(социальная сказка)

 

Девочке медведя подарили.

Он уселся, плюшевый, большой,

Чуть покрытый магазинной пылью,

Важный зверь с полночною душой.

 

В. А. Луговской

 

1.

Это был Машин день рождения. Ей исполнилось 12 лет. В комнату, где шумело застолье, вошел ее отец, потемневший от пьянства. Воцарилась неуютная тишина. Бабушка застыла с пирогом на подносе, а мамин новый муж медленно отставил рюмку.

- Доченька, принцесса моя, с днем рождения! – отец шагнул навстречу Маше, держа на вытянутых руках большого медведя из розового плюша.

- Господи! – ахнула мать.

- Иванов! Лешка! Ты ли это? А мужики говорили, тебя в живых нет, - растянулся в улыбке захмелевший друг семьи Кузьмин.

Но отец никого не замечал, он видел перед собой только дочь, сидящую на высоком табурете.

- Я твой папа, я принес подарок…

Маша приняла медведя из рук отца.

- Отойди от ребенка, уголовник, алкоголик, – враждебно процедила мать, подступая к нему.

Иванов все смотрел на Машу, в глазах его стояла молитвенная тоска.

- Я — папа...

- Жора, ну что ты сидишь? Выстави его отсюда! – обратилась мать к новому мужу.

Жора неловко посмотрел на гостей.

-Как же… Он - отец, пусть пообщаются…

- Нет у нее никакого отца! А ты, Жорка, – трус и тряпка!

Мать с силой толкнула Иванова к дверям:

- Убирайся, сволочь!

- Уйду, Валька, не бойся, - отмахнулся от нее Иванов. - Я ведь, Валька, 10 лет на зоне, я ведь дочку не видел…

- Знать не хочу про тебя. Вон отсюда и ни когда не появляйся в нашем доме! – сказала мать накаленным голосом.

- Иди, милок, подобру-поздорову. Придешь в другой раз – трезвый, когда людей не будет, - осторожно вмешалась бабушка.

- Прости, принцесса! – уже куда-то в сторону бросил отец и пошел прочь.

- Кушайте, милые, кушайте, - обратилась к гостям бабушка, ставя на стол поднос с пирогом.

- За это дело надо выпить, – потер ладони Кузьмин, - Валь? Ну, чего ты? Давай по сто грамм.

Валентина провожала взглядом сгорбленную фигуру Иванова. Полузабытая нежность на мгновенье подступила к ее сердцу, но это быстро прошло. Она опомнилась и подошла к Маше, стеклянно смотревшей на подарок отца.

- И не нужны нам его подарки, - Валентина выхватила игрушку и бросила ее за дверь, вслед уходящему Иванову, - забери!

- Правильно, - сказала бабушка, - небось, украл – он это может. А мы тебе, деточка, еще лучше купим.

Затравленная девочка Маша молчала. У нее в жизни было много разных отцов, отцы ее так утомляли. А медведь хорош, жаль, конечно, медведя.

 

2.

Медведь лежал распластанный на лестничной площадке, из окна на него падал закатный луч. «Вот бы тоже стать девочкой», - подумал он. Мишка помнил девочек из магазина «Детский мир». «До чего милые существа!» - умилялось его плюшевое сердце, когда они зачарованно останавливались перед ним, глядя любящими глазами сквозь витрину. Девочки тянули своих мам за рукав к полкам, на которых важно восседали куклы с прямыми негнущимися ногами, мечтательно изучали игрушечные домики, кроватки, коляски… Здесь, в царстве яркого пластика, резины и плюша, медведь много мечтал.

Пол в подъезде был выложен прямоугольными кафельными плитками, цвета ирисок. Мишка вдруг ощутил холод этого пола. «Хочу стать….». А потом случилось чудо. Медведь превратился в девочку. Лет двенадцати, в легком розовом платье, она теперь стояла на лестничной площадке, покачиваясь, и смотрела туманно, как новорожденная. Но вот прошло еще мгновенье, девочка встрепенулась и уверенно пошла.

3.

- Неужели это снова Иванов пожаловал? – предположил Кузьмин, когда в прихожей раздался тихий стук в дверь.

- Сиди, мама, я открою, - сказала Валентина бабушке, которая заторопилась к двери.

Жора, съежившись от только что выпитой рюмки, виновато посмотрел на Кузьмина.

- А я-то, что могу поделать? – сказал он почему-то.

Мать появилась в комнате с девочкой в розовом платье.

- Маша, у тебя новая подружка? – спросила она у дочери, по-прежнему сидящей на табурете.

Гостья подбежала к Маше:

- Здравствуй! – восторженно произнесла девочка.

- Я тебя не знаю, - ответила Маша с сомнением.

- Мы не знакомы, верно. Но я очень хочу познакомиться и подружиться с тобой. Посмотри на меня, разве я тебе не нравлюсь? Разве я не чудесная? – и, довольная собой, девочка звонко рассмеялась.

Мать в замешательстве переглянулась с бабушкой.

- Милая, а как тебя зовут? Ты с нашей улицы?– спросила Валентина у гостьи, видя недоумение дочери.

- Меня? – девочка задумалась и опять раздалась смехом. – И то верно! Верно, верно! У меня должно быть имя! Но как же меня зовут? Как же…Уж не назваться ли мне Машей? Точно! Маша! Мы будем две Маши, как это здорово!

Девочка взяла Машу за руку и потянула к себе. Маша одернула руку.

- Мама… – сказала она и попятилась.

- Так как тебя зовут? - напирала мама уже без ласки в голосе.

- Маша, меня зовут Маша, мне нравится это имя! Ма-ша! Ма-ша! Прелесть!

- А где ты живешь, Маша?

- Пока нигде, но теперь я буду жить у вас, - очаровательно улыбнулась Маша.

Кузьмин прыснул смехом. Маме и бабушке было не смешно. Мама думала сейчас о том, что эту девочку явно подослал сволочь-Иванов, чтобы окончательно испортить сегодняшний праздник. У бабушки была своя версия – ребенок сбежал из интерната для слабоумных детей, кажется, есть такой поблизости…

 

4.

Девочка-медведь снова очутилась на лестничной площадке.

- Приходи, как-нибудь днем, - сказала ей бабушка уже сквозь цепочку в двери, - я тебя чем-нибудь вкусным угощу. А теперь беги, милая домой, а то смеркается…

Дверь захлопнулась. Девочка вышла на улицу, ее встретил ветреный вороний вечер. Многорукие деревья сыпали листвой, а в окнах домов вспыхивал золотой и серебряный свет. На улицах она увидела хмурых женщин, мужчин, куда реже детей. Все были унылые, без радуги в глазах. Совсем не такие люди приходят в магазин игрушек... А город шумел, пыхтел, щурился, мигал. Город не выглядел таким приветливым, как сквозь ту витрину, из которой мишка долгое время созерцал мир. Улицы, оплаканные осенним дождем пахли окурками, гарью, мокрыми собаками. Тени людей и машин скользили по стенам, как приведения, а автомобили то и дело норовили броситься из-за угла, ослепить фарами и растерзать. Маша утомилась и замерзла. Она вошла в булочную, над входом в которую светился большой неоновый крендель. На прилавке стояли корзины с булками и пирогами. Маша взяла один и откусила.

- Это еще что такое, а кто платить будет? - подлетела к ней продавщица, позвенивая длинными цыганскими серьгами, не добившись от девочки ответа, она подозвала охранника. Плечистый парнина вывел ее на улицу - В следующий раз может быть хуже, - сказал он ей в след, и добавил мягко, - Холодно уже и поздно, иди, девочка, домой, небось родители беспокоятся.

Но у нее не было ни дома, ни родителей, ничего кроме игрушечного прошлого, проведенного в одном из магазинных витражей. Зато теперь она — живая, настоящая, свободная! Думая об этом Маша пошла дальше, в неизвестность, в человеческую жизнь...

 

5.

- Мария Алексеевна, с днем рождения!

Весь коллектив городского наркологического диспансера поздравлял Марию Иванову с юбилеем. Ее, обычно строгое и даже суровое лицо оживила улыбка.

- Спасибо, коллеги.

Она приняла серебристую коробку с бантом и цветы.

- Если позволите, подарок попозже распакую. В обед не расходитесь, будет чай и торт. А пока работаем.

Мария вошла в свой кабинет, дверь которого была увенчана табличкой: «Иванова Мария Алексеевна — главный врач».

Вслед за ней впорхнула ее заместитель Елена Николаевна, распространяя вокруг себя облако французских духов.

Она выждала минуту, когда врач поправит перед зеркалом прическу и сядет в кресло.

«Тридцать лет, а выглядит на все сорок. Старая дева...» - подумала Елена Николаевна.

; Что у вас, Лена?

; Поступила сложная пациентка. Алкоголичка, состояние угнетенное, документов при себе не имеет.

; Кто доставил?

; Сама пришла, говорит, сбежала от сутенера. Что с ней делать? Без документов… Ее в милицию надо.

Мария Алексеевна обернулась к окну. Больничный дворик, усыпанный осенней листвой, был пуст и стар. Голые липы навивали тоску. Смертельно хотелось спать.

; Я сейчас осмотрю ее, - сказала Мария.

После того как Елена Николаевна вышла за дверь, она поставила букет в надтреснутую японскую вазу. Подарок лежал рядом на столике. Что там? Может, снова сервиз? Эти дурацкие чайные сервизы ей дарят каждый год. Дарить такое одинокой женщине – это издевательство.

«Никогда не любила свой день рожденья», - подумала она.

 

6.

Несмотря на свой потрепанный вид, пациентка казалась очень миловидной. Было в ее лице что-то игрушечное, что-то мягкое, детское, даже знакомое, и, в то же время пропащее, горькое, отталкивающее.

- Как вы сказали вас зовут? – спросила Мария Алексеевна.

- Машей.

- А сколько вам лет?

- Не знаю, лет тридцать.

- Почему у вас нет документов? Где они?

- Не знаю, у меня их никогда не было…

- Как это? Как же вы жили?

- Не знаю. Так и жила…

Мария устала от таких людей - убогих, неприспособленных, пристыженных всем миром. Они преследовали ее всю жизнь, с детства. Пьяница-отец, спившаяся мать, вереница пьющих отчимов. Они любили ее, Машу, а Маша их нет. Она смотрела в их мутные глаза без осуждения и думала, что станет врачом и спасет всех, спасет от беспробудного пьянства, а потом уже полюбит, всем сердцем. Но не успела…

- Помогите, я больше так не могу, не хочу, - женщина натянула на ладонь рукав кофточки, расшитой нитками люрекса, и вытерла нос.

- Извините, мы не можем вас принять без документов, - прохладно ответила Мария Алексеевна.

- Куда же мне? Назад к сутенеру? В этот ад?! Нет, пожалуйста!

В ее глазах, поэтически-голубых, стояли слезы. Хотелось жалеть и ненавидеть эти глаза. Мария Алексеевна не впервые поймала себя на мысли о том, что в который раз завидует чужой красоте. «Почему именно среди пациентов нашей больницы столько красивых людей?» - подумалось ей.

- Сейчас я свяжусь с милицией, там как раз есть человек, который…

- Нет, прошу вас, нет! Я лучше пойду, я зря сюда явилась.

Пациентка, словно вернувшись из забытья, поспешно засобиралась к выходу.

- Подождите, мы вам поможем. Просто подождите немного, я сейчас все улажу. Успокойтесь, сядьте на стул.

Но женщина, повергнутая в ужас словом «милиция» уже пятилась к двери.

- Нет-нет, я пойду. Извините, ради бога. Я так просто зашла, осмотреться, я потом приду, с документами.

- Стойте же, оставьте свой адрес.

- Не стоит, до свидания.

«Как же я устала», - думала Мария Алексеевна.

- Секунду. Возьмите это.

Она протянула ей коробку с бантом - подарок коллег.

- Это вам. А теперь уходите.

- Что это? – растерялась пациентка.

- Не знаю. Уходите уже.

Марии Алексеевне безумно хотелось остаться одной.