Сезон Самоубийств

 

В последнее время моё чувство реальности опасно нарушилось, и я уже ловлю себя на том, что не могу отличить события, происходящие на самом деле, от не знаю даже чего, - то ли фантазий, то ли каких-то болезненных снов наяву, то ли навязчивых видений. Странные, непонятно чем вызванные мысли, каких раньше у меня никогда в жизни не возникало, приходят мне в голову, - и это действительно весьма назойливые гости, от которых не так-то легко отделаться. Не могу же я, в самом деле, сказать своим собственным мыслям что-нибудь вроде «меня нет дома!»

К примеру, этим летом в моём доме как будто начался сезон самоубийств, но я не могу сказать наверняка, не выдумал ли я только это всё, не пригрезились ли мне все эти смерти. Я не могу уже довериться собственной памяти, она подводит, обманывает меня, она как будто засорилась, замусорилась, - в ней появились какие-то сомнительные воспоминания, которые не очень-то совпадают с окружающей действительностью. Я вроде бы точно помню, что нашёл однажды утром своего соседа повесившимся; эта сцена запечатлелась в голове моей очень детально, с мельчайшими подробностями, очень чётко и твёрдо. Произошло это будто бы утром, когда я собирался как обычно ехать в офис. Я вышел на лестничную клетку и мне сразу бросилось в глаза, что дверь в соседнюю квартиру открыта нараспашку, да ещё и как-то болтается на петлях. Я вошёл, - и что бы вы думали: мёртвое тело моего соседа качается прямо в коридоре, он прицепил толстую верёвку к какому-то металлическому крюку, торчащему из потолка. Я отчётливо помню, что в квартире дул тогда сквозняк, помню закатившиеся глаза того человека, уставившиеся как будто прямо на меня, всё его изменившееся, как бы сморщившееся, перекошенное лицо, которое выглядело донельзя комично; помню, как меня при виде всего этого вдруг пробрал неудержимый смех, как я, не в силах стоять от этого порыва, опёрся на стену и сползал вниз по ней; помню, как у меня заболел от смеха живот, как я начал икать и пришлось идти на кухню и пить воду прямо из-под крана, - кипячёной у него я не нашёл; помню даже, как это зрелище мёртвого тела почему-то привело меня в необыкновенно бодрое, весёлое настроение, в особенно хорошее расположение духа, и как я даже удивился собственной безчувственности, жестокости, внутренней зачерствелости; как я одёрнул наконец себя и с трудом собрал мышцы лица, сгоняя с него неуместную, нелепую улыбку; как я подошёл к телу соседа и долго изучал его, как совал пальцы в его открытый рот, как приблизил его лицо к своему и разглядывал его так вплотную, впритык; как потом мне вдруг почему-то пришло в голову, что он, может быть, ещё жив, и я стал громко звать его по имени и теребить рукой за плечо, но он не отозвался; как я вынул из петли его обмякшее тело и вызвал наконец милицию. Все эти события, точно в такой последовательности, буквально пропечатались в моей памяти, я готов собственной жизнью поручиться за то, что всё это действительно произошло со мной. Но вот буквально через несколько дней после всего случившегося я вдруг встречаю этого человека на лестнице, - живее всех живых! При этом оказалось, что он вроде бы даже несколько помолодел в сравнении с тем, каким я его помнил. Мне подумалось тогда, что это, должно быть, сын прежнего моего соседа, я даже остановил его и учинил подробное разбирательство с целью выяснить, как же всё-таки обстояло дело в действительности… Но нет, это был именно тот самый человек! Он сказал, что у него и в мыслях не было вешаться, вобще в их семье никогда, насколько это известно, не было самоубийств. Более того, его жизнь кипела и била ключом, он был весь в делах, его жена, о существовании которой я до этого даже не подозревал, - а ведь она, как оказалось, уже несколько лет живёт в той же самой квартире, - ждала ребёнка, он готовился стать отцом и был совершенно счастлив! Я, услышав все эти вещи, которые он в своей радости буквально вывалил на меня, прямо-таки опешил. Как прикажете мне это понимать?

Потом вроде бы один молодой человек, живущий этажом ниже меня, по причине, как говорили, несчастной любви, вскрыл себе вены, а его мать, не выдержав такого горя, - он был единственным её сыном, - выбросилась из окна. Оба трупа я видел собственными глазами, особенное впечатление на меня произвело изувеченное тело той женщины: дело в том, что эта трагедия случилась как раз в то время, как я выходил из подъезда, она грохнулась на асфальт буквально в паре метров от меня, обдав меня настоящим фонтаном крови. Уж это-то, согласитесь, действительно незабываемое и уникальное впечатление, такое не привидится в каком-нибудь захудалом сне; к тому же, брызги её крови до сих пор остались ещё на моей одежде, и у меня сохранились газеты, подробно описывающие тот случай и, в частности, падение этой женщины прямо рядом со мной, - я специально их сохранил, памятуя о недоразумении с соседом. Но и эти люди оказались впоследствии живы. Когда я показал той женщине газеты с сообщением о её смерти, она только пожала плечами и протянула что-то вроде «Ну не знаю…», а потом ещё что-то буркнула мне и ушла, причём с таким недовольным видом, будто я чем-то её оскорбил.

Наконец, обстоятельства сложились так, что и я сам собрался по некоторым причинам личного характера покончить жизнь самоубийством. Мне было даже любопытно, чем всё это кончится. Я долго сомневался, не находил себе места, обдумывал сложившееся положение, вертел всё это в голове так и эдак, пытаясь всё же найти какой-то вариант развития событий, при котором я мог бы жить дальше, - но нет, это было невозможно, невыносимо, мне было слишком больно и плохо, я был слишком в этой жизни разочарован, слишком несправедливыми казались мне некоторые произошедшие со мной события, слишком неправильно было само устройство этой жизни, слишком много ошибок я наделал, - все обстоятельства были против меня и мне так или иначе не было уже жизни здесь… Я заливался слезами, оплакивая сам себя, а потом вдруг во мне произошёл какой-то всплеск душевных сил, вспыхнул какой-то протест против всей сложившейся тогда ситуации, - и я вскочил с места, схватил пистолет, сунул его себе в рот и одним коротким движением спустил курок… И что-то только бухнуло, что-то ухнуло в моей голове и всё как будто кончилось…

Но я всё равно жив и здоров, я совершенно цел. Я вобще не помню, что, собственно происходило дальше после того случая, не помню никакой там больницы, никакого лечения, - нет, ничего этого не было… А между тем в моей ванной так и осталась с того дня лужа засохшей крови, - я специально не вытираю её, чтобы сохранилось какое-то свидетельство всего случившегося, - и я знаю, что тот день был на самом деле, что всё это действительно произошло!

И думается мне: да, я вроде бы жив, но что это по сути означает? Что такое вобще это самоосознание, что такое это «я», которым я обозначаю себя? Что означает слово «быть», «жить»? Не слишком ли это условное понятие? Вправе ли я вобще утверждать, что хоть что-то из содержащегося в моей памяти действительно когда-то произошло, - ведь от тех событий не осталось ничего кроме этого слабого, зыбкого, бесплотного воспоминания, которое на самом деле ни о чём достоверно свидетельствовать не может… Не является ли в конечном счёте этот сезон самоубийств, который я выдумал, наиболее подлинным, наиболее реальным из всего окружающего мира? Умерли ли всё-таки все эти люди, включая меня, или они всё же ещё живы, - и если живы, то насколько и в каком смысле?

Я всё-таки чую во всей последовательности этих событий наличие определённой внутренней логики, - она скрыта, неявна, но я всё же в состоянии её уловить. Мне кажется, на самом деле тот сезон самоубийств действительно имеет место в реальной жизни, всё это произошло неспроста, не напрасно, здесь сыграли свою роль определённые неизвестные мне причины, которые, может быть, мне когда-то удастся обнаружить и выявить… Только один вывод я могу сделать из всего этого наверняка: если мои предположения всё-таки верны, если мои догадки хоть на сколько-то отвечают истинному положению вещей, то следующие в очереди на суицид – это Вы!

 

7 Сентября 2006