Зевс скучал, как могут скучать только бессмертные боги, познавшие тяжесть вечности.

«Люди думают, что мне подвластно все, - устало размышлял он.- Они не знают, что миром правят не боги, а Законы мироздания. И никто, даже я не в силах изменить или отменить их. Нет ничего безграничного и бесконечного. Я победил своего отца, низверг его в Тартар. Когда-то придет тот, кто низвергнет меня. Интересно, если бы люди знали об этом, стали бы также поклоняться богам, приносить жертвы, бояться нашего гнева?»

- Какая скука! - он с надеждой посмотрел на Геру, но та лишь надменно поджала губы.

Нет, она не умела развлечь его, а может, и не хотела. «Почему пылкие красавицы, выйдя замуж, так быстро превращаются в скучных, «добропорядочных» женушек, считающих мужа своей собственностью, изводящих своей ревностью, пытающихся командовать им? Или это тоже закон? Закон стабильности семьи?».

Чувство семьи было чуждо ему. В детстве семью заменила коза Амалфея, единственное живое существо, любившее его бескорыстно. Братья и сестры, освобожденные им из отцовского чрева, так и остались соперниками, претендующими на власть.

- Какая скука.- Повторил он, тряхнув головой, чтобы отогнать неприятные мысли.

Гера закусила губу, едва сдерживая слезы обиды. «Конечно, с женой ему скучно! Привык с девками развлекаться! Наплодил детей незаконных, да еще на небо их берет. От моего гнева прячет, как же… А наши дети всегда на задворках. Всегда нелюбимые»,- она задумалась, припоминая, когда они с Зевсом последний раз были на брачном ложе. Получалось, что очень давно… даже по олимпийским меркам… А ведь когда-то… он не побоялся гнева Океана, Фетиды, не побоялся проклятий матери Реи, взял в жены родную сестру, так велика была его любовь. «Куда же она делась, наша любовь, почему превратилась в привычку, переходящую в раздражение? Или это один из законов мироздания: вино переходит в уксус, страсть - в равнодушие… Пенелопа ждала своего мужа двадцать лет, и хоть бы один укол ревности… А он… За те же двадцать лет - всего две связи, да и то… Посмел бы он отказать богиням… - усмехнулась Гера. - Орфей… ему ли было жаловаться на отсутствие женского внимания. А он любил свою Эвридику, даже в Аид за ней спускался…

Почему же смертные умеют любить так, что им завидуют боги? Не потому ли, что смертны… умеют ценить каждый миг своей жизни, зная, что он может оказаться последним...»

Зевс наблюдал за меняющимся выражением лица жены: «О чем она думает? Почему так переменчив ее лик? Мне казалось, что я настолько изучил ее, что могу предугадать все ее мысли…». Он окинул взором Олимп в поисках Атэ, богини безумия. «Не иначе ее проделки. Лезет в голову всякая муть…».

Но всевидящее око обернулось к печальной Афродите. «Так вот откуда такая тоска по любви,- понимающе покачал головой Громовержец.- Опять мой непутевый сын… Да, вот оно проклятие Реи…». Многие на Олимпе считали, что Арес не его сын, что Гера родила его сама от себя, но Зевс точно знал – его. Его сын, вобравший в себя все самое худшее от родителей: жажду расправы отца, безудержность матери. Никто, даже собственная мать, не смог полюбить этого жестокого бога, да и он сам любил лишь кровавые забавы… И только Афродита, сама любовь…

От этой вселенской печали лучшее средство – Парнас. Туда и отправились олимпийцы.

 

 

Аполлон всегда был радушным хозяином. Дивноголосые музы, белоногие хариты увлекли гостей в хороводы...

Непонятный гомон нарушил гармонию песен.

- Что там такое?- возмутился Зевс.

- Там … женщины, их много…- вездесущий Гермес казался растерянным.

- Женщины? Сюда? – насторожилась Гера,- Кто их пустил?

- Ну… Кто же сможет удержать разъяренных женщин?- тонкая насмешка скользнула в уголки губ вестника богов.

Гомон усилился. Испуганные хариты, сбившись в стайку, жались к Аполлону, ища защиты.

Наконец, возбужденная толпа предстала перед олимпийцами.

- Чего вы хотите?- Величественно-строго обратился Зевс к вошедшим.

Женщины замерли в нерешительности, ослепленные божественным светом.

- Зачем вы пришли сюда? – Громовержец смягчил голос, умерил сияние. Мимолетное раздражение сменило любопытство - хоть какое-то развлечение.

Вперед вышла юная Лаида. Вряд ли кто мог назвать ее красавицей, но во всем облике молодой женщины была какая-то уютная мягкость и еще что-то такое, что притягивало взгляд, но даже всевидящему оку не позволяло заглянуть под тунику.

- О, всемогущий Зевс, - Она почтительно склонилась, припадая к его ногам,- И вы, великие боги, молим о помощи вас!

- Помощи?

- О да. – Лаида подняла лицо, оно светилось ожиданием счастья, надеждой на чудо.- Мы, женщины Эллады,- она оглянулась на спутниц,- пришли к Аполлону просить даровать нам поэтический дар.

Она засмущалась, видно было, что речь далась ей нелегко.

- Кастальский источник доступен всем жаждущим.- Сребролукий был в явном недоумении. Однако краем глаза успел заметить, как переглянулись Евтерпа и Эрато, музы лирической и любовной поэзии, они явно что-то знали…

- Да, мы ходили к источнику, пили хрустальную воду, вдохновение наполнило нас, но…- Лаида едва справлялась с волнением.- Но… для того, чтобы писать стихи одного вдохновения мало, надо еще иметь власть над словами, что бы расставить их в нужном порядке. Власть эту дают музы и Аполлон.

Взоры богов обратились к музам.

- Мы не раз прилетали на зов этих женщин, но бессильны помочь. – Эрато замялась.- Поэтический дар приходит вместе с влюбленностью, в нас. Только любя и страдая, можно из множества слов выбрать самые верные, расставить их так, что получится песня… Из женщин же только Сафо творит, вдохновленная нами.

- А мы любим мужчин и хотим воспевать их, свою любовь к ним, а не к женщинам.- Пришла ей на помощь Лаида.

- Вы не к тем обратились за помощью.- Афина не скрывала своей неприязни к Эрато.- Каллиопа – муза эпоса. Ей привычно петь о мужчинах.

- Но мой возлюбленный не царь, не герой и даже не воин…

- Тогда зачем слагать о нем стихи? Зачем вам вообще слагать стихи? Займитесь чем-нибудь другим, более полезным, хотя бы рукоделием.

- Да, простит меня мудрейшая из богинь. Я просто женщина, и мне недоступна великая мудрость. Для меня вся жизнь состоит из любви. Любви и поклонения богам, любви и почитания к родителям, любви и заботы к детям, любви к мужчине. Да, мой возлюбленный простой гончар. Но в моих глазах он подобен богу.

Парнас замер от неслыханной дерзости. Боги с тревогой смотрели на Зевса, ожидая его реакции.

- Богу равным кажется мне по счастью

человек, который так близко-близко

пред тобою сидит, твой звучащий нежно слушает голос*… - прошелестело в толпе.

Зевс понимающе улыбнулся.

- Да, любовь не знает преград и различий. Ее чарам подвластны все: и смертные, и боги, даже сама богиня любви. Она приносит величайшие муки, и величайшее счастье.- Он с тревогой посмотрел на жену, опасаясь, как бы она своей болезненной ревностью не натворила бед, но Гера неожиданно ответила ему манящей улыбкой.

Девушка, ободренная самим царем богов, вдохновенно продолжала:

- Мой любимый лепит горшки, думая обо мне, и придает горшкам очертания моего тела. Так он выражает свою любовь. Горшки служат людям, и пока они служат, будет жить память о его любви ко мне. А я? Чем я могу выразить ему свою любовь?

- Нарожай детей!- с легким сарказмом подсказала Паллада.

- Дети не могут быть доказательством, отражением любви. – Спокойно и просто рассуждала женщина, обладавшая не божественной, но житейской мудростью.- У животных тоже родятся детеныши, растения приносят плоды и семена, продолжая свой род. Причем здесь любовь? Да, я шью мужу одежду, готовлю еду, но это выражение заботы, а не любви. Стихи же стали бы лучшим памятником не только нашей любви, но и богине, даровавшей нам это прекрасное чувство, и всем, кому довелось его испытать, и, конечно, тем, кто даровал мне вдохновение.

- Не много ли ты на себя берешь? Столько памятников сразу. Великих поэтов мало, вас же, жаждущих писать стихи – Афина обвела строгим взглядом женщин - много. Зачем столько стихов? Уж если они вам так необходимы - достаточно одного.

- Возможно. Только женщин на свете еще больше, мы – лишь малая часть. Мы все разные, думаем и выражаем свои чувства по-разному. И все же, когда мы счастливы, нам хочется петь от счастья, поделиться им со всем миром, а когда плохо – хочется плакать и опять–таки рассказать о своей беде, поделиться ей в надежде на сочувствие и поддержку. Возможно, стихи, которые могла бы написать я, умерли бы вместе со мной, возможно, пригодились бы другим женщинам, стали их песнями. Горшки, которые лепит мой возлюбленный, тоже могут служить долго, а могут оказаться разбитыми сразу же после обжига. Кто знает об этом заранее? Только мойры, но они молчат.

Зевсу нравилась ее убежденность, помогающая выдерживать нападки Афины, богини ,не познавшей любви.

- А ведь, она права. Или ты тоже знаешь все заранее? – обратился он к Мудрейшей.- Права… Вот только… - Зевс задумался, не зная как помочь женщинам. Музы - дочери Мнемозины. Если нужен муз, то почему бы ей не родить еще и сына? Возможно, даже Гера бы не стала возражать и сердиться, все-таки - благое дело… Но муз только девять. И это закон. Где же взять муза для женщин? Кому поручить столь ответственное дело?

Задумались и остальные боги. Ни Парнас, ни даже Олимп еще не видели такой всеобщей задумчивости. Даже воинственный Арес, чуждый искусствам и лирике, с надеждой и мольбой смотрел на свою Афродиту.

Никто не обратил внимания на то, что Великий Эрос, приняв привычный вид шаловливого мальчугана, как-то уж очень сосредоточенно и придирчиво перебирает стрелы в своем колчане….

 

Мой маленький Муз не очень любит стихи. Все же миссия, возложенная на него, должна быть выполнена. Это закон и смысл его существования. Мы оба это знаем, и между нами давно уже сложилась своеобразная игра. Я, желая подразнить его, предлагаю поиграть в буриме. Он забавно куксится, старательно подбирая самые смешные и нелепые рифмы, и пытается отвлечь меня занимательными рассказами из истории Парнаса.

- И зачем вообще писать стихи?

-Как?- я слегка оторопела,- Ты же сам сейчас рассказывал, как древние эллинки … Когда душа плачет от горя или от радости, ей нужна песня. Для того и стихи.

- Но почему этой песней должны быть обязательно стихи?

-???

- Ведь есть же народы, у которых певец поет о том, что видит, что чувствует, не заботясь о рифме, и ритме.

- Да, но это тоже стихи, только белые.

Он делает вид, что удивлен и разочарован, но… ему ли не знать теорию и историю стихосложения. Вид муза обманчив. К кому-то он приходит в образе знойного красавца, к кому-то – убеленного сединами старца. Передо мной предстает шаловливым мальчуганом, хотя ему уже не одна тысяча лет и впереди у него – вечность…

- А давай ты будешь писать прозу, а я стану первым и единственным Музом прозы.

- Станешь первым? – я не смогла сдержать иронии.- А как же прозаики обходились до сих пор? Творили без музы и без муза?

- Не все дано понять смертным.- Холодно произносит он.

Увлекшись игрой, я перешла дозволенную грань. Забыла, что передо мной посланец Великого Эроса, благодаря которому существует все и вся, и Солнце удерживает Землю около себя… Чтобы замять неловкость, я подала ему огромное краснобокое яблоко. Он тут же впился в него своими острыми зубками и … исчез… Даже не попрощался.

А это значит, он обязательно вернется.

 

 

 

* * *

«Он вернулся! Вернулся! Вернулся!» - вспышка радости мгновенно разбила ледяные оковы ожидания. Голос, сухой и теплый, словно степной ветер, рвущийся в телефонной трубке, возвращает мне жизнь и меня жизни. Мой организм удивительно отзывчив на этот голос. Когда любимый рассказывает, как он чуть не уснул на каком-нибудь скучнейшем собрании, меня тоже начинает одолевать непонятная сонливость, рассказывает, как, опаздывая на поезд, бежал, ловя уходящую подножку - мое сердце начинает учащенно биться, будто я ставила рекорды на беговой дорожке. Хорошо, что он не знает об этом, а то … смог бы удержаться от искушения?

- Как дела? Чем занималась?

- Ждала тебя!

-А еще?

-Ждала тебя…

Как объяснить ему, что во время его отлучек жизнь моя словно замирает. Я не могу ни печалиться, ни радоваться, я могу только ждать…Хожу на работу, занимаюсь домашними делами, встречаюсь с друзьями – все как бы на автопилоте… С навязчивой мыслью: «Вот вернется…» И пусть мы не живем с ним вместе, но, когда он в городе, когда я знаю, что в любое время могу увидеть его, услышать голос, жить как-то легче и радостнее.

Мне кажется, что я всю жизнь только и делаю, что жду его. Все свои немногочисленные романы прекращала, понимая: это не Он. А когда встретила… Жду, что позвонит, что придет ( а он все время опаздывает на свидания), что вернется из очередной командировки, поездки… Любовь - это ожидание? А счастье – конец разлуки?

« Бог разделил андрогенов на две части. С тех пор люди ищут свою половинку. Нашедшие – счастливы в любви». Глупости. Красивая, конечно, легенда, вот только… страдают ведь только женские половинки. Другие, мужские, половинки, получается, вполне самодостаточны?

Бог создал Еву из ребра Адама. Женщина ищет своего мужчину, сознавая (или не сознавая, все равно) себя лишь частью чего-то целого. Найдя, растворяется в любви, не мысля жизни без Него. Ребро не может существовать отдельно. А мужчина без ребра? Да запросто. Подумаешь, одним ребром меньше… Для жизни не опасно.

Как объяснить ему мою странную зависимость от его взгляда, голоса, настроения, природу которой я и сама не понимаю. Моих познаний в психологии (а, может, психиатрии?) для этого недостаточно. Да и нужно ли объяснять? Что это изменит? Пожалуй, только напугает его. Мужчины почему-то очень боятся женской любви. Быть может, потому, что не знают, что это такое.

…Любви моей ты боялся зря,

Не так я страшно люблю.

Мне было довольно видеть тебя.

Встречать улыбку твою.

В теплом ветре ловить опять

То скрипок плач, то литавров медь.

А что с того я буду иметь,

Того тебе не понять.

Так, кажется, у Новеллы Матвеевой?

Любовь для мужчины - это, прежде всего, - секс, ощущения; для женщины – чувства. Впрочем, такими разными нас создали господь Бог и природа, значит, какой-то смысл в этом есть.

Прочь мрачные мысли! Ликуй душа, и радуйся тело! Я иду на свидание к любимому! И совсем скоро окажусь в самом лучшем месте на свете – Его объятьях.

… Когда накал страсти несколько ослаб, и ласки приобрели утомленную нежность, к нам вернулась способность разговаривать.

- Так чем ты занималась все это время? Что писала?

Я раскрываю заветную тетрадь, мучительно пытаясь сообразить, что из написанного уместно прочитать в такой обстановке.

- Дай-ка я сам.- Он начинает листать.

Мой любимый, сам человек пишущий, мой первый читатель и самый строгий критик. Так или иначе, ему адресованы почти все мои стихи. Муз прав, чувства можно выразить только песней души. Я пытаюсь по выражению глаз предугадать реакцию. Лицом он владеет мастерски, никакие эмоции (без его на то желания) на нем не отражаются. И только глаза, пресловутое зеркало души… В них то мелькают искорки интереса, то легкая тень недовольства.

- Детка, что это?

Я вздрагиваю. Раз уж он назвал меня «деткой», значит, недоволен крайне, потому как я терпеть не могу этого сюсюканья

- Где?

- Да вот.- В его голосе появились брезгливые нотки, - Что с падежами? «Не отбирает Бог даров»?

- Должно быть « не отбирает дары». Я знаю, но эта фраза засела мне в голову именно в таком виде. А по сути?

- Так себе, на четверочку с минусом. Опять читаешь нравоучения…

Наверное, он прав, менторский тон в стихах неуместен, нелеп. Но… Эти стихи родились во время разговора с подругой, как ответ…

… Она пришла ко мне поздно вечером, с порога заявив, что случилось несчастье. Глядя на нее можно было предположить, что подруга потеряла всех родственников сразу.

- Лика, что случилось?- я почувствовала, как у меня холодеет под ложечкой.

- Представляешь, я его больше не люблю.

- Кого?

-Мужа.

- И все? Господи, как ты меня напугала! Я уж думала, кто-то умер.

- Умер. Точнее, умерла. Любовь моя умерла. Давай, подруга помянем ее, может, это лучшее, что у меня было.

Она начала вынимать из пакета продукты, коньяк, а я машинально сервировать стол.

- Представляешь, просыпаюсь утром, и понимаю, что рядом со мной лежит совершенно чужой человек. Да, я знаю, как его зовут, где работает, знаю, что любит на завтрак, а что на ужин, знаю все его привычки, и в тоже время… - Налила себе полную рюмку, выпила под моим удивленным взглядом и продолжила.- И в тоже время совершенно чужой. Смотрю я на него и думаю: «Вот сейчас он проснется, и надо будет заниматься сексом. А зачем?» Понимаешь, даже секс с ним перестал доставлять удовольствие. Ну, не то, чтобы совсем, но… Нет, он такой же внимательный и нежный. Только мне все это уже не нужно. Все эти «супружеские обязанности» стали для меня, действительно, нудной домашней обязанностью, как мытье посуды…

Мы молча выпили.

- Вот ты у нас умная, книжки разные читаешь, с учеными людьми знакомство водишь. Объясни мне, почему любовь уходит? Почему она пропадает просто так: без скандалов, измен, предательства? Просто так. Вчера еще была, а сегодня ее уже нет.

- Ты подожди паниковать. Вчера была, сегодня нет, а завтра, может, опять будет. - Эмоциональные бури подруги мне давно известны, но не до такой же степени...

Я молча пододвинула ей закуску. Смотреть, как обычно мало пьющая, Лика глушит коньяк чуть ли не стаканами, было, мягко говоря, странно. Не менее странно было и то, что она при этом не пьянела. Видимо, внутренняя боль была сильнее.

- А я и не паникую. - Сказала она уже устало, словно трагический надрыв отнял у нее все силы.- Вчера, сегодня… Это же я так образно. Сорок дней ждала, что все пройдет, все будет как прежде. Чего только не перепробовала, даже к гадалке ходила.

- И что она сказала?- зная особую нелюбовь Лики к гадалкам и гаданиям, я была поражена таким поворотом.

- Да, ничего, глупости всякие, что они все говорят… Сглаз и порчу соперница навела. Да нет у меня никакой соперницы! Может, если бы была, легче было бы… А так, я мучаюсь, мужа мучаю… сын переживает…

Я впала в задумчивость. Лику и ее мужа мы между собой называли неразлучниками. Они всегда были вместе, с первого студенческого курса. Казалось, что медовый месяц у них растянулся на годы, и вдруг…

- Любовь, она ведь от Бога. Он дает нам ее на какое-то время, а мы думаем, что навсегда. Забирает - плачем.- Рискнула предположить.

- Э-э-э нет. Подарки назад только невоспитанные дети забирают. Бог даров не отбирает. Тут что-то другое…

Лика допивала коньяк. Я меланхолично жевала веточку петрушки. Обе думали об одном и том же, только каждая по-своему… Что же такое произошло в их жизни? Как будто, действительно, кто-то умер: не возможно ни воскресить, ни заменить…

- Знаешь, - сказала она, уже прощаясь, - мне кажется, это мы сами виноваты. Мы слишком привыкли к ней, к нашей любви, привыкли, что она у нас есть, и перестали беречь…

Она ушла к разлюбленному мужу, в дом внезапно ставший неуютным. А я еще долго не могла заснуть, мысленно продолжая наш разговор. «Мы созданы друг для друга». «Ты - моя судьба». Если это так, то любовь должна умирать только вместе с человеком. Но чаще бывает так, что любовь умирает, а человек продолжает жить. «Мы перестали ее беречь». Как уберечь свою любовь, как сохранить ее? Чего для этого не надо делать, знают все. А что нужно? Может ли так быть, что любовь умерла только в душе одного из двоих? Как у Лики. Или любовь Владика тоже умерла, просто мы об этом еще не знаем? «Вино переходит в уксус, любовь – в привычку. Закон стабильности семьи». Тогда, вообще, зачем нужна любовь? Зачем все эти страдания-переживания? Если для продолжения рода она необязательна, достаточно желания. Для создания семьи – тоже… Может, для того, чтобы сделать мир чуточку счастливей, добрее… Лика и Владик, наши неразлучники… у них мы отогревались душой, спасаясь от разных житейских неурядиц. Рядом с ними всегда было так уютно и тепло… Теперь, когда несчастье случилось у них, мы, их друзья, ничем не можем им помочь, как бы этого ни хотели. Ничем? Пусть любви больше нет, но осталась семья, остался сын… Надо спасать семейный очаг, пока и от него не остались лишь головешки… Сколько семей живут вполне благополучно безо всякой любви, и ничего… «А может вообще нет никакой любви.- Подумалось вдруг. - Может это мы, женщины, ее выдумали? А мужчины знают, что это всего лишь наши фантазии, и потому не любят о ней говорить? Они уверены: никакой любви нет и быть не может».

 

- «Того, чего не может быть,

Того и нет на самом деле.

И душ связующую нить

Я порвала на той неделе….»

Ничего нет, нить порвана… Зачем стихи? Если сразу говоришь, что ничего нет и быть не может… Хотя… Подожди, еще раз перечитаю…

 

…- Да, пойми ты, дурочка, таких, как ты, мужчины не любят. Им нужен секс, приключения, охота… Потому и любят стерв, за внимание которых надо бороться, которых надо добиваться. И чем дольше и яростнее борьба, тем желаннее цель. Тогда взгляд, прикосновение, поцелуй воспринимаются как награда, как высшее блаженство. А с тобой что? Ты ж сама сразу на все готова. Он только позовет, и ты бежишь, все обиды, слезы, все ему прощаешь, он даже заметить их не успевает. Да, с тобой удобно, тепло, но…

- Ты же не знаешь его, как ты можешь судить, что ему нужно…- Я пытаюсь возражать Ирке, хотя и знаю, что бесполезно.

- Да, все они, козлы, одинаковые. Была б такая наука - «мужиковедение», давно б академиком стала.- Она томно потягивается, сознавая свою правоту.

Спорить с ней на эту тему невозможно, на ее стороне опыт. Что-что, а управлять мужчинами Ирка умеет. Не сказать, что за ней ходят толпы поклонников, но и одна она не бывает. У не всегда есть с кем и за чей счет «выйти в люди», съездить на курорт, заграницу… Даже с наших традиционных девичников, проводимых в любимом кафе, ее всегда провожает кто-нибудь из мужчин, выбранный ею из посетителей.

Непременно учтивый и состоятельный. Других подруга не терпит. Потому и тон у нее в подобных разговорах нравоучительно-насмешливый.

-Мы любим друг друга.

- С чего ты взяла, что «друг друга»? Он тебе сказал об этом?

- Нет, я чувствую.

- Она чувствует!- Ирка едко рассмеялась,- а ты спроси, спроси у него! Даже интересно, что скажет, как выкрутиться.

- Не буду, не хочу. Признание должно быть потребностью души, а иначе все слова только словами и останутся. И потом… Конечно, он не может любить меня так же, как я его. Мы же разные. У него своя система ценностей и образов. Но я нужна ему, и это главное.

-Нет, ты у нас больная! Тебя лечить надо. Да брать его надо, раз уж любишь так. Сначала признание выбить, потом быстренько-быстренько, пока не одумался, в ЗАГС. И будет жить как миленький. Мужики перемен боятся.

- Зачем? Мне это ненужно. Мне и так хорошо. Да и что могут изменить печать в паспорте и кольцо на пальце?

Подруга сочувственно покачала головой.

-В твоей жизни - пожалуй, ничего. Он тобой пользуется, а ты не можешь. У тебя, видите ли, принципы и высокие чувства! А что проку с твоих чувств?

- Ир, ты песню слышала: «Есть приятное обстоятельство: Я люблю тебя. Это здорово». Понимаешь, я люблю его. Мне от этого хорошо. У меня от этого ощущение полета души. Ты что сама не влюблялась никогда?

Ирка нахмурилась.

- Ой, да оставь ты! Люблю, не люблю… Морковь куплю, ее пожую, и будет все по…

Она хохотнула, увидев мое «передергивание» - органически не переношу пошлости.

- Ир, он же ко мне возвращается из своих командировок. Если бы ему действительно только тело было нужно – нашел бы себе другую, более сексапильную, более стервозную…

- Возвращается-то к тебе. Отдохнуть, зализать раны, отлежаться. Ты ж у нас «душечка» современная. Всех понимаешь, всех жалеешь, всех прощаешь... Живешь его интересами. А он? Он хоть раз поинтересовался, что ты чувствуешь, когда он уезжает без предупреждения?

Мне нечего ответить. Действительно, у моего любимого есть такая привычка. Может уехать, не только не попрощавшись, но и не предупредив. Мобильник не покупает принципиально – не хочет, чтобы кто-то или что-то ограничивало его свободу. А я … схожу с ума от неизвестности… Так было и в последний раз.

 

- Да ты не слушаешь? Что с тобой?- озабоченный голос любимого «выдернул» меня из воспоминаний.

Я обнаружила себя сидящей, уткнувшись лбом в тесно сжатые колени. Привычной лаской он попытался ослабить напряжение. Привычной? Неужели я и думать стала Иркиными словами? Этого еще только не хватало! Как там йоги учили? Глубокий вдох, плавный выдох… Подползла, поцеловала в висок.

- Извини, я задумалась.

- Задумалась, - притворно-недовольно проворчал любимый, тревога еще не оставила его.- Все то вы, творческие натуры, витаете где-то…

Он отложил тетрадь, обнял меня, приласкал как ребенка.

- Ты что обиделась? Хочешь, не буду читать дальше?

- Читай. Ты же знаешь, для меня это важно. И критика твоя важна и интересна. «От других мне хвала, что зола. От тебя и хула - похвала».- Призвала я на помощь Ахматову.

Да, мой любимый не дарит мне мехов и драгоценностей, не водит меня по модным тусовкам, не вывозит на модные же курорты. Но все это мне и ненужно, неинтересно. Зато он чувствует мое состояние, настроение. Старается утешить, поддержать, если мне плохо. Радуется моим успехам. Он читает, разбирает мои стихи, хотя на самом деле терпеть не может «всех этих женских стенаний и самокопаний». Да, он не разделяет абсолютно всех моих интересов. Ну и что? У меня же есть друзья, подруги, просто интересные знакомые, с которыми я спокойно могу и обсудить новый философско-эзотерический роман, и заняться самоанализом, и…, и…, и… Это моя территория свободы, которую он уважает. Да, он иногда больно ранит меня невниманием и непониманием. Но разве могут мужчина и женщина до конца понять друг друга? Или это только мне так не повезло?

 

- «Не обижай меня непониманием.

И не учи, прошу, как надо жить.

А удели лишь чуточку внимания,

Хоть пять минут счастливой дай побыть.

 

Не изводи меня нравоученьями.

Быть может, и не очень я умна,

Но справлюсь и с подводными теченьями,

И с прочими проблемами сама.

 

Приучена быть сильной, независимой.

Ты слабой дай побыть хоть пять минут.

Любовь укроет от молвы завистливой,

И беды стороною обойдут.

 

Вся жизнь вдруг оказалась ожиданием.

Но все ж сумею жить и без тебя.

Не обижай меня непониманием,

Не обижай, пожалуйста, меня».

Это ты к кому обращаешься? Кому стихи?

- Тебе, конечно.

И - поцелуй в подтверждение.

Он сделался задумчиво-грустным.

- Странно, а мне казалось, что я тебя всегда понимаю…

- Тебе казалось…- отозвалась эхом…

 

 

***

 

… И всем казалось, что радость будет,

что в тихой заводи все корабли,

Что на чужбине усталые люди

Светлую жизнь себе обрели…

- Вот она, сила настоящего искусства. Слушая песню, голос певицы, люди начали верить в существование гармонии… Научишься писать так, что твои стихи будут вот также воздействовать на читателей, на их души – тогда сможешь называть себя Поэтом. А пока… учись… учись у Блока. Вот настоящий мастер. Смотри, какое слово подобрал – «казалось». Певуче-лирическое по звучанию, а по смыслу в нем все: и надежда людей на счастливую, безоблачную жизнь, и эфемерность этой надежды. – Мой маленький Муз, видимо, устав отговаривать меня от занятий поэзией, принялся обучать.- В твоих стихах есть чувства, есть искренность, но… не хватает отточенности, полновесности каждого слова.

- Ты с кем там разговариваешь? Мне казалось, мы одни…- любимый заглянул в комнату.

Муз застыл в недоумении, он не привык, чтобы его так бесцеремонно прерывали.

- Привет, рыжик. Ты чей? Что-то я тебя раньше не видел.- И рука потянулась к золотистым вихрам.

«Рыжик» с достоинством отклонился, переведя на меня вопрошающий взгляд.

- Кто это? Как смеет он нам мешать? Творческий процесс – дело интимное.

- «Творческий процесс», «интимное»,- передразнил любимый,- слов то каких понахватался…

- Гони его!- Муз упорно игнорировал моего любимого.

- Что значит гони? Ты как со старшими разговариваешь? И вообще, тебе домой не пора? Поздно уже.- не стерпел тот.

В глазах Муза полыхнул огонь, не предвещающий ничего хорошего. Да и сам он внезапно преобразился: его внешность, поза, голос обрели всеподчиняющее величие. Увеличившись в размерах и добавив сияния своим золотым волосам, он произнес тоном, не допускающим возражений:

- Я - муз, посланец Великого Эроса, и сам бог. - А ты кто? Что ты здесь делаешь?

-Я… - любимый с любопытством рассматривал внезапно преобразившегося собеседника. Так дети впервые смотрят на гусеницу, не очень веря, что она живая.

Все-таки с Музом иногда лучше не шутить. Он – бог. И может так наказать, что…

Зная это, я едва удержала себя от вмешательства. Любопытство победило страх.

Для меня он - любимый. А я для него кто? Интересно, как он сам определит себя по отношению ко мне? А он и не стал никак определять, назвал имя и протянул руку для знакомства.

- Ну, что ж, будем знакомы, коллега.- Вполне миролюбиво, вернув прежний облик, откликнулся Муз, пожимая руку.

- Коллега?

- Да, насколько я понимаю, ты вдохновляешь – выразительный взгляд в мою сторону, - на создание стихов. Ты вдохновляешь, я помогаю оформить. Значит, мы – музы. В смысле два муза.

- Два муза, два крыла у вдохновения, - начала было я, но осеклась под строгим взглядом любимого.

- Не обижай ее. Она, действительно, талантливая. Иначе бы я к ней не прилетал.

Чтобы не разреветься от столь неожиданной защиты-похвалы Муза, я выбежала из комнаты. С далеких детских лет никто не защищал меня, всегда приходилось самой… Всегда сама забочусь о себе и о тех, кто рядом. Для меня это естественно так же, как и дыхание. Стоит ли удивляться, что мои близкие пользуются этой заботой совершенно спокойно? Она для них привычна и тоже естественна.

Постояла немного на кухне, вглядываясь в темноту окна… Двое самых дорогих для меня мужчин остались в комнате. Воплощенные Любовь и Творчество. В душе моей они давно соединились. Смогут ли объединиться в жизни? Сможет ли душа на двух крыльях долететь до гармонии. Обретя гармонию, смогу ли я сделать то, что еще никому толком не удавалось: выразить счастье в стихах. Обычно пишут о неразделенной, несбывшейся, уже утраченной любви. Сколько веков прошло, а песня счастья все еще без слов. Столько вопросов, сомнений…

Пора возвращаться: глаза высохли, голова остыла.

Разговор в комнате время от времени прерывается веселым смехом. Похоже, они смогли договориться.

-… Да разве я против, чтобы она была счастлива… Нет. Пусть будет. А что ей для этого нужно? Ты знаешь?- разговор явно шел обо мне.

Вошла, они дружно обернулись на скрип двери.

- Что нужно тебе для счастья?

- То же, что и всем. Любить и быть любимой.

- А стихи? – Ревниво уточнил Муз.

- Конечно, и стихи, чтобы поделиться своим счастьем, чтобы рассказать о нем, чтобы все узнали: оно есть, оно возможно.

- Вот видишь,- обрадовался любимый,- я прав, ей нужно все. Я со своей стороны постараюсь… А ты?

Муз печально покачал головой.

- Тогда она не сможет писать.

- Почему?

- Потому, что душевная гармония и стабильность губительны для творчества. Для вдохновения нужны бури: чувства, всплески эмоций, спады и подъемы. Это тяжело, но без этого нельзя. Стихи, как и дети, рождаются в муках.

Хочешь быть счастливой, научись выбирать. Но как? Как выбрать, какое крыло нужнее – левое или правое? Они равноценны, причем нужны оба, вместе. В стихах я выражаю все свои чувства, свою боль. Если не изливать ее, выдержит ли сердце? «Жить без любви, конечно, проще. Но как на свете без любви прожить?»

- Зачем писать стихи, которые не нравятся даже тому, кому адресованы?- незаметно для себя начала размышлять вслух.

- Я этого не говорил.- Опешил любимый.- Мне нравятся. Нужно работать – да. Но чтобы не писать…

И в этот момент я вдруг понимаю, что все происходящее - лишь сон, но сон не простой. Если я сумею с ними договориться до пробуждения, то еще можно многое изменить. Чувствуя, что момент этот близок, в отчаянье кричу:

- Да как вы не понимаете! Я просто женщина! Я хочу быть счастливой! Я не хочу страдать! Я хочу быть любимой! Я не хочу…

Резкий поток воздуха ударил по губам, не дав закончить фразу. Тихий шепот вытолкнул меня из сна:

- Ты можешь….