сказка

 

Собрались однажды лесные жители на совет. Неуютно в лесу жить стало, порядка нет: бобры, где попало, деревья валят, плотины строят, пастбища и пойменные луга затапливают; кроты, где вдумается, землю роют, чем муравейники бессчетно множат; о птицах и говорить не приходиться: старое гнездо обвешало, новое вьют, а прежнее на дереве ещё долгие годы болтается. Оно понятно – дело житейское, но через всё это лес в великое запустение приходит, больно на него смотреть становиться.

Спорят собравшиеся, кричат, каждый друг друга в неряшливости норовит уличить. Вот- вот дело до потасовки дойдёт, шум, гам, визг, писк, а толку никакого. А самое досадное, что конца края этому совету не предвидится.

Толкает лиса медведя:

– Ну-ка, рявкни на них, Михайло Потапович! А то этак мы до третьих петухов заседать будем.

Взревел медведь, приподнялся на дыбы, и такая тишина мигом на поляне установилась – муха пролетит слышно.

– Ну вот, – говорит лиса, – давно бы так! Чего за зря глотки драть порядка от этого в лесу всё равно не прибавиться.

– А что делать-то? – спрашивают звери, – Говори, лиса, коли знаешь, не умничай.

– Нужно нам себе мирового судью выбрать!

– Это ещё что за невидаль? – поинтересовался волк.

– Мировой судья – это тот, кто за порядком в лесу следить будет, споры звериные разбирать, с виновных взыскивать, да суд над неряхами вершить. Кого в нечистоплотности уличит, с того мы всем миром и взыщем: из леса ли вовсе изгоним, может и к смерти приговорим – это уж, как народ решит.

Призадумались звери. И есть над чем: великую власть этот мировой судья иметь будет, против целого мира и медведь, пожалуй, не устоит. А главное, каждый не только за соседом, но и за собой вину знает, боязно перед таким судом предстать. Ну да делать нечего, сами по порядку истосковались. Только кому такую честь оказать можно? Кого выбрать?

– Лису! Лису! – Закричали звери, – Кого ещё?! Это она придумала! У неё и характер незлобив, и ум изворотлив, а что хитра, так без хитрости только одни дураки живут и то не долго, так как век дурака короток.

Поклонилась лиса собравшимся и говорит:

– Спасибо, вам за высокое доверие! Обещаю разбирать ваши дела непредвзято, по совести и справедливости, не взирая ни на вес, ни на рост, ни на силу, а вы мне в этом помощниками будете, и подскажите, и поправите. Ну, с кого начнём? – скользит лиса взглядом по собравшимся и всё никнет пред её взором, как в июльское пекло перед солнцем: звери головы в плечи втянули, друг за другом прячутся. – Давай, начнём, заяц, с тебя – выходи из круга! Не ты ли яблоню на поляне обгрыз? Замечательная была яблонька – одна единственная на весь лес. Бывало, зацветёт весной – душа радуется!

– Не губи, Алиса Патрикеевна, посажу две новых!

– Смотри, проверю! Лось, бездельник, ты, где свои рога прошлогодние бросил? Уже и не помнишь? Так я тебе напомню – возле родника. У тебя уже давно новые выросли, а старые и по сей день там валяются. Не съесть ли нам тебя за это? Будет и для других поучительно, и славному собранию польза великая.

– Что ты? Что ты? – взмолился лось, – Сегодня же утоплю в болоте эти проклятые рога.

– В болоте, в болоте, – загалдели цапли, – Взяли моду: всё ненужное в болото бросать, а там, между прочим, уникальная микрофауна и того, что набросали нам до осени не вывезти.

– Ладно, в болото нельзя в овраге зарою!

– А что притих, Михайло Потапович? На вид такой богатырь, а притаился, как мышь. Кто себе сосну на берлогу сломал, а пень оставил и теперь все за него цепляются. Сама там на днях чуть половину хвоста не оставила. Может тебе в нашем лесу жить надоело? Может ты себе какую-нибудь пустыню присмотрел? Поведай миру, не скромничай.

– Выкорчую, Алиса Патрикеевна, мне и самому этот пень, как бельмо в глазу.

– Я вот, что думаю, прервём мы пока наше собрание – пусть каждый свои огрехи исправит, мусор за собой уберёт, а через недельку вновь соберемся, но я тогда уже больше такой доброй не буду.

Бросились звери в рассыпную к своим гнездам, норам наводить чистоту. Лес – он только на вид ничейный, а на самом деле весь поделён на владения, у каждого свои.

Идёт лиса по лесу, видит, медведь над пнём трудится, пыхтит, тужится и так и сяк норовит его из земли вывернуть:

– Бог в помощь, Михайло Потапович!

– Спасибо, Алиса Патрикеевна! Упарился я с ним. На вид вроде трухлявый, но уж больно корни глубоко сидят.

– Ну трудись, трудись, а я пойду, посмотрю, не бездельничает ли кто.

Отошла лиса в сторону и легла под деревом:

– Ох, и устала я сегодня! Это ж надо такую работу организовать – весь лес в движение пришёл, как муравейник. Не худо бы и мне возле своей норы посмотреть, всё ли престольно там: не ты, так другие намусорят, а ведь теперь мировой судья – вся на виду.