Книги с автографами Михаила Задорнова и Игоря Губермана
Подарки в багодарность за взносы на приобретение новой программы портала











Главная    Новости и объявления    Круглый стол    Лента рецензий    Ленты форумов    Обзоры и итоги конкурсов    Диалоги, дискуссии, обсуждения    Презентации книг    Cправочник писателей    Наши писатели: информация к размышлению    Избранные произведения    Литобъединения и союзы писателей    Литературные салоны, гостинные, студии, кафе    Kонкурсы и премии    Проекты критики    Новости Литературной сети    Журналы    Издательские проекты    Издать книгу   
Главный вопрос на сегодня
О новой программе для нашего портала.
Буфет. Истории
за нашим столом
1 июня - международный день защиты детей.
Лучшие рассказчики
в нашем Буфете
Конкурсы на призы Литературного фонда имени Сергея Есенина
Литературный конкурс "Рассвет"
Английский Клуб
Положение о Клубе
Зал Прозы
Зал Поэзии
Английская дуэль
Вход для авторов
Логин:
Пароль:
Запомнить меня
Забыли пароль?
Сделать стартовой
Добавить в избранное
Наши авторы
Знакомьтесь: нашего полку прибыло!
Первые шаги на портале
Правила портала
Размышления
о литературном труде
Новости и объявления
Блиц-конкурсы
Тема недели
Диалоги, дискуссии, обсуждения
С днем рождения!
Клуб мудрецов
Наши Бенефисы
Книга предложений
Писатели России
Центральный ФО
Москва и область
Рязанская область
Липецкая область
Тамбовская область
Белгородская область
Курская область
Ивановская область
Ярославская область
Калужская область
Воронежская область
Костромская область
Тверская область
Оровская область
Смоленская область
Тульская область
Северо-Западный ФО
Санкт-Петербург и Ленинградская область
Мурманская область
Архангельская область
Калининградская область
Республика Карелия
Вологодская область
Псковская область
Новгородская область
Приволжский ФО
Cаратовская область
Cамарская область
Республика Мордовия
Республика Татарстан
Республика Удмуртия
Нижегородская область
Ульяновская область
Республика Башкирия
Пермский Край
Оренбурская область
Южный ФО
Ростовская область
Краснодарский край
Волгоградская область
Республика Адыгея
Астраханская область
Город Севастополь
Республика Крым
Донецкая народная республика
Луганская народная республика
Северо-Кавказский ФО
Северная Осетия Алания
Республика Дагестан
Ставропольский край
Уральский ФО
Cвердловская область
Тюменская область
Челябинская область
Курганская область
Сибирский ФО
Республика Алтай
Алтайcкий край
Республика Хакассия
Красноярский край
Омская область
Кемеровская область
Иркутская область
Новосибирская область
Томская область
Дальневосточный ФО
Магаданская область
Приморский край
Cахалинская область
Писатели Зарубежья
Писатели Украины
Писатели Белоруссии
Писатели Молдавии
Писатели Азербайджана
Писатели Казахстана
Писатели Узбекистана
Писатели Германии
Писатели Франции
Писатели Болгарии
Писатели Испании
Писатели Литвы
Писатели Латвии
Писатели Финляндии
Писатели Израиля
Писатели США
Писатели Канады
Положение о баллах как условных расчетных единицах
Реклама

логотип оплаты

Конструктор визуальных новелл.
Произведение
Жанр: Детективы и мистикаАвтор: Евгений Петропавловский
Объем: 21995 [ символов ]
НЕЖНАЯ МУЗЫКА СМЕРТИ
…Мы все связаны друг с другом незримыми нитями. Они способны растягиваться и истончаться, но не рвутся никогда, пусть порой их не чувствуешь, однако это не значит, что ты освободился, они опутывают планету - знаешь, как на картинке типа: «найди выход из лабиринта» - потому что всё предрешено, и ты, сам того не замечая, выпускаешь их, как щупальца, удлиняешь, протягиваешь всё дальше и дальше, подобно деревьям, год за годом отращивающим корни, которые под землёй переплетаются с другими корнями, теряя свои начала и концы, становясь единым целым, таков естественный ход вещей… И только потом уже становится ясно, что никуда не деться. И никто не виноват, просто мы слишком многого ещё не знаем…
Он говорит это, Алик Шиманский, а сам провожает взглядом тонкую девичью фигурку в неказистой униформе официантки. И вдруг, сорвавшись с места, догоняет её и трогает за плечо. Она оборачивается; у неё приятная мордашка, но вполне обычная, не понимаю, чем могла привлечь его эта белокурая лялька, перед ним такие стелятся пачками - впрочем, на лице Алика появляется растерянность; он разводит руками и что-то говорит девушке - видимо оправдывается. А потом возвращается за наш столик.
Мы сидим в ресторане «Летучий Голландец»… У Алика сегодня был концерт, он играл, как бог, но завтра ему снова выступать, и я приглядываю за тем, чтобы он не слишком набрался, поскольку в нынешнем году к нему уже приходила «белочка». Администратору за всем приходится следить, даже за подобными вещами, не то план гастролей полетит к чертям, а я не могу этого позволить.
Наверное, обознался, говорю я, ничего, бывает, Аль, откуда у тебя знакомые здесь, ты же никогда не бывал в этом городе.
Он, кивнув, выпивает рюмку водки. Но, видимо, в моём взгляде сквозит любопытство, поэтому он объясняет, что действительно – была у него девчонка, очень похожая, тоже работала официанткой.
Давно, он тогда ещё только начинал, играл в ресторане, подшабашивал с пацанами и на похоронах, когда филок не хватало. Там, в ресторане, и познакомился с Олей. Однажды они вдвоём пошли в подсобку покурить. Сам не заметил, да и не помнит теперь, как от дежурных комплиментов перешёл к поцелуям; а потом, прижав Оленьку к стене, задрал на ней коротенькую форменную юбчонку (отчего-то запал в память её синий цвет) и – как и полагается крутому мачо (а таковым нетрудно себя считать после ещё не остывшей в ушах неказистой ресторанной ламбады и разных там бесаме мучо) – грубовато, наскоро, перетаптываясь по распластанным на полу трусикам, овладел ею. В такие минуты у многих развязывается язык, но слова – ничто, звуки гаснут в ночи, и значение имеет лишь нарастающая энтропия сознания, которую невозможно не почувствовать, примерно такое он нёс ей на ушко - в смысле, что надо ловить момент, девочка, не каждой сваливается на голову подобное счастьишко, да ещё в рабочее время, между твоими и моими заслуженными чаевыми, отнесись к данному соитию, как к сакральному таинству, и ты не найдёшь ничего прекрасней на свете; жизнь есть жизнь, она полна удовольствий, если уметь отделять их от серого потока ничего не значащих событий, ведь каждый из нас – не более, чем артефакт, возникший в результате неисповедимых игр тайных космических сил, впрочем, можно сказать по-иному: каждый из нас - всего лишь живой и пульсирующий сгусток в ткани пронизывающего мир всеобщего эротизма...
В общем, всё у них с Оленькой закончилось довольно быстро.
Так уж сложилась у Алика жизнь, что ни за одну из женщин он не сумел зацепиться надолго. И даже видел своеобразную прелесть в кратковременных связях, особенно с незнакомками, которые ничего не знали о нём. Разве это не прекрасно: промелькнуть метеором на чужом небосклоне и исчезнуть, напоследок напустив тумана о не зависящих от тебя обстоятельствах – пусть она потом, через годы, вспоминая ваши сумасшедшие мгновения страсти, гадает, откуда ты взялся и куда пропал: то ли находился в её городе проездом, то ли был агентом сразу нескольких разведок и бежал, бежал ото всех и вся, спасая свою жизнь, какая разница, чем бредовей фантазии, тем больше они похожи на правду – главное, что она нет-нет и подумает со вздохом: “Ах, как жаль, что мы расстались, ведь у нас всё могло быть чудесно, потому что он – самый лучший...”
Но с Олей Алик расстался не сразу. Не то, чтобы она особенно выделялась среди других девушек. Просто с ней было легко. И удобно. Оля имела собственную комнатушку в коммунальной квартире, и это являлось достаточно веским аргументом в её пользу, поскольку Алик в ту пору ещё жил с родителями.
Впрочем, он не настолько меркантилен, чтобы позволить себе целиком попасть под пяту житейского детерминизма. Хотя, даже не в этом суть... Тут надо понять главное. А главное заключалось в ином, в ином, совсем в ином, подобное, вероятно, сложно понять человеку, далёкому от музыки. Дело-то как раз в ней.
Музыка и секс – вернее, их немыслимая, фатальная конвергентность - пожалуй, это имело решающее значение, признаётся он после некоторого раздумья; я согласно киваю и пытаюсь проникнуть в смысл этого утверждения; но Алик не ждёт, ему недосуг. Он уже весь в своём прошлом.
В музыке и сексе определённо есть нечто родственное, порой музыка настолько меня возбуждает, ты понимаешь, о чём я говорю, и я киваю, хотя ни черта не понимаю, я же не до такой степени фрик, как Алик – так вот, повторяет он, иногда это случается, и тогда мне всё равно с кем, я схожу с эстрады и безумно хочу женщину, а Оленька в ту пору была всегда под рукой...
Но проблема в том, что музыка исподволь как бы перетягивает секс на свою сторону. И он практически переходит в мир абстракций. Когда у Алика впервые наступил подобный метафизический провал в чувствах, он расстался с Олей. Вдобавок, тогда как раз так сложились обстоятельства, что ему предложили небольшой контракт, совсем нищенский, но всё же в определённом смысле переводивший его на новую ступеньку в профессиональной иерархии; посему он счёл, что ему незачем оставаться в ресторане, и ушёл оттуда. Правда, года через полтора Алик снова сидел на бобах – это была короткая полоса, но требовалось как-то сводить концы с концами, поэтому он вспомнил прошлое, стал время от времени подряжаться лабать на похоронах.
...Однажды жарким летним днём, когда очередной гроб опустили в могилу и начали уже потихоньку расходиться, к нему подвалил некий посторонний парняга и спросил, сумеет ли он с мужиками сыграть на свадьбе. Одного взгляда на предполагаемого заказчика - с многочисленными перстнями на пальцах и толстенной золотой цепью на шее – было достаточно для того, чтобы безошибочно определить в нём современного нувориша, из тех, кого сегодня принято называть “новыми русскими”. Оценив платёжеспособность клиента, Алик заломил самую высокую цену, какая только могла прийти ему на ум, и даже не удивился, когда его визави согласился.
На следующий день их скромный похоронный оркестрик двумя микроавтобусами “Ниссан” был доставлен в район богатых особняков и вилл, коих в последнее время разрослось за городом великое множество... Играли в огромном зале, занимавшем почти весь первый этаж довольно помпезного трёхэтажного строения. Обстановка напоминала ресторанную: там было расставлено с полсотни столиков, между которыми сновали девушки-официантки в игриво-полупрозрачной униформе, на окнах Алик не увидел решёток, обычных для особняков подобного рода, но имелись резные створчатые ставни снаружи; шикарные муаровые гардины обрамляли оконные проёмы изнутри; на некотором возвышении относительно зала - этаком своеобразном подиуме - располагалась полукруглая танцевальная площадка.
Женихом оказался тот самый парняга, который подходил к Алику на похоронах. Поражало царившее вокруг амикошонство, публика явно не имела ни малейшего понятия о существовании в природе человеческой каких-либо правил приличия. Но если уж соблюдать последовательность событий, то в первую очередь Алика поразили одеяния приглашённых: мужчины, все до одного, были облачены во фраки, а дамы изнывали в корсетах и пышных, до пола, платьях. Порой начинало казаться, что вокруг клубится, бурлит и пьяно регочет бал сумасшедших. Хотя, чего ещё можно ждать от этих “из грязи в князи”, одёргивал себя Алик, каждый парвеню волен за свои деньги веселиться как ему заблагорассудится...
К счастью, вечер достаточно быстро катился под уклон, уже за иными столиками можно было увидеть приложившихся мордой в тарелку, уже несколько торопливо-неразборчивых соитий совершилось под укромной сенью муаровых гардин, когда Алик внезапно выделил из толпы расторопно порхавших между столиками официанток одну, показавшуюся до странности знакомой... Он играл - машинально, вкладывать душу здесь было не для кого, - а сам провожал её взглядом... И вскоре у него не осталось сомнений: это была Оленька. Тоже подрабатывает - подумал. Что ж, вполне естественно, деньги-то всем нужны.
Отчего-то захотелось поговорить с ней. Может, просто со скуки. Случай вскоре представился. В один из перерывов, когда наёмный тамада принялся выкрикивать свои традиционные свадебные байки, а музыканты отложили инструменты, чтобы отдохнуть, Алик решил выйти на свежий воздух – перекурить. На полпути чуть не столкнулся с Оленькой. И подмигнул ей: “Если хочешь перекинуться парой слов – выходи во двор, я буду там”.
...Он не успел докурить сигарету до половины, как она уже показалась на крыльце: “Пойдём со мной, нельзя, чтобы нас видели вместе”, - взяла его за рукав и повлекла за собой в темноту, за угол здания. Там, открыв неприметную дверь в стене, такую невысокую, что пришлось наклониться, завела в довольно тесное помещение, уставленное хозяйственным инвентарём и, не говоря ни слова, прильнула к нему в объятии, нашла губами его губы...
Вот уж ирония судьбы, усмехается Алик, доставая из пачки изящную тёмную сигарету “More”, а я щёлкаю зажигалкой и протягиваю ему колеблющийся огонёк, мы все связаны друг с другом незримыми мистическими нитями, говорит он, затягиваясь, иначе разве могло получиться так, что и первое, и последнее - всё, что у нас с ней было, - произошло в подсобке.
…На этот раз не было никакой спешки, он вошёл в её плоть, как погружаются в воду для того, чтобы остаться в ней навсегда; зачем ты меня бросил тогда, грустно говорила она – или только собиралась сказать, обронив вопросительный знак куда-то во тьму, не знаю, честное слово, не знаю, отвечал он, ощущая себя так, как если бы до сих пор жил в пустующем доме, предназначенном под снос, долгие годы почти без движения, без звуков, среди пыли и затхлости – и вдруг раздались шаги в прихожей... Как ты жил без меня все эти годы, шептала она, по-разному, выдыхал он в ответ, но большей частью плохо, очень плохо; и это казалось ему чистейшей правдой; прижав Оленьку к стене, он изливался, со всеми своими мыслями, чувствами, недоболевшими обидами и невызвучавшими мелодиями, он, содрогаясь, беззвучно изливался, это не было взрывом, громом, землетрясением, как случалось обычно со всеми остальными женщинами, это было медленно и бесконечно, ларго, до последнего аккорда ларго, на самом деле так не бывает, он понял только теперь, к сожалению – а может быть, к счастью... Впрочем, он теперь уже ни в чём не уверен: возможно, это было просто музыкой – той самой, изначальной, которая иногда прорывается сквозь белый шум текучей обыденности. Видишь ли, старик, говорил он, кто-то из великих утверждал, что изначальная музыка и первые музыкальные инструменты создавались не для удовольствия музыкантов и их слушателей, а для общения между мирами… И это сущая правда, хотя сейчас, конечно же, речь совсем об ином…
Вероятно, они с Оленькой перебрали по времени, ему давно было пора в зал, играть, а ей – к столам с объедками, к подносам со сменой посуды. Они уже закончили и торопливо оправляли на себе одежду, но хотелось если не объясниться, то хоть что-нибудь ещё сказать, только он не знал, как начать, поэтому ляпнул нечто расплывчато-необязательное - типа: какими судьбами, век бы не свиделись если бы не это тягомотное мероприятие - а потом набрался решимости и спросил, не будет ли она против, если он захочет ещё с ней встретиться.
Нет, мы больше никогда не увидимся, к сожалению, печально ответила она, только ты не удивляйся, Аль, я ведь утонула; да брось ты, мать, что за ерунда, рассмеялся он; нет, правда, я знаю, сейчас ты не веришь, она провела холодной ладошкой по его щеке и шагнула к двери, после того, как ты ушёл, я ждала целый месяц, такая дура, а когда поняла, что ты ко мне не вернёшься, пошла на речку и утопилась; нет, я не понимаю, Ольк, почему ты упорствуешь в своём розыгрыше, считай, что я его уже оценил, начал раздражаться он, но зачем же делать из меня глупого школьника, я давно перерос тот возраст, когда можно было пугать подобными страшилками - ведь ты сейчас стоишь передо мной, живая и здоровая... Глупенький мой, вздохнула она, я ведь утопленница, неужели ты никогда не слышал, что самоубийцы обречены до скончания мира прислуживать чертям; да-да, именно: на этой свадьбе все господа, которые (не спорь, я ведь знаю!) кажутся тебе странными - не что иное, как те самые черти, в которых сейчас мало кто из живых верит, но я тебе докажу; сейчас я выйду отсюда, а ты подожди минутку, нас не должны видеть вместе; затем вернёшься и станешь играть, как ни в чём не бывало, но – я видела, музыкантам время от времени подносят по бокалу вина; так вот, ты незаметно обмакни палец в свой бокал и этим пальцем потри себе глаз; тогда всё поймёшь, только не пугайся и не подавай вида, иначе не вернуться тебе домой живым... Прощай.
Так она сказала, прежде чем исчезнуть, продолжает Алик свою завиральню, а я, стараясь не выдать тревогу, оценивающе поглядываю на него: да нет, сегодня он выпил совсем немного, до “белочки” дойти не должно, просто развлекается наш маэстро, даже интересно, лишь бы не свихнулся окончательно, а то ведь нам, нормальным, серым гражданам, трудно оценить, где у них, у гениев, тот предел, за которым уже можно сказать, что сорвало планку – и бежать звонить, вызывать “бригаду”; в том-то и беда, в том и весь казус, что будь Алик нормальным, не съезжай у него крыша – не собирал бы полные залы рукоплещущих ботанов плюс некоторый процент ему подобной задвинутой крейзы, я, конечно, ничего не понимаю в его музыке, она мне, если честно, не нравится, но это – сюр, последний писк, это модно и дорого стоит, поэтому надо следить, чтобы он сегодня не насинячился, всё остальное – можно, можно, можно... Разумеется, я не поверил ей, продолжает Алик, и его взгляд струится вслед за дымком сигареты...
Тем не менее, когда ему подали вино, он обмакнул палец и потёр им левый глаз. И тотчас нувориши исчезли – верней, растаяло всё, что его окружало: дом, зал, муаровые гардины... Алик увидел, что стоит на островке посреди болота, наяривая разудалую танцевальную попсу, а вокруг, хлюпая вонючей болотной жижей пляшут черти.., и прислуживают им покойники – синие и чёрные, вздувшиеся, объеденные рыбами и насекомыми, покрытые опарышами, с зияющими глазницами и с отваливающимися кусками гниющего мяса... Конечно же, если Оленька и находилась среди них, то узнать её теперь было совершенно невозможно.
Он, наверное, сошёл бы с ума – Алик помнил, что мало пил в тот вечер, посему понимал: это не глюк – да, положа руку на сердце, он и не уверен, что описанный случай прошёл бесследно для его рассудка; впрочем, ближе к теме: его спасло то, что он догадался закрыть левый глаз. В тот же миг вернулась прежняя обстановка - он вновь обнаружил себя в роскошном зале “новорусского” особняка, в бушующем эпицентре выплясывающих пар: господа, как и прежде, были облачены в дурацкие фраки, а дамы – в пышные бальные платья... Слава богу, веселью оставалось длиться недолго. Через каких-нибудь полчаса гости начали потихоньку рассасываться, а молодожён – тот самый, с цепью на шее - объявил оркестрантам, что они могут быть свободны, и расплатился такой увесистой пачкой долларов, что сумма явно превышала оговоренную раз в пять-семь, не было нужды пересчитывать. Затем усадил их в микроавтобус – на этот раз пришлось плотненько набиться всем в один “Ниссан”, поскольку второй отсутствовал. Их довезли почти до центра города и там высадили всех сразу – дальше, мол, сами как-нибудь; дело было к утру, уже начинал ходить транспорт.
Только тогда я и решился приоткрыть левый глаз, поёживаясь, признаётся Алик; мы выходим из ресторана, и он, глядя себе под ноги, медленно спускается по облицованным мраморной плиткой ступеням... Действительно, начинало светать, продолжает он свой рассказ, все были жутко довольны заработанной суммой и перед тем, как расходиться по домам, решили поделить доллары. А они лежали во внутреннем кармане у трубача Гусейна, поскольку он один в тот раз надел пиджак, больше просто положить было некуда. Полез Гусейн в карман – и вытащил вместо “зелёных”... шелестящий ком сухих кленовых листьев...
Мужики так ничего и не поняли, я ведь один всё видел, но не стал им рассказывать – разве кто в такое поверит, говорит он, глуповато хихикнув; однако в его голосе проскальзывает этакая истерическая нотка. В последнее время Алик становится всё более неуравновешенным, грустно думаю я. Мы с ним идём по ночному городу, этому суматошному гибриду дешёвого ларька и фирменного бутика, и я по-прежнему молчу, краем глаза высматривая на дороге такси.
А знаешь, понизив голос, признаётся он, ко мне ведь именно после того случая стала приходить музыка; я слышу её днём и ночью, такую прекрасную, это настоящая пытка, тебе никогда не понять; отчего же пытка, осторожно усмехаюсь я, не преувеличивай, сколько людей ходят на твои концерты, и пока ещё никто не умер. Нет, старичок, возражает он, в самом деле, тебе не понять, не обижайся, это не та, это – совсем иная музыка, она откуда-то с другой стороны; у нас ещё нет для неё инструментов, и не знаю, будут ли существовать таковые хотя бы через тысячу лет.., я, откровенно говоря, даже не сумею положить её на ноты, Алик повышает голос, можешь ли ты понять, какая это мука, когда - вот, как сейчас – шагаешь по улице, и внезапно асфальт под твоими ногами начинает рябить, вибрировать и идти волнами, а ты плывёшь среди этих волн и они сливаются в мелодию, он уже почти кричит, размахивая руками, и я замечаю, что по его щекам катятся слёзы.
Перестань, Аль, говорю я как можно более спокойно, а сам всё продолжаю высматривать такси на дороге; но его мысли приобретают новое направление, и он принимается рассказывать о том, как порой отчётливо представляет себе Оленьку, невесомо парящую в толще сумеречно-зеленоватых водяных потоков, неторопливо – и практически незримо, поскольку ей, конечно же, некуда спешить - струящуюся в бесконечное ничто... Ты знаешь, говорит он, иногда я пытаюсь смотреть на неё как бы издалека, и тогда её тело превращается просто в светлое пятно, медленно уплывающее, растворяющееся в изумрудном мерцании пойманных, словно в ловушку, и перемешанных с водой солнечных лучей; но это продолжается недолго, потому что во мне рождается протест, я не знаю почему, и мгновенно хрупкий образ, подобно неосторожно оброненному на пол хрустальному бокалу, не выдерживает столкновения с действительностью и разбивается - и всё будто вновь становится на свои места: она, ещё недавно живая и тёплая, струится и струится, с переплетающимися белокурыми водорослями волос, со скользящим по облакам взглядом широко распахнутых голубых глаз...
Он не противится, он понимает, что так всё и обстоит на самом деле: она удаляется, как прошедшая сквозь его жизнь комета, но никогда, никогда не исчезнет из поля его памяти, зрения, слуха – да-да, именно слуха, вот что самое главное; поскольку именно он – быть может, единственный на всей планете – обречён улавливать эту неприкаянную, способную разорвать сердце, эту неотступную, прекрасную и проклятую...
Музыку, ну конечно, же, именно о ней и идёт речь, кивает Алик.
Он уже разговаривает сам с собой, я для него исчез, рассеялся в безголосом мире никчемных космических хрипов, которые не заслуживают внимания; он слышит только себя и то, что рождается в его безумных глубинах. Однако апогей бури позади, его голос обретает спокойствие и быстро понижается почти до шёпота. Понимаешь, я сразу понял, говорит он, зачем держаться на плаву, когда есть эти волшебные звуки, пусть их и не под силу воспроизвести всем оркестрам Вселенной, не лучше ли погружаться в этот поток, да я, собственно, так и делаю, просто иду по улице, чувствую под ногами этот асфальт, вижу и тебя, и эти вот фонари, и проезжающие мимо машины, но вслушиваюсь, и она почти всегда присутствует, она звучит во мне, и тогда, словно за доли секунды всё проносится мимо – я сплю, просыпаюсь, принимаю душ, завтракаю, читаю газеты, разговариваю с разными людьми, понимая, что на самом деле ничего нет, это лишь клочья тумана над болотом и обманчивые огоньки – и тотчас я оказываюсь на сцене, перед замершей толпой распахнутых ушей, неважно нравится кому-нибудь или нет, им не понять, музыка бьётся, бьётся, не желая умирать там, внутри... но всё, что звучит снаружи – пусть даже вызывая восторг и неистовство в зрительном зале – так мелко и беспомощно по сравнению с моим величественным потусторонним оркестром; и это страшно...
Внезапно он умолкает и, остановившись, вытаскивает из кармана маленький дамский браунинг; видишь, говорит, я всё предусмотрел, здесь серебряные пули, над которыми отслужено двенадцать обеден, не думай, что я спятил, просто только таким образом можно остановить их, я ведь интересовался: не один день просидел над магическими книгами. Мать моя женщина, думаю я - да он, в самом деле, совсем ку-ку! Но Алик не замечает моего смятения, он более чем серьёзен; представь себе, старина, сообщает он, у меня, оказывается, сохранилось волшебное свойство видеть любую нечисть тем глазом, который я смочил в чёртовом бокале; интересно, улыбаюсь я, сделав над собой усилие, много ли на твоём пути попалось нечисти в последнее время, ты даже не представляешь, отвечает он, её просто полно вокруг. И моя улыбка мгновенно исчезает, когда он поднимает на меня свой бесстрастный, мерцающий неведомым пониманием взгляд.
И всё моё существо переполняется смертным ужасом...
Copyright: Евгений Петропавловский, 2009
Свидетельство о публикации №221140
ДАТА ПУБЛИКАЦИИ: 10.09.2009 21:16

Зарегистрируйтесь, чтобы оставить рецензию или проголосовать.

Рецензии
Елена Логачева[ 12.09.2009 ]
   Интересно читать, хорошо писано.
Нина Роженко[ 17.09.2009 ]
   Начала читать с середины, я часто так делаю. Если цепляет, тогда читаю начало. Зацепило. Прочитала раз, а потом еще раз. Я очарована, хотя не люблю фантастику. Но Вы так мастерски описали все это. Рассказ оставляет чувство светлой грусти. Пытаюсь понять, почему грустно? И думаю, от несбыточности. Ну, у каждого из нас своя глубина проникновения в мир творчества. Кто-то - на бережку, кто-то на глубине. И тем, кто на мелкоте, не понять и не прочувствовать тех, кто на глубине. Не дано. Не дано объять и понять что-то очень важное, без чего и жить-то не стОит. И потому грустно. Грустно от своей ординарности. Словом, Уж и Сокол. Рожденный ползать летать не может. А так хочется взлететь)))
 
Евгений Петропавловский[ 19.09.2009 ]
   ну почему же "грустно от своей ординарности"? Я на это смотрю несколько по-иному: просто чем больше понимаешь про этот мир, тем яснее становится, что всё это - ничтожная капелька в море того, что никогда постигнуть не сможешь... "Во многой мудрости много печали"...)))
   Спасибо!

Устав, Положения, документы для приема
Билеты МСП
Форум для членов МСП
Состав МСП
"Новый Современник"
Планета Рать
Региональные отделения МСП
"Новый Современник"
Литературные объединения МСП
"Новый Современник"
Льготы для членов МСП
"Новый Современник"
Реквизиты и способы оплаты по МСП, издательству и порталу
Организация конкурсов и рейтинги
Литературные объединения
Литературные организации и проекты по регионам России

Как стать автором книги всего за 100 слов
Положение о проекте
Общий форум проекта