Когда папа учился в седьмом классе, учительница истории сказала ученикам зачеркнуть в учебнике имя маршала Тухачевского. Видимо, эта деталь особенно болезненно отозвалась в душе подростка. И впоследствии, даже немного выпив, он постоянно возвращался мыслью к несправедливо обвиненным и репрессированным, особой занозой в его сердце был маршал Тухачевский.

... Однажды, вспоминал папа, забрали его отца, дедушку Ивана. Бабушка Татьяна, работала у хозяйки и, убирая комнату, плакала. Женщина поинтересовалась, посочувствовала ... Муж хозяйки, видимо, работал в органах, позвонил, куда надо. И в скором времени дедушку отпустили.

... Один раз мне снился Архипелаг Гулаг в виде абстрактного лабиринта, в котором я искала какого-то человека и так и не смогла найти. А ведь для кого-то это не было абстракцией.

Что касается страха в душах людей, посеянных сталинизмом, то он жив и поныне, не чуждо – отдаленно - этого страха и мое поколение, родившееся уже после смерти диктатора.

Однажды подруга рассказывала мне, как работники органов предлагали ей сообщать о семье, с которой она была в хороших, дружеских отношениях. Она отказалась. И навсегда запомнила она тот страх, с каким неслась домой, чтобы стереть черточку с радиоприемника, по которой можно было легко найти нужную волну... Эта моя подруга не пишет мне письма в Германию, ссылаясь на занятость. И я ее понимаю и не обижаюсь. Она в течение нескольких лет читала и редактировала мои статьи. Бывало скажет: «Плохо!» -«Что плохо?»- «Все плохо.»-«А я думала хорошо»,- смеюсь я. Возьму и перепишу все с другого конца.

... Отец любил Черное море. Любил Одессу, Киев,- города, связанные с его юностью, годами учебы в мореходке. Бывало спешишь помыть его чашку, а он скажет: «Не беспокойся, дочка, все равно все в море будет». Про Ленина говорил так:» Мы и без Ленина знали, что сахар сладкий...».

Недавно на русской ярмарке в Германии, услышала знакомый мотив :

 

Тот, кто рожден был у моря,

Тот полюбил навсегда

Белые мачты на рейде,

В дымке морской города,

Свет маяка над волною,

Южных ночей забытье,

Самое синее в мире

Черное море мое,

Черное море мое!

 

Море в далекие годы

Пело мне песни, как мать,

Море меня научило

Грозные бури встречать.

Дорог мне кубрик матросский -

Скромное наше жилье,

Самое синее в мире

Черное море мое,

Черное море мое!

 

Стонет волна шторомовая,

В дальние дали маня,

Так не ревнуй, дорогая,

К Черному морю меня.

Как ни трудна эта доля.

Мне не прожить без нее.

Самой синее в мире

Черное море мое,

Черное море мое!

 

И вдруг поняла эти, столько раз слышанные в отцовском исполнении слова песни:

самое любимое, самое лучшее, хорошо знакомое с детства.

В детстве моя одноклассница Галя, отличница, красивая тоненькая девочка, за которой бегали мальчишки, занималась в балетной студии в Дворце пионеров и школьников. Она в составе балетной группы ездила в пионерский лагерь «Артек» на берегу Черного моря. Рассказывала, что каждый день там проводились интересные мероприятия. Я же увидела Черное море, о котором немало мечтала, лишь годы спустя.

Мы с мужем совершили круиз по побережью Черного моря: Ялта –Сочи- Батуми на теплоходе «Адмирал Нахимов» с 28 июня по 5 июля 1985 года.

Нужно ли говорить о том, как год спустя после поездки, переживали мы, узнав о трагедии - о столкновении «Адмирала Нахимова» с cухогрузом "Пётр Васёв"... Ведь это могло произойти и с нами.

«Адмирал Нахимов» - трофейное немецкое судно. Прежнее его, первоначальное, название «Адольф Гитлер», затем его переименовали в "Берлин". Это был большой старый теплоход, множество раз крашенный снаружи. Внутри запомнился ся большой зал для отдыха с красиво инкрустированными стенами и мебелью. Бассейн на центральной палубе. Однажды утром я нырнула в бассейн, забыв снять часы, подаренные мужем. Они остановились. Чуть позже поняла: это был символ ...

Я живо себе все представила. Путевки и каюты у нас были не первого класса...Каюта мужа находилась на ярус ниже центра корабля, а моя – почти на самом дне...... Группа туристов из Даугавпился вернулась домой не в полном составе ... Однажды, стоя на перроне в ожидании поезда, разговорилась на эту тему с пареньком, ожидавшим, как и я, поезда. Он рассказал, что оказался в числе вернувшихся. Не вернулась треть, по его словам. Сам он прошел курс реабилитации от пережитого шока. А в свою квартиру забирался через форточку - ключ затонул. Из газет узнала истрию двух подруг их Даугавпилса. Одна из них пошла мыться в душ, закрыв свою подругу в каюте на ключ и взяв его с собой. Когда поняла, что случилось, конечно же, испугалась, но помня о подруге, преодолела свой страх, вернулась, открыла дверь каюты... Обе девушки остались живы.

Особенно мне запомнилась публикация в одном журнале. Мать одного погибшего парня (он был отличный пловец) приложила все свои силы, чтобы тело ее сына было поднято со дна моря. Ее сын, за которого держалось несколько девушек, видимо, не умевших плавать, потонул вместе с ними. «Как горсть винограда...»

Некоторое время спустя прочитала в газете «Аргументы и факты» о том, что кто-то с кем-то сводил счеты... А капитан катера, столкнувшегося с теплоходом, не отличался высоким профессионализмом в своем деле, деле вождения корабля...

На том же самом месте, где произошла трагедия «Адмирала Нахимова» с другим судном, /в бухте Новороссийска/ в 30-х годах были затоплены монахи Ново-Афонского Симоно-Кананитского монастыря/основанного в 1875 году недалеко от Сухуми, рядом с пещерой, где жил, проповедовал и был обезглавлен ученик Иисуса Христа Апостол Симон Кананит/. Вторую партию монахов, 140 человек, привезли в новороссийскую тюрьму. Монахов расстреливали партиями ночью на полосе земли, уходящей в море, которую местные жители называют Косой. Тела убитых затем отвозили к горе Колдун, что в семи километрах от Новороссийска, и там, у подножия горы сбрасывали в яму и засыпали землей. До сих пор точно неизвестно место их захоронения.

Об этом я узнала в «Сокровенных историях» / одна книга из серии «Колокольчики святой Руси»/ Владимира Лермонтова, потомка рода Лермонтовых, рода рыцарей и бардов, мистиков и пророков, посвятившего свою жизнь изучению человека, бытия, Вселенной.

Все на свете имеет две стороны, революция тоже. Мы больше знакомы с революционным, обновляющим ее пафосом, гораздо меньше с ее буднями. В книге "13 уголовных дел Сергея Есенина" Эдуард Хлысталов исследует

"удивительные документы", обнаруженные им в архивах :

"Инвалид гражданской войны просит разрешить ему пользоваться лифтом, поскольку ему без ноги подниматься на пятый этаж тяжело. Оказывается, в то время лифтом пользовались лишь высокие партийные начальники.

Около сотни граждан Москвы обращаются Моссовет с просьбой выдать им разрешение на посадку в трамвай... с передней площадки. Зачем им понадобилось такое разрешение? Оказывается на травмваи образовывались очереди. Иногда приходилось стоять по нескольку часов...

Тысячи жителей Москвы просят Моссовет разрешить им выехать за город или в соседнюю губернию за продуктами... Оказывается, на всех дорогах стояли заградотряды и всякого человека могли схватить, обвинить в спекуляции, продукты отобрать, а его самого тут же расстрелять. В Москве голод, люди гибнут от холода и недоедания, а им не разрешают выехать в свою деревню за картошкой".

Я не буду пересказывать все 13 уголовных дел, заведенных на поэта Сергея Есенина, приведу лишь одну цитату:

"Однажды хорошо знавший архивы сотрудник конфиденциально намекнул мне, что в известном "деле Таганцева, поэта Гумилева и др." имеются показания на Сергея Есенина и Владимира Маяковского как на участников заговора. Само дело я даже и не мечтал получить. По нему был расстрелян 61 человек, а около 140 отправлены в концлагеря. Уголовные процессы 1937 -1939 гг. по сравнению с аналогичными 20-х годов были вроде детской игры в лошадки".