Книги с автографами Михаила Задорнова и Игоря Губермана
Подарки в багодарность за взносы на приобретение новой программы портала











Главная    Новости и объявления    Круглый стол    Лента рецензий    Ленты форумов    Обзоры и итоги конкурсов    Диалоги, дискуссии, обсуждения    Презентации книг    Cправочник писателей    Наши писатели: информация к размышлению    Избранные произведения    Литобъединения и союзы писателей    Литературные салоны, гостинные, студии, кафе    Kонкурсы и премии    Проекты критики    Новости Литературной сети    Журналы    Издательские проекты    Издать книгу   
Главный вопрос на сегодня
О новой программе для нашего портала.
Буфет. Истории
за нашим столом
1 июня - международный день защиты детей.
Лучшие рассказчики
в нашем Буфете
Конкурсы на призы Литературного фонда имени Сергея Есенина
Литературный конкурс "Рассвет"
Английский Клуб
Положение о Клубе
Зал Прозы
Зал Поэзии
Английская дуэль
Вход для авторов
Логин:
Пароль:
Запомнить меня
Забыли пароль?
Сделать стартовой
Добавить в избранное
Наши авторы
Знакомьтесь: нашего полку прибыло!
Первые шаги на портале
Правила портала
Размышления
о литературном труде
Новости и объявления
Блиц-конкурсы
Тема недели
Диалоги, дискуссии, обсуждения
С днем рождения!
Клуб мудрецов
Наши Бенефисы
Книга предложений
Писатели России
Центральный ФО
Москва и область
Рязанская область
Липецкая область
Тамбовская область
Белгородская область
Курская область
Ивановская область
Ярославская область
Калужская область
Воронежская область
Костромская область
Тверская область
Оровская область
Смоленская область
Тульская область
Северо-Западный ФО
Санкт-Петербург и Ленинградская область
Мурманская область
Архангельская область
Калининградская область
Республика Карелия
Вологодская область
Псковская область
Новгородская область
Приволжский ФО
Cаратовская область
Cамарская область
Республика Мордовия
Республика Татарстан
Республика Удмуртия
Нижегородская область
Ульяновская область
Республика Башкирия
Пермский Край
Оренбурская область
Южный ФО
Ростовская область
Краснодарский край
Волгоградская область
Республика Адыгея
Астраханская область
Город Севастополь
Республика Крым
Донецкая народная республика
Луганская народная республика
Северо-Кавказский ФО
Северная Осетия Алания
Республика Дагестан
Ставропольский край
Уральский ФО
Cвердловская область
Тюменская область
Челябинская область
Курганская область
Сибирский ФО
Республика Алтай
Алтайcкий край
Республика Хакассия
Красноярский край
Омская область
Кемеровская область
Иркутская область
Новосибирская область
Томская область
Дальневосточный ФО
Магаданская область
Приморский край
Cахалинская область
Писатели Зарубежья
Писатели Украины
Писатели Белоруссии
Писатели Молдавии
Писатели Азербайджана
Писатели Казахстана
Писатели Узбекистана
Писатели Германии
Писатели Франции
Писатели Болгарии
Писатели Испании
Писатели Литвы
Писатели Латвии
Писатели Финляндии
Писатели Израиля
Писатели США
Писатели Канады
Положение о баллах как условных расчетных единицах
Реклама

логотип оплаты

Конструктор визуальных новелл.
Произведение
Жанр: Просто о жизниАвтор: Лара Галль
Объем: 19804 [ символов ]
К водам тихим
Я могу ходить, просто не хочу. Мои туфли любят меня – я их не утруждаю. Они лежат в коробках, спеленутые тонкой бумагой - лазари, кому никто не скажет «выйди вон».
 
Я могу ходить, я же хожу во сне. И сегодня вечером, когда усталый пророк в дорогом костюме кричал в микрофон «встань и ходи! Встань и ходи!» я могла бы запросто встать и пойти, но куда, куда…
 
Вокруг истерили зрители, желавшие чуда, я не ищу чудес. Я знала, что в психическом электричестве переполненного зала что-то происходит – мои ноги перестали ныть, мне захотелось встать и потянуться на цыпочках, а ведь я уже очень давно не могла ровно стоять, и тем более вставать на носочки.
Но я не встала. В зале, вожделеющем чудес, и желающем любить Бога-чудотворца, мне было бы неправильно встать и пойти. Начало моего пути не могло находиться там.
 
Я сидела, опустив голову, стараясь выключить звуки восклицаний и заклинаний, и думала о десяти прокаженных.
Иисус исцелил их, а потом один вернулся сказать ему спасибо. А девять не вернулись. Я их очень хорошо понимаю. Они думали что им нужно исцеление, как же. Как только они потеряли свою болезнь, сразу же смекнули что не знают, как и чем дальше жить. Дело даже не в заработке. Дело в том, что вся психика давно заточена под болезнь, и ей нипочем не измениться враз с телом. Тело здорово, а душа – так и больна, только получила дополнительный груз и напряг: что дальше делать, дальше-то не радость, а страх – теперь ты здоров, спрос с тебя как со здорового, а ты не знаешь как им быть…
 
Так что девять прокаженных не вернулись, чтобы воздать благодарность, потому что были в ступоре..
Они бы, может, хотели бы вернуться и попросить Иисуса всё отменить, но подумали, что это будет выглядеть совсем уж неблагодарно. И потому тихо уползли решать как жить дальше.
 
Так я сидела и думала, пока харизматичный пророк кричал «Воздай Богу славу!»
Я бы выехала через боковую дверь у сцены, но весь проход перед ней был заполнен людьми – им хотелось быть ближе к энергии человека с микрофоном, люди чувственные твари, ловят чуткими ноздрями возможность эмоционального корма, обжираются, набирают впрок, как манну – ту, что потом тухла и гнила…
 
Люди не знают что они – боги, потому что не хотят этого знать.
 
«Я не могу вот это и это, и много чего не могу – какой же я бог?» - так примерно думают они, то есть не думают, конечно, а так – нащупывают и отдергивают в детском страхе руку. Такой страх – это очень уютно, я знаю, особенно когда есть с кем бояться.
Есть другой страх – он лют и кажется нескончаемым, но я не о нём, а вот об этом, уютном страхе «я мал и ничтожен, есть кто-то таинственный, ведающий всем, с него и спрос, а я мал и ничтожен, и останусь таким».
 
#
Никогда я не испытывала покоя глубже и чище, чем теперь, окончательно отказавшись выходить из дому – этот приезд на шоу исцеления-по-вере не в счет, это дань человеческому, слишком человеческому.
 
Моё затворничество начиналось постепенно.
 
Чем дольше я не выходила из дома, тем сложнее становилось это сделать.
Сложно было перелезть в уличные джинсы - обуть ботинки - взять куртку – она кажется враждебной, нет, скорее, недотрогой - открыть дверь - перешагнуть порог.
 
Как-то, после одной прогулки, в голове у меня всплыла дурацкая фраза из детства – «я инвалид, ножка болит».
Дико смешная фраза, казалось. Я ее повторяла вслух просто так – она звучала так тупо-простодушно, и делалось умилительно и противно при попытке вообразить персонаж, способный вот так о себе заявить: «я инвалид, ножка болит»
 
А потом заболела «ножка». Так что не ступить.
 
Я подумала и поняла, что умею. Умею сказать и сбудется. То есть я и раньше могла, но требовалось зарядить мгновенно слишком много нервной энергии, чтобы сбылось. До сих пор сбывшихся слов удостаивались лишь один негодный мужчина и Родина. Но то были очень заряженные болью слова, а вот чтобы так, просто бормоча дурацкую фразочку – такого не было. Ну да ладно, не было - и стало, и все дела.
Интересно, к чему всё идет, думала я.
 
Помню, я всё пыталась выгуливать больную ногу, приноравливаясь наступать чуть косолапо. Ходить получалось медленно. Из-за этого я невольно слушала о чем говорят на улицах люди.
 
Однажды я медленно волоклась через чахлый скверик у особнячка с буквами ЛДПР на фронтоне. Возле одной из скамеек стояли тетки. Сидеть они не могли из-за нервной возбужденности - тетки громко подвергали коллективному аудиту какую-то Нинку, которая «стерва и крашенный лобок». А одна отвлеклась и говорила кому-то в телефон:
- Мы в жириновском парке, приходи!
 
Вот это «жириновский парк», этот быдло-топоним, сработал для меня как код – я перестала выходить из дома совсем.
 
#
 
Я всегда хотела быть рантье – жить на доходы с чего-нибудь. В общем-то, последние годы так и было – после смерти мужа мне досталось немножко его нефтяных акций, и процентов по ним вполне хватало на скромную жизнь.
Впрочем, я по привычке все равно работала, хоть и дома – переводы, редактура, корректура, рерайт под видом уникального контента для сайтов.
 
Но началось мое затворничество, и мне надоело ворочать чужие тексты. Люди просачивались сквозь написанные ими буквы, их присутствие было токсично – я остро хотела изоляции. Внутренней тишины. Безмятежности.
И стало так.
 
Потом мне вдруг захотелось примерить старость и немощность – это было бы гениальное прикрытие. И я придумала как создать похожее поле. Болевшая нога отлично вписывалась в концепцию.
 
По объявлению в интернете купила инвалидное кресло – дорогое, маневренное, нервы умной электроники пронизывали каждый его дюйм. Прежний владелец умер, и кресло доставил его сын, показал как пользоваться. Я смотрела на кнопки, слушала почти неслышное жужжание работающих приводов. Очень хотелось потрогать кожу сидения, но я боялась выдать себя. От денег мужчина отказался.
- Вы такая молодая, болеете...
- Я просто молодо выгляжу – гены хорошие, и обо мне есть кому позаботиться, правда, возьмите деньги, - я протянула желтый конверт.
- Не нужно. Всего доброго.
 
Ну хорошо, хорошо же. Ах, как мне было хорошо. Жизнь сама подыграла мне по-крупному. Жизнь вообще толковый дилер наркотика одиночества – надо лишь выбрать время и место. Ну и конечно, ты – хороший партнер, Господи.
 
И началась игра. Я пересела в кресло и совсем перестала ходить по дому. Сознательная, волевая инвалидность – ха-ха. Мне нравилось. Я казалась себе физической метафорой собственной социофобии.
 
Я смотрела фильмы, читала, вела дневник впечатлений, изучала сайты по доставке продуктов, делала заказы, пробуя покупать незнакомые продукты наугад.
 
Нога болела, я все время проводила в кресле – удивительно комфортном, за всю мою жизнь ни на чем мне не сиделось слаще.
Однажды я словила веселое хулиганское настроение и за несколько ночей сделала двуязычный сайт “Marta Versus, love/life coach” - консультации для нуждающихся в руководстве по жизни и любви.
 
Я резвилась всласть, набивая сайт контентом собственного сочинения – всё тщательно замаскированный глум и стёб, но догадаться мог не всякий.
 
Писала воображаемые письма от нуждающихся в совете, и свои ответы.
Письма с вопросами были глуповаты, мои ответы полны оптимизма и, разумеется, позитива.
 
Я воображала как однажды кто-то неминуемо наткнется на мой сайт, как пойдут возмущенные мессиджи, и простодушные отклики, и настоящие вопросы настоящих людей.
 
Но вышло немного иначе. Я получила письмо – совсем не из тех, какие планировала получить.
 
«…Никто никого не любит, - писала какая-то Камилла - никто никого не любит с нуля, отрекшись от всего, что было до.
Но мне надо чтобы с нуля. Чтобы мужчина отказался от брака, от прежнего образа жизни, если так хочет быть со мной. Все прочее не стоит называть любовью, я не восприму. Все прочее - похоть и борьба: чья возьмет, кто кого победит и съест.
Скажите, может и правда у меня незакрытый гештальт, и мне нужно чтобы за меня дали выкуп – отринутую человеческую жизнь – и тогда я успокоюсь. Ничего не обрету, нет, просто успокоюсь.
Жажда тщетной жертвы, о боже. Просто чтобы выйти в ноль. Zero.
И ничто другое не утолит, всего будет мало, мало… Я бы спросила как мне измениться, как согласиться на компромисс, но я не хочу меняться, и даже не знаю зачем пишу».
 
Письмо сумбурное, но можно было понять, что пишет любовница, которой был обещан развод с женой, но потом выяснился обман – короче, всё как всегда и как у всех.
 
Одним легче быть хорошими, чем другим – ясно же. И это лишь усиливает изжогу мизантропии.
По молодости думаешь и веришь, что любовь всему научит, да. Но те, кто наиболее провоцируют в тебе жажду, не являются теми, кто ее способен утолить.
 
И – божежмой! – как же хорошо жить вне любовной каторги, в покое, как я сейчас. В покое, остро приправленным игрой в уже_не_себя.
 
И что мне было ей отвечать, спрашивается. Это же не воображаемое письмо, а настоящее, от живого человека… Но я придумала что ей ответить:
 
«Представьте, что я – это Ваш мучительный мужчина, и напишите мне все, что хотели бы сказать ему, но почему-то не говорите».
 
Она ответила довольно быстро
«У тебя есть чем покрыть огромный дефицит – разницу между мной и тобой? - вопрошала своего негодного мужчину моя клиентка, - ты недостоин меня, сознаешь ли ты это? Тебе нечего мне дать, ты неинтересен и скушен.
Ты мог бы стать интересным мне, если бы двигался в нужную сторону, мог бы стать нужным мне, если бы взял труд изучить мои нужды.
Но ты с чего-то решил, что я – лучший способ обслужить тебя, и потому остановил свой выбор на мне.
В каком-то смысле выбрал меня в боги – ведь их выбирают для обслуживания в обмен на несложные ритуалы поклонения.
 
Ну так вот. Боги порой требуют жертв. Боги ввергают в немилость. Ты попал в такую немилость, что нужна большая жертва. А тебе настолько нечем поступиться, что ты в очередной раз сделаешь вид, что отвергаешь меня, что я не нужна.
Ничтожество, это ты – ненужное мне, а я тебе – необходимое, так веди ж себя соответственно, до самой глубины своей, до своей трухлявой середины – это смирение оздоровит нутро, вызолотит никчемную пыль и сплавит в слиток подлинности.
Но ты жалкой гордостью своей лишь перетираешь остатки достоинства в новую труху, всё силишься выглядеть – перед кем? Я знаю тебя до дна. Я вижу этот убогий студень тебя.
 
Я была доброй богиней – отпускала тебе грехи, совершенные против других, прощала мелкие отступничества от меня, оправдывала, благословляла, жалела, вдохновляла, опьяняла. Пока ты не отрекся от меня. И теперь я хочу только крови…»
 
Всё это вдохновенное гонево я читала в какой-то лихорадке временного перевоплощения, временами хихикая и глумясь, временами холодея от чувства, что вот сейчас соприкасаюсь с чьим-то потоком чувств в реальном времени. Определенно, мой «life coach» эксперимент начинал впрыскивать мне адреналин.
 
Несмотря на страстную пафосность письма, в Камилле угадывалась личность ироническая, и симпатичная мне.
 
Я писала и публиковала на сайте свои ответы-советы ей и появившемся вскоре другим страдалицам – даром что ли я пережила четыре любви - мир праху их, а мне есть что сказать.
 
На самом же деле все просто: каждая разумная женщина знает какой ей нужен мужчина – я не о романтических девичьих запросах. Каждая знает, но хватает что запало в сердце, в уверенности что может возделать э т о до состояния пригодности.
 
Женщины-люди как боги в своих запросах, как демиурги в своей азартной уверенности – увлеченно лепят своих големов, и потом страдают: всё не то. В миллиметре от воображаемого совершенства слабнут чары, тает морок, являя чужого до отвращения человека.
 
В каждом приближенном к себе мужчине любишь ту часть его, что пропитывается чувственным экстрактом тебя самой, лишь с этой стороной мужчины имеешь дело, снисходительно не замечая того, другого в мужчине, что никогда не пропитается тобой – это враждебное тебе, на это зажмуриваешься, как на страшное, и убеждаешь себя что показалось, показалось…
 
#
 
Так я развлекалась, втягиваясь в игру всё больше, пока мне резко не прискучило. Я перестала обновлять сайт и отвечать на письма читателей – виртуальное человечество не так уж сильно отличалось от реального. Дамочки упорно желали переделывать негожих мужчин в пригожих, мужчины хотели знать, как уважать себя заставить - тоска.
 
Люди божественны лишь в своих притязаниях, и животны во всем остальном. Люди – порченная порода, их не исправить, их можно только перепрограммировать, и Бог бы мог, но они уклоняются, они любят свою жизнь так же, как любят ее клясть, и они за нее убьют.
 
У меня же на месте любви к жизни старый шрам, я не помню откуда он взялся, наверное, это врожденный порок, но, подозреваю, что если рассечь шрам, то под ним найдется капсула с памятью дожизневого бытия. Эта капсула герметична, и не выдает секретов, но она всё же излучает сигнал, я его чувствую постоянно.
Я мечтаю, что эта капсула – чип, по какому меня найдут и отзовут обратно. Мне все время хочется, чтоб это случилось. Не принимать же за настоящую жизнь весь этот вокзал со случайным набором попутчиков.
 
А пока я прячусь в болезнь - «я инвалид – ножка болит» - даже знать не хочу, что с ней и почему болит. Впрочем, больно лишь наступать, а наступаю я редко. Я упиваюсь недвижностью. Может, пришло время наслать на себя кататонию, и со спокойствием памятника дождаться э в а к у а ц и и
 
#
 
Потом я увлеклась чтением книг по патологии мозга, и совершенно забросила свой life coach проект.
 
И еще, в соседнюю пустовавшую квартиру вселилась семья с новорожденным - ребенок часто плакал. У нас был общий длинный балкон, и я иногда выходила послушать звуки чужой жизни. По всем признакам получалось, что в квартире жили только младенец и его юная мамочка. Раз в два дня у них была доставка продуктов из того же магазина, каким пользовалась я.
 
Однажды ночью я долго не могла заснуть из-за младенческого крика, я слушала и представляла что я какой-нибудь мелодический лингвист, расшифровывающий плачи.
Ребенок плакал отчаянно, без надежды на понимание, но мне казалось, я понимала, о чем он кричит – он требовал депортации, такой это был плач.
 
В ответ ему давали корм – чтобы рос человеком, чтобы потом за этот корм бился, пока не умрет. А он – такой пока еще маленький – всё это понимал, и не хотел, и плакал, и плакал, днями и ночами, доводя до калёных нервов свою измученную мать, у кого ум заходил за разум бессонными ночами, и она была близко-близко к тому, чтобы заставить дитя замолчать, прижав большой подушкой к белой ротанговой колыбели его, мягкую еще, голову. Я видела, я ходила к ним ночью через балкон – смотреть через стекло. Интересно, где отец ребенка? И какие-нибудь родственники?
 
Пересчитав свой бюджет, я решила, что могу позволить себе кое-какие траты. В одном агентстве я наняла и педиатра, и ночную няню. Оговорила сценарий их появления в соседской квартире.
 
Доктор пришел под видом замещающего участкового педиатра, осмотрел младенца, и не нашел видимых патологий – я слушала через открытый балкон.
Все же, назначил некоторые обследования, несрочные.
 
Няня позвонила по телефону, и рассказала соседке о волонтерской программе помощи мамам новорожденных, предложила посидеть с ребенком. Получила отказ.
 
Я решила попробовать ход с няней еще раз, попозже. Должна же несчастная мамочка иметь передышку, так же невозможно.
Ребенок всё так же плакал – днями и ночами, и мне казалось, он плачет мне, а не своей юной измученной маме, словно я могу понять то, что нельзя понимать ей…
Я все время носила беруши, слушая притихшую жизнь предметов – чайника, микроволновки, стиральной машины.
Когда зазвонил домашний телефон, я заметила не сразу.
 
- Здравствуйте, я – Камила, помните меня?
- Я Вас помню Камилла.
- Я написала несколько писем и не получила ответа. Мне показалось, что Вы живете одна, и я забеспокоилась, не случилось ли чего. Приятель моего сына помог найти Ваш телефон по номеру ай-пи. У Вас всё в порядке?
 
Позвала ее в гости - сама от себя не ожидала. Видимо, сработало то, что она живет в этом же городе. И она приехала. И увидела меня, в кресле, и была деликатна, и ах, как бы я могла хорошо с ней дружить еще пару лет назад, но сейчас, сейчас я где-то за чертой, мне никто не нужен, кончился заряд, и Господь задумчив, решая на что еще пустить меня, прежде чем…
А потом Камилла – добрая женщина - вывезла меня на это шоу-исцеления-по вере. Я согласилась.
 
Чем я больна? Чем таким я больна, что лечится прижизненно? Знать бы. Зато, я хорошо знаю мое лекарство – его просто никак не доставят, и я коротаю дни в ожидании, в недвижении, стараясь лишний раз не коснуться стен общественной уборной жизни.
 
- Вам нужно лишь поверить, - ободряюще шептала мне в ухо Камилла, и я жалела, что не взяла с собой беруши – без звука все выглядело бы забавно.
Это же Лосев, кажется, говорил, что если правило веры не прочувствовано в живом опыте, а применяется априорно, оно есть суеверие.
В моем опыте правило веры стремило меня прочь – из зала, из жизни, куда-то туда, к смутно ощущаемым «своим», туда, где ни искажения, ни абразива, ни подкупа, ни подлога, где воры не подкапывают и не крадут, где радость совершенна…
 
«Что я тут делаю, Господи? – спросила я шепотом, - и тут, и вообще? Я потерялась, кажется. Наигралась в свой глум-проект, оказалась тут… я хочу домой, я очень, очень хочу домой».
«Отпущение», - пронеслось в голове слово, - «отпущение».
 
Камилла, поняв, что мне не по себе, вызвала по телефону такси. Такси «Ангел», обожэ, тоже мне еще простодушные гении нейминга.
 
Было немного за полночь, когда я вернулась к себе. В квартире тихо. Соседский ребенок не плакал.
Прихрамывая, вышла на общий балкон, подошла к соседской двери. Открыто. Юная мамочка спала сидя в кресле, обхватив руками громадную подушку.;Я уже видела ее раньше с этой подушкой - у ротанговой колыбельки с орущим ребенком.; Пуговицы на наволочке еле сходились, и розоватое брюхо наперника лоснилось в прорехах. Я посмотрела в плетеную колыбельку – хотелось увидеть младенца. Но его там не было.
Почему-то я сразу всё поняла. Бедная девочка не выдержала напряжения. Впала во временное помешательство. Маленький кричащий ангел добился своего.
 
Я пошла к себе, включила компьютер, зашла на свой сайт и сделала новую запись, крупно, чтобы заняло весь монитор:
«Мне часто хотелось кого-нибудь убить. Желания сбываются, а жертвы априори невинны».
 
Я не стала выключать компьютер, скоро на него обратят внимание чужие люди. Утром.
 
Вернувшись в соседскую квартиру, я осторожно вынула подушку из рук спящей мамочки, отложила на диван. Взяла с ее колен еще пока тёплого, но уже не живого младенца, положила его в колыбель, прижала сверху подушкой. И села рядом. Мы с этим младенцем – вполне себе парочка. Мне было слово, и это слово – «отпущение». Что ж, для отпущения нужен козёл и пустыня.
 
Когда мамочка проснется, я приму безумный вид, и прохриплю что-нибудь вроде «я придушила твоего ублюдка, чтобы не орал сутками». Она поверит, что это я – ее психика сработает на самозащиту - заметается, соседи вызовут полицию, меня поместят в психушку… меня поместят в … нет, это не выход, надо придумать что-то другое.
 
Я взяла подушку и поковыляла к себе. Положила ее у своего кресла. Вернулась в соседскую квартиру.
Вынула тельце из белой плетеной колыбели, унесла к себе, прихрамывая – слишком много ходьбы для меня.
 
Уселась в кресло с мертвым ребенком на коленях. Подушку пристроила сверху. Вот так. Инсталляция готова.
 
- Можно, это будет мой последний проект, - тихо сказала я Господу, глядя на балконную занавеску, - и можно, он будет твой тоже?
 
- Можно, - ответили мне, - тебе ведь давно нравилось, как звучит «летальная тромбоэмболия».
 
Я улыбнулась – приятно, когда замечают в тебе даже такие мелочи.
Copyright: Лара Галль, 2011
Свидетельство о публикации №263508
ДАТА ПУБЛИКАЦИИ: 19.08.2011 01:51

Зарегистрируйтесь, чтобы оставить рецензию или проголосовать.

Рецензии
Эдуард Караш[ 10.11.2011 ]
   Ларочка, привет! Сколько лет, сколько зим... Рад поздравить тебя с победой в этом нелегком конкурсе! Желаю тебе много новых успехов и свершений в жизни и творчестве!
   Обнимаю, Э.К.
   А это для улыбки:
   OX-ОХ, ЭТИ ДЕТИ...
   Ох-ox, эти дети, соседские дети,
   Kак-будто их режут, истошно орут...
   Глубокая ночь - есть ли место на свете,
   Где нам чуть поспать, наконец-то, дадут?
   
   Я – проектировщик, супруга – зав. баней,
   Работа с семи, а когда же поспать?
   Мне втык за ошибки, ей за опозданья,
   Соседям, конечно, на это плевать...
   
   И каждую ночь эта пара мальчишек,
   Как только начнут за стеной голосить,
   Жена мне: «Ты все еще хочешь детишек?»
   А я ей: «Конечно, чтоб ИМ отомстить!»

Устав, Положения, документы для приема
Билеты МСП
Форум для членов МСП
Состав МСП
"Новый Современник"
Планета Рать
Региональные отделения МСП
"Новый Современник"
Литературные объединения МСП
"Новый Современник"
Льготы для членов МСП
"Новый Современник"
Реквизиты и способы оплаты по МСП, издательству и порталу
Организация конкурсов и рейтинги
Литературные объединения
Литературные организации и проекты по регионам России

Как стать автором книги всего за 100 слов
Положение о проекте
Общий форум проекта