- «Да, только настоящий художник может заставить зрителя увидеть незримое и почувствовать неощущаемое!», - сказал Ваня, пришурясь от собственной мудрости. Его коллеги, а по совместительству соперники, робко переглянулись между собой, стараясь ухватить реакцию друг друга, и закивали головой. Петр Иванович уже заскучал и, если бы не крепкий чай, который он выпил, заклевал бы носом, ничуть не стеснясь захрапеть.

Проходил еженедельный литературный вечер, один из тех длинных вечеров, в которые просто обязаны рождаться гениальные мысли. Но почему-то сегодня не происходило ничего необычайного: любой талант, так и грозивший вырваться наружу, старался перебить собеседника так, чтобы тот выглядел глупо и больше даже не старался спорить. Каждый боялся показаться менее сообразительным, чем другие, и стеснялся читать свои стихи, лелея мысль о том, что поэзия создана не для ублажения вкуса читателя и потакания его слабостям, а для развития мысли и нахождения правды в бесчисленном потоке информации текущего века.

Место для встреч было выбрано не случайно — это был читальный зал юношеской библиотеки. Сам священный дух, который, наверное, должен был исходить от книг и вселять литературную искру в молодые головы, летал над столами, которые на время встречи превратились в обеденные. Белые скатерти возбуждали аппетит. Пирожные и тортики источали такой приятный сладкий аромат, что юные таланты не могли и думать ни о чем другом, как о красивом кусочке с кремовыми цветами, который так и таял во рту. Чай был заварен по всем правилам, с первоначальным добавлением молока. По мнению организатора встреч, сладости должны были немного усмирить конкуренцию между молодыми людьми, которые, несмотря на свой ум, все-таки боялись встретить человека талантливее себя.

На улице шел пушистый снег, лениво падая на образовавшиеся сугробы. Узор на окне, как завершающий мазок пейзажа, обрамлял картину литературного вечера, в которой все: от штор на окнах до ручек двери, составляло единый образ законченной мысли — желание творить, чтобы остаться в памяти потомков.

В этот день на вечере было необычайно шумно: Петр Иванович Яковский, организатор всех литературных встреч, предложил ребятам посоревноваться в стихосложении на заданные темы. Он сам писал стихи, печатался в студенческом журнале и чувствовал, что занимается настоящим делом — образованием молодежи. Днем он работал обычным библиотекарем и учился в аспирантуре педагогического университета, но вечером становился двигателем идей, созерцателем красоты и изящества слова, а также немного высокомерным учителем, так как считал, что только строгость и дисциплина могут создать благоприятную обстановку в коллективе учащихся и привести к задуманным им результатам. Внешности он был самой обыкновенной. В одежде чувствовалась некоторая неряшливость. Но это все только от того, что умственному труду он посвящал больше времени, чем ухаживанию за собой. «Дух превыше тела», - таким, наверное, мог бы стать его девиз. Немного сальные волосы блестели от искусственного света. Худощавая фигура создавала впечатление утомленности жизнью и отрешенности от бытовых проблем. В общем, Петр Иванович картинно представлял собой собирательный образ поэта, для которого интерес читателя является высшей наградой за труды. Решив поделиться своим талантом с другими молодыми людьми, он придумал создать литературный кружок, где должны были собраться лучшие студенты-поэты Москвы. И просто дал объявление в студенческом журнале, который бесплатно распространяется среди ВУЗов столицы.

Чтобы усложнить задачу ребятам и дать волю их фантазии, в этот вечер он решил предложить им такую тему: осень. Просто рассказать про обычную осень. Какие ощущения и мысли приносит это время года? Конечно, все мы не Пушкины, и поголовно не можем так, как он, ее любить, но все-таки осень не зря считают любимым временем года творческих людей. Кто-то видит в ней плавное угасание лета, переход к холодной зиме как смерти природы. Кто-то - золотой убор парков и улиц, шелест листвы, а также воздаяние за труды — уборку урожая. Осень - время многочисленных свадеб, создание семьи как продолжение настоящей любви. О ней можно говорить бесконечно, поэтому вечер обещал быть продолжительным.

Ваня, молодой студент первого курса автомобильно-дорожного факультета индустриального университета, уже три года как влюбленный в поэзию, решил прочитать свое стихотворение первым. Это был высокий молодой человек с шевелюрой светлых кудрявых волос, торчащих во все стороны. Внешности он был той, про которую говорят: «внушает доверие». Но, видя как боятся другие, ему самому вдруг стало неловко, будто бы он собирался сказать какую-нибудь глупость. Переборов свою нерешительность, в качестве завершающего штриха к речи о сущности поэзии, он собрался с силами и выступил со своим собственным произведением. В библиотеке наступила тишина, даже не слышно было чавкания и жевания пирожных. Все превратились в единый слух, желая найти ошибки в стихах выступающего. У Вани неожиданно затряслись коленки, и он заговорил протяжным голосом, будто каждое слово, исходящее из его губ, создавало подобие волшебной мелодии, завораживающей зрителя:

Осень — время сочных яблок,

Осень дарит нам подарок:

Золотой убор дворов

И беспечность нежных слов.

 

Он прочитал и немного засмущался. Зрители молчали, обдумывая прочитанное. Костя, студент пятого курса филологического факультета, решил блеснуть своей образованностью и выступить с обличающей речью: «Конечно, это стихотворение является законченным произведением с логически обоснованной сутью, но в нем немножко нарушены правила рифмования и синтаксиса. Ведь получается, что, по смыслу, осень дарит нам два подарка - это видно из третьей и четвертой строчки. Окончание второй строки немного не согласуется с первой строкой, что образует некий диссонанс для слушателя. В общем, вам, молодой человек, нужно еще трудиться и самообразовываться: надо больше читать серьезных произведений. Немного критики в свой адрес вам не повредит, ведь только так можно написать что-то стоящее нашего внимания». Широко улыбнувшись, Костя сел на свое место, чтобы допить чай и доесть пирожное. Ваня покраснел, как свежий помидор, робко пробурчал: «Спасибо», - и, огорченный, сел на свое место. Петр Иванович добавил последний «гвоздь в крышку гроба» Вани: «Нам понятны ваши мысли, молодой человек. Надеюсь, в следующий раз вы будете немного повнимательнее». И Ваня покраснел еще сильнее. После всего этого обличения, желающих прочитать свои шедевры заметно поубавилось. Никто не хотел попасть под внимание умного Кости, который профессионально занимается словом, как будто все существующие писатели имели специальное образование. Это, скорее, исключение из правил. Да, можно изучать словесность, редактировать произведения, но это отнюдь не означает всенепременнейшего внесения имени в список славы мировой литературы.

Костя решил сам выступить со своим творением:

Осень — журчание воды близ ручейка,

Осень — твоя рука, моя рука.

Осень — очарование наших лиц.

Осень — моя любовь и твой каприз.

 

Довольный собой, он свысока посмотрел на своих соперников, молчаливо торжествуя над ними. Костя давно был завсегдатаем литературных вечеров, можно сказать, их ветераном. Среди друзей у него была репутация интеллектуала. Он был совсем невысокого роста, на его лице блестели веснушки. Рыжие волосы всегда были гладко зачесаны назад, это придавало строгости его немного легкомысленной внешности. Несмотря на его ум, он не пользовался популярностью среди своих ровесниц, и сам считал, что в душе он намного старше, чем выглядит, а любовь занимает слишком много свободного времени, которого у него обычно не было. Друзей он не имел, потому что не любил шумные компании и предпочитал им уединение и умственные упражнения. Несмотря на старательный труд, учеба ему давалась не просто. Всегда кто-то оказывался лучше его, поэтому он не любил соревнования, но когда образовывался какой-нибудь спор, то он всегда был в числе первых спорщиков. Помимо поэзии, он был почитателем современной музыки, а именно представителей ее так называемой тяжелой части: рок-музыки, которая сложна для восприятия среднестатического человека. Музыка интеллектуалов, она, порой, привлекает внимание людей, жаждавших больших и быстрых денег, глубоко довольных собой, и не желающих работать. В своих почитаниях Костя выходил далеко за пределы творческого поклонения, презирая людей, имеющих отличные от него мнения. Это презрение было похоже на ненависть религиозного фанатика, вразумляещего неверных дикарей. С ним тяжело было спорить, поэтому никто из литературного кружка и не пытался этого сделать.

Стихотворения следующих чтецов были раскритикованы Костей и Петром Ивановичем. Никто не пытался спорить с ними, поэтому легче всего было поддержать в их наслаждании унижением, и каждый выступающий сталкивался с непреодолимой стеной безапелляционных замечаний. Больше всех почему-то доставалось девушкам, особенно тем, которые были хороши собой. Красота, в представлении Кости, непременно должна была сочетаться с милой глупостью, а не с серьезным настроением. В воздухе повисло всеобщее недоумение, но азарт, с которым критикующие «добивали» своего соперника, взял вверх. Каждый, чувствуя собственную обиду, пытался как можно больнее уколоть читающего стихотворца, и от этого становилось немного легче на душе, приходило осознание собственной силы и влиятельности. Костя все время улыбался, мило говоря поэтам все то, что он про них думает.

Петр Иванович был в восхищении. Как он считал, только спор может привести к истине. Только где она, эта истина? Где можно найти это правильное видение природы? Какие пределы могут быть созданы для искусства? И где границы искусства и бездарности? Сколько бы ученые не пытались найти ответы на эти вопросы, у них выходило лишь собрание собственных представлений, пригодных для определенного исторического момента.

Ваня шел домой с тяжелым сердцем. Искусственный свет фонарей мысленно возвращал его в душный библиотечный зал. Фары проезжающих машин так и кричали ему: «бездарность, бездарность!» Мокрый снег летел в прямо в лицо, не давая ему поднять голову наверх и посмотреть на огромное небо с бриллиантовыми звездами. Он спустился в переход метро, обрадовавшись, что наконец-то ему можно будет согреться. Его любимые мечты о том, что его внуки будут читать его стихотворения, плакать и смеяться вместе с ним и переживать то, что он чувствовал когда-то давным-давно, казались ему теперь смешными и нелепыми. Он думал о том, что никто и никогда не сможет его понять, потому что его мысли, чувства, ощущения представляют собой его уникальные переживания, которые навсегда исчезнут вместе с ним. В каждом стихотворении, прочитанным им, он видел себя, и они лишь издалека отражали его собственный мир.

Вагоны метро гармонично стучали по рельсам. И Ване казалось, что они отстукивают свой, особенный ритм. Он сел на мягкое кресло, а в его голове крутились обрывки не написанных стихов.