Я здесь. Здесь и больше нигде. Где же я могу быть ещё? Воздух кажется прозрачным, и смотрю сквозь него на свои руки, но не могу различить деталей. Я вдыхаю его запах: полынь и какие-то полевые цветы сочетаются с запахом пустыни и разложения. Потом вхожу внутрь: там стоит саркофаг – золотая маска на месте прошлого заставляет меня улыбаться. Я узнаю знакомые черты: вижу себя, своё лицо под этой золотой неподвижностью. Крышка поднята, поэтому я спокойно жму свою ссохшуюся руку. Рука кажется ещё тёплой, быть может, это из-за микроклимата этого места…

Мне приятно смотреть на себя со стороны, замечать невидимые изъяны, а тем более чувствовать своё тепло. И я уже давно жду момента, когда я смогу развеять лепестки роз и свой пепел по ветру. Мне это нужно для того, чтобы воссоединится с гармонией этого места. Я проникаю внутрь своего тела, надеясь отыскать там единственное из того, что мне оставили: сердце медленно погружаю руку в раствор, нащупываю его, самое дорогое, что у меня есть и ощущаю маленький толчок, словно приветствие со мной. Ощупываю его, чтобы удостоверится, что всё в порядке. Подхожу к сосуду со своими лёгкими, сосуд красивый, посвящённый одному из четырёх, я провожу взглядом по этой мягкой фрактальной структуре моего дыхания, делаю вздох, словно пытаясь вернуть себе молодость, и иду дальше…

Не знаю, помнят ли меня эти стены, оружие и дорогие украшения. Помнят ли они, что мы пережили вместе и знают ли они вообще свой путь. Осознают ли они: для чего они покоятся здесь, вместе со мной. Осторожно иду вдоль стены, стараясь не ступать на выступающие камни – скомканные, старые, спрятанные ловушки всё ещё ждут своего часа. Они смертоносны, как и в день своего создания. Но они не помнят никого, они здесь лишь для того, чтобы помнили меня…

Засматриваюсь на фреску – там изображено что-то, что напоминает мне о чём-то. Мои глаза далеко отсюда, поэтому мне сложно понять смысл этого образа и ощутить полностью его истину. Но лёгкое ощущение того, что когда-то происходило со мной, навеянное этим фрагментом, не оставляет меня ещё некоторое время. Петляя по коридорам и проходом пирамиды, я даю ей время подумать. У меня теперь его очень много и я могу уделить его столько, сколько потребуется. Снова и снова даю ей привыкнуть к себе, слиться со мной, стать чем-то неземным, таким, что сложно объяснить внятно, тем более, когда мой мозг сейчас тоже далеко отсюда. Я провожу ладонью по гладкой стене, и она признаёт во мне своего. Мы вместе идём дальше…

Ветер хочет мне что-то сказать, он преследует меня по завиткам коридоров, но его голос тонет в многовековой пыли. Я прислушиваюсь, пытаюсь уловить хотя бы отдельные слова, но всё бесполезно – он исчезает в пыльной истории…

В чём причина моего падения? Или наоборот, это взлёт? Это переход из телесной оболочки в некую высшую субстанцию, которая имеет почти неограниченные возможности…Но тогда почему я обречён блуждать в одиночестве возле своего тела, в этой старой заброшенной пирамиде, жить своими воспоминаниями и осколками чувств. Почему я помню запахи, ощущаю их аромат. И откуда в пирамиде взялась полынь и полевые цветы? Кто шутит со мной? И кого кроме себя я пытаюсь обмануть? Свою бестелесность? Душу? Отсыревшее ханжество? И чего я жду, когда захожу в следующий коридор? Что нового принесёт мне старый поворот? У меня остались только вопросы. Остальное лежит в растворе или под золотой маской в саркофаге. Меня не осталось. Остался только «я».

Я беззвучно смеюсь, прощая себе свою вспыльчивость, и иду дальше. Прохожу эпоху за эпохой, столетие не оставляют под моими ногами ничего кроме пыли, а я всё ещё иду. Словно вечный двигатель бытия, забытый, затерянный в пустыне на краю неизвестности. Никто не станет искать это место. Да я и сам не знаю где я…

Я не помню своего имени: обычного имени, которое мне дали ещё в детстве. Думаю, что моё тело его тоже не помнит. Выход напрашивается сам собой: можно прочитать таблички, но сложность в том, что я забыл значения символов, смысл слов и предложений. У меня нет потребности в общении, а общение тоже не знает дороги в эту глушь. За века я стал гражданином «никто» в двух ипостасях. Пустота и бренность сочетаются в моём теперешнем положении. И я не знаю, кто из этих двух половинок больше мёртв. Но я здесь, значит, я ещё на что-то способен…

Стены не помнят что такое старость, да и я начинаю это забывать. Быть может, моё тело ещё помнит смысл этого слова, или мои глаза и печень, которые плавают в чудодейственном растворе. Я не знаю. Старость, к чему мне вспоминать её, к чему мне вообще запоминать смысл жизненных терминов, если я давно уже не живу?

Не замечаю, как прихожу обратно к саркофагу. Крышка поднята, и золотая маска улыбается мне, как старому другу. Я воспаряю над своим телом, а потом, сливаюсь с ним в едином порыве. Мы делаем вдох вместе, а сердце пытается включить запорошенный пылью мотор. А потом снова наступает тишина. До следующего раза, когда я устану смотреть свои пустые сны…

5.10.2002.