7

 

Мир свернулся, превращаясь в комок, подкативший к горлу. Перехватило дыхание, на глазах выступили слезы. Я не понимал, что происходит, и от этого чувство горькой обиды тоски и овладели мной. Словно зародыш в лоне матери, предчувствующий скорое расставание, сжимающийся в приступе безмолвного крика протеста и боли, я колыхался в черных бездонных глубинах Космоса.

Да и был ли и я по-настоящему кому-то нужен? Отец никогда не принимал меня таким, каким я был на самом деле, всегда видел во мне кого-то другого. А я только и делал, что обманывал себя, сначала веря в то, что он любит меня, потом убедив себя, что его любовь мне далеко безразлична. Мать? Конечно, я всегда ощущал ее любовь, которую она посылала мне с небес, но в жизни так не хватало ее понимающего всепрощающего взгляда, ее нежной и ласковой руки… Она была слишком хороша для этого мира, поэтому и оставила нас так рано. Этого я никогда не говорил отцу, который после смерти матери совсем замкнулся в себе, что окончательно прервало внутренний контакт между нами.

Друг Эрнандо... Все-таки, по-своему, я любил его. Может, как идола, как кумира… Эх, Эрнандо, это ты растоптал и уничтожил мою жизнь. Ты ослепил меня своим успехом и силой… и оставил умирать одного на чужбине… Я всегда хотел походить на тебя, потому что отец мечтал видеть меня таким – уверенно шагающим к своим целям, в ореоле славы и могущества….

А какие цели у меня были? Думая о них, я понимаю, что это твои цели! Ты покорял цивилизации, уничтожал культуры, вершил судьбы целых народов. А я самозабвенно следовал за тобой. Точнее, не я, а Кортес в моей душе. Ты и есть тот самый паук в паутине моего сознания!

- Так кто же тогда сплел паутину? – раздался голос ниоткуда, и слева от себя я заметил концентрирующееся фиолетовое свечение.

- Только что ты сказал, что Кортес находится в твоем сознании – значит, ты сам и создал его?

- Я ничего не говорил, – недовольно буркнул я в ответ.

- Кто-то испортил твою жизнь? Так спроси себя, как ты позволил ему сделать это?

- Не моя в том вина, что судьба свела меня с Эрнандо!

- Вина значит не твоя…

- Иногда возникает что-то, мешающее жить… - я немного подумал и добавил, - случайности…

- Случайности?! – воскликнул Дроган и, как мне показалось, подпрыгнул на месте, или, может быть, я просто моргнул, и его фиолетовое сияние чуть дернулось, - ты думаешь, в этом тесном мире есть место случайностям?

- Ну ладно, - сдался я, - за Кортесом я пошел, сделав сознательный выбор, но отца же родного не я себе не выбирал! И к смерти матери тоже не причастен. И, вообще, в жизни много того, что от меня вовсе не зависит!

- Как же ты запутался, - вздохнул Дроган после долгой паузы, - смотри внимательно…

В воздухе прямо передо мной материализовалась светящаяся паутина.

- Допустим, паутина состоит из нитей разной толщины, - произнес Дроган изменившимся голосом. Я посмотрел на него и неожиданно для себя узнал в его новом облике своего учителя, который когда-то в детстве приходил в поместье обучать меня разным наукам. – Одни нити в ней такие толстые, что сразу бросаются в глаза, их присутствие объективно и неоспоримо, - продолжал он гнусавым учительским тоном, - другие потоньше - можно увидеть, если чуть напрячь зрение. Но есть такие тонкие, которые даже не заметишь, если только не будешь знать, что они существуют. Сейчас эти тончайшие нити исчезнут, и что получится?

В воздухе в хаотичном беспорядке повисли разорванные клочья паутины, точнее, того, что от нее осталось.

- Это и есть разорванная видимая картина мира, без учета, так называемых «случайных факторов», вызванная галлюциногенным, опьяняющим воздействием социума на человека, – подвел он итог.

- Недостающие звенья, которые мы просто не видим, - тупо пробормотал я, глядя на учителя.

- Верно, мой мальчик, если ты чего-то не видишь - не значит, что этого не существует. Молодец, сегодня ты заслужил похвалу!

Я нервно тряхнул головой, и образ учителя растаял в воздухе - сущность Дрогана снова скрылась в туманной фиолетовой дымке.

- Не столько не видишь, сколько не хочешь видеть, ибо в этом твое блаженство… - саркастически усмехнулся он. – Можно легко свалить вину на какой-нибудь «случайный фактор», оправдать себя, переложить ответственность…

Его камни летели в мой огород, и я уже лежал, придавленный этими камнями.

- Только приняв полную ответственность за свою жизнь, можно избавиться от «случайностей», ставящих палки в колеса жизни, - продолжал он, - а ведь эти «случайности» кто-то создает…

- …я… - раздался выдох из моей придавленной груди.

- Вот это уже лучше. Слепые брожения во тьме приведут только к тому, что когда-нибудь расшибешь голову о первую попавшуюся на пути стену. Поэтому, проходящему Лабиринт нужен свет…

- …я все понял… - прохрипел я, с ужасом чувствуя, как под натиском каменных глыб хрустнули кости грудной клетки.

Дроган, наконец, обратил на меня внимание, но даже не удосужился протянуть руку, чтобы помочь, лишь покачал головой и сказал:

- А говоришь, понял!

И тут мое сознание прояснилось. Откуда здесь взялись камни? Я даже не заметил, когда и как они появились. Я воспринял их появление как должное, как реальность. Я впустил их в свое сознание. А может, я сам создал их, а потом просто позволил им быть… Более того, я позволил им постепенно раздавливать свою грудную клетку! Но ведь я не мог хотеть этого… или… Я словно разделился натрое. Был «я» - который позволил камням быть. «Я» - который не хотел быть раздавленным. И, наконец, «я» - решающий, которому из этих противоборствующих «я» отдать предпочтение.

Это произошло как вспышка мгновенного осознания. Камни исчезли. Я вдохнул полной грудью и восхищенно посмотрел на Дрогана – он только пожал плечами:

- Это и есть свобода выбора, хотя, по сути, и она иллюзорна. Ну, теперь-то ты можешь точно сказать, кто ты есть?!

- Я – воля, совершающая выбор!

- А тот, кто исполняет этот выбор? Тот, кто мешает исполнению выбора?! Это все тоже ты. «Я» поистине многомерно и безгранично.

- Значит, все зависит от моего желания?!

- Возможно. Но будь осторожен.

- Тогда я хочу… - произнес я, и задумался.

То, что я уже пожелал однажды, сбылось, превратившись в кошмар, за которым незамедлительно последовала жестокая расплата. Ослепленный и опьяненный желаниями я превратился в безвольного раба собственных страстей, и, в конце концов, полностью потерял самого себя… а когда колесо жизни завершило свой оборот, осталось только щемящее чувство потери…

Из самой глубины сердца возникло желание увидеть мать… почувствовать ее тепло, узнать ее запах, коснуться ее кожи, ощутить на лице прикосновение ее волос…

Какой приятный аромат морской воды и полевых цветов издавало ее тело. Я вдыхал его, словно целебный эликсир, и все сомнения и тревоги сразу же уносились прочь, оставляя мир в его первозданной чистоте. Как легка была ее нежная ладонь, которая гладила мои волосы. Она словно накрывала собой всего меня, огромная и бездонная, как небо. Я прижимался лицом к ее животу и чувствовал, как пульсирует теплая кровь под тонким шелковистым покровом ее кожи, как безмолвно зовут соки, вскормившие плоть от плоти. Хотелось схватиться, зажмурить глаза и никогда не отпускать, зная, что даже если мир вокруг рухнет, ты останешься рядом с ней в безопасности…

 

Голова моя покоилась на обнаженном животе К`Очиль. Проснувшись, я невольно вздрогнул, и она тут же отозвалась, успокаивающе поглаживая мои волосы. Я прижался к ней сильнее, ощущая сладкую негу во всем теле. К`Очиль казалась такой родной и реальной, что не хотелось даже думать о том, как она оказались в моей постели.

- Ты плакал во сне, как ребенок… - сказала она, ласково улыбаясь.

От звука ее голоса мне вдруг стало очень хорошо и спокойно. Я позволил себе полностью отдаться приятному чувству безмятежности. Вдохнул запах морской воды и полевых цветов, издаваемый ее кожей, закрыл глаза, улыбнулся и заснул.

 

Проснулся я уже один. Откинул полог и глубоко вдохнул свежий ночной воздух. Вдалеке на фоне скал поблескивало одинокое пламя костра.

 

8

 

Язычки огня жадно поедали ночную тьму. Тишина. Только хворост потрескивал в костре, да ночные цикады старались перепеть далекий рокочущий гул реки. С иссиня-черного неба равнодушно смотрели звезды, такие близкие, и одновременно далекие.

Старик индеец прикрыл глаза, глубоко затянулся и передал мне длинную, причудливо изогнутую, покрытую резным орнаментом, трубку. Его сухие, узловатые руки напоминали корни вековых деревьев, да и сам он словно врос в землю.

Я взял трубку, втянул в себя густой едкий дым, чувствуя, как мысли и образы в голове начинают плавно закручиваться в клубы, и, перестав замечать минуты, погрузился в бесконечно текущий поток времени…

 

Индеец уже давно замер, не подавая признаков жизни. Мне представилось, будто я сижу у костра в одиночестве, а старик на самом деле – торчащий из земли одинокий замшелый камень.

- Лабиринт… – прошептал я, вторя своим мыслям.

Индеец покачнулся, не открывая глаз, губы его зашевелились словно в полусне:

- Ты уже готов видеть. Закрой глаза.

Я повиновался - на веках отразился яркий отсвет пламени.

- Говори о том, что видишь.

- Танец огня…

- Да-а-а, - протянул индеец, - мир погибает в огне и возрождается в огне - этому не было начала и не будет конца… Огонь – дух Лабиринта, Тьма – его мать, а создания Света и Тьмы, потерявшие спасительную нить – его вечные пленники…

- Я больше не хочу оставаться пленником Лабиринта! – на душе сразу же стало легче оттого, что, наконец, удалось выразить нечто, мучавшее меня все это время. – Я хочу найти выход!

- Да будет так, – прошептал он. - Не забывай, нить в твоих руках.

Я невольно взглянул на свои руки и с удивлением обнаружил, что крепко сжимаю в ладонях тонкие прозрачные нити, они устремлялись вдаль и терялись в непроглядной тьме. Вдруг что-то сильно потянуло меня туда, в темноту…

В этот момент земля дрогнула от нарастающего страшного гула, свет звезд померк, и ветер с оглушительным свистом обрушился на землю, ломая деревья и переворачивая камни. Костер искрами разметало в стороны. Я в ужасе вскочил на ноги, но яростный порыв ветра опрокинул меня на спину.

- Что происходит?! – попытался я перекричать ветер.

- Беги! Дикий Охотник идет за тобой! Когда ты стал видеть, то сам стал видимым, а он не любит, когда смертные видят его… - с этими словами старик превратился в большого белого орла, взмахнул крыльями, и взмыл вверх. Порыв ветра подбросил его, перевернул в воздухе, но сильные крылья справились с неистовствующей стихией. Вскоре я потерял его из виду.

Издалека донесся невыразимо скорбный вой, от которого меня охватила холодная дрожь. Вой приближался, и я бросился бежать. С неба сыпались искры, будто кто-то щелкал огромным хлыстом, сбивая звезды. Я знал, что это Дикий Охотник. Он гнался за мной, чтобы забрать свое – то, что осталось во мне, и отчасти принадлежало ему...

Я задыхался от бега, едва передвигая ноги, но неудержимая сила продолжала нести меня прочь от леденящего душу кошмара. Вой становился все громче, и я уже слышал за спиной злобное рычание дьявольских тварей.

Прилипшие к ладоням нити опутали тело, затрудняя движения. Еще немного и впереди появятся спасительные расщелины в скалах у реки. Еще немного…

 

Собрав силы для последнего рывка, я проскользнул в узкую каменную щель и упал на спину, чувствуя, как разрываются легкие, ноют старые раны и бешено пульсирует кровь в висках.

Рядом раздался лязг клыков. Одному из адских псов удалось протиснуться следом за мной. Он ободрал бока о камни, и шкура на них свисала окровавленными клочьями.

Сердце едва не разорвалось, когда тварь прижала меня лапами к земле и склонила надо мной морду. Пес высунул язык и обрызгал меня горячей слюной. Я со страхом и отвращением взглянул в его получеловеческое лицо.

- Что с тобой стало, Эрнандо?! – вскричал я, с трудом узнавая в безобразной твари своего друга Кортеса.

- Пойдем с нами, Берналь! – прорычал он. – Я замолвлю за тебя словечко кому нужно, и тебе разрешат остаться.

- Нет! – задыхаясь от ужаса, закричал я. – Ты больше не человек! Посмотри на себя! - Брось юродствовать! Ты - точно такой же, ты один из нас, и всегда знал это. Забыл, что участвуешь вместе с нами в Дикой Охоте, жалкий щенок?!

- В кого ты превратился, Эрнандо, в исчадие ада?!

- Что я слышу? Взгляни-ка лучше на себя!

Он еще ниже опустил свою уродливую морду и обдал меня горячим зловонным дыханием. В его огромных выпученных глазах я увидел отражение своей оскаленной пасти… Нервная дрожь пробежала по моей холке…

- Эрнандо, это же безумие! Пока еще не поздно все изменить! – взмолился я, не на шутку испугавшись.

В глазах адской твари на мгновение промелькнуло что-то человеческое.

- Ничего нельзя изменить, мой друг Берналь… - грустно прохрипел он. - От Дикого Охотника не возможно так просто убежать. Да и у меня не осталось на это сил. Я уже не могу по-другому… А сейчас, я перегрызу твою трусливую глотку! – Глаза его сверкнули зловещим адским пламенем.

Я судорожно перекрестился.

- Думаешь, поможет? – уродливо усмехнулся он. – Если бы ты хоть немного верил в то, в чем ищешь защиты…

Острые как бритва клыки сомкнулись на моем горле. Но Эрнандо не собирался убивать меня быстро, он хотел насладиться моими мучениями, растянуть удовольствие от самого процесса. Болевой шок вывел меня из оцепенения, и я совершил единственное, что мог сделать для своего спасения. Как только тварь ослабила захват, я резко отстранился от мерзкой пасти чудовища, и обмотал псиную шею нитями в своих руках, затягивая на ней удушающие кольца. Нити оказались необычайно прочными, они глубоко врезались в мохнатую шею твари. Задыхаясь, она захрипела, и клочья кровавой пены повисли на обнаженных клыках. Глаза адского пса вылезли из орбит, большой красный язык вывалился из пасти. Тело несколько раз конвульсивно дернулось, потом напряглось и ослабло. В последнее мгновение глаза Кортеса приняли осмысленное выражение. Мне показалось, что в них промелькнуло удивление и еще что-то… Благодарность?

Тварь повалилась на бок и испустила зловонный дух.

В ту же секунду скала содрогнулась от могучего удара. Сверху на меня посыпались камни и песок. Дикий Охотник негодовал - убили его пса, одного из лучших.

От следующего страшного удара каменная твердь разошлась, образуя проход в стене. Я проскользнул в него. За спиной обрушился камнепад, заваливая выход. Осталось только идти вперед, в неизвестность, натыкаясь в кромешной тьме на выпирающие из стен камни.

Идти было трудно. Что-то сильно стесняло движения. Вот бы сейчас факел! Ведь так можно и голову расшибить… Я остановился как вкопанный. Надо успокоиться и вернуть душевное равновесие. Что же вообще происходит? Где реальность, а где мои кошмары? Где сны, а где галлюциногенные состояния, вызванные курением странной травы со стариком индейцем? Чем были мои встречи вне пространства и времени с Дроганом? Насколько реален мир чувств и ощущений, созданный моей неосознанной любовью к К`Очиль? Где границы всех этих состояний, и чем они созданы?

Вопросы… вопросы… вопросы… Я почувствовал, как сильно устал от них, и вдруг все представилось таким неважным и пустым. Вопросы куда-то исчезли, вместе с ними растворился и я, а то, что осталось, потянулось к К`Очиль…

 

Мы снова лежали на медвежьей шкуре. Я нежно обнимал ее, а она доверчиво прижималась щекой к моей обнаженной груди.

- Я вернулся, К`Очиль, чтобы сказать, что люблю тебя, – произнес я.

- Знай - я с тобой, что бы ни произошло, – сказала она.

- Это хорошо… - я улыбнулся и закрыл глаза, наслаждаясь мгновениями, растягивая их в вечность.

- К`Очиль, мне надо идти. Я бы никогда не оставил тебя, но… меня тянет назад в Лабиринт. Я должен кое-что завершить…

- Я знаю. Иди, – ответила она, не поднимая глаз.

Прежде чем уйти, мне захотелось проститься еще с одним человеком. Внутренним намерением я потянулся к старому индейцу…

 

Старик сидел молча, слушая потрескивание хвороста в костре, пение цикад, и курил трубку.

- Прощай, вождь, я буду помнить тебя! – произнес я.

Индеец засмеялся. Никогда еще я не видел его смеющимся.

- Бегство не может продолжаться бесконечно, – наконец сказал он. – Ты нашел свой путь, на нем много ловушек, и так же, как все другие пути, он ведет в никуда. Ступай, но никогда не прощайся!

 

9

 

Картина с индейцем и сиянием костра в ночи растаяла в воздухе как мираж. Я снова продвигался в темноте, ощупывая пальцами холодную стену скалы. Откуда-то пришло знание, что где-то рядом должен быть свет. Поверхность стены круто свернула влево, и я увидел факел. Он лежал на широком плоском выступе каменной стены и манил к себе необычным фиолетовым сиянием.

Я смог, наконец, разглядеть то, что мешало мне передвигаться. Это были нити, исходившие из моих ладоней. Они облепили все тело тонкой паутиной. Попытки освободиться привели лишь к тому, что я запутался еще сильнее. Бросив бесполезное занятие, я двинулся дальше, совершая неловкие движения, частично ограничиваемые липкими путами. Недолго думая, свернул в появившееся справа ответвление. Сделав несколько шагов, повернул налево и, оказавшись на развилке, решил держаться левой стороны. Дорога пошла под большим наклоном вниз, я хотел вернуться назад, но, пройдя достаточное расстояние, не обнаружил ни одного ответвления. Наверное, я был невнимателен и пропустил какой-то поворот, хотя все это показалось мне довольно странным…

В пещере стоял затхлый запах сырости. Я старался не думать о жутких существах, населявших подземные тоннели, чтобы не материализовывать свои страхи. Но чем дальше я уходил в неизвестность, тем сложнее мне это удавалось. Сияние факела оставалось единственным, что вселяло в меня хоть какую-то уверенность и надежду. Фиолетовый оттенок пламени казался до боли знакомым, и хотелось думать, что в самый трудный момент ангел хранитель не оставил меня…

Что-то пронеслось мимо, едва коснувшись моего лица. Свет факела дрогнул. Сердце учащенно забилось, готовое выпрыгнуть наружу. Я затаил дыхание, вслушиваясь в темноту тоннеля. Тишина. Напряженная вибрирующая тишина, бьющая по барабанным перепонкам, окружала меня. Со всех сторон темнота словно наблюдала за мной, ожидая моих действий. Чувствуя, как волосы шевелятся на голове, как холодный липкий пот стекает по позвоночнику, я двинулся дальше.

Ответвление в сторону, небольшой подъем, опять вниз и влево. Вскоре я совсем запутался в поворотах и ответвлениях и шел наугад, забыв о направлении. Острый сколотый камень, выступающий из стены, кусок кристаллической породы, преломляющий частицы света, отбрасываемого факелом, огромный солевой нарост неправильной конической формы, свисающий с потолка, все это я уже видел раньше… Иногда казалось, будто я вновь попадаю на одни и те же участки пути, словно двигаюсь по каким-то, замысловато переплетенным между собой, кругам.

 

Я потерялся во времени, научился не думать о кошмарах тьмы, привык к постоянному страху повстречаться со злобной тварью, поджидающей меня за каждым следующим поворотом. С удивлением я замечал, что ко всему можно привыкнуть. Даже блуждая так, в потемках переплетений коридоров, можно найти для себя что-то удобное, завораживающее и даже успокаивающее. Можно вообразить себя стражем подземного Лабиринта и патрулировать хитросплетения его поворотов, или бродить по каменным коридорам в поисках заблудших душ. Можно не обращать внимания и совсем забыть о нитях, все сильнее и сильнее опутывающих бессмысленно блуждающую плотскую оболочку. В конце концов, можно привыкнуть видеть в темноте, и сияние факела будет только резать глаза…

Можно превратиться в тень… Такую же как остальные. Я видел, как они носятся по темным тоннелям Лабиринта, заключенные в каменную темницу стен, забывшие о выходе в процессе его поиска, потерянные в своем мнимом ощущении свободы. Они не ведают, что их свобода существует только в границах Лабиринта, потому, что сами они – создания Лабиринта. А может быть – Создатели? Но все равно, они обречены на бесцельные скитания лишь до тех пор, пока не будут настигнуты Пожирателем Теней, питающимся эманациями их душ. Но даже об этом можно не думать, ведь это случится когда-то потом, если вообще случится. Всегда кажется, что «потом» от «сейчас» отделяет целая вечность, и не хочется верить в то, что это тревожно звучащее «потом» вообще когда-нибудь наступит.

Сложно поверить, что за границами каменных коридоров Лабиринта может существовать что-то еще. Хочется верить в нечто более совершенное и прекрасное, но уже не мыслишь себя без стен и затхлого запаха сырости, который со временем становится родным и знакомым.

В поисках выхода попадаешь в новый виток соединяющихся тоннелей и коридоров, понимая, что и по этому кругу проходил уже не один раз. Стараешься сохранить в памяти причудливую мозаику трещин на стене, ведь хочется верить, что эти переплетающиеся узоры – ни что иное, как сакральные письмена богов, которые скрывают в себе какую-то тайну, и, с благоговением касаясь их, словно приближаешься к выходу. Но трудно признаться себе в том, что, сворачивая в ближайший проход, каждый раз в глубине души надеешься, что выход не там, а где-то далеко впереди. И когда-нибудь обязательно придешь к нему, но только не сейчас… не сегодня… От понимания этого, становится страшно…

 

Но приходит время, когда движения теряют былую свободу и силу. Сковывающие тело нити не позволяют ступить шага. Каждое малейшее движение дается с огромным трудом. Становится все труднее и труднее убегать. И тогда Пожиратель Теней начинает дышать тебе в спину…

 

Я упал, окончательно запутавшись в нитях. Теперь они плотно облепляли все мое тело, превратившись в сплошной слой пленки, полностью изолировавшей меня от внешнего мира. Хаотичные переплетения нитей кокона отчетливо напоминали ходы Лабиринта…

Неужели все так и закончится? Одно бессмысленное, никому не нужное мгновение жизни гусеницы, заснувшей в коконе. Кокон станет ее вечной темницей, потому что она вовремя не успеет сформировать четкое намеренье трансформироваться в более совершенное и прекрасное существо.

Воздуха внутри не хватало, и дышать становилось все труднее и труднее. Сознание начало медленно покидать меня. В самое последнее мгновение я всем своим существом возжелал проснуться.

 

 

10

 

Глубокий вдох наполнил легкие свежим соленым воздухом.

Мир изменился, в нем снова стало много света... и надежды.

Я попытался содрать с головы налипшую паутину кокона, мне это удалось с трудом -казалось, она отходит вместе с кожей и волосами - но затвердевший обрывок кокона в руках оказался помятым морионом со сколотой львиной головкой. Волосы под шлемом слиплись от спекшейся крови, поэтому, снимая его, я и испытывал сильную боль. Но что была боль по сравнению с тем светом, который переполнял меня теперь изнутри. Вместе с Лабиринтом исчезла и душная клетка моего сознания. Теперь я воспринимал мир четко, с поразительной легкостью и пониманием.

Я освободился от тяжелой кирасы, скинул с себя все доспехи и одежду - любая защита казалась бессмысленной тяжестью. Опершись на древко сломанного копья, поднялся на ноги, и окинул взглядом долину, сплошь усеянную трупами. Грифы, пировавшие мертвечиной, настороженно повернули ко мне свои безобразные лысые головы. Вскоре я перестал их интересовать. Рана в моем боку была смертельна, но все же я еще не их добыча.

С трудом передвигая ноги, я направился в сторону океана. Несмотря на боль и слабость во всем теле, на душе было удивительно легко и спокойно.

С побережья дул теплый бриз. Приятно ощущать его кожей.

У самого берега на волнах колыхалась индейская пирога.

Я забрался в нее. Весел не было. Но зачем мне весла?

Отправляясь в последний путь, я лежал на дне пироги с закрытыми глазами и улыбкой на устах, сливаясь со всем миром в прощальном танце.

Так какой же из всех «я» - настоящий? Было ли пережитое мной горячечным предсмертным бредом? В Лабиринте много загадок, да и у самого Лабиринта бесчисленное множество теней и отражений. Даже когда вырываешься из него, неизбежно попадаешь в его продолжение. Только вот в каком из продолжений окажешься – зависит от тебя.

Все существование – путь в Лабиринте, по сути, путь в никуда. Единственный ключ ко всем загадкам Лабиринта – осознанность, стирание всякой личности и превращение в Ничто, которое и есть Все - перманентная матрица Лабиринта.

Как сложно понять умом то, что находится вне ума. Да и какое все это имеет значение, когда точно знаешь, что откуда-то уходя, всегда куда-то приходишь…

Я вдохнул полной грудью и медленно выдохнул, мысли улетучились, ничем не сдерживаемые.

Пирогу давно отнесло от берега, и она мерно покачивалась на волнах, которые уносили меня в открытый океан.

Волны нежно терлись о бока пироги и пели колыбельную о том, что, когда сердце переполнено доверием, благодарностью и любовью, в нем не остается места страху…

 

 

11

 

 

Я сразу же узнал запах, этот смешанный аромат соленой морской воды и весенних полевых цветов, издаваемый мягкой и теплой кожей ее тела, с которым меня связывала живая пульсирующая пуповина…

Звучала медленная спокойная музыка, и кто-то читал тихим задумчивым голосом:

« Не забывайте, что я вернусь к вам.

Еще мгновение, и моя страсть соберет песок и пену

для другого тела.

Еще мгновение, минута покоя на ветру, и другая женщина

родит меня »

 

 

___________________