ПОДКИДЫШ ИСТОРИИ

Н. БРЕШКО-БРЕШКОВСКИЙ

Между тем, казалось, безвестная ныне даже для большинства взрослого люда фигура также вызвала у десятиклассников интерес. И в назначенный срок наш литературный кучер опять получил от воспитанника забористый текст, в котором угадывалась опытная рука. Итак, игра в развенчанье прежних кумиров продолжалась с необычным азартом, причем, даже эпиграф вызывал раздраженье у образованного человека. Попади эти строки на глаза каким-нибудь доморощенным борцам за права человека – и скандала в школе не миновать.

 

«Человеческий разум, предоставленный самому себе,

не заслуживает доверия»

Бэкон Френсис

 

Примечательно, что в новом конспекте снова использовался прежний издевательский трюк, и смертельная дрожь могла пробрать человека, который уже достаточно знал, как окончилась жизнь многих видных членов творческих союзов и лауреатов всевозможных наград. Это сегодня они еще при должностях, званиях, наградах и даже государственных дачах, это только пока эти деятели мелькают на тусовках, форумах, презентациях и на ЦТ – а завтра, может, будут забыты или хуже того – голышом у всех на виду, прикрывая срамное место ладошкой, и только несколько строк петитом в газете: мол, обманул, присвоил, оклеветал… Но Николай Николевич пробежал по первым строкам и решил не перечить. Странное дело: недели не прошло, как узнал он правду о Горьком-Пешкове, а уже обещают показать на Первом канале какую-то скандальную ленту о нем. Неужели, и, правда, опять началось? Так чего тогда совать голову в петлю и вопреки сильным мира сего протестовать!..

«Итак, в зал нашего исторического суда приглашается гражданин Николай Николаевич Брешко-Брешковский – популярнейший литератор начала горемычного двадцатого века. На нем сегодня странный наряд: он в цивильной эмигрантской одежде, но на штиблетах настоящие шпоры. Кого он теперь из себя представляет? То ли убежденный монархист, «белый воин», настоящий казак, то ли разочаровавшийся «либерал – губитель России»? Снимем с него камуфляж, откроем обильное Дело, чтобы увидеть его подлинное лицо.

Итак, перед нами человек со странной фамилией Брешко-Брешковский! Вы знаете, отчего просвещенные люди подбирали себе подобные клички? Ведь на славянских наречиях это имя означает только одно: болтун в квадрате или завравшийся враль, как Воровский означает, не что иное, как вор... Но пахан всех советских дипломатов Воровский, в конце концов, нарвался за бугром на пулю русского юноши-патриота... А Брешко-Брешковский из России вовремя скрылся, и сам стал косить под патриота. Может, одумался, поумнел, а, может, сменил свой окрас, чтобы тоже не подстрелили.

Подсудимый, назовите свое настоящее имя! Молчите? Тогда мы назовем его для остальных. Ваш отец нам неизвестен, как, возможно, он неизвестен и вам, и даже вашей матери – Екатерине Брешко-Брешковской, которую не без основания величают «бабушкой Первой русской революции». А теперь откроем публике настоящее имя этой девицы ­– Вериго, уроженки Саратова, – волжской провинции, вскормившей массу примечательных негодяев, дела которых в погроме русской державы еще впереди....

Вериго в молодости вела слишком бурную революционную жизнь и потому не стала волочить за собою вериги: своего малолетнего сына она оставила на волю родни и случайных людей. Принятый псевдоним и тайное посвящение в орден обязывал ее быть снисходительней к устоявшимся обывательским стереотипам и пережиткам, типа семьи. А сын успешно впитал материнские гены, развил задатки и крепко ухватился за жизнь. Унаследованный от матери псевдоним пришелся ему по душе: в начале века многие безнаказанно прятались за псевдонимы, клички и новые имена. Пример был заразителен: Ленин и Троцкий, Бедный, Черный и Белый, а также советский классик Гайдар, дети которого тоже гордились его псевдонимом, и целый выводок цепких, хитроумных и прожорливых гайдарят…

Вскоре Николай Брешко-Брешковский становится преуспевающим журналистом, популярным публицистом, открывающим ночные столичные тайны, знатоком цирковых и спортивных арен. Романы о людях искусства – «Записки проходимца», «Прекрасный мужчина» и другие – чередуются у него с книгами о спортивной карьере бoрцов – «Чемпион мира», «Гладиаторы наши дней», «Чухонский бог». Даже взыскательный Блок считал возможным «читать с увлечением... пошлейшие романы Б.-Б.». Правда, не все воспринимают его творчество снисходительно: например, В. Короленко писал, что у персонажей Б.-Б. «нет ни характеров, ни физиономий, а есть только мускулатура, зычный голос и большее или меньшее умение «брать на передний пояс» и «строить мосты».

Новым увлечением плодовитого автора стало создание серии повестей о скандальной изнанке светской жизни: «Записки натурщицы», «В потемках жизни», в которых А. Куприн, в целом ровно принимающий автора, отмечает «холодно риторичную, искусственно взвинченную, вымученную» порнографию. Но Брешковский тогда отвечал: «Я пишу для невзыскательного городского читателя. А он не руководствуется мнениями строгой, серьезной критики». Затем беллетрист начинает разрабатывать богатую жилу «шпионского» жанра: появляются «Шпионы и герои», «Гадины тыла», «В сетях предательства», «Танцовщица Лилиас», «Дочь Иностранного легиона».

Но настоящая слава приходит к нему после издания скандального романа «Позор династии», в котором весь романовский род был выставлен алкоголиками, вырожденцами и педерастами... На унавоженной российскими либералами и демократами почве фигура автора вырастала в размерах: в результате, перед революцией Брешко-Брешковский – самый тиражируемый литератор в стране. И даже самой революцией русский народ, помимо матери-«бабушки», во многом обязан ему...

Еще до того как страна поделилась на красных и белых, кадровые офицеры, начитавшись брешко-брешковских, нарушали присягу, пропивали амуницию и провиант, оставляли полки, а интенданты и мародеры подрывали на фронтах и в тылах военную силу. Интеллигенты – врачи, учителя, инженеры, как в прежних революционных (1905-1907) годах снова отказывались от исполнения прямого служебного долга, ослабляя тем самым государственный организм. Российская молодежь – барышни и юнцы – при поддержке либеральной «гнилой» профессуры выступали против самых разумных государственных действий, важных решений и спасительных мер.

В известной степени книгами Николая Брешко-Брешковского выстлан путь большевиков из эмиграции. Прозрение литератора наступило с большим опозданием, когда сподвижники Ленина-Троцкого уже набрали огромную силу, способную удушить остальных. Но наш душевед опять на коне: теперь он пишет о «дикой дивизии», которая бьется с большевиками. И уже в эмиграции писатель выдает «на-гора» новый «белогвардейский» роман «На белом коне», в конце которого, как пророк, патетически восклицает: «Этот русский царь въедет в Москву на белом коне»...

Предсказание его подвело, и, получается, Брешко-Брешковский опять набрехал: в Кремль на белом коне въехали Ленин и Троцкий, прихватив с собой кучу большевиков. Но литератору все нипочем, и за ним в эмиграции не уследить: жизнь подбрасывает ему кучу сюжетов, и он боится их пропустить. Некоторое представление о круге его интересов дают названия книг: «Ночи Варшавы», «Принц и танцовщица», «Ремесло сатаны», «Когда рушатся троны»... Приключенческо-авантюрные романы Николая Николаевича Брешко-Брешковского в среде русской эмиграции ценятся не меньше, чем раньше в России. Его называют «русским Дюма», сравнивают с Ж. Сименоном. Наш удачливый прозаик принадлежал к категории тех счастливых людей, с которых все, как с гуся вода: рухнуло российское государство – значит, быть по сему... Тютчевские слова «Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые…» словно написаны для Брешко-Брешковского, если не слишком вникать в их интимный контекст.

Всего в эмиграции он опубликовал свыше тридцати романов. Однако критики по-прежнему отмечают всеядность писателя, стремление потрафить низким вкусам толпы, отсутствие всяческих принципов. Но, в конце концов, что стоили убеждения, принципы и приличия в те роковые для русских года – разве только подручные средства, чтобы составить новый сюжет!? Наш литературный вития вполне мог поспорить с Плутархом, который как-то, видимо, сдуру сказал: «Ни одно слово не принесло столько пользы, сколько множество несказанных». Не в пример незадачливым софистам из Греции каждое слово писателя, словно отливалось в ценный металл...

После замысловатых кульбитов Брешко-Брешковского, славно пожившего и, в конце концов, почившего в хорошем возрасте за границей, следует с особым вниманием присмотреться к породе людей, обладающих собачьим чутьем в литературе. Которые ради красного словца не пощадят ни мать, ни отца... А уж если толком не знают ни того, ни другого, как в случае с Брешко-Брешковским, если родовая память отсутствует напрочь, то они представляют для народа опасность. То есть, «враги народа» и есть...

Как добровольный прокурор прошу определить подсудимому по совокупности всех его общественно-опасных деяний крайнюю меру. Как адвокат предлагаю принять в расчет его дурное наследство, тяжелое детство и литературную вахту в «белых рядах» и потому не брать на душу грех: пусть Брешко-Брешковский займет свое место на нарах. Но как судья, сознающий значение профилактики преступлений, выношу приговор: всю брехню Брешко-Брешковского сжечь...»

***

Правдивое слово может не произвести особого впечатления, но может заставить отступиться от неправедных дел или даже переделывать человека, перелицовывать душу, даже если это тронутое тленом, гнилое нутро: все зависит от того, кто этому слову внимает. Николай Николаевич, как подавляющее большинство, не слишком праведный человек, но, перечитав однажды последний и следом все предыдущие тексты, решил, что сделает доброе дело, если на свой страх и риск продолжит затянувшийся диспут. И таким образом, мы имеем возможность узнать немало прелюбопытных вещей еще об одном человеке, который, если верить его сочинениям, был даже с Лениным на короткой ноге.

 

Продолжение следует.

Посадим всех!..