- Она меня нашла, отмыла, отстирала… Как же я ее брошу? Не брошу я ее, мне совесть не позволяет. А к бывшей я не вернусь. Она же меня все время выгоняла, прямо на мороз, - Василий, неказистый мужичек лет сорока пяти, с редкими прилизанными зимней шапкой волосами, в цигейковой вытертой от долгой носки шубейке, говорил тихо, как будто бурча себе под нос и боясь, что его кто-то услышит.

Но его слышали все, кто находился в этом небольшом зале, где проходило заседание суда. Мировой судья сидел за большим столом. За его спиной на стене висела надпись: «Dura lex, sed lex!» . Вася со школы что-то помнил про иностранные языки, небось, лет пять английский учил. Но перевести никак не мог эту фразу. «Дура, дура», - вертелось в голове. И, наконец, сложилось: «Все бабы дуры!». Но вслух он этого произнести не посмел бы, побоялся бы женского гнева. Эвон, и злая бывшая тут, и ласковая новая. Обе.

Рассуждения Василия прервал голос судьи:

- Гражданин Крикотун, Ваша супруга, гражданка Крикотун Вера Наумовна, утверждает, что гражданка Полюшкина Валентина Михайловна удерживала Вас в своей квартире, применяя силу и угрожая Вашему здоровью. Вы подтверждаете ее слова?

Судье еще не приходилось разбирать такого рода дела: жена подает заявление в милицию с просьбой вернуть мужа, которого «приватизировала» гражданка Полюшкина, проживающая рядом с «потерпевшей» женой, в соседнем подъезде. Дело не дошло бы, конечно, до суда, если бы Полюшкина отдала Василия по-хорошему. Но она заперла его на замок, никого в квартиру не пускала, а когда пришла милиция во главе с его законной женой, через закрытую дверь кричала, что Васю не отдаст, потому, как она его отмыла, отстирала, откормила. Что же, ей теперь в чужие руки его отдавать? Он еще не совсем здоров, работать не может. А «бывшая» его изуродует, голодом морить начнет, на мороз выгонять, пропадет мужик. Вася же ни на какие уговоры милиции не откликался, только мычал, что ему и тут хорошо, бравенько и ладненько...

- Василий Куприянович, Вам понятен вопрос? Какими угрозами удерживала Вас в своей квартире гражданка Полюшкина? Или Вы добровольно находились на занимаемой ею площади?

- Какие угрозы? Валюшка меня согрела, накормила. Куда ж я от нее?

- Она тебя опоила зельем каким-то, приворожила. А ты и рад-радешенек – и на горшок тебя сажают, и попку подтирают, и сиську на ночь дают. Паразит ты, лучше возвращайся домой, а то хуже будет!

- Гражданка Крикотун! Вам слово не давали. Сядьте на место, а то я выведу Вас из зала суда. Василий Куприянович, значит, Вы добровольно находились в квартире гражданки Полюшкиной?

- Значит, добровольно. Вы ж видите, как мне домой возвращаться? Она ж – стерва, И зря она на Валюшку, я ведь поправлюсь и – на работу.

- Да тебя уволили с работы, ты ж три недели на работу не ходишь, Валька твоя тебя не пускает, - не унималась Крикотун.

- Гражданка Крикотун, делаю Вам последнее замечание, - в голосе судьи появились металлические нотки.

- Да я Васю никому не отдам. Я его от помойки отмывала, а теперь отдать? – Валюшка, подчеркивая свое праведное возмущение, резко топнула ногой.

- Гражданка Полюшкина, сядьте на место, дойдет до Вас очередь – выскажетесь, - на лице судьи отразилось некоторое раздражение. Уже стало ясно, что дело не имело никакой юридической перспективы, что это кухонная свара, но лицо терять было нельзя, надо красиво завершить это дело.

- Гражданин Крикотун, - продолжил судья, - если со стороны гражданки Полюшкиной не было никакого насилия в удержании Вас в ее квартире, почему Вы довели данный инцидент до суда? Можно же решить Вашу проблему мирно, полюбовно. Юридически оформить Ваши отношения с женщинами. Почему Вы молчали, когда Ваша законная супруга подала заявление в милицию о том, что гражданка Полюшкина угрозами удерживает Вас в ее квартире?

- Да я не молчал, говорил Валюшке, мол, пойдем в милицию, все расскажем, а она ни в какую, боялась, что меня отберут.

- Вася, Васенька, вернись, родной! Я тебя кормить-поить буду, можешь, как у нее, не работать, только вернись! – этот бабий вой, похожий на причитание кликуш, заставил вздрогнуть всех, находящихся в зале суда. Так воют бабы, оплакивая покойников, от такого воя стынет кровь, бегут мурашки по коже, становится жутко, как в дремучем лесу.

Судья не удалил гражданку Крикотун из зала суда. Он дернул шеей, снял очки, положил их в футляр. Установившаяся в зале тишина нарушалась только шелестом бумаги, перебираемой секретарем суда.

Наконец, судья решился:

- Присядьте пока, гражданин Крикотун. Гражданка Полюшкина Валентина Михайловна, прошу Вас.

Нынешняя хозяйка Васи прошла к трибуне. После проведения формальных процедур и обещания говорить только правду и ничего кроме правды, судья приступил к допросу ответчицы.

- Гражданка Полюшкина, как Василий Куприянович оказался в Вашей квартире? Поясните суду.

- Дак я его нашла на помойке. Его уж наполовину мусором засыпали. Я сверху его увидела, спустилась вниз и откопала его. Он уж почти холодный был. А грязный-то, а вонючий! Ой-ей-ей! Я дотащила его кое-как до дому – он, хоть и худой, а тяжелый. Отогрела, отмыла, отстирала, У него руки-то совсем белые были, думала, не отогрею, но ничего, поболели немного, а теперь уж хорошо пальцами шевелит! – и Валюшка гордо оглядела всех присутствующих. Кто-то даже раза два-три хлопнул в знак одобрения и поддержки Валиных подвигов.

Эта конфузная история произошла в небольшом северном городке, где вместо контейнеров для мусора строили сооружения, напоминающие силосную башню: два этажа. Снаружи лестница, ведущая на второй этаж, откуда сбрасывали мусор вниз, на первый этаж, через большое отверстие. Снаружи первого этажа сделаны ворота, удерживающие мусор. Приезжал мусоровоз, открывались ворота, загружался мусор и отвозился на свалку за город. Вот в таком мусоросборнике и нашла Валюшка своего Васеньку.

Судья недоуменно посмотрел на бедного Васю. Потом долго искал на столе очки, переворачивая все бумаги. Нашел футляр, надел очки и еще раз посмотрел на Василия.

- Как Вы оказались в мусоросборнике? – не удержался от вопроса судья.

- Да я заблудился во дворе. Думал, подъезд мой, открыл ворота. Темно было, я, наверное, споткнулся, упал и уснул. Выпивши немного был. Мы на работе отмечали что-то. А потом уж очнулся только у Валюшки, - Василий с нежностью и благодарностью посмотрел на свою спасительницу, - С тех пор ни-ни. В рот не беру. Пока руки отходили, ложку держать не мог. Валюшка как маленького кормила. А пальцы-то на ногах до сих пор ломит. Вот оно как.

- Ну, хорошо. Гражданка Полюшкина, зачем он Вам? Требования Крикотун Веры Наумовны понятны, она его законная супруга. Хотя… А Вам он зачем?

Конечно, такие вопросы не укладывались в протокол ведения судебного заседания, но судье было важно решить это для себя.

- У меня не было никогда семьи, и детей, конечно. А Васеньку я полюбила, как сыночка. Он такой беспомощный, такой слабенький! – отвечала гражданка Полюшкина.

- Васенька, вернись! Не бросай меня. Что я детям напишу? Они тебя не поймут, – опять запричитала законная супруга.

Василий дернулся, подскочил с кресла, громко хлопнув сиденьем. Воровато, украдкой посмотрел на жену, втянул ладони в рукава неказистой шубейки, поежился. Открыл рот, хотел что-то сказать, но вдруг низко опустил голову и неуклюже сел в кресло, как будто его в любую минуту могли согнать с этого места.

- Гражданин Крикотун, где Вы сами намерены жить?

Василий опять подскочил, посмотрел направо, где сидела Валюшка, назад, где расположилась Верунька (он машинально назвал ее этим ласковым именем, каким величал ее еще в пору жениховства).

- Да пусть они с Вами договорятся. А мне что, мне все равно. Ведь и ту и другую жалко. А уж Вы как присудите, так и будет!

Зал зашелестел, заговорил. Истица и ответчица удивленно смотрели то на судью, то на Василия.

- Да, да. Как Вы решите, так и будет! – уже уверенно повторил Василий.

На душе Василия стало спокойно. Ему не нужно выбирать. Пусть решают они. А ему что? А ему везде хорошо!