. Правда, в Павловский Посад Любава поехала без Наташи, поскольку младшая сестра чрезмерно углубилась в «Голубиную книгу».

В день отправления Мама пустила слезу, Африка составил ей компанию, Папа передал привет Бабушке с Дедушкой, Дювэ незаметно для родителей превратился в Чудо-Юдо, а домовой – в турецкую ангору. Перед отлётом на остров Буян мифический транспорт объявил пассажиркам, что он доставит их к Алатырю-камню, который укажет правильный путь. Произнеся страшную клятву: «А если сказанного не выполним и не вернём Дювэ домой, да будем прокляты Перуном и Волосом, да будем желты, как золото, и да будем посечены оружием», путешественники в мгновение ока очутились посреди зелёного мыса – рядом с бел-горючим громадным камнем. На нём пылали огненно красные слова: «Когда свет зародился, тогда дуб повалился – и теперь лежит». «Я знаю: это дорога», - отгадала глубинно образованная Наташа. Тотчас из-под Алатыря выбежала гладкая и белая, как куриное яйцо, широкая дорога – и побежала в призрачную даль. «Не отставайте!» - велела красным девицам старшая змеиная голова – и привела в действие послушные лапы. Лапы семимильными шагами мерили сухое-сухопутье, за ними не поспевали разбитые девичьи ножки. «Больше не могу», - затормозила Любава, утирая мокрым носовым платком струйки горячего пота. «Давай передохнём», - тут же согласилась Наташа, перекладывая весомую ношу с одного плеча на другое. Между тем дорога привела сестёр в оживлённую деревню Свантушт. Несколько дворов раскинулись на пологой возвышенности у пересохшего водоёма. Живописная девочка кружила вокруг бывшего пруда – в сопровождении толпы односельчан. Они искусно украшали её цветами и без устали поливали водой, не забывая приговаривать: «Макарка-сыночек, вылезь из воды, разлей слёзы по святой земле!» «Это Додола, - растолковала Наташа. – Она – круглая сирота. Ходит по деревне и притягивает дождь». «Не мешало бы», - проворчала Любава, страдая от изнуряющей жары. «Догоняйте!» - послышался из далёкого далека призывный чудовищный рык. Сёстры ойкнули-ахнули, взяли руки в ноги – и поспешили дальше. Они мчались по нескончаемой дороге мимо швеи- мастерицы, зашивающей раны кровавые иглой булатной; мимо стимфалийских птиц с медными когтями и клювами; мимо лернейской гидры, сестёр-лихорадок – и домчались до города-храма Арконы. Выскочив на открытую площадь, девочки остановились, как вкопанные, перед изумительным зрелищем деревянного зодчества. «Это храм Свентовита под красной кровлей. Я вычитала у Саксона Грамматика», - понизив голос, проинформировала Наташа. Затаив дыхание, сёстры вошли в святилище и наткнулись на высоченного кумира – с четырьмя головами на четырёх шеях. В правой руке он держал рог из различных металлов, левая же рука уподоблялась луку. Оторвавшись от кумира, девочки отошли в сторону и принялись с любопытством разглядывать узду филигранной работы. Внимание сестёр отвлёк жрец, который, бесцеремонно овладев реликвией, поспешно покинул святилище. Девочки вышли следом и оказались свидетельницами древнего гадания. Обуздав белого коня Свентовита, жрец вывел его на площадь и попросил пройти через символические ворота, сделанные из трёх копий. Как только конь вышел из «ворот», Наташа не удержалась и крикнула: «Ура!» «Ты-то чему радуешься?» - не поняла старшая сестра. «Тому, что конь ступил правой ногой. Примета есть такая. Первый раз слышишь? Это означает, что впереди нас ждёт удача». «Остаётся лишь поймать её за хвост», - скривилась Любава неверующая и, схватив Наташину руку, принялась расталкивать заворожённых арконцев.

Далее светлый путь повёл усталых путниц вдоль утёса Свантедара, мыса Гергена, реки Дивены – и привёл, наконец, к подножию необъятного Мирового древа. Здесь выбившихся из сил путешественниц давно ожидал отдохнувший Сим Симыч. «Приветствую вас в центре мира около булатного дуба», - торжественно произнесло чудовище. «Погоди приветствовать, - выглянула из руна инорокая змея Шкурупея. – Сейчас посмотрю, кто к нам пожаловал». Умственная рептилия пристально взглянула на сестёр прозрачными веками, затем вытянула длинный чувствительный язык: «Считайте, что первое испытание вы выдержали. Приготовьтесь ко второму испытанию. Попробуйте, красны девицы, отгадать простенькую загадочку: стоит дуб, на дубу двенадцать сучьев, на каждом сучке по четыре гнезда». «Год, двенадцать месяцев, четыре недели», - с ходу отбарабанила премудрая, как змея, Наташа. Шкурупея высунула из гнезда все четырнадцать метров и удовлетворённо покивала короной на диапсидной черепице: «Чувствуйте себя, девоньки, как дома на мокрецком дубе, который ни наг, ни одет». «Спасибо, тётенька», - учтиво поблагодарила Любава. «Я тебе не тётенька, - покачала короной мудрейшая из змей. – Я – всезнающая Шкурупея. Обращайся ко мне уважительно: Ваше Всезнайство». «Ваше Всезнайство, - поправилась Любава, - вы, случайно, не знаете, где находится наш Дювэ?» «Я всё знаю, - разобиделась Шкурупея. – Дювэ заменяет Кота Учёного и находится на златой цепи. Хотите его повидать?» «Очень!» - вместе воскликнули сёстры. «Это легко устроить, - пообещала Её Всезнайство. – Вы заберётесь на Мировое древо… но не слишком высоко». Девочки синхронно задрали головы – и обомлели от ужаса. «Не пугайтесь раньше времени, - предупредила Шкурупея. – Вам поможет вода из священного источника, что бьёт из-под древа. Испейте живительной влаги и не бойтесь запачкать коленки». Мучимые жаждой сёстры вдоволь напились чистой, как слеза, чудесной воды – и ощутили прилив богатырских сил. «На абордаж!» – басовито вскрикнула Наташа, устремляясь к мокрецкому дубу. «Куда?! – рявкнула Её Всезнайство. – Ишь разошлась, как холодный самовар. Не лезь поперёк батьки в пекло. А если лезешь, заранее обмозгуй последствия. Ну, повидали котика, а что дальше?» «Вы же всё знаете», - поддела Всезнайство вредная Любава. «Я забыла, - сконфузилась змея. – Ну-ка, золотце, подскажи древней старухе». «А дальше мы заберём Дювэ домой», - не задумываясь, брякнула Наташа. «Так кто же его отпустит? – захихикала Шкурупея. – Уж больно полюбились Перуну его сказки». «Тогда будем разговаривать с Перуном!» - отчаянно выкрикнула Любава. «Ой, девоньки, теперь я струхнула, - свернулась клубком Шкурупея. – С Громовержцем просто так лучше не гутарить». «А они пришли не с пустыми руками, - вступил в разговор Сим Симыч, - а с целым ворохом подарков – и с моими советами в придачу». «В таком случае попытайтесь, - развернулась Шкурупея. – Сегодня как раз четверг – Перунов день… Однако чего-то не хватает…» Как только змея договорила – все девять небес с треском разверзлись – и на иссохшуюся землю вёдрами полилась вода. «Вот теперь всего предостаточно, - сообщила Шкурупея, прячась от потопа под ветвями Мирового древа. – Поговорите с Перуном после дождичка в четверг. А ежели не уломаете, обратитесь к его жёнушке Мокоши. Ибо главный бог – ещё тот подкаблучник». Не дослушав наставлений рассудительной змеи, вся честная компания кинулась во все тяжкие к спасительному дубу, под которым было сухо и комфортно. «Ну, а мне что делать?» - захныкал обречённый Сим Симыч. «О тебе, родственничек, я как-нибудь позабочусь, - обнадёжила семиюродная сестричка. – Пока схоронишься в потустороннем мире – у Кащея-чернобога. Его дочка Буря-Яга Усоньшевиевна – моя заклятая подружка». «Так ведь Кащей-чернобог тоже подвластен Перуну», - застучал зубами трусливый змей. «Громовержцу сейчас не до тебя, - утешила труса всезнайка. – Всё его внимание приковано к новой забаве – Дювэ. Да перестань ты дрожать, дражайший. Бери пример с красных девиц. Будут спасать своего котика – и за тебя замолвят словечко. А пока отсидишься в преисподней. Окрашу тебя в жёлтый колер, сплавлю по Забыть-реке на тот свет – легко затеряешься среди навей». «Мы тебя непременно спасём», - самонадеянно заверила Любава. «Кажется, дождик кончился, - вовремя заметила Наташа. – Пора в путь-дорогу». «Чуток обождите, - приказала Её Всезнайство. – Где там мои сестрёнки? Марья, Марина, Наталья, Катерина, - покажитесь скорей». На призыв старой змеи откликнулись симпатичные пожилые змейки. «Вижу троих, - насчитала Шкурупея. – А где же Наталья?» «Наталья сторожит Волкодлака, - бойко доложила Марина. – Он рвётся с цепи из последних сил». «Беда с этим оборотнем, - нахмурилась Её Всезнайство. – Повадился устраивать затмения: то луну проглотит, то солнце. Перун лишил его силушки – всё равно никак не уймётся. Хотела травануть оборотня – оказалось, что никак нельзя: станет мертвецом-упырём». «У-гу», - сидя на цепи, громко подтвердил Волкодлак. «Глаз с него не спускай! – наказала Наталье Шкурупея. – А я пока займусь девчонками – направлю их на путь Прави». «Мы готовы», - поручилась за двоих старшая сестра. «Молодцы, девоньки, - с душой похвалила рептилия. – А ну-ка, Марья да Катерина, одарите их священной водой». Не смея ослушаться начальственной змеи, расторопные помощницы, интенсивно двигая половинками нижней челюсти, извлекли из руна по сосуду и, переливаясь на солнце разноцветными чешуйками, торопливо поползли к источнику. Наполнили сосуды чудотворной жидкостью и, умело извиваясь гибким телом, не расплескав ни единой капли, донесли до зачарованных девиц на конце раздвоенного языка. «Берите-не отказывайтесь, - подбодрила девочек Её Всезнайство. – Вы – маленькие, а дуб – большой. С такими возможностями высоко не влезешь – разве что на первый ярус. Как почувствуете усталость, отпейте священной воды – но не больше глоточка. Смотрите не увлекайтесь; а то поднимитесь выше девятого неба – ищи вас, свищи на всю Вселенную».

С этими словами Шкурупея, ловко управляя мощным хвостом, подсадила девочек на мокрецкий дуб, да так успешно, что они сразу попали на златую цепь – возле потрясённого Дювэ. «Здравствуй», - от неожиданности поздоровалась Любава. «Здравствуй», - по-человечески ответила турецкая ангора. «Ты почему дома не разговаривал?» - озадаченная Наташа разинула рот – и чуть не свалилась с златой цепи. «Дома я не умел, - признался Дювэ, - а здесь меня Шкурупея научила. Она – самая умная змея на всём белом свете». «Тебе здесь нравится?» - поинтересовалась Любава. «Не очень, - тихонько ответил кот. – Днём и ночью приходится говорить сказки и заводить песни». «А почему так тихо?» - подражая коту, Наташа тоже убавила голос. «Боюсь Громовержца», - Дювэ затрепетал, как громом поражённый. «А ты хочешь вернуться домой?» - нарочито громко спросила Любава, всем своим видом демонстрируя, что нисколечко никого не боится. «Конечно, - всхлипнул котик. – Я так соскучился по Африке… и по всем остальным тоже. Но Перун меня не отпускает». «А как здоровье Кота Учёного?» - не только из вежливости спросила Наташа. «Он уже давно вылечился и мечтает вернуться на златую цепь!» - в сердцах воскликнул Дювэ, пренебрегая предосторожностью. «Мы прилетели, чтобы тебя спасти!» - провозгласила Любава. «Я ощущаю вялость, сонливость и упадок сил, - пожаловалась Наташа. – Наверное, от переживаний». «У нас есть активированная вода, - напомнила старшая сестра. – Давай сделаем по глоточку». «Держись!» - успела крикнуть младшая сестра – не то коту, не то Любаве, прежде чем взлетела высоко вверх.

Когда у девочек восстановилось дыхание, они внимательно осмотрелись вокруг и пришли к выводу, что угодили в круговорот. Около них кругами разбегались кошки, собаки и мыши. Приглядевшись, сёстры обнаружили в этом беспрерывном движении определённую закономерность, а именно: собаки бегали за кошками, кошки – за мышками, а мышки убегали ото всех. Бег сопровождался душераздирающим гавканьем, мяуканьем и писком. Каждый пытался заглушить остальных – и от этого гвалт становился всё более невыносимым. «Содом и Гоморра», - заткнула уши Любава. А сердобольная Наташа подбежала к злющей овчарке и буквально вырвала из её чёрной пасти лилового британца. Котик прижался к девочке короткой велюровой шёрсткой и благодарно взглянул ярко оранжевыми глазками. «Что у вас происходит?» - на ушко спросила Наташа, наматывая на палец толстый, недлинный кошачий хвост. «Мы гоняемся за мышами, а собаки гоняются за нами», - промурлыкал спасённый котик. «А зачем?» - открыла уши Любава. «Это давняя история, - поведал британец. – Когда-то собаки, коты и мыши жили в дружбе. А у собак были дворянские бумаги. Обратились они к котам с просьбой припрятать бумаги под стрехой. А коты, в свой черёд, отдали их мышам на хранение. Мышки же, вместо того чтобы сберечь бумаги под полом, попробовали их на зубик. Пробовали-пробовали да все съели. Видят собаки, что их никто не уважает, - и отправились к котам за документами. Коты полезли в подпол к мышам – а от бумаг даже клочка не осталось. Возненавидели собаки – кошек, кошки – мышек, с тех пор и гоняемся друг за дружкой». «Вот бедолаги», - посочувствовала Любава. Британец повернул к ней короткую шейку… и приметил серую мышку, юркнувшую в еле заметную норку. Потеряв самообладание, кот оттолкнулся от Наташи задними лапами, а передние вытянул по направлению к норе. Пока британец, не помня себя от злости, разыскивал мышку, сёстры обновляли силы с помощью магической воды.

Хлебнув необыкновенной влаги, они по мановению волшебной руки… окунулись в Пчелиный Рой. Приведя в движение усики и учуяв человеческий запах, Рой угрожающе забучал. «Давайте их зажалим!» - воинственно прожужжала самая молодая пчёлка, красноречиво пошевелив кончиком золотистого брюшка. Рой согласно сплотился против онемевших девочек. «Не убивайте – они ни в чём не виноваты! Это добрые люди: я их осязала своими усиками», - одна из роевых пчёл выступила в защиту одеревенелых сестёр. «Ладно, девица-пчелица, - прозвучало властное гудение. – Ты их защищаешь – ты их и проводишь к Свиридине. Не будем терять дорогое время на перепуганных девчонок. Смотри у меня: отведёшь – и сразу назад – в Рой». Девица-пчелица задорно зажужжала – и скрепила передние и задние крылья. Только сейчас сёстры осознали всю степень угрозы, которая их миновала. Они размяли застывшие ноги – и ринулись за стремительной пчёлкой. Приведя красных девиц к матке, девица-пчелица тут же развернулась – и полетела на поиски Роя. «Вы как здесь оказались?» - удивлённо спросила Свиридина, отмахиваясь от назойливых пчёл, которые неустанно чистили её крупное тело. «Мы прибыли издалека, чтобы вернуть домой Дювэ, - от волнения разоткровенничалась Любава. – По дороге на нас напал Пчелиный Рой и хотел зажалить до смерти». «Вот оно что-о-о, - понимающе протянула матка. – Напрасно испугались, красны девицы. – Мы ведь жалим только грешников. А вы, по всему видать, очень хорошие люди, коли отважились на такое опасное путешествие ради любимого котика. Наши гнёзда находятся в середине Мирового древа, а значит – в середине вашего пути. А на пчёл вы зла не держите: мы невзлюбили людей от горького горя. Они занесли сюда пестициды и синдром разрушения колоний. На то я и Божья мудрость, чтобы различать добро и зло. Располагайтесь поудобней на пеньках, вкусите медвяных яств да запейте пчелиным молочком». Раздираемые волчьим голодом, девочки набросились на еду, как волк на овцу. Увлёкшись деликатесами, сёстры не сразу заметили хорошенькую робкую пчёлочку, тщетно пытавшуюся привлечь внимание матки. Наконец, одна из рабочих пчёл нагнулась к ножкам Свиридины и отчётливо прогудела: свадьба, свадьба. После чего матка взглянула на пчёлочку – сначала двумя сложными глазками, затем – тремя простыми, пошевеливая хоботком. Боязливая пчёлка осмелела – и приблизилась к Божьей мудрости на почтительное расстояние. «Ну, и когда состоится твоя свадьба со шмелём?» - неодобрительно спросила Свиридина. Пчёлочка опять оробела и тяжело задышала всеми дыхальцами. «Я отложила её на осень, - чуть слышно прожужжала невеста, - когда шмель совсем отощает». Тем не менее её слова хорошо расслышали все присутствующие пчёлы: и рабочие, и кукушиные, и нежалящие, и трутни, и, конечно, сама матка, разразившаяся довольным гудением. Отжужжав, она повернула к пчёлам-кукушкам глазастое темечко и сурово произнесла: «А вы чего веселитесь? С вами будет особый разговор. Когда прекратите подкладывать яйца в чужие гнёзда? отбирать и воровать пищу у моих детей?» Издавая высокие звуки, клептоманки попытались оправдаться тем, что им не хватает приспособлений для сбора пыльцы, но, натолкнувшись на стену молчания, предпочли убраться восвояси. Облизав пальчики, девочки залюбовались своеобразным танцем в исполнении стройной пчёлки. «Какая умница, - похвалила её Свиридина. – Как тебе удалось найти столько пыльцы и нектара? Завтра закатим пир горой». Едва матка произнесла последние слова, как Мировое древо затряслось от раскатов грома. Девочки тоже затряслись – и потянулись друг к другу. «Не бойтесь! – властно промолвила Божья мудрость. – Громовержец никогда не разит пчелиные гнёзда. Готовьтесь в дорогу и помните заветные слова: «Сидят девицы в тёмной темнице, вяжут сетку без иглы, без нитки». Стоит их произнести – любая пчела станет вашей подругой». «Беда! – перебила разговор пчелиная разведчица. – К нам приближается рой шершней». «Не беда! – одёрнула паникёршу Свиридина. – Раньше справлялись – и теперь справимся. А для вас, красны девицы, шершни представляют огромную опасность». Но сёстры уже успели испугаться, не ожидая предостережений. Прямо на них неуклонно надвигалась армада гигантских насекомых с кровавыми глазами и хищными челюстями. Психическая атака тигроподобных шершней сопровождалась нарастающим гулом и устрашающим размахом зловещих крыльев. От страха Любава два раза глотнула из дарованного сосуда. Какая-то неведомая сила закинула её за облака - девочка ударилась головой о небесную твердь и вверх тормашками свалилась на первое небо. Не долго думая, младшая сестра последовала примеру старшей и проделала аналогичный путь.

Целый час сёстры пролежали без сознания – на втором часу стали потихоньку приходить в себя. Открыв глаза, Любава обнаружила, что распласталась в бескрайнем поле – под блестящим серебристым небом, попорченным отдельными мрачными тучами. Непривычное небо висело так низко, что девочке стало не по себе. Она толкнула в бок лежащую рядом сестру – и та, пошевельнувшись, продрала мутные глаза. «Неужели мы добрались до Бабушки с Дедушкой?» - неуверенно предположила Любава. «Маловероятно, - отмела версию Наташа. – Где ты видела такое странное небо?» Преодолевая боль в мышцах, ловкая и прыгучая, как обезьянка, младшая сестра одним прыжком вскочила на ноги. Потом вытянула вверх указательный палец, сделала ещё один прыжок – и угодила пальцем прямо в небо. «Это жесть, - начала догадываться Наташа. – А обширное поле – не что иное, как Мать Сыра Земля». «Какой красивый бык прогуливается взад и вперёд, - восхитилась старшая сестра. – Такой же белый, как наш Дювэ». «Это бог солнца Хорс. Он, как белый свет, есть всегда, даже когда небо покрыто тучами». Подтверждая Наташины слова, бык закивал влажным «зеркалом». Приняв кивки за любовный зов, к нему рванула пятнистая чёрно – белая корова. «Жена Хорса, - продолжила рассказ Наташа. – В её образе предстаёт рогатый месяц». Корова-месяц неслась по полю на крыльях любви, а на её полых рогах, как знамя, развевалось чистейшее бельё. На белоснежном фоне в глаза бросались многочисленные чёрные пятна. «Эти пятна – души умерших», - растолковала Наташа. «Настоящее поле чудес», - от восторга у Любавы перехватило дыхание. Улыбнувшись сравнению, Наташа указала на копны и стога, разбросанные по полю: «Они символизируют одинокие звёзды и Плеяды; воз, его колёса и сломанная оглобля – Большую Медведицу; а косари – Орион». Слушая разъяснения сестры, Любава очарованно смотрела на мускулистого мужчину, беспрерывно метавшего стог сена. Благодаря точно рассчитанным движениям, аккуратный стог стремительно рос прямо на глазах. Крестьянин играючи орудовал вилами, не обращая внимания на нестерпимый жар, исходивший от солнечного божества. Переведя взгляд с человека на быка, который, покинув супругу, не торопясь, направился к сёстрам, Любава чуть не пропустила момент, когда вилы внезапно выскользнули из обессиленных рук – и полетели в жестяное небо. Проколов тонкую жесть, бесконтрольное орудие труда описало в воздухе полный круг – и упало в чистом поле. Между тем Зверь Сварогов настойчиво двигался к девочкам. Когда бык, тряся войлом, подошёл на рискованное расстояние, Любава, наконец, заметила, что он… одноглазый. Хорс проследил за движением пытливого взгляда. «Когда-то у меня тоже было два глаза, - перебирая сильными ногами, пророкотал бык. – Однажды ко мне незаметно подкралась змея и высосала один глаз. Её, злодейку, подослал Перун. Он говорит, что – двуглазый – я спалил бы всю землю. (От обильных слёз бычье «зеркало» стало ещё мокрее.) А то, что я каждую ночь вынужден окунаться в холодное море, чтобы не сгореть дотла, никого не касается?!» Преисполненный жалости к самому себе, Хорс разразился рыданиями, а его грузное тело зашаталось из стороны в сторону. «Надо что-то делать», - пролепетала Наташа – и, безрассудно придвинувшись к ярому зверю, обняла его за толстую шею. В нежных объятиях бык постепенно обмяк – и девочка, подсуетившись, достала из сумы золотой символ, украсив им бычью шею. После секундного колебания старшая сестра встала рядом с младшей. Однако опасения Любавы не подтвердились. Увидев червонное золото, Зверь Сварогов широко ощерился и одобрительно проревел: «Вам удалось мне угодить, красны девицы. Долг платежом красен. Скажите: что я могу для вас сделать?» Пораскинув мозгами, Наташа поклонилась Солнцу в пояс: «Коли божество отдыхает – значит, не за горами Ваш заход. Будьте добры, повремените маленько. А то нам надо до полуночи поспеть к Перуну». При упоминании о Громовержце бык-солнце слегка поморщился, но вскоре усиленно закивал «зеркалом»: «Ну что же, будь по-вашему. Уважу негаданную просьбу, а ещё и подброшу вас кверху. К Перуну вряд ли заброшу, а вот на четвёртое небо наверняка попадёте». Подкрепляя слова действием, Зверь Сварогов поддел девочек на рога и, оглушительно заревев, перебросил их через три неба.

Погрузившись в небесную хлябь по самую шейку, сёстры изо всех сил закричали: «Караул!» Их истошные вопли слились с гортанными звуками охотничьего рога. Звуки становились всё громче и больно били по барабанным перепонкам. Оглушённые тонущие девочки не сразу углядели величавую ладью, плывшую им на помощь. На ладье в полный рост стоял седовласый старец с развевающейся на ветру густой гривой. В одной руке он держал Копьё Власти, а другой прижимал к дряхлым губам охотничий рог. Немощный старик трубил с такой нечеловеческой силой, что на его морщинистой шее одна за другой лопались синие жилы. На зазывные звуки со всех сторон слетались свистящие ветры и неугомонно носились вокруг ладьи. «Стрибог – бог ветров», - наконец, угадала Наташа, проглотив изрядную порцию небесной хляби. Оторвавшись от рога, властный старец приблизил к девочкам бесконечное Копьё Власти. Ухватившись за оружие, сёстры, как бабочки, вспорхнули в воздух – и опустились на ладью – недалеко от Стрибога. «Сейчас вызову лёгкий бриз», - провозгласил бог ветров – и без напряжения подул в охотничий рог. Зеркальная гладь воды покрылась пёстрой рябью, расступившейся под напором восхитительного судна. Гордясь прямым парусом, ладья грациозно скользила по синей бездне, потревоженной мелкими всплесками. Сёстры дрожмя дрожали от холода и от испуга, враждебно косясь на непредсказуемую хлябь. «Зря морщите личики, - осуждающе произнёс Стрибог. – Вода – это дар божий. Она появилась раньше земли. Даже мы, боги, почитаем небесную хлябь и зовём её ласково: Драва. Вода земная, небесная и человеческая связаны между собой. Обидите нашу Драву – разверзнутся хляби небесные – и опять падёт потоп на ваши головы». Послушав пророческую речь, Наташа опамятовалась, вынула из мокроватой сумы подмоченную муку – и рассыпала её над всемогущей Дравой. Тряхнув струящейся бородой, бог ветров сменил гнев на милость: «Вот это по-нашему, девоньки. Простите старика, если чем обидел, и поведайте: куда путь держите? каким ветром вас занесло на четвёртое небо?» Сёстры, перебивая друг друга, изложили суть своего путешествия. «Да… - задумалось божество. – С Перуном разговаривать – не в бирюльки играть. Отвезу-ка я вас в «Медвежий угол» - Храм Волосов. Там у нас сегодня дружеская пирушка: пищу богов вкушаем – нектаром запиваем. Одна божья голова – хорошо, а четыре – лучше. Посовещаемся промеж себя – авось что-нибудь и сообразим». Надув как следует дряблые щёки, старец выдул весь воздух в охотничий рог – и под давлением сармы ладья заходила ходуном. «Вперёд!» - выкрикнул бог ветров – и могучий ветер понёс судёнышко со скоростью 60 м/с. Доставив пассажиров в Храм Волосов, сарма, с позволения владыки, как стрела, пустилась домой – на Байкал. «Медвежий угол» потряс воображение сестёр необозримыми габаритами и внутренним убранством. Войдя под небесный свод Храма, девочки прежде всего обратили внимание на четыре золотисто-пурпурных трона. Лишь один из них был занят солнечноволосым зрелым мужчиной, который старился не по дням, а по минутам. «Это не иначе как Дажьбог, - припомнила Наташа. – Завтра утром он снова омолодится». Под пронзительным, не знающим лжи, взглядом бога плодородия Любава невольно поникла, в то время как Наташа – с книксеном – поднесла божеству рогатый круг. «Добры девицы! – возрадовался Дажьбог. – Не хотите ли разделить с нами божественную трапезу? Чай, не лаптем щи хлебаем». У Любавы засосало под ложечкой, она подняла голову – и уставилась в великолепный стол, ломившийся под тяжестью амброзии. Чего здесь только не было: хурма, гранаты, яблоки, мёд, рыба, акриды, полынь, молодые почки, шоколад, нектар, родниковая вода. У девочки потекли слюньки, и она, не утерпев, бросилась к столу. «Это кто же к нам пожаловал?» - проревел низкий бас-профундо, и Любава, обернувшись, увидела прямо перед собой… бурого медведя. Споткнувшись на ровном месте, девочка подалась назад – вперёд выступила отважная младшая сестра. Присев перед лохматым зверем, Наташа протянула ему букет злаков. Медведь почесал высокую холку – и опрокинул на передние лапы своё коренастое тысячекилограммовое тело. Пока младшая сестра любезничала с медведем, старшая с интересом разглядывала небесный свод. Неожиданно под куполом неба появился … огнедышащий Крылатый Пёс. Сложив крылья, он камнем упал на свободный драгоценный трон. «Ну, теперь все в сборе, - информировал бог ветров. – Прошу любить и жаловать: бог плодородия – Дажьбог, бог огня и огненных стихий – Симаргл, владелец Храма – скотий бог Волос и я – бог ветров, зовусь Стрибогом». «А теперь представь нам красных девиц», - попросил Крылатый Пёс – он же огненный бог Симаргл. «Мужественных девиц зовут Любава и Наташа, - с уважением произнёс Стрибог. – Они направляют свои стопы к самому Громовержцу, чтобы отобрать у него Дювэ». «К Перуну?!» - зло проревел скотий бог Волос – в обличье бурого медведя. «Угомонись ты, ради всего святого! – прикрикнул Дажьбог. – Все знают о твоих отношениях с Громовержцем. Не надо было красть его жену». «Перун вряд ли отпустит своего любимчика», - дохнул огнём Крылатый Пёс. «Может быть, его чем-нибудь задобрить?» - осенило седую голову Стрибога. «У нас есть германские ирисы», - поспешила уведомить Наташа. «Ай да девоньки, ай да красавицы! – похвалил Дажьбог. – Подарите Громовержцу его любимые цветы – он и растает. А если всё же ирисы не помогут, обратитесь к любимой жёнушке Перуна – Мокоши. Что-то я не припомню, чтобы Хозяин ей в чём-нибудь отказывал». На том и порешили. А порешив, перешли от слов к делу – и пересели за праздничный стол. Полакомившись амброзией, Любава подняла глаза к небу – на небосклоне сгущались сумерки. «Нам пора», - на правах старшей сестры высказалась Любава. «Пора так пора, - поддакнул ей Стрибог. – Сейчас прикажу моему ветру вам поспособствовать. На девятое небо он, конечно, не полетит – боится Маркутов. Зато доставит вас на седьмое – попадёте прямо в ирий».

Не успели девочки и глазом моргнуть, как почувствовали себя в настоящем раю. Кругом благоухали цветы и деревья – и благозвучно пели сладкоголосые райские птицы. «Не хватает лишь змея-искусителя», - остроумно пошутила Наташа… и наступила на извивающуюся змею. Девочка ощутила, как сердечко провалилось в пятки, - и побежала куда глаза глядят. Старшая сестра последовала за младшей. Сёстры со всех ног бежали по ирийскому саду, которому не было предела. В конце концов ноги у них подкосились – и они грохнулись оземь. Очнувшись, девочки присмотрелись и прислушались. Их окружала сказочная красота. Растения и животные поражали бесчисленным разнообразием. Всё развивалось и жило полной жизнью. «Такие души к нам ещё не возносились», - пропищал рядышком тоненький голосок. Девочки, как одна, повернули головы и как следует рассмотрели прелестного зайчика-русака. Русачок был не маленький, хрупкого телосложения, с клиновидным хвостиком и коричневатыми глазками. «Мы не души, мы – живые девочки», - надула губки Любава. «Я не хотел вас обидеть, - начал оправдываться зайчик. – Я сам скоро буду живой». «Как это?» - ничегошеньки не поняла Наташа. «А так, что я уже держал ответ перед старыми прародителями всех птиц и зверей. Я им объяснил, что охотники поступили со мной очень вежливо и даже поблагодарили за мясо. Поэтому «старые» решили не наказывать охотников и отпустить меня домой. Я постараюсь заново родиться, чтобы зайцы не исчезли с лица земли». «Чудеса да и только», - подивилась Наташа. Подражая младшей сестре, старшая тоже сделала большие глаза… и обнаружила, что сумерки сгустились до темноты. «Ты, случайно, не забыла, что с Перуном важно переговорить именно в четверг?» - поинтересовалась Любава. «В раю забываешь про всё на свете», - оправдалась Наташа, прежде чем поднялась с земли. «Давай выпьем два глотка», - предложила Любава. «Нет, лучше один, но очень большой, а то улетим в открытый космос», - поправила сестру Наташа. Сказано – сделано. Чтобы уместить во рту побольше воды, девочки раздули щёки, подобно хомячкам, - и произвели одновременный глоток.

Когда туман в голове рассеялся, сёстры поняли, что угодили в самое пекло. Температура зашкаливала, а зрелище обескураживало. На обожжённом холме возвышалась пугающая фигура – с серебряной головой, с золотыми ушами и усами и с железными ногами. Рогатое чело было украшено венцом, а квадратные плечи – порфирой. В гигантских руках ужасающий исполин держал увесистую палицу и змеевидных перунов. «Громовержец», - промямлила Наташа, чуя, как по спине забегали мурашки, а на голове зашевелились волосы. «Вижу», - только и смогла ответить старшая сестра. Перун, со своей стороны, тоже узрел незваных гостей. Он махнул рукой – и побагровела небесная твердь, топнул великой стопой – и из-под пят разлетелись огни. Дрогнув, девочки отступили, но сдаваться не собирались. «Если ты – Перун, громыхающий Перун, - покажи свои зубы!» - во всё горло закричала Наташа. В ответ Перун-Гроза раскрыл бездонную пасть, из которой вырвался кошмарный хохот. Воспользовавшись паузой, Наташа отыскала в суме бородатые ирисы – и подарила их Громовержцу. Показывая металлические зубы, бог-эстет ласково дёрнул цветы за огненные бородки – и, вдыхая изысканный аромат, расслабился и разоружился. «Ну, тогда пошли в мой Храм. Я буду заниматься икебаной, а вы будете развлекать меня задушевной беседой», - любезно предложил необычный флорист. Стараясь поспевать за Перуном, девочки вприпрыжку бежали по багровой тверди. Раскалённый воздух обжигал горло, едкий дым раздражал глаза, но героини не обращали внимания на такие пустяки. Угрюмый, как средневековый замок, Перунов Храм располагался позади холма. Перед восьмиугольным капищем горел вечный огонь и чернел краеугольный камень. Сторонясь и того, и другого, девочки бочком пробрались ко входу в Храм. Вместе с Громовержцем они прошли насквозь восемь залов-святилищ – и вошли в основной – Перунов зал, загромождённый множеством сосудов. Святилище было переполнено смертоносным оружием, а сосуды – жертвенной кровью. Опустив в кровь бородатые ирисы и высоко оценив аранжировку, Перун направился к рубиновому трону, сиявшему в центре зала. «Так вы хотите забрать Дювэ?» - сердито осведомился бог грозы, ёрзая на неудобном сиденье. «А вы откуда знаете?» - вытянула лицо Любава. «Богатырь Дубыня донёс», - удовлетворил любопытство Громовержец. «А вам понравились ирисы?» - хитроумно спросила Наташа. «Ирисы-то понравились, - бог умильно взглянул на кровавую икебану, - но кота я вам всё равно не верну». Сёстры стиснули зубы, Перун сдвинул брови – и в воздухе запахло грозой. «Ты не запамятовал, муженёк? Скоро наступит полночь», - разрядил обстановку мелодичный женский голос. «И то верно, - заторопился Перун. – В полдень и в полночь нечисть особенно сильна. Где там мои верные помощники? Дубыня, Дугиня, Лесиня, Валигора! Собирайте Громы-Молнии, Ветры-Бури, Дожди-Грады! Обрушим их со всей силой на головы лютой нечисти!» Сорвавшись с трона, Громовержец, высекая стопами искры, бросился вон из Храма. «А вам, красны девицы, не помешает отдохновение, - распорядилась богиня. – Пойдёмте в мои хоромы. Сперва мы маленько покумекаем, а затем вы предадитесь благотворному сну. Завтра – пятница, мой божий день. Небось Громовержец будет посговорчивей». Мокошь передёрнула прекрасными плечами, на которые, улучив момент, Наташа накинула павловопосадский платок. Богиня тщательно ощупала набивную ткань – и спрятала под неё свои непомерно длинные руки. «Не будь я покровительница ткачества и прядения, если не задам хорошую трёпку своим ткачихам! – неожиданно отреагировала Мокошь. – Никто из них никогда не дарил мне подобных платков». Гневно сверкнув миндалевидными глазами, богиня повела девочек в свои роскошные хоромы. Усевшись на расписную лавку, заговорщицы перешли на полутон. «Будьте начеку: и у стен есть уши», - предупредила Мокошь. Сёстры украдкой переглянулись. «Я уже разговаривала с Перуном о вашем деле, - полушёпотом сообщила богиня. – Хозяин ни в какую не желает расставаться с полюбившейся игрушкой. Вот что я придумала: мы устроим сказочные состязания между Котом Учёным и Дювэ. Только ваш котик должен безоговорочно проиграть». «Я могу его предупредить», - напросилась Любава. «Вот и чудненько, - одобрила богиня. – Возьми напрокат мою колесницу. В кромешной тьме тебя никто не узнает». Пока младшая сестра устраивалась на ночлег, старшая устраивалась в молниеносной повозке. Слетев с девятого неба, она моментально долетела до златой цепи. По ней кругом ходил горемычный Дювэ и без остановки рассказывал сказки. У Любавы защемило сердце и увлажнились глаза. Распознав девочку без особых усилий, котик приостановил хождение. «Дювэ, ты свободен!» - с пафосом произнесла Любава. «Прямо сейчас?» - недоверчиво переспросил узник цепи. «Не совсем, - вздохнула избавительница. – Прежде всего ты примешь участие в сказочном конкурсе – и вчистую его проиграешь». «Что значит проиграешь? – встрепенулся Дювэ. – Я одержу бесспорную победу». «Послушай, котик, - заволновалась Любава. – Чтобы отсюда выбраться, тебе необходимо уступить». «Ни за что на свете! – вскричал уязвлённый Дювэ. – Я хочу вернуться в Дедовск, но только не такой ценой». Всю ночь напролёт Любава тщетно просила упёртого кота проиграть состязание. «Скоро Хорс появится на небе, - заговорил молчаливый возница. – Пора возвращаться, пока не рассвело». Девочка в последний раз с надеждой взглянула на Дювэ, бесповоротно убедилась в кошачьем упрямстве – и в отчаянии последовала за возницей. «Со щитом или на щите?» - спросила добросердечная Мокошь. «На щите, - выдавила из себя Любава. – Дювэ разбил меня в пух и прах и собирается разбить Кота Учёного». «Не надо отчаиваться, - маминым тоном сказала Мокошь. – Из любого безвыходного положения всегда найдётся выход». Закутавшись в павловопосадский платок, богиня погрузилась в раздумье. Девочки пытались по глазам следить за ходом её мыслей. «Эврика!» - по истечении часа вскликнула Мокошь. Сёстры перевели дух – и подались к богине. «Даю голову на отсечение, что Дювэ обыграет Кота Учёного, - уверенно произнесла Мокошь. – Однако миропорядок требует, чтобы после состязания боги держали совет под Мировым древом. Последнее слово остаётся за ними. Совещаясь, боги всегда пьют нектар, в который кладут чеснок, чтобы не попутал бес. У меня есть особенный магический чеснок, проросший через голову змеи. Я наговорю его таким образом, что он надоумит богов принять нужное решение и отпустить Дювэ».

Дальнейшие события показали, что Мокошь не ошиблась ни на йоту: Дювэ победил в честной борьбе, но боги предпочли Кота Учёного. Счастливые сёстры не скрывали своих эмоций, а спасённый котик, наоборот, всячески их скрывал. Дювэ переполняли противоречивые чувства: с одной стороны, ему очень хотелось вернуться домой, но, с другой стороны, очень не хотелось уступать место на златой цепи. «Может быть, ты всё-таки останешься?» - в третий раз повторил вопрос всевидящий Перун. «Не могу, я очень соскучился по Африке», - принял решение Дювэ. «Ну что же, тогда будем прощаться, - с сожалением проговорил Громовержец. – А за вашу доброту, преданность и бесстрашие я отплачу сторицей. Называйте любое желание – и оно немедленно исполнится». «Желание наше такое, - без промедления озвучила Любава. – Не наказывайте Крылатого Змея: он этого не заслужил». «Моё слово – закон божий. Будьте уверены», - твёрдо пообещал Громовержец. «Спасибо вам, красны девицы, за платок, - с опозданием поблагодарила Мокошь. – А чтобы вы не сомневались в божьей милости, я припасла для вас подарочек». Вынув из-под платка серебряный оберег, богиня длиннющими руками повесила его на шею Любавы: «Это Перунов цвет – огненный символ чистоты духа. Он исполняет желания и исцеляет людей и животных. Благодаря оберегу, ты сможешь понимать язык животных, находить клады и владеть нечистыми духами». «Долгие проводы – лишние слёзы», - не выдержал бог грозы – и смахнул с золотой бороды скупую дождинку. Возница подкатил к пассажирам вместительную повозку – и сёстры сделали ручкой небесной супружеской паре. «Мяу!» - на своём родном языке попрощался Дювэ, без сожаления расставаясь с златой цепью. «Вам куда?» - привычно осведомился возница. «В Дедовск, пожалуйста», - попросила воспитанная Наташа. «Но с остановкой у священного источника», - уточнила старшая сестра. Спустя мгновение девочки уже стояли под Мировым древом и общались со Шкурупеей и Крылатым Змеем. «Оченно вам благодарен, - расчувствовалось чудовище. – Передавайте привет племяннице. Живы будем – непременно свидимся. Скажите ей, что я душу заложу дьяволу, но во что бы то ни стало разыщу Огненного Змея – либо в Тридевятом царстве, либо в Тридесятом государстве». «Не обессудьте, если что не так», - на всякий случай извинилась Шкурупея – и полезла назад в руно. «Но, залётные!» - присвистнул возница, взнуздав трёх Змей-Горынычей. С четвёртой космической скоростью мифический транспорт долетел до Дедовска. Высадив пассажиров в городской квартире, колесница сделала круг почёта – и пропала без следа, как будто её и не было.

«Почему такая мёртвая тишина?» - вздрогнула Любава – и, не чувствуя ног, бросилась в спальню. Там она увидела следующую картину: на софе лежала неподвижная Мама, а у изголовья сидели Папа, Степаша и Мора, поливая комнату безутешными слезами. «Что тут происходит?!» - закричала Любава, утратив власть над собой. «Мама умирает», - потерянно ответил Папа, забыв обрадоваться появлению дочери. В спальню с небольшой задержкой ворвались Наташа и Дювэ. «Это я кругом виноват, - запричитал домовой. – Не смолчал – во всём признался Маме. Она не дослушала до конца – упала в обморок. С тех пор не встаёт и молча помирает». «Скорая помощь, скорая помощь», - зачастил попугай Африка. Наташа схватилась за телефон, а Любава сняла с шеи Перунов цвет и возложила на раскалённый мамин лоб. «Вы возвратились? А где же кот?» - одним духом выкрикнула Мама, распахнув измученные глаза. «Мяу-мяу», - по-кошачьи поздоровался Дювэ. «Он сказал, что очень рад тебя видеть», - перевела на человеческий Любава. «А ты откуда знаешь?» - подозрительно покосилась Мама. «Это же Перунов цвет – он творит чудеса», - Папа вскочил со стула – и метнулся к оберегу. «А что он умеет?» - заинтересовалась Мама. «Например, отыскивать клады», - припомнила Любава. «Найдём клад – и я куплю себе соболью шубу», - размечталась Мама. «А я приобрету личный вертолёт», - заранее возгордился Папа. «Лучше купить путёвку на Луну», - высказалась Наташа. «Марс лучше, Марс лучше», - не согласился Африка. «Нуте-с, кто тут у вас больной?» - спросил доктор Айболит, поправляя на голове белую шапочку с красным крестом и полумесяцем. Не получив ответа, он прислушался к горячему спору, а через минуту громче всех доказывал преимущества Лимпопо.