Светлана КОСТИНА

 

 

 

 

Малая Родина

 

٭

 

Константина Ивановича Карташова назначили на должность Главы села. Утром в администрации Карташов изучил и подписал документы, принял своё новое место. За столом посидел. Стол старый, но вполне ещё солидный, накрытый листом стекла, под которым одиноко лежит фотография прежнего Главы – Матвея Петровича Зайцева. «Славный ты человек, дядя Мотя. Отдох-нёшь хоть на пенсии», - подумал Константин Иванович. В эту минуту он особенно любил своего дядю. Сегодня, Карташову как его племяннику и приемнику, хотелось думать о Матвее Петровиче только хорошее.

Вечером, на сцене клуба Карташов выступил перед сельчанами:

- Дорогие земляки! – обратился он к публике торжественно.

Народу пришло много. Со всеми новый руководитель знаком лично: вон сидит его учительница по географии, а вон Нина с ко-торой он дружил в десятом классе, и Пашка с Михеем пришли, было дело, выпивали вместе. Да мало ли знакомых? В селе все родные. Люди теперь смотрели на Картвшова строго, как на вожака.

- Да, жизнь у нас сложная, но надо помнить, что мы – одна семья! Не дадим в обиду нашу Малую Родину! – В ушах у Карташова звенел собственный голос, голова кружилась. Какая великолепная минута! Уж больно хорошо стоит сейчас Константин Карта-шов перед всем селом, полный благородных помыслов и патриотизма. Он теперь – Глава. Народ аплодирует и думает: «моло-дец – Костя!»

В переднем ряду сидит дядя Мотя в шерстяном жилете и согласно кивает.

 

٭

 

Люба, жена, будто заробела немного перед Главой-то. Халатик симпатичный надела, скатерть нарядную постелила, напекла, на-стряпала, бутылочку выставила. Только дед – как всегда. Сидит в своём углу, ворчит чего–то…

- Ну как? Как всё прошло? – Спросила Люба, мельком глянув на себя в зеркало.

- Нормально. А чего? Люди меня знают, любят.

- Ну и слава Богу! – Ох, и хороша была Любаня сегодня! Халатик этот её молодит. Карташов подумал, что к зиме надо непремен-но ей шубу купить, а то, как же? Жена Главы и в старом сентипоновом пальто?

- Люб, а чё в клуб не пришла? Ах, как я там с речью выступил!

- С работы поздно прибежала, пока по хозяйству управилась, пока на стол собрала…

-Эх ты, такое ж только раз бывает!

Люба стыдливо отвела глаза. Хорошая она баба, чего тут скажешь? Работящая. В делах закрутится, обо всем забудет.

А дед – как всегда… Язва, а не человек:

- Куда ж ты полез то, Костя? Молодой ещё управлять, – говорит, приспосабливаясь с костылями за стол.

- Я не полез, меня люди выбрали, - отвечает Карташов с обидой.

-Не слушай ты его! – Люба расставляет на столе дымящиеся тарелки борща. – Вечно он лезет! Ешьте, деда!

- Дед плохого не скажет. А ты мотай на ус, пока я живой! – Не унимался дед,- Я добра тебе желаю. Я своей деревне жизнь про-жил, пахал, строил, и к власти, как некоторые, не рвался! – Он сурово потряс кулаком, - А свою землю люблю я шибко. Село у нас хорошее, если всё по уму…

- Деда, ешьте уже! – вмешалась Люба с раздражением.

«Но, завёлся. Не переслушаешь…» - Подумал Карташов и налил себе рюмочку. А дед и вправду разошелся:

- Да что ж вы мне рот то затыкаете! - задел локтём костыль, стоявший у стены, тот спикировал на стол, перевернув тарелку с супом. На скатерти образовалась парная, красная лужа.

- Ну вот, - обреченно заключила Люба, комкая тряпку, - Скатерть жалко, новая была.

Дед сразу присмирел, затих, только смотрел на костыль удручённо.

Настроение у Карташова пропало, расхотелось рассказывать Любе про сегодняшний день, про то, как дядя Мотя принародно назвал его «достойной заменой». Ужин прошёл заурядно, в тишине. Дед наелся и проковылял в свой угол. Люба взялась каст-рюлю чистить.

 

*

Васька пришёл уже в двенадцать. Забарабанил в дверь.

- Ты лежи, пойду открою, – сказала Люба откидывая одеяло.

- Где он шарится до таких пор?

- Может на дискотеке? - пространно предположила жена.

Карташов услышал звук открывающейся двери.

- Привет, мам, - раздался вялый Васькин голос, в ответ Люба разочарованно вздохнула. Дед в своём углу храпел. Сразу стало понятно, что Васька пришёл датый. Карташов занервничал. Что делать? Пойти и всыпать ему хорошенько, чтоб понял, как по-добает вести себя сыну Главы? Да вроде не маленький уже, парню скоро восемнадцать стукнет. Может поговорить с ним по-мужски? Только, что ему пьяному докажешь... Однако, Константин Иванович поднялся с постели и решительно влез в штаны.

- Пойдём-ка на кухню! - велел он сыну, который всё еще топтался на пороге.

- Костя, тебе рано вставать! – робко вмешалась жена.

- Знаю. Иди, Любань… Мы тут поговорим.

Васька понуро сел за стол. От него крепко несло табаком. Помолчали.

- По поводу пил, или как? – обратился Карташов к парню.

- По поводу, - ответил Васька с неохотой.

- И что за повод?

- Та…

- Говори отцу!

Васька шмыгнул носом и отвернулся.

- Я тебя спрашиваю!? – Карташов повысил тон.

- Машка Морозова родила.

- И чего? Ты то тут причём?

Васька покраснел. Константин Иванович оторопел от собственной догадки.

- Уж, не от тебя ли, родила?

Васька взросло посмотрел на отца:

- От меня, батя.

В кухню вбежала ошеломленная Люба, разговор она подслушивала:

- Васька, Сынок. Неужели? Так она старше, она же уж и замужем была?!

- Я люблю её. Я жениться буду! – выдал Васька.

- Васька! – Любаня так и ахнула. Васька от греха подальше ушел в свою комнату.

Послышался кашель деда и сухой хруст исходящий не то от его лежанки, не то от его старых костей.

- Ни жизни от вас, ни работы! - разнервничался Карташов, и подумал: « нет им и дела, что я теперь – Глава».

- Костя, что ж делать то будем? Ребёночек-то Васин… – спросила Люба.

- Вот и я думаю, что теперь делать? Мне народ поверил, принял, так сказать, к рулю. А тут в первый же день, такое, от сына ро-димого! – Карташов выражался громко, чтоб Ваське было слышно. – Репутацию отцу решил испоганить? Да, что отцу - всей се-мье!

- А может это… Не от Васи? Она ж девка то такая… - робко предположила Люба.

- Вот и именно – такая! Не из порядочных, и вообще не местная!

- Ага, из другого района. Вроде детдомовская.

- У меня такая ответственность на плечах, мне надо о муниципальных вопросах думать, должность осваивать. На меня всё село надеется! Понимал бы ты! – кричал Карташов в сторону сыновой комнаты. Люба зачем-то включила чайник, а потом села на стул и неловко заплакала.

 

 

 

*

Проблем в селе много – решать-неперерешать. Константин Иванович погрузился в работу. Он ездил на поля, на чабанские сто-янки, в район, проводил заседания, планёрки, и везде говорил горячо и торжественно. Он научился выслушивать адресован-ные к нему вопросы, сердито наморщив лоб. Отвечал уверенно, с чувством, а в конце сдержанно улыбался, добавляя: «Вместе мы – ого-го!»

У него на столе лежали газеты, папки начинённые документами с важными заголовками: «Доклад», «Смета», «Отчёт», «План», «Ведомость»… И всё это Карташов скрупулезно изучал, подписывал. В кабинете сделали небольшой ремонт – побелили, дос-тавили с района солидное крутящееся кресло. Под стеклом теперь лежала фотография Любы, а в шкафчике стоял графин с са-могонкой настенной на кедровых орешках.

Под вечер приходил Дядя Мотя, хмуро здоровался с племянником.

- Садись, дядя, - Карташов чуть привставал со своего кресла и указывал кивком на стул для посетителей.

- Не, не… - отмахивался он.

Постаревший за последние месяцы Матвей Петрович прохаживался по кабинету, скрипя сапогами:

- Ну как? – спрашивал, глядя сквозь Карташова.

- Работаем, работы непочатый край, - отвечал племянник робея.

- Ну, работай. Дай Бог, – дядя Мотя несколько раз назидательно кивал. Перед уходом он окидывал тоскливым взглядом свой бывший кабинет.

 

Матвей Петрович, как обычно, вошёл по-свойски, без стука. Поздоровался, и, как бы невзначай сказал:

- Налей-ка, Костя мне рюмашку.

Карташов достал графинчик. Дядя Мотя вдумчиво выпил.

- Работы теперь конечно – тьма… - начал Константин Иванович деловито.

- Сына мне Бог не дал, так ты для меня как сын, Костя, - перебил Матвей Петрович

В ответ Карташов улыбнулся, смущённо глядя в дядины водянистые глаза.

- Кресло у тебя новое… Хорошее кресло. – Матвей Петрович, мечтательно поглядел на своё прежнее место.

- Да, кресло хорошее, удобное. Из крепкого материалу, если беречь долго прослужит, - отозвался Карташов.

- Ты, не кресло береги, ты наше село береги.

- Я берегу.

Выпили ещё по одной. Матвей Петрович подошёл к окну:

- Здесь не Москва и не Киев, конечно. Школа, пекарня, речка да лес, но и это не мало. Ведь, земля у нас какая! А люди до чего хорошие!? Без мудрого хозяина нам не как. Ой, Костя береги село, прошу тебя! – его голос чувственно дрогнул. «Стареешь ты, дядя, такой чувствительный стал», - подумалось Карташову, он подошёл к нему и встал рядом. Яблоня за окном была почти без листьев, но крепко держала на ветвях несколько мелких жёлтых плодов. Солнце лениво погружалось за горы.

- И осень у нас хорошая, не где осени лучше не видел, – сказал Матвей Петрович.

А Карташов думал о Ваське. Ведь ему в армию скоро, и о дальнейшем образовании пора бы поразмыслить, а он жениться со-брался! Ладно уж, пусть женится, Бог с ним, лишь бы нормальным человеком стал.

 

 

*

Свадьбу сыграли летом. В школьной столовой собралось почти всё село. От невестиной родни приехала лишь престарелая тетка из соседней деревни, больше близких у неё не было.

- Она у нас сиротинушка, - обращалась тётка к деду, приложив к губам платок, - Мать рано Бог забрал, а её отец, охотник был - в тайге сгинул.

- А я в 15 лет осиротел, деревню нашу тогда немцы подчистую спалили… - рассказывал дед с грустью.

Молодожены танцевали свадебный вальс. Васька был на полголовы ниже невесты, танцевать он не умел, его неуклюжесть умиляла осоловевшего от изобилия еды и шампанского Карташова. Но ещё больше его умилял внук, Матвейка. Он был самый маленький гость на свадьбе. Сейчас Люба держала Матвейку на коленях, и малыш мирно смотрел на присутствующих блестя-щими, похожими на две изюминки глазами. Хорошенький! И походит на Ваську. Когда в селе узнали, что Константин Иванович стал дедушкой, поздравляли все, открытки дарили. Это ж надо? Когда Главой назначили, такого не было. Дело, конечно, не в поздравленьях, а в том, что люди и вправду рады за него, как за земляка, как за хорошего человека, как за Главу.

Карташов вышел на крыльцо освежиться, достал папироску, следом на перекур вышли мужики.

- Вот, что я думаю, Константин Иванович, надо колхозы возрождать… - начал Мишка, тракторист, страшный любитель всяче-ской демагогии. Но Карташов сейчас не хотел его слушать. Он смотрел со школьного крыльца на своё село. Дома, дворы, огороды, телёнок мычит… Обыкновенное село. Малая Родина. Ах, какая здесь земля, какие люди хорошие. И всё в жизни вроде складывается. Жалко дяди Моти нет рядом, не дожил маленько. Сердце…