Книги с автографами Михаила Задорнова и Игоря Губермана
Подарки в багодарность за взносы на приобретение новой программы портала











Главная    Новости и объявления    Круглый стол    Лента рецензий    Ленты форумов    Обзоры и итоги конкурсов    Диалоги, дискуссии, обсуждения    Презентации книг    Cправочник писателей    Наши писатели: информация к размышлению    Избранные произведения    Литобъединения и союзы писателей    Литературные салоны, гостинные, студии, кафе    Kонкурсы и премии    Проекты критики    Новости Литературной сети    Журналы    Издательские проекты    Издать книгу   
Главный вопрос на сегодня
О новой программе для нашего портала.
Буфет. Истории
за нашим столом
1 июня - международный день защиты детей.
Лучшие рассказчики
в нашем Буфете
Конкурсы на призы Литературного фонда имени Сергея Есенина
Литературный конкурс "Рассвет"
Английский Клуб
Положение о Клубе
Зал Прозы
Зал Поэзии
Английская дуэль
Вход для авторов
Логин:
Пароль:
Запомнить меня
Забыли пароль?
Сделать стартовой
Добавить в избранное
Наши авторы
Знакомьтесь: нашего полку прибыло!
Первые шаги на портале
Правила портала
Размышления
о литературном труде
Новости и объявления
Блиц-конкурсы
Тема недели
Диалоги, дискуссии, обсуждения
С днем рождения!
Клуб мудрецов
Наши Бенефисы
Книга предложений
Писатели России
Центральный ФО
Москва и область
Рязанская область
Липецкая область
Тамбовская область
Белгородская область
Курская область
Ивановская область
Ярославская область
Калужская область
Воронежская область
Костромская область
Тверская область
Оровская область
Смоленская область
Тульская область
Северо-Западный ФО
Санкт-Петербург и Ленинградская область
Мурманская область
Архангельская область
Калининградская область
Республика Карелия
Вологодская область
Псковская область
Новгородская область
Приволжский ФО
Cаратовская область
Cамарская область
Республика Мордовия
Республика Татарстан
Республика Удмуртия
Нижегородская область
Ульяновская область
Республика Башкирия
Пермский Край
Оренбурская область
Южный ФО
Ростовская область
Краснодарский край
Волгоградская область
Республика Адыгея
Астраханская область
Город Севастополь
Республика Крым
Донецкая народная республика
Луганская народная республика
Северо-Кавказский ФО
Северная Осетия Алания
Республика Дагестан
Ставропольский край
Уральский ФО
Cвердловская область
Тюменская область
Челябинская область
Курганская область
Сибирский ФО
Республика Алтай
Алтайcкий край
Республика Хакассия
Красноярский край
Омская область
Кемеровская область
Иркутская область
Новосибирская область
Томская область
Дальневосточный ФО
Магаданская область
Приморский край
Cахалинская область
Писатели Зарубежья
Писатели Украины
Писатели Белоруссии
Писатели Молдавии
Писатели Азербайджана
Писатели Казахстана
Писатели Узбекистана
Писатели Германии
Писатели Франции
Писатели Болгарии
Писатели Испании
Писатели Литвы
Писатели Латвии
Писатели Финляндии
Писатели Израиля
Писатели США
Писатели Канады
Положение о баллах как условных расчетных единицах
Реклама

логотип оплаты

Конструктор визуальных новелл.

Просмотр произведения в рамках конкурса(проекта):

Конкурс/проект

Все произведения

Произведение
Жанр: Просто о жизниАвтор: Михаил Лезинский
Объем: 27150 [ символов ]
ИСТОРИИ СВЯЗУЮЩАЯ НИТЬ - « Ярослав Смеляков, Любовь Руднева, Александр Хамадан»
ИСТОРИИ СВЯЗУЮЩАЯ НИТЬ
«Ярослав Смеляков, Любовь Руднева, Александр Хамадан»
Я сознательно соединяю эти три имени, но для чего я это делаю, расскажу ниже. А сейчас — о Ярославе Смелякове.
На встречу с Ярославом Васильевичем Смеляковым собрались сразу два литературных объединения — флотское и городское. Ярослав Васильевич сам пожелал встретиться с современной пишущей молодежью.
Говорили, что он нелюдим, старается больше находиться в одиночестве. Но, чтобы там ни говорили, а к молодежи он тянулся всегда. И именно Ярослав Смеляков возглавил поэтический конкурс, объявленный молодежной газетой «Комсомольская правда», победителями которого оказались и севастопольцы. Тысячи, десятки тысяч сел и городов в стране, а Севастополь и тут впереди! Это радовало всю пишущую братию. Даже тех, кто не родил еще ни одной поэтической печатной строки, но все равно — знай наших! Мы — севастопольцы!
Чего, чего, а гонору в нас было предостаточно! Гонор мы могли бы экспортировать и в соседние слаборазвитые страны!
Так кто же те счастливцы, которые отхватили призовые места!?.
Первую премию за цикл «Стихи о моих товарищах» получил Валентин Вологдин (Варламов), врач космической медицины, только что переведенный из Севастопольского военного гарнизо¬на в Звездный городок лечить космонавтов. И тут без севастопольцев не обошлось!
Что же такого написал лучший из лучших? На конкурс прибыло четырнадцать тысяч, —ужас какой!— стихов:
 
Человек не может один
Без друзей,
без дождей,
без солнца.
Человек не может один.
До отчаянья.
До бессоницы...
 
Совсем неплохо начинал наш товарищ по литобъединению!.. А самое главное, повезло человеку, его заметил Смеляков. Фортуна, чтобы там ни говорили!..
Так думали мы, завистливо перечитывая строки Вали Варламова. - «Ну уж, если Валька отхватил премию, то и наш день близок!..»
Премией было отмечено и «Письмо любимой» Олега Сирицына:
Как ранить могут —
два небольших листка!..
Бьется в письме тревога,
бьется письмо в руках.
Не позабыть, не скомкать,
не отмахнуться мне...
Сколько прошло их, сколько
светлых и горьких дней!..
Ну, Ярослав Васильевич, тут вы явно дали маху, такие стихи мы можем выдавать километрами!.. Что уж тут, в нас говорила та хорошая, — она же черная!— зависть, которая тоже занимает не последнее место в поэтическом становлении!
Но были среди нас и другие поэты-севастопольцы, участвовавшие в конкурсе, но которые не были отмечены знаками внимания: премий всего раз-два и обчелся, а участников — четырнадцать тысяч человек! Мама мия! — как говорили на Руси, в состав которой, когда-то входила и Украина, но в которую никогда не входил Севастополь.
Собрались в конференц-зале газеты «Флаг Родины». За сто¬лом — трое: Ярослав Смеляков, Сергей Васильевич Смирнов и Афанасий Красовский — представитель севастопольских поэтических сил, принадлежавший сразу двум литобъединениям — флотскому и городскому.
Ярослав Смеляков — не любитель длинных вступительных лекций. За поэта, как он выразился, должны говорить стихи.
— Давайте перейдем к делу, ребята! Почитаем — покритикуем. Будем непримиримы к графомании и это должно пойти нам всем на пользу. Кто смелый? Выходи первым!
Афанасий Красовский крякнув, поднялся из-за стола.
— Ты, Афанасий Степаныч!? Может необстрелянную молодежь выпустим?
— Нет я!.. — Афанасий Красовский любил читать стихи на публике. Да и смелости ему не занимать. Когда выпьет…
А выпить, что там говорить, любили поэты старой закалки…
 
Сделаю небольшое отступление, коль коснулся этого вопроса , злободневного, хоть в « эпоху развитого социализма с человеческим лицом », хоть «загнивающего капитализма со звериным оскалом» …
 
Однажды в газете «Правда» появился фельетон об одном выступлении в севастопольском Доме офицеров флота известных поэтов и прозаиков, в числе которых были Александр Твардовский, Тихон Сёмушкин, Алексей Фатьянов и Афанасий Красовский…
Мы, - наше севастопольское объединение! – были все как один на этом выступлении… В фельетоне фамилии Александра Твардовского и Тихона Сёмушкина, насколько я помню этот фельетон, не фигурировали, а вот знаменитого поэтов-песенников Алексея Фатьянова и Афанасия Красовского очень даже вспоминали… Но так как фельетон этот в деталях не помню, то буду врать как очевидец и хорошо знакомый с добрейшим из добрейших Афанасием Красовским и , присутствующими на этой встрече…
Очень хорошо и красиво выступили Александр Твардовский и Тихон Сёмушкин – недавно появился его роман «Алитет уходит в горы» и за Сёмушкиным тянулся шлейф славы… Так что, в своём правдивом повествовании, мэтров касаться не буду…
Вёл встречу – Александр Твардовский. Первым он слово предоставил Тихону Сёмушкину – « прозаики, это вам не поэты, прозаиков всегда тяжело слушать». За прозаиком слово было предоставлено Алексею Фатьянову…
Вот тут-то всё и началось, - когда и где они с Афанасием Красовским успели «раздавить мерзавчик», об этом история умалчивает?! - но только при выступлении , Алексей Фатьянов забыл слова своей знаменитой песни, которуе все знали назубок, потому что была она по настоящему известной, и пелась в каждом доме, и называлась она «Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат…» Её, эту замечательную песню талантливого поэта и сегодня поют…Но я весь в дне вчерашнем…
Вышел, пошатываясь, Алексей Фатьянов и сказал:
- А сей-сей-сей… Как там, Афоня, слова подскажи!. . М-да, знаменитую пес-пес-пес-ню …сыс.. сыс …сыловьи не тревожьте солдат…О-о, вспомнил!.. Афоня, я вспомнил!..Значит так … соловьи, соловьи, не…не…
- Не тревожьте солдат, пусть солдаты немного поспят! – хором подсказал зал.
Александр Твардовский засмеялся и развёл руками:
- Ну с кем не бывает!.. Похлопаем, товарищи, нашему замечательному песеннику, - и увидев, выходящего для выступления Афанасия Красовского, хотя того и не объявляли, - обратился к нему, - Афанасий, не видишь твоему товарищу стало неважно, будь добр, проведи его в гостиницу…
Чувство локтя у Афанасия Степановича было в крови, - на фронте ему цены небыло, об этом, с благодарностью вспоминают писатели-фронтовики! – он тут же подцепил под руку Алёшу Фатьянова и под аплодисменты они покинули залу…
До гостиницы «Севастополь» Афанасий Степанович довёл Фатьянова, более или менее, благополучно, а в фатьяновской номере, откупорили ещё одну или несколько бутылок , - я при этом не присутствовал! – но только знаю, Афанасий оставил спящего Алексея в номере, а сам отправился домой…
Только оказался он не в своём доме на улице Подгорной, а совершенно в противоположной стороне, на горе Матюшенко, прозванной севастопольцами «матюками»… Так вот, на Матюках Афанасию Степановичу захотелось добавить… Подошёл он, пошатываясь, к пивному ларьку, - это было ещё то время, когда водку на разлив продавали! – и попросил нацедить ему в стакан сто пятьдесят с прицепом!.. «Прицеп» - это не что иное, как кружка пива…
Водку с прицепом Афанасий Степанович тут же выпил, а, когда пришла пора расплачиваться, стал в своих карманах искать деньги…Долго, слишком долго он их искал, но так и не нашёл, чем привёл продавщицу в буйство:
- Алкаш, проклятый… Ишь зенки -то вылупил!.. Ты руками то не махай!..Счас милицию вызову!
Афанасий Степаныч категорически с ней не согласился, стал объяснять, что никакой он не алкаш, а очень даже известный поэт и, что его песни звучать по радио, и что они с Алёшкой Фатьяновым малость поднабрались…
Но продавщица никаких фатьяновых не знала, не знала она и Афоню, - он так и представился ей «Афоня», и никаких - «в долг!» – вот что значит, попасть в другой район города? В центре даже очень хорошо знали Афанасия Степановича и на его улице, а тут…
И тут Афанасия осенило – не хочет в долг, пусть купит … штаны!..А на Красовском были штаны не простые, а джинсы – редкость по тем временам, и были они только на «водоплавающих» , то есть, на рыбаках, промышляющих рыбку в Атлантическом океане и наш Афоня, в качестве матроса, то ли радиста, тоже этим подрабатывал…
И стал Афанасий снимать штаны, по имени джинсы, при всём честном народе, которых, неведомо от чего стало вдруг слишком много у пивного ларька – пришли как концерт… И, кто-то из сочуствующих продавщице алкашиков, чтобы та и впредь его поила за сданные бутылки, вызвал по ближайшему телефону-автомату, милиционеров, а те его для чего-то связали и доставили в городской медвытрезвитель…
Впрочем, там Афанасия знали и тут же отвезли домой, на Подгорную, где его хлебосольная жена Наталья, тут же поднесла милиционерам по стаканчику самогона – отличнейший самогон варила Наталья, сам пробовал и многие друзья-товарищи по Музе , включая Ярослава Смелякова, прикладывались к стаканчику, поднессёному Натальей…
 
Из последующих моих разговоров с Афанасием, выяснил, что никаких штанов он не снимал, а только намеревался, и, что фельетон в газете, это дело рук шакалов-газетчиков, которые, чтобы напечататься в «Правде», отца-мать не пожалеют…
И, действительно, в Севастополь приезжало много хороших прозаиков и поэтов, артистов и художников, одним словом, людей творческих… А так как люди творческие время от времени попадали в опалу, то на них и охотились те, которых и назвал Афанасий Степанович и назвал шакалами… Сам «старый газетчик», как отзывался сам о себе Афанасий, считал, что в фельетоне его фамилию написали, дабы усилить впечатление о великом поэте-песеннике Алексее Фатьянове, в смысле, унизить…
Но, как бы то ни было, но Ярослав Смеляков знал очень даже хорошо своего товарища и его склоность к спиртному…
 
— Учти, Афанасий, — пробурчал Смеляков, — плохие проч¬тешь, раздраконим по первое число! Читай!
И стал наш Афанасий Степаныч читать стихи первым. Вы¬брал он из своего поэтического багажа не самые лучшие стихи, не отлежавшиеся еще в письменном столе.
«Беспощадный» Ярослав Смеляков только поморщился, но от разбора их уклонился, хотя наша пишущая братия уже нацеливалась накинуться на первую жертву!
— Афанасий Степанович — старый поэт, — остановил нас Смеляков, — и я предлагаю его не критиковать. Ограничимся прослушиванием... А зубки свои поточите на более молодых!..
 
Вот всегда так, нас молодых, ешь — не хочу, а графоманов старых не тронь!..
 
—- А ты, Афанасий, выбирай, что читать!.. Следующий!
После Афанасия Красовского выступил Олег Сирицын, — его стихи, отмеченные Ярославом Смеляковым и удостоенные пре¬мии, только что были опубликованы в сборнике «Алые Паруса», — и по этому случаю Олег Сирицын чувствовал себя, как го¬ворится, на коне. На буденновской кобыле!
Олег, как и Афанасий Красовский, прочитал не лучшие свои стихи.
«Белые, — как сказал Сирицын, — в которых вы ни черта не соображаете!»
Сказал после того, как его стихи изрядно пощипали, назвав серыми, а не белыми. И не только члены двух литературных объединений, но и Ярослав Смеляков вкупе с Сергеем Смирновым.
На Смелякова Олежек Сирицин особенно обиделся:
— Ярослав Васильевич, — в голосе слезливая нотка, — вы же только что в Москве лично вручали мне литературную премию!..
— Ре-бя-та, — развел руками Ярослав Васильевич, — при чем тут рваные калоши, со всеми так случается. Сегодня я пишу хорошие стихи и меня все хвалят, завтра — плохие и меня все ругают, ничего страшного не произошло, ребята!..
Лукавил Ярослав Смеляков, ему чаще всего перепадало за хорошие стихи. И свою десятку Ярослав Смеляков отсидел имен¬но за хорошие стихи!..
А потом выступил Ваня Тучков — наша севастопольская зна¬менитость, автор многих поэтических книг. В будущем! Тогда у него не было ни единого сборничка.
— Ну, ну, не тушуйся! Что будешь читать?.. «Руки»? Давай «Руки», по ним мы тебе и дадим.
И Ваня, с небольшим завыванием, как полагается уважаю¬щему себя поэту, стал читать:
Нет, я не согласен с поговоркой,
Что глаза, мол, зеркало души,
Мало ли рисующихся ловко:
Ты мне лучше руки покажи.
 
Руки не умеют улыбаться,
По-солдатски выстроившись в ряд,
Шрамами украшенные пальцы
Ярче слов про душу говорят…
- Ты скажи, — повернулся Смеляков к Смирнову, — хорошие, я бы заметил, стихи!
Сказал так, словно не ожидал услышать хороших стихов в этоq флотской зале.
— Зрелые, — подтвердил Смирнов, — из этого паренька вырастет поэт.
— Вырос! — поправил его Смеляков.
Молодой, необстрелянный, ершистый Иван Тучков вдруг сказал:
— Вот вы, Ярослав Васильевич, сейчас хвалите «Руки», а, когда они попали в ваши руки, простите за каламбур, вы дали им по рукам! Вы зарубили их! На корню!
Ярослав Смеляков внимательно всмотрелся в рассерженного паренька, потом улыбнулся:
— Меня, Ваня, название рассердило! Ну, прямо из себя выве¬ло! Я и читать его не стал.
— «Руки»? .
— Они самые. Я, когда отбирал стихи, то твои «Руки», Ваня, были седьмыми или восьмыми. Понимаешь, восьмые «Руки»!.. Да что они штампами мыслят?! Но ты не унывай, Тучков-сын, пусть
в твоей жизни это будет последним горем, увидят свет твои рабочие «Руки». Держи хвост пистолетом, Иван Тучков!..
 
Было это в далеком 1962 году. Нет в живых Ярослава Смелякова, но стихи, прочитанные им тогда, остались навсегда:
О прошлом зная понаслышке,
с жестокой резвостью волчат
в спортивных курточках мальчишки
в аудиториях кричат.
 
Зияют в их стихотвореньях
с категоричной прямотой
непониманье, и презренье,
и правота, и звук пустой.
Мне б отвернуться отчужденно,
но я нисколько не таюсь,
что с добротою раздраженной
сам к этим мальчикам тянусь...
Надеемся, что и мы были для него этими «мальчиками»…
В тот, — 1962 год, — когда Ярослав Смеляков «чехвостил» наши поэтические опусы, жил он в гостинице «Севастополь», — мы и там его доставали! И в это время проживала в этой же гостинице прозаик Любовь Саввишна Руднева. Ее судьба тесно связана с Ярославом Смеляковым.
Помните стихотворение Смелякова «Любка Фейгельман»?
Посредине лета
высыхают губы.
Отойдем в сторонку
сядем на диван.
Вспомним, погорюем
сядем моя Люба.
Сядем, посмеемся,
Любка Фейгельман!..
Написано это стихотворение, отрывок из которого я вам сейчас привел, в далеком 1933 году. И вам, наверное, уже ясно, — Любка Фейгельман и Любовь Руднева, одно и тоже лицо!..
Я много лет дружу ( дружил!) и переписываюсь (переписывался!) с Любовью Саввишной, и она много мне рассказала о переломанной временем судьбе Ярослава Смелякова, о его аресте за «контрреволюционные» стихи, вычеркнутые годы «без права переписки» за колючей проволокой, о реабилитации, — слава Богу, не посмертной...
В судьбу самой Любки Фейгельман — Любови Рудневой — Севастополь тоже вписан навечно, как и она в судьбу Севастопо¬ля. Все ее книги (а их множество!), которые она написала: «Голос из глубины», «Странная земля», «Коронный свидетель, «Память и надежда», «Встречи и верность», «Моя бухта», «Сердце брата», «Последние листригоны»... связаны с нашим городом, то бишь, с Севастополем.
Круг интересов Любови Рудневой — необъятен и разнообразен. Она пишет о Владимире Маяковском и Николе Вацпарове, Мейерхольде и Зинаиде Райх... С кеми была хорошо знакома…
 
Тут бы мне хотелось рассказать об одном эпизоде – о моей встрече с ней в Москве… До этого она была у меня в гостях в Севастополе – моя первая жена , которую звали как и вторую, Анной, угощала её сырниками, и, когда мы с Анной очутились в Москве и позвонили ей, она тотчас пригласила нас к себе домой «приезжайте в мой гадючник!»…
Дверь открыла сама Саввишна, - это была огромная квартира, напичканная старинными вещами и с портретами многих знаменитых личностей, глядящих на нас с портретов… Моя жена, увидев знакомое лицо – это был знаменитый артист Эраст Гарин! – спросила:
- Вы знакомы с этим человеком?
- Это бывший мой муж! – коротко ответила писательница . – У меня от него дети.
Наслышанная от меня, что Любовь Руднева и есть Любка Фейгельман, она с трепетом внимала каждому её слову… И, привыкшая к обожанию, Любовь Саввишна благосклонно улыбнулась и совершила мини-экскурсию по своей квартире…
В одной из комнат, до нас донесся стрекот пишущей машинки. За машинкой сидел молодой человек, намного младше Любовь Саввишны.
Моя наивная Анна, хотела спросить: «А это ваш сын?» Но я ей вовремя наступил на ногу – я то знал, кто это! Ответила сама Руднева:
- Это мой муж Юрочка!.. Он заканчивает книгу, которую ждут в издательстве поэтому я и заточила его в отдельную комнату…
И в это время в квартиру ворвался какой-то пьяный тип с пистолетом в руках, который страшно напугал не только мою жену, но и меня, и Любовь Саввишну… Только Юрочка не растерялся, хотя пистолет был направлен именно на него. Юра подошёл к этому типу и спокойно , двумя пальцами дотронулся до ствола, но не отвёл его от себя, а наоборот, потянул на себя и… «тип» не сопротивляясь, отдал пистолет…
И, уже сидя за столом, я задал Юрию Полухину, - а это был именно он, «Юрочка»! – вопрос:
- И не страшно вам было, Юра?
Юра махнул рукой и ответил туманной фразой, которую я понял через много лет:
- Днём раньше, днём позже, какая разница!..
 
Нет сейчас в живых Юрия Полухина – его доконал рак, и жены моей первой нет – умерла от того же недуга…Но это будет потом, а сейчас – тогда! – мы сидели за столом, пили с Юрой водку и вели разговоры о «гадючнике», то есть, о домах, населённых сплошь писателями…
Оказалось, что этот «тип с пистолетом» известный писатель Виль Липатов – помните его «Деревенский детектив»? – до этого, распивающий водку с Юрой Полухиным и чего-то там не поделивший, - женатый Юрочка мне сообщил на ушко, что не поделили они одну бабу!..
Липатов хотел было присоседиться к нашей бутылке, но Любовь Саввишна выгнала его взашей и закрыла дверь …
 
Но, вернёмся к Любовь Саввишне…
 
Это Любовь Руднева, еще в начале сороковых годов, рассказала советскому читателю о болгар¬ском поэте-новаторе, яром антифашисте Николе Вацпарове и после войны продолжила разыскания о нем, написав роман «Никола»...
Даже в этом, «болгарском» романе, она ухитряется упомянуть о Севастополе:
— Я пять лет работала над романом, — говорит Любовь Саввишна, — встретилась более чем с двумястами болгар, разыскала близких Вацпарову людей, друзей его детства. И все чувствовала себя в «непролазном долгу» перед ним... За считанные минуты перед смертью, а его фашисты приговорили к расстрелу в 1942 году, он спросил у жены: «Правда ли, что пал Севастополь?»
— Это спрашивает в вашем романе литературный Никола Вацпаров. Думает так, потому что лично вам близок Севасто¬поль.
— Да, Севастополь мне близок, но я бы не стала вкладывать в уста болгарского поэта выдуманную фразу. О ней мне говорили друзья Николы, а позднее , подтвердила жена Вацпарова — Бойка!..
 
В одном из своих ранних очерков, я писал:
 
«За время войны Севастополь был почти полностью разрушен. Но в суровую годину Родина помнила о Севастополе. Еще шли бои, а в Москве архитекторы вычерчивали на ватмане его будущие проспекты и улицы. В освобожденный город вслед за советскими войсками вошли каменщики, плотники иштукатуры...»
Если бы мне пришлось писать фразу заново, то я бы добавил: « ...вместе со строителями вошли люди литературы и искус¬ства».
 
И самой первой в. разрушенном освобожденном городе по¬явилась писательница Любовь Саввишна Руднева. Я ознакомился с любопытным документом:
«Приказ
командира Севастопольской военно-морской базы Черноморского флота.
16 июня 1944 г, №33 г. Севастополь
Содержание: объявление благодарности лектору Главного политического управления В.М.Ф. Феигельман Л.С.
Лектору Главного Политического Управления Воен¬но-морского флота т. Феигельман Любови Саввишне за проведенную большую работу в частях Севастопольской Военно-морской базы с 5-го мая по 14 июня 1944 г., чьи лекции-чтения были первыми культурно-художествен¬ными мероприятиями в освобожденном городе-герое — объявить благодарность. Командир Севастопольской ВМБ ЧФ
капитан 1-го ранга Филиппов.
Начальник штаба СВМБ ЧФ
капитан 2-го ранга Куделя»,
Бывший член Военного Совета Приморской армии, генерал-полковник в отставке И. Чухнов, через много лет после Победы над фашистской Германией, так сказал о творчестве писательницы:
«В рассказах Рудневой об обороне Севастополя почти все имена подлинные — мы ведь и сегодня гордимся подвигами этих людей...
Я встречал их в боях, это были мужественные люди. Многие из них отдали не только свою кровь, но и жизнь...»
В шестидесятые годы, когда о людях, оказавшихся в плену не по своей воле, старались помалкивать, Любовь Руднева составля¬ет сборник Александра Хамадана «Записки корреспондента» и пишет к нему предисловие:
«Москва принимала корреспонденции из, осажденного Се¬вастополя в зиму сорок второго года, в нелегкое для себя время... День за днем в ТАСС (телеграфное агенство Советского Союза – М.Л. ) приходили репортажи специального военного корреспондента Александра Хамадана...
«Передаю очерк, заголовок «Севастополь».,.
Связи падением Сингапура настоятельно необходимо подчеркнуть печати стойкость Севастополя»...
Он никогда не забывал; его репортажи возникают в глубине обороны, они должны отражать судьбу бонда, и помыслы командующего героической Приморской армией, действия бригад морской пехоты и военных кораблей, обеспечивающих жизнь блокированной черноморской крепости...
И теперь, через много лет, снова возвращаются к читателям репортажи трагически погабшего в Севастополе писателя Александра Хамадана...»
Дипломат, журналист, писатель Александр Моисеевич Хамадан прожил короткую жизнь, еще меньше времени пробыл он в нашем городе, но и этого времени было достаточно, чтобы навечно быть вписанным в историю Севастополя.
Глазами Хамадана мир «смотрел», как горсточка погранич¬ников под командованием Герасима Рубцова удерживает рыбацкую Балаклаву; как наши бойцы отстаивают Мекензиевы Горы, чтобы не дать прорваться врагу на Северную сторону — окраину города; смахивам слезы вместе с командармом Иваном Петровым, видя, как умирает «Анка-пулеметчица» — Нина Онилова; вздрагиваем от взрывов в Бельбекской долине, взрывов, от кото¬рых лопается железобетон; следим за мудрыми руками фронтового хирурга — чеха Пишел-Гаека и видим, как работает без руки Анастасия Чаус, штампуя мины для защитников города. Видим и стонем от невозможности помочь последним защитникам города в последнем бою на мысе Фиолент, у древних стен Георгиевского монастыря...
Очерки и репортажи, напечатанные в центральных газетах, составили книгу, которая вышла в тяжкие дни 1942 года под названием «Севастопольцы», книгу, давно ставшую библиогра¬фической редкостью. И, если мы ее все-таки прочитали, то только благодаря личному мужеству Любови Рудневой, собравшей в сборник «Записки корреспондента» все, что успел написать за свою короткую жизнь Александр Хамадан. И не только собрать, но и «пробить» сквозь рогатки цензуры правдивые строки Хамадана о войне.
В очередной свой приезд, я снова встретился с с Любовью Саввишной, в ее московской квартире – Юры Полухина уже не было в живых! - и вспоминали многих, очень многих севастопольцев, но больше всего она говорит о Хамадане, — ведь издать книгу о нем ей еще предстояло!
— Саша мечтал написать книгу о том, как возвратятся в Севастополь моряки, как выбьют фашистов с каменистой, про¬питанной кровью, земли... Но сделать ему это не удалось, не суждено было: контуженным он был взят в плен в районе Камы¬шовой бухты и под фамилией Михайлов препровожден в Севасто¬польскую тюрьму. Там его в мае сорок третьего и казнили…
— Под именем Михайлов?
— Под именем Хамадан! Сашу выдал провокатор... Я поме¬щаю в сборнике и записные книжки Хамадана, которые сохра¬нились чудом... Жаль только, что не нашлись записные книжки Хамадана, написанные им в тюрьме. А ведь они где-то есть, — из тюрьмы их вынесла Ольга Панина-Мараховская...
Ольга Мараховская, славная медсестра 25-й Чапаевской ди¬визии, участница обороны Одессы и Севастополя, попала в плен и была заключена в тюрьму не под своей фамилией. Когда запол¬няли тюремный циркуляр, она назвалась Паниной Ольгой Сидоровной. Там она и свиделась с Михайловым-Хамаданом.
Лично я познакомился с Ольгой Мараховской в дни Победы над фашистской Германией в 1987 году, — через много-много лет она впервые вступила на землю Севастополя.
Конечно, мне хотелось как можно больше узнать об Александре Хамадане, — ведь это единственный живой свидетель последних дней писателя:
— Я знала, что Саша Михайлов вовсе не тот, за кого он себя выдает, ведь я встречалась с ним в Инкерманских штольнях, где лечили раненых. Я даже однажды обнаружила в газете свою фа¬милию, где он вспоминал восемнадцатилетнего сержанта меди¬цинской службы Олю Мараховскую, но раз не признается и я не буду ему признаваться: Михайлов так Михайлов!.. А, может быть, он вовсе и не помнил меня, ведь он побывал на всех участ¬ках севастопольского фронта и перед глазами его прошли десятки тысяч людей...разве всех упомнишь!..
Но у Хамадана, как я убедилась, цепкий взгляд, все-таки меня он распознал: «Оленька, — ему больному и контуженному было плохо, очень плохо, — Оленька, я не Михайлов, я Хамадан!»
«Молчите, молчите, — зашикала я на него, — я и без вас это знаю. Я вас сразу узнала!»
Хамадан слегка приподнялся, облокотясь на локоть, погладил меня по руке:
«Олечка, я тот самый Хамадан, писавший о вас, о всех севастопольцах, дайте слово Олечка, что выполните мою просьбу?»
«О, господи, говорите, я все исполню как надо!»
«Вот тут записан адрес... Московский... По нему отправишь тетрадки, которые я тебе дам! Отправишь?»
«Клянусь!» — ответила я.
Он улыбнулся:
«Верю, сестричка».
Ольга Мараховская выполнила свое обещание, когда бежала из фашистского застенка и город был освобожден от немецких захватчиков: тетрадки она отправила в Союз Советских Писате¬лей в Москву. В ту же Москву написала письмо родным Александра Хамадана, где и рассказала о последних днях жизни писателя.
 
Любовь Саввишна Руднева не знала о судьбе Ольги Мараховской, не знала о ее рассказе, но предположила, что истину гибели Александра Хамадана сейчас трудно установить. По одной версии, он принял яд; когда гестаповцы заключили его больного в одиночную камеру, — по другой, Хамадана расстреляли на 10-ом километре Балаклавского шоссе.
Вторая версия ближе к истине: в эти дни на различных участках Балаклавского шоссе были расстреляны многие подпольщики.
Ольга Мараховская утверждает, что в тюрьме он писал вто¬рую часть своей.книги «Севастопольцы», которая должна была выйти в Москве. И хотел назвать ее «На задворках войны». И что как раз эти тетрадки она и отправила в Союз писателей.
Письмо родные получили, а тетрадки — пропали. Может быть, еще обнаружатся в архивных завалах развалившегося Союза писателей СССР?..
Начало темнеть, пора прощаться.
— Не хотели бы вы, Любовь Саввишна, что-либо сказать о себе севастопольцам? ~ я числил себя тогда » нештатных коррес¬пондентах городской газеты «Слава Севастополя».
Писательница на минуту задумалась, потом потянулась к моему блокноту и записала:
 
«Есть Судьба Севастополя... И те из нас, кто причастен к ней, в непрестанном долгу перед ушедшими. Этими определяются и мои поиски — писательские, мысли о преемственности, о нынешнем севастопольце, с которым числю себя в родстве».
 
Севастополь-Москва-Хайфа.
Copyright: Михаил Лезинский, 2006
Свидетельство о публикации №116253
ДАТА ПУБЛИКАЦИИ: 19.11.2006 08:45

Зарегистрируйтесь, чтобы оставить рецензию или проголосовать.

Рецензии
Михаил Лезинский[ 19.11.2006 ]
   ИЗ МОСКВЫ ОТ ИГОРЯ ВЕРЕЩАГИНА …
   
   Добрый день, Михаил!
   С удовольствием прочитал Ваш рассказ в сети. Дело в том что я много раз бывал у Любови Саввишны, фотографировал ее , возил на лекции, которые она читала до самых своих последних дней. Мы познакомились через моего отца, Верещагина Евгения Петровича, которого уже нет пять лет. Он был хорошо знаком с Юрием Полухиным , Юрий жил в Братске, работал в журнале « Ангара », где писал про моего отца , деда и их друзей, которые поехали строить Братскую ГЭС. Мы дружили с Любовью Саввишной до самых
   последних ее дней. Я старался помочь ей - она уже плохо ходила без
   посторонней помощи , так что когда нужно было ехать на выступление или посетить друзей я приезжал на машине.
   Мы ездили с ней в Переделкино к М.М. Рощину , к ее подруге Ариадне Асмус и конечно много раз когда она выступала - в музее Маяковского и других местах.
   У меня есть много фотографий, но негативы нужно отсканировать, тогда еще не было цифровых фотоаппаратов...
   Мы приходили к ней с моей внучкой, которую она обожала, дарила ей книжки с трогательными надписями. У меня есть так же записаная с телевизора передача "Ночной Полет "- встреча с Л.С. Рудневой. Думаю сейчас в ее квартире живет ее дочь , с которой судя по всему
   они не очень ладили, правда когда с Л.С. случился инсульт и она совсем не могла самостоятельно передвигаться дочь постоянно заботилась о ней.
   Я живу в Москве, фотограф, снимаю музыкантов и концерты, работаю в кино.
   
   Игорь Верещагин.
Пабло Индало, Лаура Казальс[ 11.12.2006 ]
   Прелестная вещь. Создаетс ощущение времени и страны. И язык - похож на русский. Что очень радует. не обижайтесь,. ради бога, это означает, что нам понравился ваш стиль.

Устав, Положения, документы для приема
Билеты МСП
Форум для членов МСП
Состав МСП
"Новый Современник"
Планета Рать
Региональные отделения МСП
"Новый Современник"
Литературные объединения МСП
"Новый Современник"
Льготы для членов МСП
"Новый Современник"
Реквизиты и способы оплаты по МСП, издательству и порталу
Организация конкурсов и рейтинги
Литературные объединения
Литературные организации и проекты по регионам России

Как стать автором книги всего за 100 слов
Положение о проекте
Общий форум проекта