Семен Венцимеров Журфак Часть пятая. Стройотряды Книга первая. Третий боевой Нью-Йорк 2005 Семен Венцимеров Журфак Часть пятая. Стройотряды Книга первая. Третий боевой Нью-Йорк 2005 Пролог Мы едем в стройотряд... Резон? Зовет бескрайняя планета, Которую воспел Кобзон – Но в этой песне нет куплета О нас, а без него – зарез, Без стройотряда мы студенты Наполовину лишь... Замес Еще не загустел... Ферменты – Катализаторы нужны, В которых мы свою проявим И страсть и силу... У страны Сложились своды строгих правил, Одно из коих – стройотряд... О, это правило из правил! Одиннадцать годков назад Впервые МГУ отправил Целинный доблестный отряд... И будто бы экипировку – (Не знаю, правду ль говорят) – Отряду дал Фидель... Неловко Легенду проверять.. Наряд На нас – на зависть всей столицы... Нас провожая, говорят Напутственные речи. Лица Так вдохновенны и светлы... Мы верим, что нужны Отчизне... Мы первый курс прошли... Смогли... Теперь, журфак, нас не отчисли За трудный третий трудовой, А дай нам новую закалку... Высокий шпиль над головой... Фотографируйте – не жалко, Туристы – пусть увидят нас И сверстники за рубежами: Подтянутость, сиянье глаз... А вслед нам всеми этажами Глядит наш университет... И вот команда: -- По машинам! Ветвями, Ленинский проспект, Как друг хороший, помаши нам... Поэма первая. Валерий Хилтунен -- Валера! Хилтунен! -- Привет!... Что? – Все глядят недоуменно: Полутораметровый шкет Откликнулся... Немая сцена... В недоуменье старший курс: Валера – он же двухметровый... Ну как тут одолеть искус? -- Ты ж раньше был такой здоровый... -- А вот от солнышка усох – Но лишь на двадцать пять процентов... Не понимают, в чем подвох... -- Ты – вправду – он? -- И документов Полно, что вот он, точно – я... -- Ну, ничего не понимаю... Что понимать? Моя семья С журфака чуть не вся... Вступаю Я дяде своему вослед Под своды нашей альма матер, А он мне тезка, ясно – нет? Ну, то-то... Первым здесь мой фатер Делянку застолбил... Давно... Как раз журфак тогда открылся... Пусть будет здесь разъяснено, Как он в Союзе очутился, Как выбрал университет, Хоть должен был врачом вернуться... Из красных финнов был мой дед. Он верил: волны революций Всю накипь на земле сметут... Его с заданьем Коминтерна В Суоми, в Тампере зашлют – Убить сатрапа Маннергейма. Дед рос в Куопио... Теракт Свершился б на большом параде... Предполагаю (но не факт), Был некто, кто деньжонок ради, Сдал деда... Мартти, мой дедусь, Охранкой белофиннской схвачен... Здесь без деталей обойдусь... Был осужден и срок назначен... Пришлось сов. власти обменять Его поздней на белофинна... Могли бы наши расстрелять, Как расстреляли половину -- (Пожалуй, даже больше) -- тех, Кто Ильичу доверил долю... В числе лишь горсточки – из всех – Тех красных финнов дед, и волю И жизнь не потеряв, сумел Еще раз выехать в Суоми – И там остался – уцелел, Когда, уже почти что в коме, Пытался Сталин уволочь В могилу целые народы – Над СССР густела ночь... «Космополитам» в эти годы Грозил свинец из ППШ... А Мартти выпала удача: Он даже – ректор ВПШ При КПФ! Лица не пряча, Мог в Хельсинки свободно жить... А сына все ж послал учиться Обратно, наказав учить Здесь медицину... Но в столице России, в матушке-Москве, Судьбу начать готовясь в меде, Рудольф прислушался к молве, В случайной уловил беседе, Что открывается журфак... Рудольф навел, где надо, справки, Слегка понапрягал чердак – Забыл о меде без оглядки... А вскорости родился я... Там, на Стромынке были рядом Общага, где жила семья Студенческая – ( дабы взглядам Аж восемнадцати парней Не быть соблазном, занавеской Закрыли угол, а за ней В студенческой, полусоветской, Саровско-хельсинской семье Зимою прибавленья ждали) – Роддом, психушка... О тюрьме «Матросской тишине» не знали Едва ль на Огненной земле... В роддоме этом я родился И рос в студенческой семье, Так рано с МГУ сроднился... Замечу: этот же роддом И Лене выдал в жизнь путевку. А кто она – скажу потом... Ну, вот он я – держу головку... Собой умножил древний клан: В шестнадцатом, еще столетье Властитель Густав, по делам Воздать желая предкам, чести Их удостоил, отписав Особые в налогах льготы На грамоте с печатью, дав Тем датировку для отсчета Фамильной родословной нам, Документально обозначив... По разным весям и градам, Считают, родственников наших С десяток тысяч на Земле... Собрать бы эту всю ораву – Идеечка по вкусу мне. Она и по размаху, право, Заманчива... Осуществлю. Вот только разберусь с журфаком... Не тяга к длинному рублю Приводит в стройотряд... Биваком – Село Алпатьево у нас Приокское... Дыра, глубинка... Внимательных не сводит глаз История: а вдруг обида Селу, что встало «на горах» От нашей будет шумной «бражки»? Здесь каждый холмик и овраг – История... Вон в том овражке Мог сам Евпатий Коловрат, Рязанский доблестный боярин, Укрыть в засаде свой отряд: -- Таитесь. С темнотой – ударим, Дадим монголам по шеям... Считают, что села названье – В честь Коловрата... Ну, а нам Грядет иное испытанье: Коровник – стройка века... Мы С нешуточным энтузиазмом Творим... Окрестные холмы Внимают нашим всяко-разным Философическим речам... А наша жизнь напоминает Макаренковскую... Плечам – Саднить, но кто же унывает? Вполне хватает нас на то, Чтоб сумму наших дарований Собрать и выдать кое-что... Мы – нарасхват! Итог стараний: Нас ждут в окрестных деревнях, Как Магомаева и Пьеху... Приятно слышать «Ох!» да «Ах!» Отрадно, что и я к успеху Изрядно руку приложил. Ведь я тут шеф агитбригады И сам сценарий сочинил, Сам срежиссировал... Все рады – И мы – наполненно живем! А утром на узле растворном, Что в подчинении моем, Аврал: -- Раствор! Бетон! – Укор нам Читаю в яростных зрачках: -- Раствор! Раствор! Бетон! Скорее! -- Бегом!... На окских бережках Нет никого к работе злее -- Журфак историю творит. Заснять бы нас на киноленты – Пусть на зубах цемент скрипит -- О нас останутся легенды... Я шлю письмо в Петрозаводск... Я рос там... Там сегодня мама В извечном ворохе забот О сыне... Сыновья упрямо Тень материнского крыла Отбрасывают, убегают... Чем высребряют добела Те крылья... Мамы опекают, А сыновья спешат творить, Мечтая о больших свершеньях... Потом придет пора корить Себя, судить за прегрешенья... Но я хочу сказать сейчас О ней. Она из-под Сарова... Возможно позабавит вас Фамилия... Ну, что же, снова Улыбку встречу на устах. Улыбка злой гримасы лучше. Вот: Семочкина – в тех местах Распространенная... Их куча – У Феди-прадеда детей: Аж десять сыновей, представьте! А дочь одна лишь – и о ней Пеклись все десять братьев. Гляньте: Дочь Клавдия берет в мужья... Кого же? Семочкина Федю... Дщерь Семочкиных – мать моя... Не вскормлена заморской снедью, Но вдохновленная мечтой, Что и в войну ее питала – Учиться! – тет-а-тет с Москвой Она отважно поступала На экзотичный факультет – Географический... Манили Жюльверновские – с детских лет Посеянные в душу Нине Меридианы, острова, Кораллы, темные глубины... Любой мечте дает Москва Осуществиться... И у Нины – Удача... Будет у страны Восторженный океанолог... Осуществились грезы, сны Она – студентка! Хоть и долог Путь знаний и трудна стезя – Ничто жар сердца не остудит. Вперед – и отступать нельзя, Пусть впроголодь, но не отступит Студентка Нина... И ее Приметил финн Рудольф с журфака... Судьба... Она житье-бытье Нам намечает... Как без брака, Что предначертано, сложить?... О братьях бабушки походом: Тот удосужился служить При Королеве – и народом Не знаемый, был погребен По смерти – с воинским салютом... Тот – МИД’овская шишка. Он, Опять же неизвестен людям. Зато известен Ильичу, Поскольку рядом их квартиры... Я этим подчеркнуть хочу, Что не всегда толпы кумиры Реальную имеют власть... Реальные авторитеты – В тени стараются пропасть. Им антуражи, пиэтеты И даром не нужны... Они В большой политике, как рыба В воде... А третий брат, взгляни – И этот тоже личность, глыба: Изобретатель тракторов, Отмеченный лауреатством При Сталине... Ну, будь здоров: Та премия была богатством Реальным. Сверх того – престиж... Короче – знатная семейка... Читатель, ты меня простишь. Не хвастаюсь – горжусь... Линейка Их достижений надо мной – Дотягивайся хоть с подпрыгом... Поди и вы своей семьей Гордитесь? Все подобным игом Семейным отягощены... Тут мал – не мал, а соответствуй. И мы стараемся. Должны К тому духовному наследству Добавить что-нибудь свое... Есть братья у отца. Валерий Второй журфаковец. Семьей Журфак освоен, а критерий – Гуманитарный склад ума У Хилтуненов, экстравертность: Нам всем по нраву кутерьма, Общенье, а застой, инертность – Противней горькой редьки... Мы Стремимся разобраться в сути... Алпатьево... Леса, холмы... Случилось – уж не обессудьте: Сто верст от матушки-Москвы, Мещера – Левитан с натуры... Ока – а в ней – лещей, плотвы! И цапли... Ну, они не дуры, Не станут обитать в грязи... Какой простор! Какие дали! На горизонте там – (вблизи) – Село Есенина... Слетали Мы с Сашей Тропкиным вдвоем – (Ища на жопу приключений) – В «березовые ситцы» рвем... «Дом деревянный», край волшебный... Большое старое село – Исток великого поэта. Здесь босоногое прошло Сергея детство... Он по свету Потом немало колесил Но песнопевцем русской доли, Родной земли и неба был... Легло приокское раздолье Опорой пламенной души... Оно в нем отзывалось словом. Он возвращался... Здесь, в тиши Он восходил к своим основам, Истокам... Здесь была она -- В старинном доме с мезонином – Чья красота награждена Взволнованной поэмой-гимном Любви ль, мечте ли о любви... Для нас важна сама поэма О притяженьях меж людьми, Незримых и поющих немо, Волшебных струнах, что звучат Для избранных и для избравших... Вот школа, почта, старый сад... В музее горстка не пропавших Его вещей – цилиндр, пиджак... Острее здесь тоска поэта... Ну, что ж, могу сказать, журфак, Тебе спасибо и за это... Была нам трепка – будь здоров! -- Как -- самовольная отлучка?! -- И что? Вернулся – жив-здоров... Но только разъярились... Взбучка Почти грозилась перейти В оргвыводы – тогда с журфаком Уже потом не по пути... Утихомирились, однако... Мне в приключение попасть, Как говорят у нас в отряде – Точь-в-точь – два пальца об асфальт... Начну с рожденья, факта ради: В «сорочке» вышел я на свет. Однако же ее украли... Что это: приключенье – нет? В роддоме прямо промышляли Таким особым воровством... Кому-то же зачем-то надо... Студентам недокорм знаком, А тут – ребенок, я... И чадо, Чтоб не вязало руки им И не мешало бы учиться – К бабуле... Ладно, погостим У бабы Клавы... Адрес – Выкса... Но у нее внезапно – рак. В онкологический забрали... Куда меня? Со мною как? Опять в столицу? Нет, едва ли... Я в кабинете главврача В пеленках прямо – прописался, Гугукал, лапками суча, И прямо на столе... валялся... Лишь операция прошла, Мы с бабушкой вернулись в домик На Ленина... Там в нем жила Монашка... Свечи, черный томик – Молитвенник... У образов Молилась... Я молился с нею За бабушку – был некий зов... Молился... Нынче не умею... И я там жил до трех годков, Пока студенты доучились... Но вот – приехали... -- Готов? -- Готов! -- Отлично! -- Уложились – Ту-ту... И поезд нас умчал Из-под Сарова вдаль, на север, В край тысячи озер... Венчал Журфак отъездом: что посеял, Должно теперь давать плоды... Осталась позади Стромынка, А на крыльце ее следы Великих... Тайная слезинка С воспоминанием о ней Блеснет в глазах у седовласых Гигантов мысли... Юных дней Свидетельница... Востроглазых, Звонкоголосых и худых Послевоенная общага, Тот дом квадратный помнил их... В нем было много крыс... Отвага Нужна, чтоб с ними кров делить... Под крышей бывшей богадельни Отрадно было и дружить И грезить о своей, отдельной Квартире с ванной... Миражи Надежд, студенческих иллюзий Те заполняли этажи... Но было ль лучше где в Союзе? С Борисом Панкиным дружил Отец в студенческие годы, Конспекты и хлеб-соль делил Той дружбы неразрывной всходы От курса к курсу крепли... С ним В «МК» осилил стажировку... Той дружбе столько лет и зим! Бедой и счастьем калибровку Прошла, стромынковский купаж, Шлифовку толчеей общажной, Где не в почете «мой», а «наш» Становится сверхсутью важной. Четыре этажа мечты У Яузы и у Стромынки... Там юность строила мосты К освобожденью... Без заминки Пророчествовала... Росла, Духовно возвышаясь в спорах – И эту мудрость вобрала... А на проспектах-коридорах, Гуляя, точно по Тверской, Простые распевала песни... Они – оттуда, из такой, Из избранной судьбы – и вместе С судьбой – стромынковских палат Развозят по стране и дальше – Высокий дух... Судьбы расклад: В огромных городах и даже В селеньях дальних им нести Дух МГУ-шных дортуаров, Тем душу и мечту спасти... Отвлекся я от мемуаров... Петрозаводск... Здесь был погост Еще в пятнадцатом столетье... Четыреста с полсотней верст От Петербурга... В лихолетье, «В Европу прорубив окно», В век восемнадцатый шагая, Рек Петр Великий: -- Решено: Завод построить здесь! – Вонзая Перст в карту, точку указал: -- Здесь: западный залив Онеги... Царь повелел – и кто б дерзал Оспорить? В бешеном разбеге, В стремленье вырваться из пут, Из азиатчины – в Европу, Стратег считал, что должен тут Стоять опорный пункт – и кто бы Хотел решенью помешать За это б жизнью поплатился. Царю не то что возражать, Дышать не каждый бы решился При нем... Росла и слобода: Работный люд. При нем начальство. Церквушка. Лазарет. Года Вдаль убегали... И бахвальство Самодовольных северян, Пресыщенных богатым краем, Влекло купцов из ближних стран... Тот лишь на время призываем Сюда судьбою, а иной И оставался на дожитье... Рос город... Он ценим страной. Все европейские событья Ему значенье придают. Губернский и епархиальный, Петрозаводском назовут... Край Олонецкий, строгий, дальний. Край, где нередко снежен май, Край, где судак в поклевке жаден... А первым, кто возглавил край, Представьте, был поэт Державин Великолепный, славный край -- Лесами и водой обильный – (Работы – непочатый край) -- Грибной, охотничий и рыбный... Ледник вселенский, уходя, Озер здесь наплодил для рыбы... В мозгах кремлевского вождя – Плацдарм для нового прорыва – Карелия... Двадцатый год Ей автономию дарует. А Коминтерн сюда зовет Заморских финнов – (замордует Их всех впоследствии ГУЛАГ)... Легко попались на наживку. С клеймом «шпион», «народа враг», Вчинив нелепую фальшивку, Сгноили после... Для чего? Чтоб жажду утолить вампирью Неутолимую его... Так он, всю юность над псалтирью Сидевший, «Не убий!»-завет Усвоил, косорукий демон... В сороковом издал декрет: В угоду людоедским схемам Карельская АССР Объявлена Карело-Финской, В чем стратегический прицел, Захватнический, просто свинский. Хоть и закончилась война С достойным северным соседом Позорно, не смогла она Умножить счет его победам, Но то же «планов громадье», Лишь взял на время передышку... Война... В расчете на нее Таит зловещую мыслишку: Уж если с Польшей удалось, Должно удаться и с Суоми... Расчет обычный, на авось, На то, что в дьявольском погроме, Падет к его ногам страна Сибелиуса и Леннрота, Все мерзости его война Потом запишет на кого-то... Но та жестокая война, Что пол-планеты опалила Тиранов мерзких допьяна Людскою кровью опоила, Испепелила пол-страны... Петрозаводск стенал в полоне... Его впоследствии должны Отстроить, обновить... ...В бетоне Полы коровника... -- Бетон! – И в ненасытный зев мешалки Цемент ссыпаю, щебень... Звон И грохот... Мы не из-под палки Работаем – хотим помочь Селянам, как-то жизнь поправить. Мы верим им без нас – невмочь... Приехала, спеша прославить Нас Алла Боссарт из «МК»... Вот я – в «наморднике» на снимке, Рассказ – весь обо мне... Слегка Неловко – я же вместе с ними, С товарищами, не один... Ребята шутят, поздравляют... Да, ладно, суета... Глядим Вперед: помалу подрастают Объекта стены вширь и ввысь... -- Бетон! Раствор! Бетон! За смену Еще немного поднялись... Поднимутся и завтра... Цену Мы знаем качеству труда: Швы – по линейке, без натеков... Коровник... Строить города – Еще ответственней... Уроков Дает немало стройотряд Для углубленья кругозора... Я в прошлое бросаю взгляд... Петрозаводск... По сути, город В послевоенную страду Воссоздавался, как столица У всей Европы на виду... Страна и власть ее стремится Придать высокие черты Его проспектам и бульварам... Здесь претворять свои мечты Дано прекрасным зодчим... С жаром На ватманах рождался град – И воплощался в светлом камне. Он рос --и радовался взгляд... Мы поселились здесь, когда мне Три было года... Мой отец В республиканскую газету Направлен вкалывать – венец Учебы... Слава факультету... Петрозаводск... Из первых уст Поведаю: стоит на бреге, Рождая половодье чувств, Мой светлый город у Онеги. Здесь по ночам светло, как днем, Здесь возле школы – земляника... Мой город... Позабыть о нем? Такое и помыслить дико... Отец в круговороте дел. Он секретарствует в газете... Секретаря суров удел: Практически за все в ответе: За верстку, правку, за «подвал», За снимки, «шапки» и отбивки, Кто что когда и сколько сдал, Чтоб «гвоздь» был в номере и сливки, Чтоб номер вовремя в набор, Пошел, клише не запоздали... Да с нервным автором сыр-бор Уладь: -- Опять мое не дали!... Отец – дублером... Молодой... А главной в секретариате Был Бацер Исаак звездой. Он стар и опытен, что кстати. Из Магадана принесло Его послевоенным смерчем Харбинцев много здесь нашло Вторую родину... Помечен Наш город избранностью... В нем – Театры, вузы... А народу – В райцентре больше... Мы живем, Считается – неплохо: сходу Нам дали комнату – ура! Географиня наша, мама, При деле... Отмечает: Ра Взошел во столько-то... Тумана Была такая высота, В ведре осадков – ... сантиметров... А тут – такая красота! Ее никак без сантиментов Никто не сможет воспринять... Пошла в ледовую разведку Служить географиня-мать... При деле мать с отцом... Нередко У них на сына нет минут – И я на попеченье няни. Случается: они придут – А я давно уже в нирване Безоблачных, счастливых снов... А в доме по соседству с нами – Андропов прежде жил... Суров, Со всеми ладил временами, С начальством находил контакт... Куусинен ему поддержку Давал – неординарный факт, Единственный, похоже... Слежку, Конечно, «органы» вели... За ним И за семьею финна, Но как-то казни обошли Андропова и нас... Противно О той эпохе говорить... Меня в детсад определили... Мне, маленькому, все чинить Обиды стали, даже били... Детишки агрессивны, злы, А я всех меньше и слабее, Но надо находить лазы – -- И я им: -- Я читать умею! Суют мне книжку: -- Прочитай! – И я читаю детям сказки... Вот так. Авторитет, спасай! Теперь игрушки, книжки, краски – Попробуй, отними! В ответ: -- Отдай, не то читать не буду! И отдают. Авторитет! Да сами мне приносят груду Игрушек – только почитай! И постепенно круг сложился Друзей-приятелей... И в рай Вдруг ад кромешный превратился... Знакомый мамы – Вячеслав Орфинский, доктор-архитектор, Открывший Кижи, нас позвав На остров, где пока лишь те, кто В его команде, там бывать, Научной, получили право, Ошеломлен: я стал орать... В испуге сам – и всю ораву Научную перепугал: Кораблик, что привез на остров, Ушел – вот я и заорал: На миг мне показалось остро, Что здесь останемся навек... Такое память сохранила. Четырехлетний человек Орал... Смешно? Поверьте, было Мне не до смеху... Объяснить Не получалось «Робинзону» -- Никак нельзя угомонить, Я не хотел внимать резону К досаде близких и друзей... Великолепный остров, храмы... Здесь позже создадут музей... Короче, день пропал для мамы... Я рано понял красоту Онежской северной природы... И город мой, что нес мечту Великиъ зодчих через годы, Он тоже светел и красив... Здесь не было проблем с едою – Кремлевский кровожадный псих По счастью новою бедою Наш город не успел залить... Поскольку эта стратагема Неактуальна, нас лишить Решили статуса... И схема Союза – всмятку... Мы теперь Лишь автономные... И ладно... Есть город, озеро... Поверь, И в куцем статусе отрадно... Карелия... Один процент Всей территории Союза, Мельчайший Родины сегмент, Но не нагрузка, не обуза. Без малого семьсот км На север с юга, параллелью, Четыре сотни по Кеми – Меридианом... Ожерелью Озер -- нет края и конца... Уедешь – долго будет снится Таежных ягод кислеца И ели – стражи на границе... Земное чудо наших мест – Она, карельская береза... Увидишь, бросив взгляд окрест: Скромна, невысока... «Колхоза» Не признает – стоит одна... Лишь изредка – в кругу подружек... О ней не скажешь, мол стройна: Снаружи выглядит похуже Обыкновенной: грубый ствол – В наплывах, вздутиях, наростах, Непрезентабельный камзол, Как будто у нее короста. Но древесины красота У неказистой – несравненна – Как мрамор... Дерево-мечта... Воистину она – бесценна... Я б воспевал и воспевал, Но, как Рождественский не скажешь -- Не Роберт – Всеволод... Писал Он в пятьдесят шестом... Уважишь Послушать, что сказал поэт, Когда явилось вдохновенье? В душе оставит добрый след Чудесное стихотворенье... КАРЕЛЬСКАЯ БЕРЕЗА Стоит она здесь на излуке, Над рябью забытых озер, И тянет корявые руки В колеблемый зноем простор. В скрипучей старушечьей доле, Надвинув зеленый платок, Вздыхает и слушает поле, Шуршащее рожью у ног. К ней ластятся травы погоста, Бегут перепелки в жару, Ее золотая береста Дрожит сединой на ветру; И жадно узлистое тело, Склонясь к придорожной пыли, Корнями из кочки замшелой Пьет терпкую горечь земли. Скупые болотные слезы Стекают к ее рубежу, Чтоб сердце карельской березы Труднее давалось ножу; Чтоб было тяжелым и звонким И, знойную сухость храня, Зимой разрасталось в избенке Трескучей травою огня. Как мастер, в суке долговязом Я выпилю нужный кусок, Прикину прищуренным глазом, Где слой поубористей лег. В упрямой и точной затее Мечту прозревая свою, Я выбрал кусок потруднее, Строптивый в неравном бою. И каждый резьбы закоулок Строгаю и глажу стократ — Для крепких домашних шкатулок И хрупкой забавы ребят. Прости, что кромсаю и рушу, Что сталью решаю я спор,— Твою деревянную душу Я все-таки вылью в узор. Мне жребий завидный подарен; Стать светом — потемкам назло. И как я тебе благодарен, Что трудно мое ремесло! Попутно: Роберт тоже наш. Ему филфак Петрозаводский Дал старт и подарил кураж, А с ним – характер дон-кихотский... Береза наша – патриот... Она – уж как ты ни старайся – В других районах не растет... Не веришь? Ладно, попытайся: У нашей набери семян И высей где-то под Москвою... Глядишь – растет... Но есть изъян – Растет – обычною, прямою, Без бородавок на стволе, Обычной русскою березой... Разгадку ищут триста лет. Найдут ли? Меж стихом и прозой Неуловима так же грань... Карелия... Загадка, тайна Увидится, куда ни глянь... Едва ли опишу детально: С Финляндией граничит край, Что Бельгию шесть раз проглотит, Здесь для рыбалки – сущий рай, Само собою – для охоты... Карелия дает стране Железную руду, бумагу, Станки и трактора – вполне На уровне... В служеньи благу Отчизны мы не отстаем, А многих и опережаем, Алмазы Родине даем, Граниты, мрамор... Восхищаем Искусством старых мастеров Туристов... Кто не видел Кижей – Не видел ничего... Даров Судьбы Господь дал столько!... Ближе Ко всем карельским чудесам Я был, счастливчик, с малолетства... Любовь к озерам и лесам От мамы перешла в наследство... Но вот мне восемь. Я учусь. От дома двести метров – школа... Я по утрам стрелою мчусь – Учиться – радостно... И скоро Я, как испытанный «буксир», Подсаживаем к отстающим... Я для учительниц – кумир – Со мной им нет проблем, идущим По всем предметам – впереди... Мне незнакомы двойки, тройки, Четверки даже... Вот, гляди – Одни пятерки! То-то! Бойкий И инициативный шкет... Учительница наша, Вера Матвеевна, авторитет Мой утверждает. Для примера Служу... Нас в классе двадцать три... Учительница тоже ростом Не Гулливер – мала, смотри... Нам, малышам, в судьбе непросто... Четыре школьных этажа По-сталински монументальны – На Кирова... От галдежа На переменках в кадках пальмы – И те скукоживаются, Как уши у педперсонала... А если выйдешь из «дворца Наук», то можно доотвала Наесться ягоды лесной: Почти у школы земляника, Прикрыта северной сосной, Росла расхристанно и дико... А вскоре подхватила класс – И провела аж до восьмого – Хвалила и бранила нас – Карелка Лидия Шевцова. И Александровна ко мне Питала, недомерке, слабость. Причина мне ясна вполне: Учительница оказалась В родстве с той няней, что со мной Возилась, как вторая мама... Мне повезло и со второй Учительницей... Чудо прямо! А дни шагали не спеша, Бежали быстрые недели... Отец направлен в ВПШ Учиться вновь... Не надоели Конспекты? Но велят: учись! И снова в матушке-столице Корпи над Марксом, не ленись. Воздастся, говорят, сторицей. В пионерлагерь ВПШ Я послан летом для подкорма... Там дети из-за рубежа, Секретарей ЦК, обкома – Весь инициативный люд, Горластый, озорной, уклюжий... Мне поручение дают: Читать про «Я» со сцены... Слушай: Всем известно: Буква "Я" В азбуке последняя. А известно ли кому, Отчего и почему? - Неизвестно? - Неизвестно! - Интересно? - Интересно! - Ну, так слушайте рассказ. Жили в азбуке у нас Буквы. Жили, не тужили, Потому что все дружили, Где никто не ссорится, Там и дело спорится. Только раз все дело стало Из-за страшного скандала: Буква "Я" в строку не встала, Взбунтовалась буква "Я"! - Я, - сказала буква "Я", - Главная-заглавная! Я хочу, чтобы повсюду Впереди стояла я! Не хочу стоять в ряду. Быть желаю на виду! - Говорят ей: - Встань на место! - Отвечает: - Не пойду! Я ведь вам не просто буква, Я - местоимение. Вы в сравнении со мною - Недоразумение! Недоразумение - не более не менее! Тут вся азбука пришла В страшное волнение. - Фу-ты ну-ты! - фыркнул Ф, От обиды покраснев. - Срам! -сердито С сказало. В кричит: - Воображала! Это всякий так бы мог! Может я и сам - предлог! - Проворчало П: - Попробуй, Потолкуй с такой особой! - Нужен к ней подход особый, - Вдруг промямлил Мягкий Знак. А сердитый Твердый Знак Молча показал кулак. - Ти-и-ше, буквы! Стыдно, знаки! - Закричали Гласные. - Не хватало только драки! А еще Согласные! Надо раньше разобраться, А потом уже и драться! Мы же грамотный народ! Буква "Я" сама поймет: Разве мыслимое дело Всюду Я совать вперед? Ведь никто в таком письме Не поймет ни бе ни ме! - Я затопало ногами: - Не хочу водиться с вами! Буду делать все сама! Хватит у меня ума! - Буквы тут переглянулись, Все - буквально! - улыбнулись, И ответил дружный хор: - Хорошо, идем на спор: Если сможешь в одиночку Написать хотя бы строчку, - Правда, стало быть, твоя! - Чтобы я да не сумела, Я ж не кто-нибудь, а Я! ...Буква "Я" взялась за дело: Целый час она пыхтела, И кряхтела, и потела, - Написать она сумела Только "...яяяяя!". Как зальется буква "Х": - ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха! - О от смеха покатилось! А за голову схватилось. Б схватилось за живот... Буква "Я" сперва крепилась, А потом как заревет: - Я, ребята, виновата! Признаю вину свою! Я согласна встать, ребята, Даже сзади буквы "Ю"! - Что ж, - решил весь алфавит, - Если хочет - пусть стоит! Дело ведь совсем не в месте. Дело в том, что все мы - вместе! В том, чтоб все - От А до Я - Жили, как одна семья! * Буква "Я" всегда была Всем и каждому мила. Но советуем, друзья, Помнить место буквы "Я"! Великолепная пора – Каникулы – Свобода – ух, ты!... Чтоб не вдыхали пыль двора Нас с братом Юрой шлют «на фрукты» В Тирасполь... Там у нас живет Двоюродная тетя папы Эмилия... Здесь сад растет Роскошный... Месяцок хотя бы Повялимся, как на костре, В крови накапливаем солнце... Тирасполь – «Город на Днестре» -- По гречески... Стучит в оконце Ветвями утром алыча... Генералиссимус Суворов Тот город основал, меча Не опуская, зная норов Свирепо зверских янычар, Поставил на «Тирасе» крепость, Началом ставшую начал... Здесь принимали, как нелепость Язык молдавский... Говорил «Поль» исключительно по-русски И щедро нам тепло дарил... Отец, осилив перегрузки, В Москве закончил ВПШ – И он теперь собкор «Савраски» По Северу... Теперь, паша В ЦО ЦК, предать огласке Он может темные дела, Что и вменяется собкору... А резиденция была Отныне в Мурманске, где в школу Пришлось недолго походить... На севере народ суровей... Собкора велено любить, Сиречь – бояться... Хмуря брови, Ответственные господа- Товариши несут подарки Нам с братом щедрые всегда По праздникам.. Отец – в запарке: Он должен побывать везде – На совещаниях и встречах, Пресс-конференциях... Мечте О крупных жанрах, человечьих Нелегких судьбах принужден До времени «кирпич» повесить... Я знаю, что замыслил он О Шотмане новеллу... В месяц Такую не осилить, нет... Он был достойным человеком И предан Ленину... Сюжет Для «оттепели»... Бурным веком Был перемолот Александр, Не пожелавший пресмыкаться, Приспособленчества скафандр Не примерявший... Он сражаться В открытую с тираном стал – И на семнадцатом партсъезде Его геройски обличал... Невольник большевистской чести, Один из редких бунтарей, Из твердолобых честных финнов, Не отступивший от идей... А легион бесовских джиннов, Наивный, силился загнать Обратно в тесную бутылку... Борьба за власть... Не миновать Судьбы... Он смело шел на пытку, На злую казнь и забытье... Отец урывками ту повесть Слагал – и написал ее, Той книгой пробуждая совесть И память возвратив борцу... Мы в Мурманске не задержались... Отца и матери – к концу Пришло общенье – разбежались... Судьба нас с матерью назад В Петрозаводск определила... -- Отец в командировке... Лад В мозгах детей храня, щадила, Не говоря всей правды, мать... Отец в столице – зам. главреда Редакции Европы... Знать, Считали оба предка, вредно Нам с братом правду до поры... Я навещал отца в столице... Потом по правилам игры – Загранка... Ясно, он стремится В Финляндию... И повезло: Направлен в Хельсинки главредом Журнала «Мир и мы»... Влекло К истокам Хилтуненов... Кредо: Жить полноценно – и отец С азов учить решился финский – Язык запутанный вконец Для иностранца... Старт взяв низкий, Папаша справился... Язык Стал повседневным инструментов... Он вскоре так к нему привык, Что слился с ним... Реципиентом Языковых его потуг И мне придется становиться. Поднаторев, он скажет: -- Друг, Ты финн – и надо научиться... Но первым так сказал не он... Меня вдруг посылают в Таллин, Где будет праздник проведен – Неделя Дружбы... Посылали Меня как финна поздравлять Друзей-ровесников по-фински. Вручили текст: -- Учи! –Ломать Язык пытаюсь по записке... Так... «Пионеэрит...» Словцо Хоть отдаленно, но знакомо... А «карьяласта»? На лицо Гримаса вылезла... -- Весомо, Торжественно произноси: «Ляхеэевят»... Понял? -- Понял... -- Про непонятное – спроси! Ну, и язык! Взаправду донял. А как учил его отец? Так. Дальше «лямпимьят тервейсет Ээстин...» Финиш наконец: Ну! «Пионэерилле!»...Десять Еще разков произнесу – Глядишь, и выучу речугу... Как будто леденец сосу Иль заикаюсь, как с испугу... Я говорил и говорил... Не избежал, увы, позора... Текст, что раз двадцать повторил, Твердил упрямо «до упора», Едва я посмотрел на зал – Театр «Эстония» в аншлаге – Мне тут же разум отказал И память... Горько бедолаге: Стою и открываю рот, А слов как будто и не знаю... Ну – расхихикался народ... И я обдулся даже... Злая Торчит мыслишка в голове: Всем отомщу за поруганье... В игре, учебе, озорстве – Во всем я заслужу признанье... Мне, значит, первым быть во всем, А я и так не знал четверок – Отличник! Правда, озорством Не отличался в коридорах И классах школьных... А потом, Когда из Таллина вернулись, Встречали, как героев... В ком Интервьюеры «звезданулись»? Во мне: так бойко рассказал О представительском вояже, Что всех вокруг очаровал... Мне сразу предложили даже Вести на радио у нас Еденедельную программу... Для школьников – балдеет класс... Я свой «портрет» вставляю в раму Окошка в студии – и я Те тексты, что дают, читаю... Понятно, слушает семья, Как я по радио вещаю. Шел шестьдесят четвертый год... А осенью спихнули с трона Хрущева... Вот уж кто забот Принес стране, довел до стона... Он и Карелию достал: -- А ну-ка, насадить «маиса!»... И Брежнев, что его прогнал, Для всех спасителем явился... Шли из Москвы на всю страну, В Карелии слышны отменно – «Ровесники»... Я в них одну Из дикторш выделяю – Лену. Ее счастливым голоском Озвучена заставка... С Леной Еще покуда не знаком, Но познакомлюсь непременно... Еженедельно здесь в эфир Мой выдает задорный дискант -- Сползает, улетая в мир, Программа со стального диска – Студийный «МЭЗ» -- магнитофон – На тридцать восемь оборотов... В минуту в мир бросает он Моих полсотни слов... Кого-то, Возможно, радует сюжет, А для кого-то – ахинея... Тогдашних радиогазет Сегодняшние – не умнее... Какой бы ни случился съезд, Я неизменно приглашаем – И мчусь стрелою в сотни мест – Мы, дикторы, и там вещаем. Обкома первый секретарь Мне под ноги поставит ящик: -- Лишь не части как пономарь! – На головы ребят, стоящих В червонно-галстучном строю С небес обрушит репродуктор, Что я с трибуны им «пою»... Взлетает: «Юные...» Ану, кто Не замер? – «Ленинцы! К борьбе За дело...» -- И смотрю с трибуны – Нет шевеления в толпе, -- «Коммунистической...» -- и юный Сейчас замрет и пожилой... Продолжу: «партии...», -- сурово, – Я: «Будьте...», -- гром над головой, -- «Готовы!» -- И: «Всегда готовы!» -- Вся площадь дружно -- мне в ответ... На рукаве моей – шевронов И разных звездочек букет: Я пионерских батальонов Всех командир, нач. всех штабов... Ко мне партийного начальства Петрозаводского – любовь -- Подкармливают... Без бахвальства Замечу, что попал в фавор... Участник праздничных массовок... Порой производил фурор Стишатами инсценировок: Сегодня будем поздравлять И нашу мать и вашу мать... Вскоре мы окончим школу -- Я в космос к марсу полечу... -- А я хочу быть Терешковой -- Быть Николаевым хочу... Попутно: первый секретарь – Карел, отличный дядя – Сенькин. Народ изрядно хохотал: Премьер был Манькин... В летке-еньке Номенклатурной также мэр Петрозаводска, некто Гришкин... Есть в партэлите, например, В развите темы – Дунькин, Тришкин... Как оказалось, Сенькин рос В соседстве с каменным дольменом В карельской глухомани... Бонз Партийных чванством непомерным Не отличался... Это он В подножье ящик из под пива Мне ставил, двигал микрофон: -- Вещай, Валера, звонко, живо... Отец меняет амплуа. Теперь он на посту собкора В загранке... Я – как буржуа -- В часах швейцарских -- смотрит школа -- В моднючих джинсах... Обо мне Являла бабушка заботу Сверхактуальную вполне... Еще когда Петрозаводску Отец таланты посвящал, Мои родители бывали В Финляндии... Моим вещам – Меня, как денди одевали – Завидовали все кругом... Я письма посылал в Суоми – И финских марок полон дом... И это было также, кроме Одежды, поводом, чтоб мне Завидовали одногодки, Чем удовлетворен вполне... Еще был мал – и ум короткий... Любимым внуком был всегда Геройской, легендарной Евы Адамовны, что в те года, Когда кровавые посевы Война без жалости кругом К смертельной жатве разводила, Она спасала детский дом – Детей испанских вывозила За Волгу – с крымских берегов... Я был ее любимым внуком -- И среди школьных вахлаков, Благодаря ее потугам Меня в порядке содержать В согласье с западным стандартом, Мне было в чем пощеголять... Я к моде не был столь азартным, Но я привык, что разодет... Привык... Казалось, так и надо Собкором трудится отец В трех королевствах, вставших рядом: Норвежском, шведском, датском и Финляндской и Исландской также Республиках... Я со скамьи, Со школьной, что казалась гаже Скамьи преступников в суде, Тянусь... Давно бы бросил школу, Но стребуют с меня везде Бумажку – и терплю ту шкоду, Что вносит в душу и мозги Тоталитарная учеба – От сих до сих – и не моги На градус отклониться, чтобы Не высунулся из рядов... Всех чешут под одну гребенку. Не школа, а дисцбат... Готов Незаурядному ребенку Здесь неминуемый кирдык... Прокрусты из совнаробраза Страшней Ягоды... Ученик Задавлен школою... Зараза Новаторства здесь на корню Душилась злобною системой... Здесь плачут много раз на дню В душе и явно... Парты, стены Плакаты, стенды – все гнетет... Где Корчаки и Песталоцци Отечественные? Зовет Вас время... Я ж пока в болоте, Где шкрабы-жабы пузыри Пред каждым классом выдувают... Эх, школа, школа! Назови Учителей, что понимают: В их классе личности... В Артек Я послан в шестдесят четвертом... Жаль: эта сказка не для всех. Здесь все – на «пять», все – высшим сортом. От Аю-Дага – на Гурзуф – Шесть вдохновенных километров Страны Артековской... Взметнув Над морем галстуки несметно Под кипарисами, Артек Здесь в явь преображает сказку... Не замолкают песни, смех... В друзья индуса и хакаску Здесь обретешь... А сколько дел! Кружки и секции... А песни?! И если б даже захотел, А всюду не успеть, хоть тресни... Ношусь по лагерю стрелой, Здесь в уголке не отсидишься: Тот конкурс – мой, и этот мой... Экскурсии, пещеры... Злишься, Что снова что-то упустил... Как жаль, что лагерь элитарен... Наш корпус – крайний. Рядом жил В скромнейшем домике – Гагарин... Здесь учат плавать – и летать, Водить машины, видеть звезды, Фотографировать, писать Стихи с пейзажами... А в гости К нам приезжают то Кобзон, То Евтушенко, то Катаев... Поем с Кобзоном в унисон, На крыльях песни улетая... Едва я принят в комсомол, То, самый молодой в Союзе, В горком был избран... Пленум шел Весь день... А после отмутузил Меня какой-то идиот... За что? А ни за что – по пьянке... Ревел – обидно же... Урод -- В душе его одни поганки Взрасли – за радость отомстил... Ведь я гордился тем почетом, Которым комсомол польстил... В отместку вот – столкнулся с чертом... Обиду помню до сих пор, Как будто в душу наплевали... Обиду даже факт не стер, Что много обо мне писали – Отличник, мол, и активист, Сам маленький, а член горкома... Известный документалист Снял киноочерк... В нем я дома, И в школе – и везде, везде... Позирую – я рад стараться... Подобно записной звезде Притворно (будто папарацци Мной не замечен) прохожу В задумчивости по проспекту... Как я со сверстником дружу: Вот – вместе учим по конспекту... Нетленный тот шедевр снимал Харбинец бывший Леня Хорош... Меня за озорством поймал: Швыряю дартсы в Мао – (ссора ж С Китаем задевает всех И Мао дружно осуждаем)... Тот фильм имел большой успех – Я в нашей школе почитаем... Артековский вношу запал Я в комсомольские занятья. Во мне – большой потенциал, Энтузиазма море... Трать я Хоть четверть от того, что мог, Все изменил бы в наробразе, Отладил с головы до ног... Я будоражу, я в экстазе... Перехожу из класса в класс... Иных, к учению негодных, Перегоняю... Вот у нас Тупой громила – второгодник... Он всех крупней, я меньше всех, Он – двоечник, а я – отличник. Я демонстрирую успех, Он и у нас один из лишних... Он всех в учебе стопорит И потешается куражно Над малышом, чем сильно злит... В читальне вижу – он! Отважно Хватаю с полки толстый том – И по башке луплю с размаху – Знай, дескать! Так, а что потом? Конфуз – не он! Здесь дал я маху. Я «Капиталом» угостил За просто так чужого парня... Едва меня он не схватил... Поудивлялась вся читальня... А летом мне дает судьба Великолепный дар – «Орленок»... Хотя подспудная борьба, Чтоб тот оазис окрыленных Под корень извести велась, Мне удается причаститься... В «Орленке» -- у народа власть По правде... Каждый день частица Ее дарована тебе... Сегодня – командир отряда, Ты завтра – рядовой... В судьбе И то и то изведать надо... Где родилась и как взросла Та коммунарская идея, Что многим в плоть и кровь вошла? (Как в анекдоте ахнул: «Где я, -- Попав в «Орленок», -- нахожусь?»), Расскажет Сима Соловейчик, Узнайте все из первых уст, Он коммунарских дел разведчик: -- «Вожатый Сима Соловьев» -- Непритязательнейшим псевдо Статеечки на триста слов Подписывал в журнале... Все, кто Хотел, мог написать письмо Сюжетно или бессюжетно... Так привлекательно само Блаженство втиснуть «Совершенно Секретно» в адрес... Получал Я тысячи подобных писем. На них в статейках отвечал, От них был в творчестве зависим. И вскоре «Книга про тебя» Из этих писем и статеек Взошла... Народец сей любя, Ревниво всматривался в телик, На совещаниях скучал В надежде выловить живое... И как-то раз не оплошал... Сидят передо мною двое... Подслушивать нехорошо, Но говорят об интересном... Без спроса в разговор вошел – И выговором был нелестным Осажен... Но не отступил -- Уж я настойчив дела ради... Суть вдохновила... Вскоре был У Иванова в Ленинграде... И тиснул первую статью Об этоим славном человеке, Что изменила жизнь мою И очень многих... Я в ответе За творческий эксперимент Педагогической коммуны... Известен стартовый момент: Год пятьдесят девятый... Юным Жизнь тягомотна и горька Ни в чем отрады и надежды... Нужна им крепкая рука Товарища по вере... Где ж ты В такой стране его найдешь? Едва ль систему с места стронешь... А он – себе: -- Чего ты ждешь? Твой выход. Не робей, Петрович! Учитель Игорь Иванов Во время мартовских каникул Бросает клич: -- Эй, кто готов Жить по-макаренковски? – Кликнул – Отозвалось десятка три... И стали создавать коммуной Жизнь небывалую... Смотри: В ней каждый человечек юный Решает общие дела... Где заработать? Как потратить? Чем жизнь наполнить, чтоб была Полна и интересна? Хватит Обломовыми прозябать – За жизнь свою в ответе сами... Неспешно силы набирать Пошла коммуна... Чудесами Великими одарены Те фрунзенские коммунары... Слушок невнятный вдоль страны Пополз неспешно... « Парус алый», Привидевшийся в грезах мне, Стал репродуктором идеи – И вот она по всей стране Шагая, до «Орленка» -- (Где я?!) – Закономерно добралась... Вожатые из Ленинграда Однажды захватили власть – И все перевернули: -- Надо, -- Сказали, -- в щепки изломать Авторитарную систему. Все будут юные решать: Как жить, что делать? Эту схему Наш «Алый парус» утверждал Авторитетом «Комсомолки»... ... Так где же я? Куда попал? Тотчас посыпались осколки... Стереотипы – под каблук – И растоптать, чтоб захрустели... И бюрократии – каюк... К демократизму – высшей цели Ведет «Свободный микрофон», И командиров пересмена... Что интересно: в мой сезон За стенкою жила и Лена... Когда ЦК ЛКСМ Громил «Орленок» коммунарский, «Орлиным» достиженьям всем Диагноз выставил жандармский. Причем, Указ перечислял Под сотню новых форм работы, Однако, не благословлял – Клеймил за них... Вот идиоты! Но форма инобытия Подхвачена народом юным. По всей России нет житья Бюрократизму от коммуны... А Щекочихин, Серебров, Философ Кон и Филиппенко Ту правду жизни – будь здоров Пропагандировали... Стенка – На стенку... Первыми взялись За демонтаж бюрократизма Те, в светлых душах чьих зажглись Высокие стремленья... Призма Истории расставит всех -- По чести... Рейтинг без изъятья – И подвиг праведный и грех Зачтется... Конспективно дать я Хочу понятие о том, Что мы с «орлятами» творили... В «Орленке» с лозунгом живем – Без сожаленья заменили Им «Будь готов!» -- «Всегда готов» -- «Живи улыбки друга ради!»... Здесь мы, не выбирая слов, Без лицемерия в отряде То сталинский обсудим культ, То о фашизме рассуждаем, Да так, что мог хватить инсульт Цековских церберов... Читаем В программе: «Огонек Знакомств», «День Солнца», «Разнобой», «Суд песни»... «Концерт-ромашка»... Эпигонств Не нужно: лучше, интересней Самим придумать «Литкафе», «Веселый цирк», Олимпиаду... Устроил аутодафе Коммуне – комсомол... -- Не надо! – Сам босс Тяжельников решил, -- Задавим инициативы! Но я успел. Я в этом жил! Я был веселым и счастливым... И это чудо из души Не выковырять их указом... Лети, «Орленок»! Поспеши, Коснись и тех, кому ни разу, Не так, как мне, не повезло... Отныне и моя забота: Коммуну возводить... Вошло Призванье это в душу.... Кто-то Разносит коммунарский дух Сейчас по Дальнему Востоку... Считай меня... Хватило б двух, Кто к коммунарскому истоку Припав, не станет дальше жить По старому... Уж ты хоть тресни, ЦК, не сможешь задушить Коммуну и прекрасной песне Не перекроешь кислород... Коль с Пахмутовой породили В «Орленке» -- и понес народ Ту песню сквозь года и мили: * * * С неба лиловые падают звёзды, Даже желанье придумать не просто… На небосклоне привычных квартир Пусть загорится звезда Альтаир. Припев. Звездопад, звездопад… Это к счастью, друзья говорят… Мы оставим на память в палатках Эту песню для новых орлят. Что пожелать вам, мальчишки, девчонки? Встретиться снова бы в нашем «Орлёнке»! Будет и солнце, и пенный прибой, Только не будет смены такой… Припев. Пусть перед нами дороги земные, Слышим мы дальних миров позывные. Юность и песню, и крылья дала Тем, кто поверил в созвездье Орла. Припев. Как бесконечные звёздные дали, Мы бы на яркость людей проверяли. Прав лишь горящий, презревший покой, К людям летящий яркой звездой… Припев. * * * Орлята учатся летать. Им салютует шум прибоя, В глазах их — небо голубое… Ничем орлят не испугать! Орлята учатся летать. Орлята учатся летать, — То прямо к солнцу в пламень алый, То камнем падая на скалы И начиная жизнь опять, — Орлята учатся летать. Припев: Не просто спорить с высотой, Ещё труднее быть непримиримым Но жизнь не зря зовут борьбой, И рано нам трубить отбой! Бой! Бой! Орлята учатся летать, А где-то в гнёздах шепчут птицы, Что так недолго и разбиться, Что вряд ли стоит рисковать… Орлята учатся летать. Орлята учатся летать. Вдали почти неразличимы Года, как горные вершины, А их не так-то просто взять, — Орлята учатся летать. Припев. Орлята учатся летать… Гудят встревоженные горны, Что завтра злее будут штормы. Ну, что же… Нам не привыкать! Орлята учатся летать. Орлята учатся летать, Они сумеют встретить горе, Поднять на сильных крыльях зори. Не умирать, а побеждать! Орлята учатся летать! Орлята учатся летать! А тот, кто это раскрутил, Бесстрашный Сима Соловейчик – (Он тоже МГУ-шным был, С филфака) – за «орлят» ответчик – Из поколения отца: С отцом студентом был синхронно... Он от начала до конца «Рулил» экспериментом... Склонно Начальство покарать того, Кто выбивался из системы... Но «Алый парус» был – его Великим вдохновеньем... Все мы Его как патриарха чтим... Я будто заново родился В «Орленке», окрестился им, На жизнь в полете вдохновился. Нас окунули в светлый мир, В жизнь по законам креатива, Как на дрожжах взрослели мы, Росли и выпрямлялись живо. В «Орленке» ставили меня Вперед отряда флажконосцем... На марше шустро семеня, Замечен Пехмутовой... Ростом, Понятно, я не Гулливер... Услышал, как она вздыхала: -- Сутулый, маленький... – Ма шер, Зато горю не вполнакала!... Играли в будущее... Наш Безумный мир преображали... Точь-в-точь Макаренковский «Марш 30-го...» Изобретали, Творили... Каждый день – бои Суды, дискуссии, рассветы... Здесь были первые мои -- Для жизни – университеты. Руденко Инна много раз Тогда писала в «Комсомолки» Статьи чудесные о нас... Заметила – была в востоге: На дискотеку нас зовут – Нам интереснее поспорить, Поговорить... Какие тут, В «Орленке» памятные зори! И тот, кто рос на тех дрожжах, Иначе жить не соглашался... Вот почему систему страх Объял: в догматы не вмещался Ни коллективный разум наш, Ни самодеятельный опыт... На всю страну – ажиотаж: Марксистско-ленинская копоть Сползла, как с лука шелуха... Забеспокоилась система: Недалеко, мол, до греха, Антисоветчины экзема В «Орленке» проросла... Душить! И задавили, задушили... Но в душах продолжали жить Своею жизнью, как и жили Идеи братства и любви, Сотворчества и созиданья... И с прозой жизни виз-а-ви Теперь не страшно... До свиданья, «Орленок»! Нам теперь твои Неизгладимые уроки Помогут выдержать бои С рутиной... Встали на пороге Мужанья – и пошли вперед... Но вспомним снова тех, что дали Первотолчок, позвав в поход... О ленинградцах, что не ждали, Какой случится резонанс... А вот: в преддверии каникул... Звонки по школам: -- Ждем от Вас С цветочком комсомольца... Кликнул Тот клич прикольный Иванов... Пришли с цветочками ребята В дом пионеров... -- Так, цветов – Не надо... Их убрать куда-то В сторонку... А у нас – дела... Так Ленинградская коммуна Свой непарадный старт взяла, Чтоб школой жизни стать кому-то... Ключ – слово «сами»... Все дела Планируеем, и исполняем, И обсуждаем САМИ! Жгла Идея? Выскажи. Решаем: -- Беремся! – И пошли вперед... А Сима создал «Алый парус», Чтоб этот опыт шел в народ – И в сети полстраны попалось... При «Комсомолке» создан клуб... Им управлял Андрей Лекманов, Студент из меда... Медных труб Не ожидалось – и туманов Не напускали... Все самим Решать – мальчишкам и девчонкам... Здесь просто доверяли им. Здесь ненавязчиво и тонко Им показали, что они И вправе и чего-то могут... И их осмысленные дни Не оглушит недобрый хохот, Здесь верят, что они умны, Все понимают и умеют, Хотят – и могут... Не должны... В таких условиях умнеют Стремительно... «Орленок» нес Идеи гуманизма в массы... Социализму – в чем вопрос Там было мало места... В классы, В свои родные города Мы этот опыт приносили, Распостраняли... Не всегда, Не всем и не везде по силе, По разуму и по плечу Пришлась духовная работа... Но я смогу и я хочу Спасти, поднять еще кого-то... Шли коммунары по стране – И подвигами озаряли Судьбу и жизнь себе и мне... В Петрозаводске узнавали: «Искатель» тульский в энный раз Приколом чудным отличился... -- А как он учудил сейчас? -- На вертолете приземлился Отряд в нетронутом лесу, Грибов набрали доотвала, На рынок в городе несут... -- По пять копеек кучка... Мало? Добавим! Рядом продают Грибы торговцы по червонцу... -- Ребята, вас сейчас побьют... -- Мы знаем, -- тихо незнакомцу, Что их решил предостеречь... Отпор хапугам дали мощно... Но главное – народ вовлечь В неравнодушие... Все можно Переломить и победить, Коль выведешь народ из спячки... «Искатель» взялся всех учить, Как ставить и решать задачки... Какой-то местный бюрократ... Однажды отказал ребятам, Чем разобидел тех ребят... И с той поры за бюрократом, Куда бы он ни поспешил, Шла пионерская шеренга – И в барабаны била... Жил Чиновник в страхе: если женка Узнает, как под барабан Он шел к любовнице с эскортом... И сдался... И чиновным лбам Страшна коммуна... Нам, упертым, В стремленье к правде и добру Не только каверзы по силам... Всем видам зла не ко двору, Защита оскорбленным, сирым, Укор затюканным рабам... Теперь о Горловке послушай: Отпора не дали жлобам Рабы... Позорный, подлый случай: Шпана насиловала там Девчонку... Та звала «Спасите!» Но было все равно рабам – И не спасли... Вот, оцените: На сцене девушки портрет... Спектакль играют коммунары О равнодушии... Сюжет Из жизни взят... И «Парус алый» Рассказывает всей стране О жлобской трусости мещанства... Всю Горловку бросает в гнев И стыд... Заслуги коммунарства Еще когда-нибудь потом Страна оценит в полной мере На переломе на крутом Пусть даже на моем примере... А Щекочихин к нам примкнул Позднее... Александр Аронов, Поэт, увидел, подтолкнул – И быстро вырос из пеленок «МК» отличный журналист, Чуть либерально-диссидентский, Чей вдохновенный вокализ Как «Парус» пробивался в детский Жестокий и тревожный мир Сочувственно, без назиданий... Нельзя сказать: он был кумир – Он другом был для тех созданий, Чей возраст принято считать Опасным, тех, «из подворотни» Кто Юрины статьи читать Предпочитал всего охотней... А я в Карелии мечтал Быть провозвестником «Орленка» С энтузиазмом объявлял «Неделю космоса»... Где тонко, Там рвется: не пришел никто – Обида, разочарованье... Взамен получено зато Циничное простое знанье: Не волоки энтузиазм Тем, кто понять его не может... А все ж не отпускает спазм: Лишь вспомню – и обида гложет... ... Был август... Шестьдесят шестой... Я визу ожидал в Суоми У няни папиной – простой Карелки в деревянном доме В деревне Кузаранда... Был Отец к ней, как к родной привязан. Он уважал ее, любил... Она, храня его от сглаза, Заботилась о нем, как мать: Всю жизнь с ним ездила по свету... Мне – точно бабушка... Назвать Обязан дорогую эту, Все отдававшую семье Святую женщину: Ирина Васильевна... Дарила мне Заботу... Мягкая перина В ее домишке... Уточню: Жила в Петрозаводске с нами Бабуля Клава, но на дню Хоть раз мы к тете Ире сами Являлись с братом Юрой... Нам, Она, живя в Петрозаводске, Ее Рудольфа пацанам, Давала мелочи по горстке... В ее деревне были сны, В избе Ирины Комляковой, Отрадны и тепла полны... А я порою, бестолковый, Ее опекой утомлен, Сбегал и по траве окрестной Бродил – и брал меня в полон Край заонежский, край чудесный... Здесь, думалось, зимой снега Лежат саженными валами... Вот знаменитая Шуньга Грустит – забыта под холмами... Преданье старое гласит, Что только здесь и мог явиться Царь, что державу укрепит... Уж сколько лет страданье длится Несчастной: выкидыши... Ей Подсказывает повитуха... -- Я знаю, что беде твоей Поможет.... Донеслось до слуха: Есть озеро. На берегу – Чудесный живородный камень... Приспеет час, хоть на бегу – К нему – и опершись руками – Родишь... Несчастная жена, Как научили, поступила... Так, по преданью, рождена Династия царей... Служила России триста с лишним лет – Я о Романовых – понятно?... Карельский красочный сюжет... Когда-нибудь неоднократно Его поэты разовьют, Растащат кинорежиссеры... Догадку выскажу свою: Надеюсь, подтвердится скоро, Что странный минерал шунгит, Что близ деревни деревни обнаружен, С родильным камнем схож... Чудит Природа... А шунгит – он нужен И металлургу и врачу, Экологу и шиноделу, Радиофизику... Хочу, Чтоб на добро не оскудела Земля, по коей прохожу... Вот – заблудился... И стемнело... Куда мне – не соображу... С испугу как-то поплохело... Стоят огромные дома – Дворцы, фортеции, палаты, Лабазы, риги, терема... Что за народ здесь жил когда- то? Дома оставлены, пусты... Их чуть коснулось разрушенье... Восстановить бы все... Мечты... Дает фонарик освещенье... А страшновато одному: Из леса чей-о хохот, всхлипы. Что за селенье? Почему Оставлено? То стук, то скрипы... Уселся в страхе на пенек... Себя за глупость осуждаю... Ведь я сейчас спокойно мог Спать на перине... Обещаю Себе отныне не глупить... И спать хочу и очень страшно... Что делать, чем тот страх убить? В тетрадке стал писать... Не важно, Что, лишь бы чем себя занять... Описываю приключенье... Писаньем страх хочу унять, Заполнить время... Вдохновенье Подстегнуто испугом... Всем Так вряд ли стоит вдохновляться: Немало обстоятельств, тем Нестрашных... Но пошло писаться... В эссе я начал размышлять, Что делать с этими дворцами: Я попытался помечтать: Создать турбазу можно... Сами Туристы обиходят дом И месяц поживут без света И телевизора в простом, Дикарском стиле... Даже это Приятно будет: отрешить Цивилизацию на время, Простой природной жизнью жить – Отрада, а отнюдь не бремя... Ну, постепенно рассвело... Сориентировался, где я, Вернулся к няне спать... Пришло Вдруг в голову: пошлю – (идея!) – Свое писанье как статью В Медвежьегорскую районку «Вперед», чем вылазку свою Пред всеми оправдаю тонко... На удивлению статью Районка опубликовала, Идеологию мою На сто процентов поменяла, Вписав, что нужно провести Свет в те туристские чертоги, А чтоб от скуки их спасти, Дать телевизоры... В итоге – Мне двухрублевый гонорар Прислали – оплатили бденье... Однако получить навар На почте не могу: в сомненье Чиновница... Велит нести Письмо доверенность от мамы... Пришлось, чтоб гонорар спасти, Нести... К несчастию весьма мы Зависимы у нас в стране От всех, мельчайших даже клерков... Но вот дождался... Мартти мне: -- Я так давно мечтал, Валерка, Увидеть в Хельсинки тебя... Вот здесь, в районе Тапиола Хрущевок первообраз.. Ба! Так вот где наш генсек веселый Нашел подсказку для домов Из полносборного бетона!.. Но здесь красивее... Готов, Вернувшись,трактовать резонно, Что, мол, в Суоми лучше жить, Там меньше суетного бреда Идеологии... Блажить Социализмом? И у деда Не нахожу уже в мозгах -- (Спасибо Сталину за это!) – Загибов – и отставлен страх, Живет без миражей... Победа Далась непросто, но теперь Ему спокойнее и легче... В душе задавлен жадный зверь, Что столько лет, судьбу калеча, Его безжалостно душил... Он разобрался с этим зверем... Я зная правду, до души Его и не пущу... Не верим Уже давно в социализм – Ни те, кто машет нам с трибуны, Ни массы... Только б катаклизм Страну родную на три буквы Однажды не спровадил, ночь Безумия б не помрачила... А в остальном... Хочу помочь Стране, чтоб раны залечила Хотя б в сознании детей... Меня в Суоми поразило: Там сохраняют без затей, Не бьют кувалдой что есть силы – А сохраняют до сих пор Царям Руси мемориалы Советским варварам в укор... Меня особо удивляло, Что Гитлер с Лениным стоят, Несокрушенные поныне... Так там историю хранят... При нашей глупости-гордыне Нам это нелегко понять: Как можно Гитлера скульптуру Врага, фашиста сохранять? У нас сперва поставят сдуру, Потом берутся сокрушать... Так и крушим без передышки – Крушим, пылим – нельзя дышать... Укоры совести, мыслишки О ней же загоняем вглубь, Чтоб наступить на те же грабли, А после -- опохмел на рупь... Умом и совестью ослабли Не оттого ли все вожди, Что убирают прочь от взора Все знаки памяти? Возжги Лампадку, совесть! И разора Духовности не допускай... Что было, то и было... Помни – И из былого извлекай Урок для очищенья -- комли Тех бревен, что в Кремле Ильич Таскал, к великому почину По всей России бросив клич – И Колчака романс... Причину В забывчивости нахожу Непреходящих бед России... Я из Суоми привожу Диковинкою – скотч... Просили Все в классе: книжку подлатать... Казалось бы – пустяк, дешевка, Но мы и в пустяках отстать Сумели жутко – и неловко, Что полон зависти народ Ко мне – я обладатель скотча... Он, кстати, лихо в ход идет Для стенгазеты... Снова почта Мной загружается – пишу В Суоми – бабушке и деду – И марки классные ношу, Что моему авторитету, Вес прибавляет... Я хожу Теперь в особенную школу... Хотя и к лучшим отношу, Но ненавижу... Частоколу Цензурно-наробразных норм Директор – (и новатор местный), Взрыватель закосневших форм, О коих не скрывал нелестной Оценки, противостоял Фрадков... Но он далек от коммунарства... Элитных дочек и сынков Натаскивал для вузов... Царство Фрадкова в подданство берет Лишь старшеклассников отборных – Любой сюда не попадет. На подступах отсеяв «черных» -- Не в смысле цвета кожи, нет, А в смысле прежней подготовки, Почти заведомо билет Готовит тем он, чьи головки Способны погружаться в курс Почти что университетский... Был у директора искус Создать свою, вразрез с советской, Систему... Видимо в верхах Партийных получал поддержку... Творил... Ему неведом страх... С детьми элиты вперемежку Втесались схожие со мной Интеллигентские детишки... И счастливы такой судьбой... Но я читал другие книжки... Я был «Орленком» до нутра И «Алым парусом» пронизан... Директор нам желал добра, Но тем же был бюрократизмом Наполнен школьный весь уклад, Пусть поновее упаковка... Учусь, терплю... Нет, я не рад. Моя – «в коммуне остановка»... Все классы – «спец». А мой был класс – С математическим уклоном Учили «программизму» нас... Я тоже в рвении упорном Азы «фортрана» постигал, «Алгола», «бейсика», «кобола»... Учил, но вскоре осознал, Что эта не по мне работа. У нас и практика была – С БЭВМ-ом пообщался, Но мне с ни скучно... Не дала Умнейшая машина счастья.. Фрадков к нам в менторы позвал Ученых университета... Как в вузе, школьник им сдавал Экзамены. Зачеты... Это, Конечно, вдохновляло всех, Дисциплинировало крепко, Нацеливало на успех, Неплохо развивало «репку». В итоге – каждый класс давал Стране пятерку медалистов. И я вполне претендовал На «золото»... Но я молиться Не стану на оценки, нет... Я в школе – столп либерализма. И комсомольский комитет -- (Я активистом в нем) -- девизом Взял самоуправленье... Я Дежурных школьных назначаю... При том, что школьная скамья Уже тесна мне... Я скучаю... Дежурный школьный командир Освобождался от занятий И озабоченно бродил По школе, чтобы без изъятий Порядок соблюдали все... Вдруг вечерами приходили «Обломовы» во всей красе, Прося назначить в командиры – Все выливалось в формализм. Нет содержательного дела У командиров – и толклись, Скучая... Скука всех заела... На новогодний бал меня В дом пионеров пригласили... А там – ребята, мне родня По духу весело носились – И я «Орленка» аромат Вдруг ощутил в Петрозаводске... О, как я встрече с ними рад! И я – в «Товарище» -- по-свойски... Мне дали в руки молоток: Поприбивай к стене картины Любови Альгиной, браток! И все. Мой путь необратимый -- В «Товарищ»... В клубе нахожу И вдохновенье и отраду... «Товарищ»... Я ему служу, Ему и «Парусу»... В награду «Товарищ» дарит мне друзей – Единомышленников... С ними Всю жизнь я чувствую острей И нахожу раз в месяц имя Мое под строчками статей В петрозаводском «Комсомольце»... Рождались тысячи затей В «Товарище»... Мечта о пользе Ввергала в славные дела: Тушили грозные пожары... Мечта на Ладогу вела – И Сиговцев – не удержали – Звезду рыбацкую, мечту Мужскими поверял делами Бросаем сейнер в высоту -- И тучи -- черными горами -- Шторма на Ладоге грозны, Пожалуй, и морских не слаще... Наполненнны и дни и сны – Об этой жизни настоящей Геннадий в генах на века Перенесет свой опыт вкратце... Вот сердце трогает рука Хирурга в ходе операций – Здесь Валя Акуленко, наш Впередсмотрящий и товарищ. Потом услышим репортаж – Его не сразу переваришь... Хотим творить и созидать... Художнице чудесной Любе, Любови Альгиной, воздать За дар свободы – в нашем клубе Открытьем выставки ее... Мы налетали на детдомы... Однажды сорвалось мое Участье в конкурсе: легко мы Свой выбор делали – и я Сорвался с химолимпиады В детдом – колоть дрова... Сия Была важней задача... Надо Помочь... Директорша вконец Уже спилась от безнадеги... Чем мог помочь ей я, юнец? Что пользы от моей подмоги? Но безразличье – подлый враг... «Товарищ»... Я в команду влился Лишь в шестьдесят седьмом... А как, Хотите знать, он появился Двумя годами раньше? Был Ему примером «Алый парус» Из «Комсомолки»... Накалил Жизнь молодых... Высокий градус Ответственности за судьбу Потерянного поколенья Ввергает в жаркую борьбу С рутиною... Давыдов Женя Тринадцадтого октября В тринадцать (и минут тринадцать) Собрал тринадцать втихаря... Решили: будет называться «Товарищем» газетный клуб И спецстраница в молодежке... Вот оттого-то мне не люб Дух школы... Я бы «сделал ножки» Из школы, даже лучшей, но Тем подведу, боюсь, «Товарищ» -- Подговорили, мол... Грешно Всех подводить – и лямку тянешь Рутины школьной, как бурлак... Не нравится, а все ж учись там... -- Причем – отлично. Только так! Здесь место только медалистам Не то задавят на корню... Так наставляет нас Давыдов... Поскольку я наш клуб ценю, Терплю и школу... Летом выдал Бумагу-предписанье мне: Мол, направляюсь в погранзону Самостоятельно вполне Устроить лагерь... По закону Едва ль имел на то права... Он рисковал... Но лагерь – вот он: Полянка, сочная трава, Палатки, родничок... Заботам Моим доверились они – Студенты, школьники... Живицу Подсачиваем... Вот. Взгляни: Из ранки сок сосны струится, А он – ценнейшее сырье... Мы наполняем соком кадки, Кипит работа... А житье – Вольготное... К себе в палатки Почти и не заходим... Нам Светло и радостно друг с другом... Мы в лодочке по вечерам На остров высадимся, кругом Усядемся вокруг костра – И звонко белыми ночами Перепеваем до утра Все наши песни... Вместе с нами, Наверно, лешие поют... Я знал тогда семь тысяч песен. Во мне они звенят, живут... В Петрозаводске был известен Бард театральный – Чернышов Вадим... Вот песня из спектакля «Они и мы»... Как хорошо, И точно сказано – не так ли? * * * А что у вас в кармане, в кармане, кармане? Записки от девчонок да пара сигарет. В кино зайлешь за вами, а вы к маме за деньгами, А мама ищет папу, а папы дома нет, А папы дома нет, а папы дома нет... А мимо, вот беда, Бегут-бегут года А ты все маленький, десятиклассничек, Посмотришь, вот беда, Кругом одна вода, И лишь каникулы - веселый праздничек... А что у вас на парте, а парте, на парте? Чернильница не компас, и ты не рулевой, Легли пути по глобусу, по атласу, по карте – А мне один фарватер - то в школу, то домой, То в школу, то домой,то в школу, то домой... И снова, вот беда, Бегут-бегут года А ты все маленький, десятиклассничек, Посмотришь, вот беда, Кругом одна вода, И лишь каникулы - веселый праздничек... И ночь карельская бела... Как песня? Нравится? А Эта? ...Она учила, и звала, И вовлекала в глубь куплета... * * * Ну кто сказал, что глуп был Диоген? Его ль вина, что было их немало - Любителей работать языком? Без них бы человечество не знало, Что был на свете, в общем, добрый малый, Что самым первым назван дураком... И с пошлостью решив покончить разом, Он пренебрег удобным унитазом И жил себе, начхав на исполком. А вы кричите: глуп был Диоген, Избрав жилищем бочку, а не хату – Попробуйте прослыть придурковатым, Не поломав прямоугольных стен!... Не правда ль, в этой песне есть Над чем задуматься мальчишкам... Она – про совесть, и про честь... И эта даст разбег мыслишкам: * * * Давай поговорим, товарищ верный мой, Давай поговорим, закурим по одной – Пускай нам нелегко порой в рассветный час, Привычною рукой смахнем тревогу с глаз... Пока нам тесен дом и нет еще седин, Прощайте, мы пойдем на поиск бригантин – Стоят же где-нибудь и наши корабли, У берега Мечты на краешке земли... Как будто вновь приник к забытому кино, К страницам старых книг, прочитанных давно... ... И вот – мой авторский дебют... Однажды в полосе «Товарищ» Мой первый репортаж дают О нашем лагере... Похвалишь? ...Статейками давал «под дых», Разоблачал, ругался споро... Я по тусовкам молодых Объездил полстраны в ту пору, Причем, полкласса прогулял... А если в школе доставали, Дневник с пятерками давал: -- К чему вопросы?... Обещали Оценки – верную медаль... Лишь с матанализом проблемы... Здесь не дотягиваю – Жаль... -- Медаль нужна-то? -- Ясно... -- Все мы Несовершенны... Жизнь – важней И матанализа... -- «Отлично» Выводит Сало... Что о ней Запомнил? Что математичка Была профессором у нас В Петрозаводском универе... Фамилия смешит? Сейчас Вам растолкую в полной мере: По фински «сало» -- «чаща»... Вот. Она из тех канадских финнов К нам перебравшихся... Ведет Нас, гамадрилов-бабуинов В мудрейшую из всех наук... Ей, Дагнии, поклон великий: Учила нас, как мудрый друг, Математические книги В гуманитарную мою Все ж тоже голову пролезли – За что ее благодарю – И мне те знания полезны... Ее, Артуровны, урок Возьмите тоже на заметку... Да, заучите назубок Про жизнь и матанализ, детка... Дни детства... К выбору судьбы Приходят рано или поздно Подростки, напрягая лбы... Начертаны на картах звездных Давно пути – лишь угадай – И проживешь судьбу на взлете... А мне куда? Ведь, что ни дай – Ничто не идеал... Берете В судьбе нередко, что дают, Отнюдь не то, чего хотите... Не ведаю, куда зовут Дороги будущих открытий... Вот этнография – предмет Меня б заинтересовавший... Кто дал бы правильный совет? А журналистика? Писавший Уже раз в месяц по статье, Я не был разве журналистом, Разведчиком в житье-бытье, Мыслителем и гуманистом, Борцом за правые дела, Готовым и к пролитью крови?... Вот – «Журналист», журналец... Шла Дискуссия... Решали профи Извечный творческий вопрос: Как наше слово отзовется... Купил журнал , домой принес... Зацепка – конкурс... Мне неймется: Смогу ли в конкурсе блеснуть? Мне вызов... Чем же я отвечу? Пишу эссе... Послал... Ничуть Не огорчусь, коль не замечу «Валерий Хилтунен» -- в конце, В итоговом победном списке... Конечно, я и об отце Подумал, дяде: в перекличке Журфаковской могла б звучать Фамилия и дальше наша... О конкурсе – с чего начать? Напомню, что его «мамаша», Та, в чьей пресветлой голове – Идея рождена, чье слово В стране весомо и в Москве – Авторитетно – Иванова Любовь Михайловна... Ввела, Когда служила в «Комсомолке», Алешу Аджубея... Шла На риск... Потом, когда осколки От взрыва, что свалил вождя, Смели известинского мэтра, Ее немного погодя Убрали тоже... Силой ветра Тех перемен, что утверждал Клан победителей-путчистов, Ее забросило в журнал, Что был трибуной журналистов. Ее-то волей «Журналист» Мне и подобным «щелкоперам» Дал шанс: -- Марайте белый лист Каким-нибудь высоким вздором – Крутые профи вас прочтут – И ежели сочтут достойным, Три вуза на журфак возьмут... Понятно, что с первопристольным Себя лишь я соизмерял, С московским, где отец учился... Его и дяля покорял Как раз тогда, когда я бился За проходной журнальный балл... Иных завоеваний кроме, Друзей хороших обретал В том конкурсе... Мы все к короне Стремясь, друг друга убивать Не собирались, а напротив Старались честно помогать... Собой судьбу окислородив, Друзьями стали мне Альбин, Сергей Сергеевич Сергеев, Клековкина... Мы без обид Поздравим тех, кто апогеев Достигнет, кто умен, удал, Удачлив... Я в двадцатке прочих Прорвался... Ну, и что? Попал... В Москву?... Облом! Короче: Хоть конкурс обещал сперва, Что победителей без спора По выбору возьмут Москва Свердловск и Ленинград, но споро Все двадцать выбрали Москву... И стали нас делить насильно, Кого – куда... Вгонять в тоску Обманом... Как же быть? Обильно Поплакав, выбрали борьбу... Не все – лишь я и Некрич Юля Решили отстоять судьбу... И оба, шустрые, как пуля Проникли хитростью в минвуз, К дверям министра приковались. Вот так. Скандал на весь Союз... О нас слегка позапинались Министр и присные при нем... -- Магнифиценц, такое дело... – Он звякнул ректору. – Возьмем За счет Туркмении... – Взлетела Душа... Ура! Я победил! И это стало мне уроком: Всего добиться можно!... Пыл Победы наполнял восторгом... И, осознав, что тыл прикрыт, Я выдал школе на орехи. Собрание... Был мною бит Директор (словом)... Все огрехи, Все недостатки с маху крыл И неинтеллигентность шкрабов – Так разошелся! Помня: тыл Прикрыт – отчаянно карябал, Как одичавший злобный кот Всю нашу школьную систему... А это был финальный год Моей учебы... Резал тему В глаза... Всю школу возбудил – Тащили за руку с трибуны, Передормажил, возмутил Весь педсостав... Разбор был бурным – Грозила персоналка, но На тормозах спустили тему – Медаль вручили все равно... Подергал за усы систему... Директор мне напоминал Булгаковского Бегемота... Но я его зауважал: Демократическое что-то В душе лелеял Исаак. Не стал вредить мне Самуилыч, А мог испортить жизнь – ведь так? -- Спихнуть в одно из психузилищ... Нет, он нормальный был мужик – И школу – лучшую в Союзе Вел курсом, в общем, верным – в стык Ко всей системе... Вот я в вузе... Еще здесь помнится другой, Спортивный Хилтунен Валерий. А я же – маленький такой, Сутулый... На моем примере, Едва ль возможно воспитать Супер-спортсменов-чемпионов... Наш физкультурник Хорош ждать Напрасно будет пять сезонов Рекордов славных от меня... Зато я породил коммуну. Мы жили вместе, как родня, Варили кашу... Сердца струны У нас звучали в унисон... А ночь у театральной кассы Выстаивал... Кидало в сон... Но все студенческие массы, Мечтавшие попасть в театр, В столице так же поступали... Эх, кто бы снял веселый кадр, Как спекулянтов отгоняли От кассы палкой? Каждый день Писали мы друг другу письма, Что было нам не в труд, не лень – Не обязаловка марксизма, Которой пичкают... А мы Учили языки коммуной... Жизнь лишь одна... Никто взаймы Другой не даст... Покуда юный -- Стань полиглотом... А потом Вдруг к иностранцам подселили На Кржижановского в их дом – Особую общагу... Жили Со мной вьетнамец, эфиоп, Еще какой-то эритреец. Вьетнамец-скульптор послан, чтоб Учиться медицине... Зреет Шизофренический маразм, Поскольку в русском – ни бельмеса И быстро гас энтузиазм... Он не бездельник, не повеса, Но если в тощем словаре Не находил эквивалента Брал слово рядом... В голове У ошалевшего студента – Вьетнамца – каша... Эфиоп, Талантливый веселый парень, Поэт Аяльнех – крутолоб, Всегда за помошь благодарен... Он был немного балабон... А эритреец – франт и денди, Воспитан, вдумчив, собран... Он Пустую трепотню и бредни Решительно не признавал... Парадоксальные изыски -- Судьбы внезапный карнавал: Две иностранных коммунистки В общаге нашей сведены: Арабка и израильтянка... Разочарованы: страны Социализма образ манко Позвавший их, издалека Казался так великолепен! Вблизи же смертная тоска Их охватила – стал враждебен Мир лицемерия и лжи... Сильнее вражьей пропаганды СССР врагу служил... Едва ль «свободовские» банды Могли б надежнее разбить То представление о «рае», Что девушкам могли внушить Партийные вожди... Стараясь Их в нашу веру обратить, Мы детский дом им показали Клеменовский, из лучших... -- Жить Нельзя в нем! Мы добра желали, Гордились... Только у гостей Внезапно страх в глазах – и слезы... И от блистательных затей Повылетали, как занозы Стереотипы из мозгов, Израильтянка с иорданкой Очнулись... А итог таков Партийный их Сусанин-Данко Был ими проклят навсегда, Обруган яростно дуэтом За то, что их послал сюда... Коль были б здесь, его б дуплетом И расстреляли без суда... За них Мариничева Ольга Была ответственна тогда, Отличница и комсомолка... Но ей едва ли превозмочь Всю антипропаганду факта Ведь вся социализма мощь Его разоблачала... Так-то! Ученье – свет... Но не во всем... А нам-то глубже вгрызться в суть бы... Учители! В душе несем Их отраженье через судьбы... Отмечу тех, чьи имена – Синонимами чести... Надо, Чтоб знала глупая страна, Что есть в стране мудрец – Левада. Кучборская вгоняла в стыд: Она за кафедрой с богами Шепталась – и чеканный стих Картиной красочной пред нами Раскладывала колдовски – И я читал упорно греков – И попадал легко в тиски Былого... Тысячью парсеков Уже от нас удалены Ахил, Патрокл и Агамемнон – И нам, как будто не нужны... В иновременном, иноземном Так много важного для нас... Я перед ней в поклоне вечном... В той хрупкой женщине не гас Божественный огонь... И встречно Мы раскрывались до конца... А ей по правде интересно То, чем заполнены сердца... Похвалит – искренне, не пресно – И мы взмываем к небесам, И радости в душе – без края... Я испытал все это сам... Зачет... От радости сгорая, Я с ней беседую... О чем? О коммунарстве – долго-долго, О педагогике... Ключом К беседе – мудрость педагога: Ей важно снять с меня зажим, Дать в собственной душе опору... Мой голос был сперва чужим, Но осмелел и даже к спору С великой ею поощрен... Упомянула, что училась В двух вузах сразу: посвящен, Как удавалось: -- Освежилась, Засунув голову под кран – И мчу галопом в пед с филфака... Богиня, светлый наш тиран, Не человек, а светоч, факел... Моя общажная семья! Друг в друга только верим крепко. У нас – политика своя, И партия своя, и кредо... Социализму вопреки, Стремясь существовать по правде, В себе лелеяли ростки Таланта... Делайте поправки На время... Вызревал застой... СССР давил планету Своей железною пятой И на парад тащил ракету, Что мир могла пустить в распыл... Инакомыслие в психушках Душил и терроризм растил... И зрел маразм в башках и тушках Теряющих мозги вождей... Мы, как умели, выживали, Друг в друге пестуя людей... Людей отчаянно искали В нас окружающей толпе, Что вся почти уже из зомби... Но если в воспаленном лбе Еще пока мыслишку тромбы Не заглушили – и в душе Покуда не погасла совесть В сопротивлении парше Подспудной ненависти, то есть, Скрываемого до поры Идеологией фашизма, Выхватываем за вихры Такого... Человеком признан -- Будь с нами... Вот один пример... В кинотеатре «Баррикады» -- Директор... Классный изомер Породы человека! Рады: Олицкий Вова подарил Площадку для экспериментов – В кинотеатре клуб открыл Наш, коммунарский – из студентов... Клековкина: -- Народ закис, Спился, в высоком разуверясь... Нам хоть себя бы вырвать из Болота... Вот: Эйжен Веверис – Учитель сельский и поэт Из Латвии... Живет в глубинке... Творит – и суета сует, Которой в наши дни в избытке, Его не затмевает ум Ордой завистливых и сорных Капризов... Плод высоких дум Поэта – легендарный сборник «Сажайте розы...» -- (Здесь мечта О счастье) – «...в проклятую землю» -- (Здесь боль и память, что всегда Саднит в душе поэта...) -- Внемлю Стихам Вевериса – полны Антифашистского накала... -- Считаю: можем и должны Их инсценировать! – внушала Клековкина... Ну, решено! И, ей доверив режиссуру, Творим с поэтом заодно, Себя в жестокую фактуру Бросаем – горестной судьбы Ровесника больного века... Стихи – орудие борьбы За честь и душу человека... Начало века, пятый год... По набережной Даугавы В колоннах движется народ Под красным флагом... Боже правый! Жандармы с ружьями... -- Огонь! Свистят над маленьким Эйженом Шальные пули... Шалый конь Едва в намете оглашенном Не затоптал его... Пока Он мал и не подозревает, Что пуль жужжанье у виска Над ним еще не раз взыграет... Потом – безусым пацаном С тяжелой мосинской винтовкой На первой мировой... В одном Не прогадал: худой и тонкий, Он – неудобная мишень – И выжил в Тирельских болотах, Где было трупов – на сажень... Контуженному нет работы... Трудился грузчиком в порту, Учился – и обрел призванье. Учительствовал в пору ту, Когда крамолой мнилось знанье. Потом опять пришла война – Эвакуировал детишек. Учитель все, что мог, сполна Как будто бы судьбы излишек Наличествовал, отдал им: Свой угол в кузове – ребенку – (Да будет Господом храним) – -- Прощайте! – прошептал вдогонку... И, повторяя путь Христа, Он уходил сперва от боли В глухие тайные места... Иуда не найдется, что ли? Четырежды его везут Расстреливать в венце терновом... «Колючкой» связанного бьют, Стреляют... Он стоит... И снова Везут, стреляют... Рядом с ним Убитых души покидают – Так издеваются... -- Хотим, Чтоб видел смерть свою.... Стреляют... Четырежды назад живым Назад увозят из-под Валки, Во рву оставив тех, кто с ним Стоял под пулями... Вповалку Лежат казненные во рву... Ржут нагло земляки-фашисты... -- Неужто я еще живу? ... На Седескалнсе холм... -- Держись ты! – Внушает сам себе поэт... Стоит над братскою могилой. Сюда он ходит много лет, Здесь вспоминает все, что было... Он думал, что сойдет с ума: Пытали «земляки» молчаньем... Как? ... Валмиерская тюрьма... Та пытка жутким испытаньем Была... Посаженным за стол, Велят глядеть в глаза уставясь Сидеть часами... Точно соль В зеницах... Многие лишались Рассудка... Были в той тюрьме Две девочки... А он – учитель... Он души их в той горькой тьме Спасти пытался... Та обитель Беды преображалась им Чудесно – в радостную школу... И каждый миг был им ценим – Он вел уроки – и такою Была наполненною жизнь, Мечты неслись в ее потоке... Но тут явил себя фашизм: Сентябрь, день первый... На уроки Идет с цветами детвора... И тем девчушкам не пора ли... Фашисты говорят: -- Пора! – И их тем утром расстреляли... Осатанелый конвоир Их фартучки принес в темницу -- Их чернотой погашен мир, Как будто бы в его зеницу Внезапно вылили чернил... В стихотворении Эйжена Вся боль и скорбь, что пережил Передается нам мгновенно... Потом он сослан в Саласпилс... Таким предстал глазам Эйжена Ад... Он шептал себе: -- Крепись, Ты должен выжить непременно... Сто тысяч тысяч пали в том аду... Сперва «кончали» здесь евреев... Уже в сорок втором году Их нет... Старались поскорее... Их убивали латыши Команды Виктора Арайса... Они старались от души... Не хуже – мясники Калайса. Да, изуверствовали здесь Отнюдь не немцы – «патриоты»... И в облаках -- навечно – взвесь... В ней павших боль и мерзость роты Охранников – сиречь убийц. Уж так старались изуверски!... И лагерь смерти Саласпилс – Мемориалом и о мерзких Тех нелюдях из латышей – Уроком новым поколеньям Печалью и стыдом душе Страдающей до изъязвленья... Эксперименты над детьми Здесь ставили врачи-убийцы... Людская память, заклейми... Запомните, ветра и птицы: Травили ядами детей, Выкачивали кровь – и дети Здесь умирали, но смертей Здесь не считали звери эти... А в шестьдесят седьмом году Там важный прецедент случился: Где люди корчились в аду, Открыли жертвам Саласпилса Трагический мемориал... Эпиграфом строка Эйжена Взята... В ней все, что испытал, Он отчеканил вдохновенно: «Здесь за воротами земля Поныне стонет»... Боль поэта В эпиграфе звучит, зовя Живых увидеть горе это... Из Саласпился в Штутгоф вел Путь скорби узника Эйжена, Где выводили их во двор Из шланга обливать... Мгновенно Они на ледяном ветру Скульптурно в муках застывали... Привычно слазив в кобуру, Фашисты алчно добивали... А комендант был меломан, Любитель пенья хорового.... Ариец, истый алеман – Он рад здорового, живого Убить, калечить латыша, Как повелось с времен тевтонских... -- А ну-ка, пойте... Но душа Витая в эмпиреях тонких, Фашисту не желает петь... -- Так! В Маутхаузен отправлю! ... Он приказал себе терпеть. -- Я выживу. И я прославлю Последний подвиг моряков, Шагавших в смерть, как на параде... Те строчки пламенных стихов Уж вы прочтите, Бога ради... Шли они, как на параде, Ряд за рядом. Те, кто грудью своей прикрыл Последние корабли Севастополя. Клочья бушлатов на спинах матросских, Словно крылья альбатросов, Лохмотья тельняшек – Горды, Как на мачте флаг. Раненые, больные, бледные Шли они, гулкий чеканя шаг. И кровавая мостовая Маутхаузена Дрожала... Один упал. Эсэсовец поднял плеть, Хлестнул. Колонна угрожающе зарычала. Казалось, Опять грохотал по врагам Малахов курган. Мы глазам своим не верили: Эсэсовец не хлестнул второй раз. Зато хлестнула по башням лагерным Песнь о «Варяге». Матросы поют, матросы шагают. Казалось – молот по рельсам бил: «Последний парад наступает!» Последний парад наступил... Всевышний знает, почему Шлет испытания поэту... Он выжил вопреки всему, Чтоб выкричать стихами свету Всю правду о фашизме. Он Расскажет как детишек гнали В закрытый наглухо фургон Нагими... Там их убивали – Травили газами... Эйжен Расскажет, как бросали в бездну И превращали в прах и тлен Людей... С фашизмом бесполезно Любые темы обсуждать. Фашисты – выродки, уроды. Их на корню уничтожать Жестоко следует, чтоб всходы Тлетворные остановить В зародыше... О том же Фучик Предостеречь, предупредить Хотел нас... Из когорты лучших, Достойнейших поэт Эйжен... В кинотеатре «Баррикады» Мы пламенем стихов зажжем Сердца, дадим сердцам заряды Антифашизма навсегда... Еще о Шотмане... В столице Я приглашаем иногда В дом дочери его кормиться... По сути, это мой отец Ее отца вернул народу... Мы – эстафетою сердец Борцов за правду и свободу, Отцов – навек породнены... Захаживала к ней студентка Валерия... О ней должны Уже вы знать, наверно... Редко Встречается такой типаж -- Сравнил бы с Софьею Перовской: В ней революционный раж Бурлит... Возглавлен Новодворской Кружок «торезовцев»... Она Уже прославлена дебютом... Когда советская страна Встречала водкой и салютом Вновь годовщину Октября И на Торжественном собранье В Большом, речуги говоря, Комбонзы, чествуя во здравье, Генсека, вешали лапшу На уши доброму народу, Валерия: -- Я их взбешу: Я пресмыкаться им в угоду Не стану... И летят в партер Антисоветские листовки... -- Посадят ведь... -- И пусть! Пример Зажжет других... Режим жестокий Пора оружием свергать И строить общество свободных... Я начинаю создавать Подполье... Власти неугодных, Подобных мне, темница ждет. В подполье скрытое движенье Борцов к победе приведет... Но власти ни к чему броженье – И Новодворскую суют Незамедлительно в психушку. Там психиатры доведут До точки... Личности усушку Устроят – в девятнадцать лет... Вот – донкихотствует девчонка. Мне жаль ее, а власти – нет. Вот и прорвется там, где тонко... Власть – очевидно – не умна... Ее привлечь бы к созиданью, Сотворчеству... Она полна Стремления к добру, желанья Народу жертвенно служить... А власть толкает в оппоненты, Нам ошибаться и грешить Предрешено, ведь мы – студенты. Бунтуем... Прага и Париж: Сжигающий себя Ян Палах, Кон-Бендит... С властью говоришь – Глуха... Так странно ль, что в угарах Полночных споров молодежь, Авторитеты низвергая, И пропадает ни за грош, В азарте доходя до края, Давая крайностям сбивать С пути горячие головки... А я вдруг начал посещать Макаренковские тусовки... Их собирала по средам Элеонора Кузнецова... Едва ли то чувство передам, Что всех нас побуждало снова Являться, как на службу к ней... Самсоновна -- первопричина Тех неформальных ассамблей, Где нет ни степени ни чина – И я мог спорить наравне С профессором о Песталоцци И Корчаке... Давалась мне Возможность думать... Все кружковцы Стремленьем объединены Найти решение вопроса Прокисшей школы для страны – Альтернативою минпроса. В воспоминаниях ее – Иран... Она в посольской школе Была директором... Свое Неравнодушное, живое Внесла душевное тепло В пединститутские программы... От Кузнецовой вечно шло Заботливое, как от мамы, Ворчанье... Виктор Дегтярев, Распознан ею, однодумец Макаренковский... Из дворов, Из подворотен, темных улиц Шла к Дегтяреву шантрапа – И волшебством его таланта В тургруппе светлая судьба Давалась тем, кому баланда -- (Не встреться в жизни им В.Я.) -- И нары в лагерном бараке... Уже готовились... Семья Их обретенная – «вэяки», Такие точно босяки, Им мощно вкрученные в дело, В мечту... Вечерние стихи У лагерных костров... Взлетела Душа к прекрасному – и вот Народ «вэяки», дегтяревцы По новым правилам живет... А где хулиганье, «махновцы»? Их не отышешь среди тех, Кто ходит в горы с Дегтяревым... Подвижник повторил успех Макаренковский... Нездоровым Слушком испачканный не раз, Точь-в-точь, как и его предтеча, Жил на Земле, не пряча глаз... Те, кто уродуя, калеча Детей, влетает в школьный класс, Как в стан врагов, испачкать тщились Его, Учителя, не раз... Десятилетия плодились «Вэяки» под его крылом... И, продолжая эстафету Добра, поделятся добром С потомками -- нести по свету Высокий свет души В.Я. Ориентиром высшей сути В туманном море бытия... ...Элеонора в институте Читает вдохновенный курс Истории всемирной школы. Спешат из всех московских «бурс» Студенты... Не слыхали, что ли? Понятно... А не то б и вы На лекции ее спешили. Там побывало пол-Москвы... А избранные к ней спешили Домой на встречи по средам... Ее центральная идея – Ее она упорно нам Втемяшивала, тем радея О том, чтоб не легендой был Антон Семенович, не мифом, А продолженье находил Сегодня в школе... Чтобы книгам Макаренковским педагог И каждый, кто причастен к школе Внимал, как библии и мог, Чтобы хотел вершить такое Учительское волшебство... Нам предлагалось угощенье С чайком... -- Спасибо! Вкусно – во! И пробуждалось вдохновенье, И щедро пролились на нас Животворящие идеи Новаторов, входящих в класс, Как в храм... Вот и открыл вам, где я Свои педвузы проходил, Журфаковских наук открытья Для жизни важным подкрепил Высоким знаньем... Оценить я Смогу позднее этот дар... О Корчаке воспоминаньем Его делился секретарь, Соратник Левин... -- Ну, помянем Героя-педагога -- честь Он почитал превыше жизни – Молчаньем... Встанем!... Можно сесть... Душа моя, вооружись не Одним лишь перечнем цитат, Но этой памятью и болью... Несу ее в себе – и рад... И школа исподволь судьбою Тайком становится моей, Чего и не подозреваю... Особо благодарен ей, Элеоноре... Я встречаю На тех собраньях по средам Студенточку педвуза Лену... За встречи с нею – все отдам... Совпало необыкновенно: В одном роддоме родились, В «Орленке» через стенку жили, Почти синхронно подались На радио... Нас с ней сдружили Те среды – и она вошла Без спроса мне в судьбу и в сердце – Такие чудные дела Вершит Господь... Единоверцы Мы с Леной, больше, чем друзья... Кончался первый курс... Мы рядом... Как радостно: она и я Нужны друг другу – и по взглядам Близки... Тогда открыл народ Вдруг Сухомлинского... Открытье Власть напугало... Власти рот Перекорежило... Событье, Казалось, рядовое: вновь Замешан Соловейчик Сима. Так верность делу и любовь В нем проявлялась резко, зримо... Искал упорно идеал Учителя и гуманиста. Из трех возможных выбирал Фигур, сиявших золотисто На фоне серости... Один Был Скаткин, Шацкого преемник, Второй Костяшкин... Победил Василий Сухомлинский... Темник, Написанного им, объял Все в мире школьные проблемы... Ну, Сима целый год копал... Что шло в зачет искомой темы, По строчкам в письмах собирал... Так подготовил Соловейчик Трактат, в котором воспевал Мечту... В ней педагог-разведчик Гуманный утверждал подход К ребенку... Ласка, только ласка – По этому пути идет Сам Сухомлинский... Но опаска У идеологов ЦК: -- Подхода классового знамя, Похоже, снято здесь с древка В угоду гуманизму... С нами Не согласован сей герой... Так: Соловейчику накачку... А лучше бы его – долой Из «Комсомолки»... Дашь потачку – И буржуазный гуманизм Свое протискивает рыло... И Симу – просят – (эвфемизм), -- Чтоб прочим неповадно было, Из Комсомолки выйти вон... А эта книга – «Сухомлинский О воспитании» -- трезвон Устроила везде... Изыски Реакционного ЦК: Антона противопоставить Василию... Была горька Та травля Симе... Обесславить Однако же не удалось Ни журналиста ни героя... Цековцы затаили злость... Но, как обычно яму роя, Они прославили его – Та книга – мыслью, благородством Полна... Конкретна... Итого: Евангелием, руководством Для многих стала, чья судьба От детских судеб неотрывна... Мне тоже выпала борьба За Сухомлинского... Противно И вспоминать: провел журфак По изысканиям студентов Симпозиум... Один чудак Из старшекурсников, агентов Идеологии, громя, Талдычил: Сухамлинский – слава, Макаренко – позор! Меня Та идиотская потрава Взвинтала... Выступил. Орал. Ругался – даже испугались... А Сухомлинский мне писал: «Я ученик его...» И зависть К великим бездарей грызет. Великие не виноваты, Что с партбилетом идиот Куражится дураковато... На конференции в Москве Над Симой и его героем Глумится Савин, что братве Студенческой досадно... Воем, Ногами топаем, кричим Обструкционно пресекаем Попытки продолжать... Стучим Усердно стульями – мешаем Кумиров наших поливать... Сергей Аркадьевич, докладчик – Рахманиновский – (наплевать!) – Племянник – мерзостям потатчик... Ту конференцию закрыть Тогда решили торопливо, Доклады спешно закруглить, Поскольку под угрозой срыва По нашей милости была... А вы, того... не безобразьте... Кем был он, тот, чья мысль зажгла Нешуточные эти страсти? Крестьянский сын, и фронтовик, И, Божьей милостью, Учитель... В суть воспитания проник Умом и сердцем... Поручитель За детство... «Верьте, -- заклинал, -- В талант и творческие силы Воспитанника...» Убеждал, Что воспитания массивы Неисчерпаемы... Оно Всегда преисполняться жизни, Ее энергии должно – Тогда и будет прок Отчизне От воспитателя... Нюанс Для тех, кто понимает знаки Мистические – реверанс Полтаве: тот, кто славил флаги На башнях, здесь окончил пед И тот, кто сердце отдал детям... Случайностей в природе нет, Закономерно все... Отметим, Что двинулись в учителя Все Сухомлинские: три брата И их сестрица -- вуаля! Василию удел солдата Суровый выпал: под Москвой Сражался... Был не очень долог Путь – (но трагичен) – боевой: Всю жизнь носил в груди осколок... Он зав. роно, но для души Недостает дыханья школы – И уезжает в Павлыши – Директорствует... Нет, не скоро Он проникает в высший смысл Педагогического дела... Сперва и горек был и кисл Удел учителя... Взлетела Вдруг в озарении душа – И мир узнал – есть Сухомлинский -- Мудрец и гений в Павлышах, Гуманистических традиций Приверженец – и не объять Его научного наследья, Читать нам – не перечитать Его статьи и за столетье... А на каникулах втроем: Я, Лена и Марат Томилин – К нему наведались... Живем В тех Павлышах, где сотворили Живое чудо наяву Восторженные педагоги... С тем чудом в сердце и живу... О Сухомлинском, как о боге Твердят сельчане вперебой. Им выпал жребий благодарный, Что, с ними связанный судьбой, Жил рядом гений – легендарный Учитель, сказочник, мудрец... Он просто был послом от детства... Те сказки – сладость для сердец, Оставленные нам в наследство, Читайте, как читаю я... Нет тайны: он любил ребенка – И полнилась душа чутья, Добра – и отзывалась звонко На голос детства... Понимал Мудрец растущих человеков, Их в бурном мире представлял, Их защищал... Ну, вот... Побегав По жизни и повоевав, Повозмущавшись произволом, Экзамены попутно сдав -- (Особо не было тяжелым Ученье. В схватках бытия Я с Леной – неразрывно -- рядом) -- Решаю, что обязан я Себя проверить стройотрядом... В то время сильно потрясла Смерть Остермана. Архитектор- Философ, он сгорел дотла За дело жизни... Горько... Ректор Иван Петрович наш, увы, Причастен косвенно к той смерти, О чем толкует пол-Москвы... И я Петровскому в конверте Свое сверхгневное послал Сверхвозмущенное сужденье... И он меня к себе позвал – И извинялся... В объясненье Петровский – мягкий либерал – Со мной беседовал, как с равным... Я укорял, я напирал... Он соглашался, что бесславным Согласьем с выводом ЦК Он университет подставил... Да, я ж не объяснил пока, О чем рассказ веду... Представил Уже героя... Остерман Романтик от Архитектуры С библейским именем Натан – (Абрамыч – отчество) – натуры Был коммунарской – и мечтал В Москве построить дом-коммуну... Мечту упорно воплощал... Он чем-то ублажил фортуну – И дом построен. Он стоит На Шверника – большой и светлый, Двухкорпусной – прекрасен вид. Он необычный и приметный. Романтик-зодчий возмечтал Что вдохновенно и открыто Те жить в нем будут, идеал У коих личного корыта С похлебкой-пойлом не включал... Он верил: праздником общенья Обед здесь станет, в ритуал Вседневный превратится... Мненья Сего не разделял ЦК – И запретил дворец-коммуну. Прощай, мечта «еретика»... Мечтавший радостно и юно, Удара вынести не смог – (Чего, видать, желали те, кто Подсечкой подлой сбили с ног)... Инфаркт. Скончался архитектор. Последней каплей для творца Известье: главный вуз московский Стал обладателем дворца: Подсуетился наш Петровский – И дом-коммуну превратил В дом аспирантов и стажеров, В общагу, чем творца добил... Я долго плакал... Вредный норов: В письме неудержимый гнев Я высказал магнифиценцу, А в кабинет его, вскипев, Ворвался и устроил сцену... Другой бы: -- Носом не дорос!... Наш ректор мягок, либерален. Он принимал меня всерьез. Он извинялся, был печален – Еще переживал ЧП: Студент-философ из окошка Его – (вообрази себе), Шагнув, разбился... Дегтя ложка К сему добавлена моя... Переживает академик Перипетии бытия... Я – в ССО. Не ради денег. Хочу мозолей трудовых, Хочу усталости рабочей. И коммунарский дух подвиг -- Носи кирпич, пеньки ворочай... Ока, Алпатьево... -- Раствор!... Он мне уже ночами снится... -- Бетон!... Смотрю с приокских гор – Страна березового ситца... Коровник строится, растет... На мне – заглушка-респиратор... Напряг в работе. Пот течет... Туман цементный – (вредный фактор) – От пота он еще вредней – В глаза впивается кусаче День от дня больней, сильней... Внезапно – тьма... Стою – незряче... Меня хватают и везут Тотчас по кочкам в Луховицы... Ребята под руки ведут В покой приемный райбольницы... -- На операцию!... Спасли Глаза районные хирурги, Зеницы мне уберегли От ядовитой штукатурки. Прозрел... И вот опять пошли Студенческие будни... Осень... Дожди холодные легли, Темнее над Манежем просинь... Ветра на листьях ворожбу Творя, срывают их надменно... И доминантою в судьбу Вступает все сильнее Лена... А в ноябре я заболел. Врачи считали, что с концами. Какой-то клещ меня поел – И группируют с мертвецами. Полгода бились за меня В Петрозаводске эскулапы- Энцефалитчики... Родня Переживала, дескать, шляпы Придется вскорости снимать, Отъехавшего провожая... Да, из больницы умирать Меня выписывают... Жаля Словами, не жалея мать, Ей говорят, что безнадежен... Но нет, мне рано помирать. Я прорываюсь – невозможен Уход, когда так много дел И ждет меня в столице Лена... Я ослабел и похудел, Но жив... Москва – судьбы арена. Мой курс умчался – не догнать, Но не отвергла альма матер: Дают возможность продолжать Поход... Я выйду на фарватер Учебы в новом сентябре... Ну, а пока – ищу работу, Мечусь... Вивария «амбре» Не вдохновляет. Мне охота Собачек выпустить. Их жаль... В музее, где хранятся камни, Студенты ночью -- сторожа. Сойдет такой удел пока мне... Тележки с книгами возил, Впрягаясь, в гулкой «историчке»... Потом внезапно угодил В тюрьму... Нет, я не вор по кличке «Сутулый»... В женскую тюрьму Библиотекарем явился, Надеясь, важное пойму О воспитании... Дивился: Начальник зоны, Соловьев, Не отступая от закона, Не ожидая добрых слов, Старался – (для него икона – Макаренко) – своих убийц, Грабительниц и проституток Спасать... Заборов и бойниц В той зоне не было... Проступок Прощался несмышленым им, Недовоспитанным в семействе... Хотел начальник, чтоб режим Щадящим души был... С ним вместе Старался души разгибать Борис Иванович Шлемович, Сумевший хор в тюрьме создать С ансамблем классным... Кто сокровищ Доискивается – найдет... Я вечерами надрывался, Читая Андерсена... Ждет Тех читок публика... Старался... Мне скажут, сам, мол, здесь плетешь Бездарно Андерсена сказки – Таких колоний не найдешь... Я вовсе не сгущаю краски. Я даже адрес укажу: Располагалась в Красноборске Под Ярославлем... Удержу Я в памяти пускай по горстке Тех впечатлений, чем судьба В пути недолгом одарила... Вся впереди еще борьба, Но есть ориентир, мерило Поэма вторая. Я, Семен Вначале не сумел надеть Зеленую, как лето, форму. Пришлось маленько похудеть, Урезать по кормежке норму, Привычный утренний пробег Учетверить – и за недельку Уже я – тонкий человек: Вес сброшен. Ну, теперь надену. Костюм – на зависть, классный. В нем – И удаль и интеллигентность. Мы все при галстуках. Ремнем Солдатским щегольну... Заметность У нас особая: овал Большой на рукаве – эмблема: Наш Иваненко рисовал – Пусть нам завидует богема: Три концентрических кружка – Одна в одной три круглых буквы – Мишенью: ССО... Броска Эмблемка наша, верно? Друг, вы Не близоруки? Окулист Не нужен? Так взляните ниже: Вдоль всей эмблемы – «ЖУРНАЛИСТ»! Вам видно? Подойдите ближе! Фасад парадный МГУ... Нас тысячи... Денек особый... Унять волненье не могу: И не мечталось: высшей пробы Ребята выбрали меня, Считайте, чтоб со мной в разведку Судьбы пойти... Такого дня Еще не проживал... Газетку, На теплый камень постелив, Устраиваюсь на ступенях... Неслышно для других мотив Звучит любимой песни... Денег, Конечно, хочется добыть... Бывалые об этом сказки Рассказывают... Будем жить – Увидим... Город щедр на краски... Цветы и флаги... Зелень крон, Синь неба. Солнце. Светлый камень Фасада... Шоколад колонн... Толпою к нам «американе» Идут – туристский подкатил Автобус... Седенькая бабка Стрекочет... Еле уловил Словечко «пикче»... Ну, не жалко -- Пусть щелкают, кому не лень... Хоть командир – «англоязычный Международник», но, как пень, Стоит, молчит... Во весь мой зычный Ефрейторский я рявкнул: «Ессс!» Щелчок... -- Сэнк ю! – воркует бабка... Скривился Кривобок... Знать влез Я «батьки поперек» -- и жабка Полезла недомерка грызть... Переживем – еще не вечер... Меня ж подвигла не корысть... Но все молчат и не отвечен Заморской бабки был вопрос – Вот я и выручил спонтанно Отряд... Однако перекос Был командирской морды явно Замечен в ту секунду мной... Как сказано, еще не вечер... -- Отряды – стройся! Над страной В тот день и в ту секунду взмечен Лес стройотрядовских знамен. Нас провожает даже ректор. Доверьем вдохновляет он, Выстраивает в душах вектор Высоких пламенных идей, Традиций и энтузиазма... Ура!... Еще пяток речей – Нас убеждают всяко-разно Трудиться... Что нас убеждать – Себя мы сами убедили. Мы едем, чтобы побеждать Вперед – и с песнею! Набили В автобус тесный как сельдей... В нем жарко, душно... Душегубка... Коммунистических идей И выраженье и подрубка... Вот так она, КПСС, По правде о рабочем классе Заботится – уж коли без Цветистых лозунгов в экстазе... Ну, покатили из Москвы... Не шелохнуться – хоть ты тресни – И не откинуть головы – Так тесно... Но орали песни, Дремали, если повезло Усесться... Многие стояли, Друг друга подпирая... Жгло Полуденное солце... Знали, Что ехать, в общем, далеко... Терпели и фасон держали... Любивший песню»Сулико» Сатрап, сгноивший пол-державы В ГУЛАГ’е, всю страну в ГУЛАГ Шизофренически втолкнувший, За гранью жизни рад, что флаг Бесчеловечности минувшей Все так же реет над страной... Неужто же нельзя автобус Подать нормальный? Нет уж, стой, Как в автозаке парясь, горбясь... Терпели... За окном Москва Сменилась Подмосковьем плавно, Где гуще зелень, синева Над головою чище... Славно: Весь выдышим столичный смог... Уместно комикует Гришка Экспромтом: коль в Европе смог, Здесь и подавно сможешь... Вышка За эти шуточки ему Грозила б при «отце народов», По крайности давно б тюрьму Загнали... Стукачей-уродов, Сексотов в нашенской среде, Второго дна ни в ком не видно, Не то б, наверно, быть беде... Талантлив мой дружок... Завидно? И да и нет.... Чужой талант, Уж как ни тужься, не натянешь... Друг ростом мал, умом – гигант, Титанище из всех титанищ По части юморных стихов, Изобретенья анекдотов... А мой талантец не таков: Я из печальных Дон Кихотов, Пьеро, тоскливых дураков, К неврастении расположен... Строками слезными стихов И увлажнен и унавожен Пласт почвенный моей души... Едва ль веселое родится Произведенье... Рассмеши, Хоть ты, Григорий... Я гордиться Умею другом. Рядом с ним Жизнь интереснее и ярче... Нам повезло с ним – мы сидим, Но с каждым километром жарче... Автобус – старая «Кубань» -- Кардан внизу скрежещет глухо – Заменою походных бань... Спасибо – едет развалюха – Парная... Все уже в поту... Так час за часом. За верстою Верста... Забудешь красоту Пейзажей... Нам не красотою Той любоваться – дотерпеть... Ну, дотерпели до парома... Ока в разливе... Кровь кипеть Готова... -- Вот и все. Мы дома! Вытаскиваем рюкзаки... Нас привечают квартирьеры... Изба большая у реки – Распахнуты ворота, двери... Мне отвели топчан внизу. Здесь Гришка, Ложников, Пинегин... -- Я б съел тарелочку азу – И в койку, чтоб предаться неге, -- Витек Пинегин, салабон... Он видом супермен и ростом, А возрастом – юнец, ведь он Наш вундеркинд – легко и просто Студентом стал в пятнадцать лет... Лишь он один здесь – не служивший... Не прочь и мы поесть котлет И подремать.... Но, всех взбодривший, Мы слышим: «Строиться!» -- сигнал, Что в мышцах и душе солдатской. Он мигом с топчанов согнал – Во двор несемся с залихватской Повадкой, по ранжиру строй Сооружаем в две шеренги. Наш доктор – правофланговой: Длинней нас с Витьком... У сценки Есть и комический аспект: Наполеончик-недомерок, С лица – преподленький субьект. Сие не требует проверок – Здесь все пороки налицо – И властолюбие и похоть. Я сразу вижу подлецов... Гуманность, блин! Нельзя угрохать... А им нас можно убивать... И этот гном себя покажет Во все красе, едрена мать, Екого-нибудь говном измажет... И вот, на цывочки привстав, Он объявляет распорядок, Напоминает нам устав О том, что от мозгов до пяток, Он командир... Ну, Кривобок! Не зря фамилия дается... Его тавром отметил Бог... Пусть кочевряжится... Зарвется... Ну, словом, начались дела... Лопата, щебень и трамбовка С утра до вечера... Дала Под дых чужая бестолковка. Придется трудно исправлять Шабаш-монтажные огрехи, Построенное разбивать... А Кривобок-то: -- Как успехи? Придет под вечер проверять... Стоит, огрызок, с видом важным... Но нам-то нечего терять – Работаем – со всяким-каждым – Хоть Бармалей, хоть Мойдодыр – Точить нам некогда балясы... Клещом раздулся «командир», Стоит и раздает приказы... Дединово... Река Ока Село делила на две части... Здесь в каждом доме рыбака Угадываешь: лодки, снасти... Рассказывают, что сюда Иваном Третьим отсылались В глушь новгородцы... И тогда Рыбалкой щедрою спасались. Не отпуская до конца Переселенцев-новгородцев, Рыбацкой вотчиной дворца Князь объявил село... С колодцев И труб брал рыбным серебром На пропитание оброки... -- А коли не дадут добром, Пытать, отнять – и руки-ноги Заковывая в железа, Рвать ноздри, в каторгу навечно Ссылать... Дубовые леса По берегам росли беспечно... Лексей Михалыч, государь, Тишайший – о дубах проведал. Ему напртив не гутарь: -- Построим корабли, чем бедам Судов купеческих заслон Поставим на Хвалынском море... Верфь, значит, строить здесь! – Поклон Всесильному царю – и вскоре Трехмачтовый корабль «Орел» На окской глади закачался. Есть на ушкуйника онёр, Весомый козырь, чтоб боялся. И Петр Великий корабли В Дединове привычно строил... Сам приезжал, глядел... Могли Здесь прежде сами – Бог позволил... Стоит величественный храм, Построенный в Петровском веке Живым напоминаньем нам О гениальном человеке. Он, кто Россию в час судьбы Железною рукою вздыбил, Гранил дорожные столбы, Страны предотвращая гибель, Всем поколениям – и нам, Здесь на следах его стоящим... Пусть мы коровник, а не храм Сооружаем в настоящем, Чтоб в будущее сделать шаг, Наследуя его заветам... И на носу и на ушах – Цемент... Мы железним цементом Полы в коровнике... Лишь так Физиологию животных Полы и выдержат... Журфак В трудах насыщенных и плотных... Нам нипочем ни дождь ни зной. У нас особые порядки. Возводим наш двухкорпусной Хлев не взирая на осадки... Но дождь способен усложнить Внезапно дружную работу, С поверхности обратно смыть Грунт вынутый из ям... Кого-то Придется в ямы опускать, Чтоб снова пару кубометров Из каждой ямы доставать... И лучше не найти примеров, Как злонамерен Кривобок: Он посылает в яму Тому... А парни собрались в кружок, Дают советы сверху... Тонну Из ямы выбросить наверх – Труд для девчонки слабосильной – На две недели... Сверху – смех... Яоскальзываю вниз... Мобильно Выбрасываю вязкий грунт – Вмиг наблюдатели исчезли... Вот так-то! Не изюму фунт – Стройбат копает шустро... Если По поговорочке: солдат С большой лопатой из стройбата, Коль кашею подзарядят, Собой заменит экскаватор... Все ямы вычистил в момент. И главный инженер колхоза Одобрил: -- Молодец, студент! -- Служу журфаку! (Маестозо)... В те ямы опускает кран Бетонные кубы-стаканы, А в них – колонны... -- Ну, чекань! Бетоном намертво чеканю. А на колонны – ригеля... Второй нарисовался корпус... Бегом щебенку – гоп-ляля! Бам!Бам! Трамбуем... Фокус-мокус --- И здесь уже бетонный пол... А Тому Кривобок отправил На кухню поваренком... Стол У нас отменный... Против правил В отряде поваром мужик... Мы не нарадуемся Вовке... Он спас все дело. А возник На камбузе, когда головки Уже хотели оторвать И Кривобоку и Елене Манакиной... -- Едрена мать! Что за похлебка – в мыльной пене! -- Не суп, простите, а моча! -- Ну, а песок-то в нем откуда? А Мишка Мыльцев зарычал: -- Всех отравить решил, паскуда! Мгновение – и Кривобок Отрядом будет изувечен... Тут Воевода голосок Подал несмело, но замечен, Как будто самому себе Под нос мурлыкавший, Владимир, Что дескать, был один в избе И сам готовил... -- Чтоб не вымер Отряд, назначить пацана Шеф-поваром – не ошибемся... -- А Тому – в помощь... -- Решена Проблема? -- После разберемся... Проблема классно решена. Он кормит нас, как в ресторане... Честь Кривобока спасена. Не то его, спасенья ради, Послал подальше бы отряд... Везенье вышло недомерку... Володю все боготворят – Дано призванье человеку... И Тома обрела себя... На кухне трудно, но по силам. Превозмогая и терпя, Рубила, резала, месила, Посуду мыла кипятком, Морковку дергала из грядки... Еще нам с Гришкою тайком Подбрасывала спецдобавки. Хоть, в общем-то, хватало всем... Приятно ощущать заботу Особую... Дает, я ем... Мне впрок – крепчаю. Первым сортом Сам оценил себя: мужик! Обед для нас – святое дело. Работу бросили и – вжик – Домой шагали резво, смело Два километра вдоль села... Порой подхватят на телегу, Тогда, поев, забыв дела, Полчасика вкушаем негу Морфея... Но опять: -- Подъем! – И двинем бодро на работу, Где по-стахановски побьем Все нормы и рекорды... То-то! Когда удастся подремать – Не жизнь, а прямо санаторий... -- А может, вам такси подать? -- Шутить изволишь, Анатолий? -- Не шутка – вот он – «Беларусь». Чем не такси мой экскаватор? -- Я в ковш охотно заберусь... -- Я – на ступеньке... -- Ну, ребята, Держитесь! И под лай собак, Под матерщину деревенских Обедать катится журфак... А сколько жадных взглядов женских На удаль наших пацанов?! -- Ребята, не Москва дь за нами? Все ясно – и не надо слов... Мы из Москвы... Над головами Сияют звезды и нельзя Нам званье москвичей позорить. Уж если нас свела стезя Под шпилем, то нельзя позволить Друг другу и самим себе На гран, на золотник провала. Мы жили только год в Москве... Немало это, ох, немало! Идем достойно по селу. До стройки нам шагать не близко. Минуем серую стелу В честь павших... Мимо обелиска Идем, равнение держа На эту память – без приказа... Одна на всех – без дележа – Победа... Воины запаса, Мы отдаем героям честь... Устав армейский не забыли, А сверх того – и совесть есть: Они здесь жили и любили... Потом Отчизна позвала – Пришлось им стать щитом отчизны... Они судьбу сожгли дотла Во имя нас, во имя жизни... А в парке опахалом куст, Колеблем ветром, овевает Двузвездочный бетонный бюст... Любой подросток местный знает... Что это – знатный их земляк, Осуществитель идеалов, Двойной Герой Труда, вожак, Колхозный светоч – Генералов. На площади престранный дом. В окошке куклой – Богоматерь... Кого спросить бы, что тут в нем? Сектанты? Наша альма матер От православья далека, Тем паче – от католицизма... В окне Мадонна так ярка В венце девичества... Марксизма У нас в программе перегруз... По богословию предметов Не вводит секулярный вуз, А зря – хотелось знать про это... Опять безмозглица: велят Коровьи заглубить кормушки Пониже пола... Здравый взгляд Показывает, что Пеструшке, Чтоб прихватить из них сенца, Придется на бетон ложиться... Мозги тупые и сердца... А Кривобок: -- Не заноситься! Работать ленишься – скажи. В момент отправим из отряда... Мне что – я сделаю... Блажи, Командуй, выходец из ада... Выстраиваем ровный ряд Корыт бетонных – ниже пола... Ударно трудится отряд... Тржусь и я – такая школа: Вначале выпполни приказ, А лишь потом его обжалуй... Иван глупит не в первый раз И, ясно, не в последний... Шалый, Он в самодурстве закоснел... Ну, Бог с ним – мне какое дело? Я за работой песни пел – Душа от радости звенела, Что Тома тоже здесь со мной... Мы по Дединову гуляем... На темной улице ночной Друг друга нежно обнимаем. А то – пол-улицы пройдем. На дебаркадере дождемся... С другого берега паром Придет – под звездами пройдемся На том пароме – по Оке... Стоим в обнимку где-то с краю... Нас катер тащит по реке, А я горю, перегораю... Кто часть четвертую читал, Тот помнит наш с Тамарой кризис... Я ревновать ее устал – И ей сказал, вконец обидясь, Что больше видеть не хочу – И ей не место в стройотряде... У вас вопрос? Не промолчу, Отвечу ясной правды ради. Я вскоре понял: от нее Я оторвать себя не в силах Все естество насквозь мое – В любви... Уже веселых, милых Не видеть долго не могу – Зеленых глаз моей подруги... И вот – стоим на берегу... Ее натруженные руки Целую... Развлечений здесь – Кино и танцы в сельском клубе... Ну, я-то волею небес, Так неуклюж, а в танцах – в кубе.... Мы с ней несемся на сеанс – (А прежде моем с ней посуду) – Таков мой вклад в любовь, аванс... Хочу с ней быть всегда повсюду... Заходят без помехи к нам Сельчанки, близкие соседки... По слову Томы им отдам Для Борек с Машками – объедки... Григорий лепит анекдот: Пришла солдату телеграмма: Несется к командиру тот: -- Домой мне надо. Пишет мама – Зарезан Борька... Генерал Сочувствует и отпускает... -- Во – я свежатинки пожрал... Был Борька свином... Забирает В бадейке борькину еду На кухне нашенской соседка... Переодевшись на ходу, Мы вылетаем следом... -- Детка! – Она Тамаре говорит, -- Вы с парнем то ли брат с сестрою – С лица похожие на вид, По поведенью – муж с женою... -- Нет, мы пока ни то ни се... -- А будете? -- Наверно будем... Опаздываем... Ладно, все – Мы понеслись... Неясно людям... А ясно, думаете, мне? Я весь в сомненьях и раздумьях – Нет ясности, ву компрене? Же не се па... Во мне, как в ульях Роятся мысли – и гудит Башка, как если б влезли пчелы... Я на нее еще сердит, Но без нее нельзя мне, в чем бы Ни провинилась, без нее Уже судьбы не представляю – Вот так влюблся, е-мое! Я просто от любви сгораю. А как же Люда? А НЗ? Их словно вовсе не бывало. Играю новый тур на все, На всю мою судьбу – сначала! Тут Анатолий, наш «таксист», Вдруг мне стал в чувствах признаваться... К кому? Да к Томе! Вот артист! Признаюсь – начал волноваться. Он развит не по сельски. Знал И «Илиаду» с «Одиссеей» -- От мамы – с молоком впитал: Учительницей мать... Шизею: Что делать с чувствами его – Он искренен и адекватен. Красив, изяшен – ничего Провинциального – приятен... Совета просит у меня: Как поступить? -- Отбей. Сумеешь – Судьба... Рискую... Он три дня Ко мне не подходил... Лелеешь, Вынашиваешь планы, друг? Вдруг я сильней разволновался: Мы строим – Анатолий вдруг Исчезнет... -- Агрегат сломался... Как сивый мерин нагло врет... Идем обедать – экскаватор У нашенских стоит ворот... Удачно ли ему сосватал Свою зазнобу? -- гложет мысль... В зазнобе перемен не вижу... -- Семен, вот с Толею берись, Помои вылей в яму... Мы же С ним друг на друга не глядим... Пятиведерный бак спускаем Во двор – и надсажаясь с ним, Покорно в яму выливаем... И возвращаем этот бак Наверх... Сквозь зубы Анатолий: -- Гордись, твоя взяла, журфак... От сердца отлегло... -- Ну, что ли, Пойдем – и вдарим по борщу, Иль что состряпал Воевода? «Не уходи – я все прощу!»... -- Ты честен, добрая порода, Да только чересчур силен... Я к ней подкатывался ловко... -- А Тома? -- У меня – Семен... Впустую вся артподготовка... -- Давай-ка с нами лезь за стол, Найдется место и «таксисту» -- Не надо... Ладно, я пошел... -- За стол, сказал! Ешь! Чтобы чисто Все слопал, что ни подадут... Ну вот – нормальный парень Толя... Соседки милую зовут Престранно: вместо «Тома» -- «Тоня»... Лишь вкратце расскажу о том, Как мы в селе просветработу Агитбригадою ведем... Здесь первый номер – Гришка... То-то! Афишку Саша рисовал. «ГИПНОЗ» -- на ней сверкает крупно. Уже афишка – наповал... Селянам было недоступно Такое зрелище дотоль. Вот – повезло: приезд журфака... И каждому в том шоу роль Своя предназначалась... На-ка, Сельчанин, получай гипноз... -- Валерка Мастеров откроет... -- Сумею, ладно, не вопрос... -- Две фразы о гипнозе... -- Стоит Сказать: ты выступал в Кремле?... -- Нет, цо занадто, то не здрово. Я просто – лучший на Земле Гипнотизер... -- Ну, скромный – клево! -- Я пробегаю через зал... -- Так: доктор – в первый ряд – в халате. -- Не лучше ль?... -- В первый, я сказал! Семен – на сцене – на подхвате: Подхватишь, если кто с копыт Решит внезапно навернуться... Зал полон. Все село кипит... А вдруг – уснут и не проснутся? Валера в стильном пиджаке – (Значок Союза журналистов)... В очках, с волнением в очке, Выходит к публике форсисто. И начинает просвещать Дединовцев о тайнах мозга... Сигналю, мол, хорош вещать, Народ уже устал немного... -- Короче, мы сейчас начнем... Встречайте: Гриша Медведовский, Гипнотизер... В Кремле о нем... Во врет... Короче, Склифосовский... И вот несется через зал В очках, с волнистой шевелюрой, Приятель Гришка... Пережал: -- Спать! – крикнув... Даже всей натурой Я вздрогнул... В зале – полный шок: И – в хохот... Вертится народец, Но быстро поутих смешок: Перст указующий находит Окостенелых там и там... Другие головами вертят, Те не глядят по сторонам... Притихли все – а вдруг рассердит Гипнотизера зряшный смех – И он захочет отыграться... А Гришка на глазах у всех Проводит шоу – рад стараться... Уснувшим – руки взять в замок Велел – и глаз не открывая Те исполняют... Дальше мог Велеть, что пальчики сжимая, Не смогут сами их разжать – Он разожмет их сам, на сцене... Теперь на сцену всем шагать... Пошли – безмолвные, как тени... Он их на стулья усадил – И начал тихо изгаляться... Одной красавице внушил, Что ей пять лет – и дал играться Ее же туфелькой, сказав, Что это куколка... Играет, Баюкает, закрыв глаза. По-детски что-то напевает... Кивает мне: иди сюда... Боюсь, что что-нибудь испорчу... -- Попробуй... Не сейчас, когда Я подключу тебя к раппорту... Твои команды исполнять Они беспрекословно станут... -- Какие? -- Ну, ... Проснуться! Спать! Пока довольно... -- Не обманут? -- Обманут? Невозможно! Ты – Их мозг и воля – прочь сомненья! Признаться, я таил мечты У Гришки поучиться.. Тенью По сцене вслед за ним хожу... А он им говорит, что будет Помощник им внушать... Слежу... -- Давай! -- Проснуться! – А разбудит Мой голос? Ишь ты – разбудил... Так... -- Спать! – и закрывают очи. Гляди-ка – точно усыпил... -- В чем, Гишка, фокус? Я не очень... -- Потом! Народец чуда ждет – И мы ему устроим чудо... Выводит девушку вперед, А массы в ней четыре пуда Да с гаком. И потянет гак, Пожалуй, тоже на два пуда... Два стула ставим – так и так... Вот это будет вправду чудо. Зовет на сцену двух Валер – -- Садитесь, чтоб не сковырнулись... Девчонка в трансе... Ну, мон шер, Твой выход... В зале встрепенулись: Девчонку я на руки взял – Зал ахнул: силища! В гипнозе? И ношу плавно возлагал На спинки стульев в странной позе: Лишь пятки с темечком ее На спинки стульев опирались... Все тело – между... Е-мое! Вот тут-то всласть поудивлялись Сельчане: Гришка сверху сел, Но тело даже не прогнулось... -- Мост сделать я давно хотел... -- Она проснулась? -- Не проснулась... Теперь снимай ее с моста... Я снова взял ее на руки – Зал снова ахнул... Красота! Успех! Аплодисментов звуки Приятны сердцу и уму... -- Но, Гришка, все же я не понял: И просыпались почему И засыпали снова?... -- Тоня, А твой-то просто богатырь! Как поднял на руки Настасью... А в брюках виден толстый штырь – Завидую такому счастью... -- Вот будете еще пошлить... – Смущается моя подруга... -- Смотри-ка, чтоб не упустить! -- Не упущу!, -- сказала сухо, Но крепче за руку взяла... Григорий возбужден и весел: -- Все получилось классно! Мгла... А «над окошком месяц»... Светел В лучах луны полночный час... -- Ну, погуляем? Гришка, с нами? -- Да, ты сегодня всех потряс... -- Ты – даже больше... Под штанами Все углядели твой «тесак»... -- Ты не смущай его, Тамара! Пусть знают все, каков журфак... -- Журфак в его штанах? Гусара По эполетам узнают... -- Вот разыгралась, как ребенок... Ну, ладно... Поздно... Спать зовут Топчан с подушкой... Утро... Звонок Тамары голосок в окне: -- А ну-ка просыпайся, соня! На камбузе поможешь мне... -- Не рано ль разбудила, Тоня? -- Я – Тома, ты не забывай... -- Ты мне напомнишь до подъема. -- Короче, выходи давай, Сейчас плесну водою... -- Тома! Пойдем, поможешь затопить И на плиту поставит баки С водою... -- Ладно, так и быть, Иду... А кто поможет? Паки, По современному – потом, Что предназначено, свершится – За все натурою возьмем -- Однажды это ведь случится... Так... Гришка выстрелил... Теперь И мой черед давать гастроли... Я после армии не пел, Вот разве только в душе... Что ли Поставить песенный спектакль? Задействуем все те же лица... Валерка, Гришка, я... Ну, так... Готовимся, нельзя телиться... Нас долго зал не отпускал... И мы бисируем охотно... Конечно, тот еще вокал, Но слаженно звучим и плотно... А песня трогает сердца... Она – о доблестных пилотах, Что за штурвалом до конца Остались – и спасли кого-то, Бросая на пустынный лес Свой отказавший истребитель... -- Ну, здорово поете, блеск... Сказать чего-то не хотите ль? -- Хотим... Мы завершает так: Мы здесь – засланцами от вуза... Все поступайте на журфак, Журфак Советского Союза! В те дни произошла беда... Делила с Томой кубрик Лида... Ей телеграмма: едь сюда – И срочно. Муж позвал... -- Либидо Сыграло вдруг у мужика, -- Шутили мы по жеребячьи – И кто во что горазд, пока Не сообщили: все иначе... Когда она она явилась в дом, Два гроба Лидию встречали – Мать и ребенок... Что потом? Едва ее не откачали... И кто бы выдержал удар? Несчастье было на дороге... Нас долго стыд не покидал... Умолкли шутки... Стали строги, Печальны, молчаливы все... Вот так: живешь, а вдруг – удары... Кружим, как белка в колесе, Кичимся, смелы и удалы... Но под ударами судьбы И удаль падает и смелость. Всех неизбежно ждут гробы, Увы – непобедима смертность, Да только маленьких детей, До срока уходящих, жальче... Нет к человеку запчастей... Покойся в мире, Лидин мальчик! Храни нас всех на свете, Бог... Стесняясь, Тома мне сказала: -- Покуда Лиды нет, не мог Бы ночевать у нас? Скандала Не ожидаю: весь отряд Давно уверен в нашей связи, Как в аксиоме... Пусть галдят, Мне – «семь на восемь, восемь – на семь»... Но в приглашенье этом есть, Я понимаю, подоплека... -- Кто покушается на честь?.. Сюрприз: о кознях Кривобока Она решилась рассказать, Что к ней в окно ночами лезет... -- Никак огрызка не унять... Вот карлик пакостный! Ответит... Ночую в кубрике девчат... Он у дверей гундит отвратно: -- Откройте, слышите – стучат... Да он еще и пьян изрядно! Сам про сухой закон трындел, А нагрузился выше крыши... -- Чтоб перегаром не смердел, Дам по рогам... -- Не надо... Спит же Отряд... Пожалуйста... Потом... Едва Тамара удержала. Как оказалось, зря... Пусть дом Весь всполошил бы, увидала б Его во всей красе братва – И не сумел бы отбрехаться... А так... Больная голова Винит здоровую... Мараться Не стал о мерзкого, но с ним Поговорил весьма сурово... Мол, ты меня не видел злым... Как грязи ком, повисло слово, Которое в меня швырнул Он с мерзопакостной ухмылкой: -- Стукач! -- Как будто вдруг пырнул Ножом иль по башке бутылкой Ударил вдруг исподтишка... От оговора не отмыться Как от густого деготка – И вдруг чужими стали лица, Вчера сиявшие теплом – И Мастеров поет мне в спину: «Раз стукачом так стукачом»... Он другом был наполовину... А Гришка настоящий друг: -- Тебя я знаю – и не верю... -- Не верю, ложь! – промолвил вдруг И Ложников... Теперь потерю Мне легче будет пережить... А Тома? -- Мне-то все известно, Я – за тебя... К чему тужить: Я чуть не умер – но воскресну... Я слышу Толин шепоток: -- Всех подбивает коротышка Вас с Томой выгнать за порог... Но только – чур... -- Понятно... Гришка... Вот что задумал обормот... Хочу в открытую сразиться... -- Тебя лишь гласность и спасет... Я поддержу тебя... -- Годится... И я за ужином встаю И всеотрядно объявляю, Мол, командир на честь мою Бесстыдно посягнул. Желаю Конкретный получить ответ И все попутные резоны, Чем продкрепляется навет? Даешь собранье! Унисонно Григорий с Ложниковым: -- За! -- Известны подленькие планы Нас выгнать. Пусть при всех в глаза Расскажет, не за то ль, что пьяным Имелось счастье наблюдать Его, милягу-командира? Пусть сообщит, кому стучать, Когда? Стучу лишь в дверь сортира, Когда застрянет вожачок Там на часок с его запором... Сидел багровый Кривобок... -- Добро. Решим, что этим спором Не будем ужин омрачать, -- Наш комиссар включился, Федор. Пора с раздорами кончать. Чтоб исключить навет и одурь, Собранье завтра проведем... Сейчас же пренья прекрашаем, Не то от спора – в горле ком. Побалуй нас, Тамара, чаем... Собранье было. За меня Стояли Ложников и Гришка... -- Все ясно. Что стукач – фигня... На этом ставлю точку. Слишком Все может туго заплестись И всех нас завести в овраги... Я предлагаю – разойтись На перекур – и, работяги, Вперед, раствор не может ждать... Вот, мудрый Федор разобрался. Он – комиссар, парторг... Видать, Что злобной кривде не поддался... Вокруг меня мои друзья... -- Спасибо за подсказку, Толька... -- Ваш Кривобок – змея, гюрза... Как говорится, там, где тонко... -- Урок: с таким держи востро Всегда внимательное ухо... Так ложью обольет хитро, Не расхлебаешь... Расслабуха С таким опасна, так и знай... -- Теперь-то я запомню это... -- Кончаем перекур! Вставай, Журфак! Вперед! ...Кончалось лето... Уже два корпуса стоят. Все чин по чину. Перекрыты. Измазан битумом отряд – Смолою заливаем плиты, Разматываем сверху толь – И снова битум. Так в три слоя... Пришел «огрызок»: Вот в чем соль: С кормушками ошиблись... -- Что я Тогда упорно всем твердил? -- Вот ты и исправляй ошибку: Не настоял, не убедил... Его змеиную улыбку Мне б век не видеть... Вот же гад: Мне исправлять его просчеты. Выходит, я в них виноват? Когда-то с ним сведу я счеты... Задача: выдернуть наверх В бетон утопленные ванны. Расклад меня в заботу вверг: Один не справлюсь. Окаянный Подставил с умыслом. Вдвоем – Куда ни шло, но одному-то... А, ладно... Тольку позовем Да с экскаватором... Но муторь Души коснулась... -- Ну, Толян, Нужна поддержка агрегата. Представь, что ты подъемный кран. Я застроплю за ковш «лопаты», Потом подважу рычагом, Чтоб выковырять из бетона... Ковш вверх и в сторону потом... Кормушку уберем... Резонно? Потом три ряда кирпичей Я присобачу на растворе... Годится, свет моих очей? -- Цепляй кормушку... Кто бы спорил... Ну, дело, кажется пошло. Я ломиком поддел кормушку, Толян вирует... Помогло, Что я подваживаю «чушку». Он переносит ванну вбок И опускает на дорожку... Один, конечно, бы не смог... Вторую так же, третью... Бошку Держать стараюсь в стороне – Не дай Господь сорвется чушка, Тогда капец случится мне – Прости-прощай, моя подружка... Не помню, как произошло – Проушину стропой сорвало? Но кривобоковское зло В тот мрачный день меня достало. Кормушка падает с ковша, А я стараюсь увернуться, И не выходит ни шиша... Но правда, лишь слегка коснуться, Всего лишь краешком смогло, Одной лишь только острой гранью, В бетоне спрятанное зло... Ужасно больно... Только с краю Удар пришелся по плечу... Я в пол-сознанья ковыляю... Конечно, надо бы к врачу... Но я Толяна умоляю В полубеспамятстве – молчать... Ведь Кривобоку дай лишь повод... Как больно – хочется кричать... Поочередно в жар и в холод Бросает... Топаю домой, Не спрашивая разрешенья... Вот так семестрик трудовой Принес в итоге огорченье... Меня догнал мотоциклист... -- Давай-ка, журналист, подброшу! Какой я, к Богу, журналист?... Спасибо, человек хороший! Одной рукою за дугу Держусь – и сдерживаю стоны... Каким-то чудом я могу В седле держаться... А у Томы Глаза по плошке: -- Что с тобой? Все открываю без утайки... Ложусь... Как больно, боже мой! Отек огромный из-под майки Непозволительно полез... Нельзя мне в травме сознаваться. Мне обязательно – зарез – В отряде должно оставаться До финиша... И в забытье Я это про себя решаю, По сути – о галиматье, Здоровью вопреки внушаю... Орътряд вернулся. -- Что с тобой? -- Внезапно сердце укололо... Качает доктор головой: -- 15 капель корвалола – И отдыхать... Пью корвалол, Успокоительные капли... Рецепт маленько впрок пошел: Удары боли чуть ослабли, Но левая рука висит... Надеюсь, нету перелома... -- Болит плечо-то? -- Да, болит... Одно теперь осталось, Тома – Терпеть, осталось лишь терпеть... А до конца еще неделя, Сжав зубы, крякать и сопеть, И выбирать такое дело, Где можно и одной рукой Работать, вкалывать, трудиться... Отряду даже и больной Стройбатовец всегда сгодится... И я одной рукой носил Рулоны толя, битум в ведрах, Не раскисал, не голосил... Был на виду, держался бодро... А левая рука висит И боль в плече все полыхает... Пусть даже позже мне грозит И сухорукость, как бывает, Но я с отрядом довершу, Что вместе начали в июле... Я снисхожденья не прошу, Не дам, чтоб болью зачеркнули Мне стройотрядовский финал... Я не разнюнился, не сдался... Я дотерпел, я доказал, Не отступился, не сломался... Поэма третья. Тома Юстюженко Розпрягайте хлопци кони Та й лягайте спочивать. А я пиду в сад зелений, В сад криниченьку копать. Маруся – раз. Два, три, Калина. Чорнявая дивчина В саду ягоду брала... В Дединове – большом селе, (Оно по летописным спискам Уже известно тыщу лет), Лежащем от Москвы не близко, Но и не так, чтоб далеко, С «проспекта» убегали куры, Вопя тревожно «ко-ко-ко»... Шел по селу отряд... С натуры Картинка: шел отряд и пел... Пел по-солдатски звонко, зычно... Сельчане, отходя от дел Прислушивались... Непривычно... Летела песня над селом, Мечтою наполняя души, Нездешним праздничным теплом Их согревая... Не заглушит Ту песню время... Будут жить Здесь отголоски стройотряда... Я думаю, не сокрушить Ту память никому... Нам надо – Вперед и с песнею – в селе Соорудить большой коровник. В нем будут пребывать в тепле Четыреста чистопородных Дородных, племенных пеструх... А нас-то здесь едва ли двадцать Друзей московских и подруг... Нам здесь все лето оставаться... Зачем я в строотряд рвалась? Душа романтики хотела – И на призыв отозвалась. И в ожидании звенела В ушах – «Планета-Целина», Кобзоновская песня – вызов. И я решила, что должна... Поеду – и без компромиссов! Не выдаст Бог – свинья не съест. Радеем о московской чести. Наш третий трудовой семестр Мы проведем в чудесном месте. Величественна, широка, Делившая село на части Благословенная Ока... Рыбацкие сушились снасти У многих во дворах... Жильем Нам служит старый дом детсада. Чтоб жить, пришлось прибраться а нем И окна девичьи от взпляда Смущающего защитить, Придумать, чем их занавесить... Нам здесь июль и август жить... Идет июль, наш первый месяц, Покуда – даже первый день... Мы с Валькой Васильчук и Лидой Полы помыли – нам не лень... Теперь на речку мыться. Мытой – Приятней и отрадней жить... Отряд – в купальниках и плавках Решил тотчас же отхватить Отрады пляжной... Берег, травка... Манит красавица-Ока... Конечно, от езды устали, Но солнце, молодость, река – Бежим к реке гурьбой... Едва ли Усталость может удержать... Полупритопленная лодка... Приспичило же мне бежать С ней рядом... Грохнулась неловко – Да копчиком о самый край – В глазах от боли потемнело... -- Семен... -- Что, больно? -- Да... -- Давай На руки!.. Перышком взлетела --- Он плавно и легко понес Меня обратно в дом в заботе... А Кривобок как в землю врос: -- Едва ли будет толк в работе... Еще увидим, в ком и в чем Здесь будет толк и бестолковка... В нас молодость бурлит ключом И неплоха физаодготовка... Ока, есенинский простор... Село – с иной райцентр, большое. Витает романтичный флер Над третьим трудовым... Еще я Не в первый день и поняла, Что привезли не развлекаться – Работа трудная ждала: Коров – четыреста, нас двадцать... Нас привели на наш объект: Шабашниками не достроен Большущий корпус... -- Есть дефект В навершье стен... Ну, кто героем И верхолазом хочет стать: Сбить верхних кирпичей три ряда, Цементной стяжкой подравнять И ригельные гнезда надо Устроить... Иваненко: -- Я! -- Отлично! Для других – лопаты. Носилки, щебень... Вот земля – Под корпус номер два... Ребята, Колхоз надеется на вас, Нам нужен позарез коровник – С нас не сводил молящих глаз Сам предколхоза... Дуг надбровных Излом сомненье выражал – И одновременно надежду... И Хрусталев пообещал, Что в августе, примерно между Двадцатым – двадцать пятым он, Коровник в полном антураже Отрядом будет завершен... -- А поднажмем – закончим даже И раньше... Словом, мы взялись... -- Бригада «Ух», хватай лопаты! Москва за нами... Навались! ...А мне с лопатой трудновато. Но, как и все, взялась за гуж... Копаю даже через силу. Всем тяжело – потерпим уж – И послабленья не просила. Потом послали «железнить» -- Цементом затирать отмостку... Вприсядку мастерком водить, Цемент в бетон втирая жестко, Ничуть не легче, чем копать... Две ярких вспышки фотоблица – -- Вот, Томочка, пришел снимать Нас папарацци из столицы. -- «Студенческий Меридиан»... Примерно через две недели Опубликуем крупный план: Девчонка с бантиком при деле... Полдня работали... -- Обед! Пришли... И разочарованье: У нас продукты – лучше нет – И надо приложить старанье, Из певосортных мяса, круп Картошки, лука и капусты Сготовить несъедобный суп... -- Елена! Чтоб ей было пусто! Здесь прокололся Кривобок... Чем командира обаяла Елена? В рот не лез кусок – И призрак близкого провала Пред нами замаячил вдруг... -- Володька! Ты ж всегда готовишь В общаге – так берись-ка, друг, Скорее за черпак... -- Буровишь Такое... Если подведу? -- Едва ли будешь хуже Ленки... -- Ну, что – берешься? Ну, а мзду Получишь щедро... -- Прямо к стенке Прижали... Только мне нужна Помощница на кухне... Тома, Пойдешь на кухню? -- Нет! -- Должна. Ты не капризничай, не дома. -- Я уезжала в стройотряд – И я хочу работать, строить... -- Ты погляди-ка на ребят: Все просто умоляют... Спорить Я с очевидным не могла... Пришлось податься в поварята... Володька скромничал... Пошла Работа на «ура»... Ребята Нас с Воеводой на руках Ну разве только не носили... -- Помочь? Что делать, где и как? – Готов любой, кого просили. Носили в ведрах уголек, Картошку чистили охотно... Чтоб кто-нибудь да не помог – Такого не бывало... Плотно Кормили трижды в день ребят. А у меня и спецзаданье: Ребята полдничать хотят – И с благодарностью вниманье Приемлют... Я им приношу Под вечер кофеек на стройку В большущем термосе... Вершу Труд поваренка не на «тройку» -- Все мной довольны... На душе Отрадно: обрела призванье При мясе, луке и лапше... Тут, если прилагать старанье, То можно дальше улучшать – И мы с Володькой улучшаем: Ребят десертом угощать Сверх трех обычных блюд решаем... Ребята хмыкают: - Ого! Они уже привыкли вроде, Что кормят, в целом, ничего... Не забывают нам с Володей Поаплодировать в конце... Ужасно все-таки приятно – И мы в невидимом венце... Пожалуй, не пойду обратно На стройку, да и заставлять Едва ль кто будет. Кухня тоже, Как песня, строить, и дерзать, И жить отраднее поможет. Я поднималась раньше всех – И сразу шла будить Семена – -- Ну, дай поспать! – и смех и грех – Григорий материл спросонок. Семен послушно выбегал, И мчался за водой галопом, С водою баки воздвигал, Шагал со мною за укропом За дом, в забытый огород... Там петухи – я их боялась... Такие петухи! Народ! Нигде с такими не встречалась. Росточком чуть ли не с меня, Мясястые большие гребни, Хвосты! Павлиньи – так, фигня! У этих королей деревни Хвосты видны за две версты – В шесть красок – яркие знамена Необычайной красоты. В деревне знают поименно Своих красавцев-петухов... А голоса их! Левитаны! Как заорут – и будь здоров – Уже и не уснешь... Титаны! В забытый всеми огород, Что был детсадовским, наверно, Такой зверюга забредет – И я почесываюсь нервно – Я их отчаянно боюсь – И в огород иду с Семеном. Телохранитель – это плюс... Меня Володька непреклонно Наладит добывать укроп – И я его ищу в крапиве. И комары вопьются – хлоп! Ну, как-то выбираюсь вживе... У Воеводы – ритуал: Когда – вот-вот и стаей древних Голодных псов отряд вбегал – Менял рубаху и передник, Мол, он не повар, метрдотель... И я старалась «при параде» Встречать летящих пулей в цель Ребят – так повелось в отряде... В соседстве рядышком жила Детсадовская нянька, Маша... Нам молочишко для стола Носила просто так, а наша Столовая – обхедков чан Для поросят предоставляла... Меня погладит по плесам: -- Ох, бедная! Худая стала... Кто в в глушь такую к нам послал На каторжные эти муки... -- Наш коммунарский идеал. Хотим по правилам науки Помочь вам строить коммунизм... Соседка крестится украдкой – -- Избавь Господь! -- Коллективизм, Сельчанам обещавший сладкий Советский люмпеновский рай, Не всех беспамятными сделал. Иных хоть в уксус окунай – Твердят отчаянно и смело, Что строй колхозный погубил Село и самое Россию, Стремление к труду убил... -- Вот вас сюда и шлют... Насилу Нашли студентов... Вы еще Всем верите – и вас обманут... Все врали: Сталин, и Хрущев, И те, кто после править станут... Возьми, вот, Тоня, молочка – И дай пополдничать ребятам... А своего-то молодца Не перекармливай... -- Куда там... Чтоб огонек в нем не потух, Не стал бы немощным, клистирным, Не перекармливай... Петух Хороший не бывает жирным... Работа... Теплая река... Слегка позагорать вприщурку... Мне униформа велика. Лишь иногда надену куртку, Когда гуляем вечерком И первым холодком потянет... Влекомый юрким катерком К Дединову паром пристанет. И мы восходим на паром... На радость бедным он – бесплатный Над и под звездами плывем, Молчим – и непонятный Другим, неслышный, диалог Ведем руками и глазами... А торопливый катерок, Ведомый умными руками, Закручивает наш паром... Его инерция к причалу Толкает -- и назад плывем... И нам обоим помогает Неслышный этот разговор Друг с другом объясниться внятно... Нет недосказанностей, ссор, Обид и ревности отвратной... Излечивает стройотряд Израненные наши души И недоверья мерзкий яд Их не язвит и не потушит То чувство, что живет в груди... -- Томуська, я хочу... -- Хороший, Все будет, только подожди И не бросай меня... -- Не брошу... Мы бегали порой в кино, Ребята уважали танцы. Мы – нет. Когда совсем темно Гуляли, нежные авансы Даря друг другу... Дорога Минута доброго согласья, Привязанности... Берега Темны, журчит Ока... Карасья, А может – щучья чехарда: Удары плавниками, всплески... -- А вот – Полярная звезда.... -- Медведица большая... Резки Созвездья в полной темноте... Мы позвращались по наитью, Седьмому чувству, по мечте, Привязанные тайной нитью К высокому крыльцу, избе, Воротам, огороду, кухне, Что в общей нашей с ним судьбе Легли подножьем... Здесь из двух мне Уже не надо выбирать... Село Дединово решило, С кем быть, кого мне потерять, Вернуть чужой судьбе... Вершило Село свой суд, а приговор Не ведал скользких недомолвок. Определялось: с этих пор Мне быть с Семеном. Прежний морок Рассеялся – и стройотряд, Как сказочный гиперболоид, Все высветил – и Сенька рад И пуще прежнего мирволит... Отряд нешуточно вошел В общественную жизнь деревни... С сельчанами играть в футбол Мальчитшки наши стали... Где в ней, В деревне, ты найдешь таких Спортсменов – браво, мистер Хорош – Отлично подготовил их – С такой командой не поспоришь... Семен когда-то в Черновцах Был вратарем своей команды... Травмирован в пяти местах... -- Я пас, с меня довольно... -- Нам ты, По крайней мере, дай совет, Как лучше защищать ворота... -- Валерка знает все. Привет! Мне подставляться неохота... -- Валерку можно подставлять? -- Он сильно хочет... -- Ну, а сам-то? -- Могу ребятам преподать Уроки боевого самбо, Что посильней чем карате, Что в моду в эти дни входило... Смешны мне эти фуэте... Чужое нам, безмозглым, мило, Зато не бережем свое Великое наследье боя, С которым все житье-бытье Переплеталось --- и с собою Его отнюдь не унесли А нам послали наши предки... Дединовские пацаны – Точь в точь – цыплята за наседкой – За Сенькой шастают толпой... Глазеют на него на стройке... Он строен и могуч... -- С тобой Как в цирке... Он, наставник строгий, Внушает пацанам про честь, Про рыцарство и дисциплину, О том, что счастье, коли есть Друг, кто в бою прикроет спину. ...Как раз я кофе принесла – И эту сцену наблюдала... Грязюка жуткая была – И волокушу засосала – Стальной пятиметровый лист, На коем кирпичи возили... Напрасно мужики толклись – И трактор вытащить не в силе.... Семен всех молча отстранил – Пространство, мол, освободите, Могучий корпус наклонил – Чавк! Вытащил один, глядите! Дединовская пацанва, Что цирк Семенов наблюдала, Ну, просто вся сошла с ума... От них позднее я узнала, Что этот фокус повторить, Пытались чуть не всей деревней – Лишь впятером смогли... -- Ценить Такого надо! -- Да уж где мне! Несостоятельный царек, Огрызок без авторитета, Семена вытерпеть не мог За стать и силу... Вот за это, Оговорил, ошельмовал... А ложь страшнее пистолета. Разит, бывает, наповал... И кое-кто поверил в это... К примеру, Мастеров, дружок, Что песни с ним певал со сцены, Поверил в то, что Кривобок Наплел... Краснели даже стены От Ванькиной преподлой лжи... Он за спиною, тихой сапой, Внушал, подонок... -- Ну, держись! Семен и духом был не слабый – И на открытый разговор Прилюдно вызвал Кривобока. Я за него вступила в спор, Хлестал и Гришка демагога, И Миша Ложников, о ком Все знали: в мире нет честнее, Сказался твердым мужиком И не поверил ахинее... И наш отрядный комиссар Подвел итог дипломатично. Ивана реноме спасал – Конфликт свел по нулям тактично, Не стал разматывать клубок, В причинах травли разбираться... Бог разберется... Кривобок Еще заплатит за пиратство... Прощальный ужин был хорош, Все прославляли Воеводу... Он вынес свой халат... -- Даешь! Пишите, памяти в угоду, Свои рецензии на нем – Я сохраню судьбы апокриф... Серьезно или с юморком, Но каждый повару автограф Оставил с радостью... Семен, Явив талант, экспромтом строчки – (Он и в поэзии силен) – Вписал свои на уголочке: Ты лил мне щи в тарелку густо, Ел – аж за шиворот лилось, Но вспоминаю с тихой грустью, Что мне тушеную капусту Твою отведать не пришлось... Поэма четвертая. Александр Иваненко Пологий берег вел к Оке. Полузаптопленные лодки... Есенинский простор... В теньке Семен -- (он по кривой колодке Дубово выделан) – опять С Тамарой в бадминтон играет... Идет посуду оттирать Песком Елена... Оттирает Неважно: на зубах песок Хрустит... Супец с такой приправой Едва ль порадует зубок... Оголодавшею оравой Едва Манакина сама Не съедена за тем обедом... Должна быть срочно решена Проблема пищеблока... Ведом Закон строительных бригад: Попроще пища, но обильней. Но есть не станем все подряд, Бурду с песком тем паче... Мыльный, Невкусный – да отвратный – суп Производительность понизит... В достатке овощей и круп... -- Кто взял ее на кухню? Кризис Грозится в бунт перерасти... А Кривобок чесал в затылке – Не знает как отряд спасти... Явился джинном из бутылки Володя Воевода... Он, Мол, дома по подсказке мамы Готовил – и отряд спасен: Вот это повар! Лучший самый... Когда уже вошел в финал Второй семестр, мы подхватились: Вопрос о стройотряде встал, Вербовщики засуетились. Всех вариантов перебор – От Астрахани до Камчатки... Но мудрый Хрусталев допер: Переписал в своей тетрадке Всех до единого солдат. И специальности пометив, Конкретно вербовал в отряд Умелых воинов-атлетов, Разбавив девушками наш Мужской спецназ рабочий в меру – И погасил ажиотаж. Отряд укомплектован... Сферу Трудов определили нам – Дединово и Белоомут. Мы не глядим по сторонам, А вкалываем так, что стонут От напряженья провода... Развод: -- Проблема... Нужен смелый... Не то – провал, не то – беда... -- Я, -- отвечаю, смелый! -- Сделай – И будешь поощрен рублем... Шабаш-монтаж накуролесил, Переусердствовал, что злом Внезапно вышло... Все ли взвесил? Готов на подвиг трудовой? -- Готов! -- Тогда влезай на стенку – И – осторожно, головой Сперва, потом руками... Сценку Разыгрывали, как в кино: Внизу все строят – я ломаю. Мне тем заданьем вменено По стенке ползая, по краю, Срубить три ряда кирпичей... Потом сравнять цементной стяжкой – И выложить рядок... Речей Не надо... Ломик – и с оттяжной Кувалдочкою в стык... Летит Кирпич под стеночку... Периметр Весь постепенно мной оббит... Я загорел... Коровник примет Запроектированный вид, Когда я верх покрою стяжкой... Внизу уже ведро стоит С раствором. Мажу. Труд – не тяжкий... Я это загодя прошел. Когда работал на заводе. Парней с десяток комсомол Послал в совхоз как шефов вроде. Был с нами мастер, старый ас. Мы установку для доенья Коров монтировали. В нас Неодолимое стремленье Все сделать не шаляй-валяй, А так, чтоб марку заводскую Увидел сельский разгильдяй... Всему учился там... Рискую, На верхотуре молотком, Вкривь-вкось положенные наспех, Сбиваю кирпичи... Кругом По стенке, чтоб не курам насмех... Пускай коровник, не дворец, Но три кривых рядка, неровных, Картину портили вконец... Поправим, выправим коровник... А в это время весь отряд Таскал носилками щебенку. Теперь трамбовками стучат... Пыль... Грохот отдает в печенку... Неумолчно скрипит-гудит У входа барабан-смеситель. Отряд трамбовками долбит. Валера-доктор, наш целитель, Блондин высокий, аспирант Из вуза – близкого соседа, Здоровья нашего гарант, Не отвергая роль начмеда, Со всеми нашими пахал – Хватался за носилки бойко, Щебеночку бегом таскал И тюкал бревнышком-трамбовкой... Пока я тюкал по стене, Ребята пол защебенили, Раствором залили... -- Вполне Технологично! – оценили Колхозный главный инженер И председатель... Мы в почете... -- Журфак – колхозникам пример... Но что ж я только о работе? Мы просвещали сельский люд – По клубам лекции читали... А если наши запоют!... По деревням, прослышав, звали Агитбригаду... Как читал Есенина Витек Пенегин! У парня голос трепетал – И в упоительном разбеге Чтец вдохновлялся тишиной... А как встречали здесь Семена, Чей голос сильный и густой Звенел точь в точь как у Кобзона... А завершал он пенье так: Склонялся под рукоплесканье – И: «Поступайте на журфак!», -- Внушал заветное желанье... Приют отряда – серый сруб. Два этажа, река под боком... Бултых, а как стемнеет – в клуб... Блюдем девчат, чтоб ненароком Их не обидели... Семен У Томы – персональный рыцарь... Трещит штормовка – так силен При нем едва ли кто решится К Тамаре близко подойти... Так гусь-вожак блюдет гусыню, Чтоб от чужих ее спасти – Я на себе изведал ныне: От стада близко проходил – Как взревновал матерый мачо, В котором ревность возбудил – Шипя, раскинув крылья, начал Меня к забору оттеснять... А клюв гусиный – как зубило – Ударит – может кость сломать... Вот переделка – очень мило. Пришлось, вооружась дрючком, «Султана» призывать к порядку... Я проводил его пинком... Осталось все-таки загадкой, Чем я его мужскую честь Задел и вызвал эту злобу? Гусиное в повадке есть? Боялся за свою зазнобу? А может кепочка моя – Из Вроцлава за двадцать злотых – Так перевозбудила? Я На всякий случай в свой блокнотик Вписал две фразы про гуся... Брокнотик – кладезь ценных фактов. В нем телефоны, адреса – Ведь надо ж где-нибудь и как-то Контакты важные хранить... Здесь девушки немецкой адрес. Меж нами завязалась нить Хорошей дружбы, коей абрис Все привлекательней... Глаза У Илоны чисты и ясны... Но дружбе той – конец! Коза Виной – такой вот я несчастный: На лодке взялся ту козу Перевезти (пастись) на остров, Чем дружбу с Илоной к концу Привел... Теперь печалью острой Пронизан... Вредная коза! Залезла бы культурно в лодку... Сопротивляется, назад Бежит... Вот дура! За бородку, Что ль, дуру к лодке привязать? Вот тут-то и беда случилась. Убью! Противная коза! Мое богатство очутилось – (Иимеется в виду блокнот) – В реке... Я выхватил мгновенно, Но поздно... Адрес смыло влет, Чем переписке драгоценной Предел положен навсегда... История с козой и лодкой – Урок на долгие года: Всегда соседствует с находкой Потеря... С тем и завершил Дединовскую эпопею... Колхоз нам грамоты вручил... Еще я под конец успею Колхозный выполнить заказ: Приуготовить трафареты... Я это выполнил «на раз»: Полуаршинных букв скелеты Карандашами прочертил – (Мне выдали рулон бумаги) – Прорезал – есть! За жто был Представлен к допоплате... Саге С названьем «Третий трудовой» Здесь не финал, отнюдь... Картошка! Ну что же, это не впервой – Потрудимся еще немножко... Нас шлют в Серпуховской район. В пионерлагере «Березка» Отряд на месяц размещен. Затариванье и заброска – Две операции всего... Бурмистенко Алеша – главный. Он аспирант – и мы его Все уважаем – парень славный... Копалка вывернет пласты. Девчонки собирают клубни В мешки... Хватаем на хребты – И в кузов... Позвонками хрупни Под вечер, расправляя их – И выходи гулять под звезды И песни петь... Девчат своих Боготворя, глядели грозно На деревенскую шпану... А рядом и филологини, Химички... Выберешь одну – Другие возревнуют... Мы не Пошлим – ведь есть же интеллект И воспитание Кучборской. Весомый нравственный аспект Нас побуждает переборкой Духовных ценностей и здесь, На грязном поле заниматься, Под серым куполом небес Трудясь душою, обновляться... Мешок на спину – и вперед... Здесь первенствовал Боб Молодкин: Ну, кран подъемный! Как берет И как одним движеньем ловким Зашвыривает в грузовик! У парня силища, ей-Богу! Ну, стройотрядовец, привык К нагрузкам, но однако Бобу Мне не посилам подражать... Как все, пашу с энтузиазмом... Нам разрешат с собою взять В авоськах «бульбы», чтобы разум В общаге было чем питать По крайности хотя б неделю... Бородино в соседстве... Гнать Туда не нужно... Поглядели На поле русской славы... Вот – И с этим повезло... Уроки Серьезные судьба дает... Прошел сентябрь... Пора... Итоги «Картофельником» подвели... («Капустник» явно вне контекста)... Костер на поле разожгли, Хохмили, подгоняя тексты Известных песен на манер Пародий Саши Иванова... Вот что Сусаннка Конторер Симпровизировала клево: Милые мальчики, не берите замуж химичек – Они производят удобрения, А берите замуж журналисток, Они производят хорошее впечатление.... Легендой третий трудовой Восславим родичам изустно... Октябрь восходит над Москвой – И радостно и малость грустно... Поэма пятая. Петр Паршиков Финал семестра. Все, амбец! Что делать – решено авансом. Ведь я глава семьи, отец – Хочу распорядиться шансом Слегка студенческий бюджет В июле-августе поправить И в романтический сюжет Студенческую жизнь направить. Да, я отец. Идет моей Уже дочурке – третий месяц. На молочишко нужно ей Папаше заработать... Грезясь, Иным казался стройотряд Пионерлагерем веселым, Иным – почти как детский сад... -- У нас в отряде – в деле спорым, Испытанным приоритет. – У Хрусталева опыт жизни -- И романтизма сухоцвет Им вырван, дабы в укоризне Нам на начальство не пенять... Он знает, кто есть кто на курсе – И неуклонно подбирать Лишь тех старается, в чьем вкусе И дисциплина, и азарт, Готовность к бешеной работе... Высокий утвержден стандарт Физических кондиций... Что-ты: Из не служивших – лишь один Допущен в круг – Витек Пинегин. Но этот из-за наших спин Выглядывать не станет: слеги О плечи Виктора ломать: Пацан – а статью – Юрий Власов... -- Берем, но только – не пищать! Смеется: -- Переплюнем асов... О целине поет Кобзон – Мол, там планета стройотрядов... Но у меня-то есть резон Быть у Москвы: дочурка! Надо Предусмотреть и вариант: А вдруг понадобится спешно В столицу? Все же я гарант, Глава семьи... Ну. я, конечно, Друзей-приятелей моих С собой – Георгия и Гену Без всяких-яких заманих Распрогандировал мгновенно. Свою и то сыграло роль Что Хрусталев – мой альтер эго. Неясно? Два перста – пароль – Из староверов он – и это Нас с Федором сильней роднит, Хотя у нас и партбилеты. Мы с ним ровесники... Сулит Единомыслие и это. Семейные, рабочий стаж У нас весомый, без натяжки. И мы ведем судьбы зондаж А жизнь нам не дает поблажки... Я староста... Что значит, мне В учебе – лишняя нагрузка. И по натянутой струне Иду... Усушка и утруска Мне на экзаменах сулит Пристрастье строгой профессуры... Не льщу надеждой на кредит, Учу наверняка... Так суры Заучивает в медресе, Талиб, стремящийся в имамы... Зачеты спихиваю все Досрочно... Рядом папы-мамы Нет, чтоб в учебен понукать... Сам – папа... Ладно... Сдал досрочно... -- Что ж, подключайся – помогать В делах отрядных, -- и – челночно Ношусь в составе орг—ядра В Дединово и Белоомут... Объекты и договора – В тупых переговорах тонут И романтический порыв И вера в добрую зарплату... Но, вот, как водится, обмыв, Готовы стартовать... Бригаду В Дединове возглавлю я... Здесь ждет двухкорпусной коровник... Отрял району векселя Отважно выда, что огромных Потребует трудозатрат... Тут из Некрасовки приехал Ко мне Семен, мой младший брат... Начальству, как бы ради смеха Я предложил: -- Мальца возьмем? Он школьник. Но к труду привычный... Да – да, нет – нет... Я на своем Настаивать не стал бы... Личный Мой персонально интерес – В струю... -- Такая мода, Что коль найдется где балбес Неуправляемый – урода Велят хватать – и в стройотряд... У нас же тоже будет школьник, Нормальный – Паршикова брат – И тем придирки малахольных Чинов из ВЛКСМ Мы отобьем. Покажем: вот он. И он нормальный, назло всем.... Добро. Идем к другим заботам... Поскольку я зачеты сдал, То отправляюсь квартирьером. Идем с Семеном на вокзал... (Поскольку есть и Венцимеров, Решаем: брата называть, Чтоб их не путать, будем Санькой)... Сперва в Голутвин. Там встречать Колхозный будет «ПАЗ’ик»... Банькой Не стали сирых ублажать, А сразу привезли в общагу... -- Ну, начинайте обживать... -- Что, здесь нам жить?... -- Назад – ни шагу! И загудела голова: -- Да здесь же полная разруха! -- И что же? Позади Москва – Мы не отступим! – Дело глухо... Ну, начали чинить, латать, Крыть крышу, заменять проводку, Стеклить, лопатой выгребать Из комнат мусор... -- Дай на водку За вредность, право, командир! -- У нас «сухой закон» в отряде... -- Но сколько здесь прорех и дыр! -- А вы на что? Трудитесь, дяди! Я в Шеметово... Мы и там Объектик тоже прихватили... -- Бардак! -- Психушка! -- Вот бедлам... -- Эй, разболтались! Покурили – Работать! -- Ну, вперед, орлы! Вот-вот прибудет вся орава. – Мы пашем, пашем, как ослы, Забыв, где лево и где право. Ступеньки на второй этаж Прогнили, требуют замены... -- Давай, брат, не теряй кураж, Гвозди! – По крайности хоть стены Не рушатся... Гвоздим, гвоздим... Торопит время – не до шуток. Успеем сделать – позвездим... Сухой паек дерет желудок... Колхозный бывший детский сад Уже втянулся в энтропию... Непросто из нее назад Его вытаскивать... Тупые Кривые гвозди, проржавев, Годятся мало для ремонта... Дом пахнет гнилью, отсырев... -- Все окна настежь! Престо, пронто! С утра и до ночи стучим – И так проносится неделя... Но вот и все... Навстречу им Выходим... Кое-что успели... Но и на долю остальных Осталось мусора и грязи Мы поработали для них, Теперь они для нас – в экстазе... -- Ну, обустроились? Вперед! Без промедленья за работу... Лопата грубой силы ждет... А бригадирская забота – «По нитке» выставить столбы... Точнее – по теодолиту... Их оседлав, придержат «лбы», На месте ригель... Шито-крыто: Я по стремянке лезу вверх, Привариваю ригель к месту... И вот поставлен без помех Каркас, накрыт коровник... Между Колонной с ригелем зазор Порой случался – не приваришь... Подкладку к ригелю в упор... -- А ну-ка, придержи, товарищ! Но только не толкай в дугу – Закладку оголенным пальцем! – Есть добрый опыт – и могу... -- Покурим? -- Краще хлиба з сальцем Поим, – бормочет крановщик, Хохол-флегматик, статный Виктор – Простой отзывчивый мужик: -- Що ж, попрацюем, поки видно... И мы трудились допоздна, Стремясь быстрей войти под крышу... Вот с четырех сторон стена Наш корпус обошла... Открыжу В календаре последний день, Последний длинный день июля... Чуть раньше опускалась тень На лица – дни летят, как пули... Теперь -- щебенку трамбовать, Потом ее зальем раствором... В три слова можно обсказать... А сделать? Праздным разговорам Нет места. -- Взяли – и бегом! Плюх! По щебеночке – с задором. И снова: - Взяли! День за днем Мы то с трамбовкой, то с раствором... Случился сложный эпизод. Когда поставили колонны, Защебенили пол – и вот Под стойла стали по бетону Класть лаги и готовить пол... Пол получался сикось-накось... -- Неужто нивелир подвел? -- Хоть начинай тут хором плакать... Тут отличился Салтунов: -- Ребята, выправим песочком! И сыпанули – будь здоров! Рванули – по отметкам точным За вечер выправили все – И пол устроился как нужно... -- Вот холосё так холосё! – И мы идем с работы дружно... Конечно, за день устаем: Напашешься – не фунт изюма, Но что-то все же создаем, И верим: соберется сумма... Зато с побудочки, с утра Отрадно окунуться в речку, Зато какие вечера! Дединовскому человечку Мы – вроде инопланетян. И наши песни – откровенье Для наших сверстников -- селян -- Эй, на бугре! Где продолженье? -- Они стеснялись подойти И кучковались в отдаленье... На что могло их навести Раскованное наше пенье. Неподцензурное – оно И к жизни в СССР критично, И острых выводов полно, И залихватски эротично. У нас немало певунов, Но «на бугре» царит Головкин, Не изменяя острых слов, Поет негромко, без рисовки... Ему и басом подпоют И нежным бисерным сопрано... А звезды над Окой снуют... -- По топчанам? Пора! -- Не рано? Мой брат гитару попросил... Сюрприз: про молодого вора С надрывом вдруг заголосил, Да как-то не в струю... Укора Не замечал, держал кураж... -- Ну, посолировал? И баста... Концерт закончили, шабаш! Распелся! – я ворчал на брата... Он жадно каждому внимал, Расспрашивал о факультете – И в головенкен принимал Решенье на высоты эти Подняться – дайте только срок! И был – предвосхищеньем счастлив... -- Давай, смотри, учись, Санек! – И душу пацану умаслив, Внушают, что войдет и он В журфаковскую дверь однажды... -- Само собой, -- большой Семен Басит, -- войдешь! Захочет – каждый Войдет, уж если я вошел... Такой у нашего Семена Был специфический прикол... Шершавы руки от бетона И одаряет сединой Цемент вседневно раньше срока. Дается дорогой ценой Нам третий трудовой... И зорко На нас глядела молодежь, Все то, что в нас уже засело, В селе не сыщешь, не найдешь... Над головой у нас висело, Чтог нам не видимо, а им Сельчанам хорошо заметно. Мы отличались... К нам, другим, Тянулись: может мы секретно Расскажем, как такими стать, Как так ходить и так смеяться, Глазами жаркими сиять... Ходили девушки «встречаться»... Две прибегали и ко мне. Одна – Леонтьева Елена Все уши прожужжала мне О том, как необыкновенно Ей так, впервые, хорошо... И про журфак она решала... -- Пойдем опять на бережок... Смущенная Ока журчала... Ходила Клава... У нее В избенке подрастал ребенок... Иное им житье-бытье, Сельчанам из-за их избенок Открыл московский стройотряд – И поманил мечтой высокой За звездами, что а нас горят, За светом из московских окон... Возможно, кто-нибудь из них, Селян Есенинского края, Потом к журфаку и приник... Но этого пока не зная, Мы просто среди них живем... Однако ж между нами – ними Границы – их не перейдем, Барьеры непреодолимы... Упал на каждое чело Знак, будто выжженый монетой... И никому и ничего Уже не сделать с этой метой... «Все перекаты...» -- мы поем, Как будто это гимн отряда... Словам значенье придаем Особое, какое надо... А на концертах выступал Зам. командира интересно, Андросенко... Сюда примчал К нам в стройотряд – из Бухареста. Он там закончил первый курс Уже румынского журфака – И наш не покидает вуз: Здесь он заочник... Но, однако Сюда примчался в стройотряд... Он и с носилками не лишний, С агитбригадой ездить рад, Попеть... А он певец отличный... Звезда эстрады – этуаль, Весь европейский, импозантный Обогатил репертуар Той песенкой экстравагантной, Которую сложил актер Таганки Леонид Филатов. Андросенко привнес задор, Шансонный шарм, букет талантов... У окна стою я, как у холста: Ах, какая за окном красота, Будто кто-то перепутал цвета, Третьяковку и Манеж... Над Москвой горит зеленый восход, По мосту идет оранжевый кот, И лоточник у метро продает Апельсины цвета беж. А в троллейбусе мерцает окно, Просто, знаете, цветное кино, До чего же это, братцы, смешно - Не узнать привычный мир!.. Этот негр из далекой страны Так стесняется своей белизны, И рубают рядом с ним пацаны Фиолетовый пломбир. И качает головой постовой, Он сегодня огорошен Москвой, Ни черта он не поймет, сам не свой, Точно рыба на мели. Я по улицам бегу, хохочу, Мне любые чудеса по плечу, Фонари свисают - ешь не хочу! – Как бананы в Сомали Концерты для него – игра... -- Не засерьезнивайте шибко... Шла у Володи на «ура» Великолепная страшилка. Он к авансцене выходил, Держа десницу за спиною. Рассказ предлинный заводил О том, как зимнею порою Оголодал медведь шатун И к мужику полез нахрапом. Мужик схватил топор-колун – И отрубил медвелю лапу. Без лапы бродит по зиме И всех прохожих вопрошает, -- Где лапа, отвечайте мне! Кто не ответит, тех съедает. Когда уж много лет прошло – Он стольких по пути ухряпал – Опять шатун приблел в село, В котором отрубили лапу, Опять набрел на мужика, Который лапу отчекрыжил... -- Ну. вот и встретил я дружка. Так что ж ты встал. Шагай поближе... Вот за спиной твоей стена, Тут я – не избежать ответа... Так где же лапа? -- Вот она! Володя резко крикнет это И выбросит из-за спины Внезапно лапу, то есть, руку... Визжат от страха пацаны – И прочь бегут... Ломая скуку, От смеха умирает зал... Головкин выдаст «Скалолазку» -- Зал в восхищенье принимал Концерт наш, как живую сказку... Григорий выдавал гипноз... Да обо всем и не расскажешь... Воспоминани будет воз С тележкой – на всю жизнь размажешь. Вдруг вспомнилось – и смех и грех В Оке с компанией купался... Валерка на глазах у всех Внезапно без трусов остался – Резинка лопнула? Аврал! Другой бы сразу растерялся, А Мастеров – не сплоховал: Как так и надо – все купался... Другой текущий эпизод Уже попахивал трагизмом... Коль по соседству сад растет, То как не забежать? С садизмом Колхозный сторож палкой дал – Из палки ржавый гвоздь цеплялся – Всю Елуфимову порвал Губу, подонок, расстарался... Что всколыхнуло весь отряд... Еще чуть чуть – и всю деревню Мы б растрясли – не только сад... -- Бьют наших! -- Клич – и по форштевню, Лупи любому – всем подряд... Мозгов хватило у начальства: Набравший ярость наш отряд, Чтоб не случилось»каннибальства», С объекта вывели назад, Беднягу Вову пожалели, Сказали: сторожу внушат... Еще мы малость погалдели... -- Вперед, орлы! Часы спешат... Слет подмосковных строотрядов Был в Домодедове... Звенят Гитары... Песни доупаду... Мы тоже пели там для всех... А Зайцев – тот исполнил соло, Переживая наш успех. Тряслись в автобусе... Колола Пружина в спину всю езду... Устал сильней чем от работы... Такие праздники... В чаду – Протряс автобус до икоты --- Вернулись – я скажу – домой... Там Вовода – друг народа – Обед сварганил... Выходной Дал пару часиков свободы... Вдруг быстро, точно ком с горы, В село заторопилась осень – И мы выходим из игры – И ноги из села уносим... Еще не раз в размахе лет Мы памятью сюда вернемся... Вот, говорят: возврата нет... А мы здесь – сердцем – остаемся... Поэма шетая. Таня Коростикова Евгений Павлович... В очках, Стремительный и элегантный... Кому-то он внушает страх... Другие же его в гиганты Определили... В их числе – И я... Он заразил предметом... Социология... Во зле, Невежестве и он запретом Властей душился наряду С генетикой... Тупые власти Во мракобесном злом чаду Перемололи в зверской пасти Своих мыслителей, пока Там, «за бугром» не проявилась Всесильем мощная река Социологии... Но билась Мысль и у наших... Под «марлен» Закамуфлировав чужачку, Профессор Прохоров болел За суть науки важной... Жвачку Необходимую привнес Цитатами из неизбежных Партийных классиков – и воз Тяжелый вытащил из прежних Запретов и белиберды... Наш курс для Прохорова – первый... Идеологии пуды В предмете действуют на нервы. Но суть доходит все равно... Легко профессор вдохновлялся, Все высветлял нам, что темно – И интерес наш углублялся.... Итак, причиною -- «марлен». Точней – блистательный профессор, Чьей волей поднят был с колен Предмет, в котором ни бельмеса Не понимала власть... ЦК За год до этого Леваду Изгнал с предметом – на века... Профессор доказал, что надо Нам забугорный инструмент Взять – это в наших интересах... И, кстати, не любой студент Способен был понять, что пресса Глуха, безрука и слепа Без обращения к народу... «Социология – судьба!» -- Решила – и судьбе в угоду Все время стала проводить У Прохорова в новой лабе... Профессор строг. При нем чудить Нельзя... И вот, на переправе На третий трудовой семестр, Журфак сколачивал команды... -- Дойдя до отдаленных мест России, всех опросим... К нам ты, Татьяна, хочешь, на маршрут – По селам заполнять анкеты? -- Со мной Феклюнину возьмут С Суворовой? Подружки эти С социологией дружны... -- А все ли прочитали Кона? Что делать – понимать должны... -- Конечно! -- Ну, тогда законно В Команду мы включаем их... Команду лично Сам возглавил, Дал нам в наставники своих Любимых аспирантов... Ставил Задачи, долго разъяснял – И добивался пониманья... Над нами с Галей шефство взял Григорий Кунцман... С нами Таня Суворова... «Зеленых» нас В отряде много, но и дело Большое... В общем – супер-класс -- Мероприятие... С душою К нему готовились в Москве... Велели подкупить сапожки Резиновые... Монтескье Писал о глупости? Немножко Ему добавила б и я: Уже пора б лететь на поезд, Я, вещи в чемодан суя, Решила – и резон напорист, Что для сапог должна купить Особую, не медля, сумку... А надо б на вокзале быть... Нет, вы видали недоумку? В расстройстве Галя, но меня Подруге не переупрямить – И поспешила, семеня... Купила – и назад... Шаманить, Чтоб задержали наш состав Пытаемся вдвоем с Галиной... В такси вдавились, растолкав Стоявших в очсереди длинной Под их лихие матерки... -- Быстрей, опаздываем, дядя... Заплатим... -- Сколько? – Здесь торги Едва ль уместны: -- Ну, внакладе Не будете, прошу – быстрей: В командировку опоздали... -- Раз опоздали, то... -- Без прей! Вдруг поезд опоздал? -- Едва ли... Ну, надо ж! В этот день состав Отправился без опозданья, А мы остались, опоздав... -- Что делать, Галя? -- Ладно, Таня, Ведь кассы нам не миновать? Пойдем просить билет до Шацка, Что бесполезно горевать? -- Постой, хочу хоть отдышаться... -- И вправду дышишь, точно мы С тобой сюда бегом бежали... Пойдем поплачамся... Пимы Твои! -- Сапожки! -- Похромали! С задержкой в несколько часов Отправились вослед за всеми... До Шацка нету поездов... Чтоб мне сильней вдолбился в темя Упрямой глупости урок, Меня воспитывал автобус. Наверно на заду ожог: Сидела на капоте, горбясь, А сверху на меня мешок Возложен с хрюкавшей хавроньей – Такой вот пережили шок... -- Приедем, а они прогонят... -- Прогонят? Нас с тобой? Сейчас! К утру мы вышли к интернату... -- Ну вот. Встречай нас город Шацк... -- Привет из Шацка деканату! О Шацке что вам рассказать? Одноэтажный, невеликий... В соседстве города назвать? Ну, Сасово, Моршанск... Но книги Твердят, что городок возник Годков четыре сотни с гаком Назад – и ведомо из книг: Что был он блок-постом, биваком Бойцов на подступах к Москве, Включенным в Шацкую засеку, А городом, таким, как все – (Возьмите это на заметку) -- Стал только двести лет спустя – И герб, пожалованный Шацку, Включает улей не шутя – И не считайте герб за цацку: С него история глядит. Рожь в двух снопах на старом гербе -- Она о чем-то говорит... Здесь начинать нам наше «дерби»... И нужно все узнать о нем: Что он стоит на речке Шаче, Притоке Цны... Мы узнаем, От станции, куда, две клячи, Приперлись с Галкой, в Шацк -- км – (От Нижне-Мальцева – подскажем) – Чуть больше тридцати, но мне Казалось, что пятьсот... На вашем Пути в Самару из Москвы, Коль едете на «волге» к Волге, Никак не проминете Вы Тот городок, где мы в тревоге Приспособлялись изучать, Какая здесь в фаворе пресса – ЦК о том желает знать Не из пустого интереса – Чтоб содержание газет И телепередач улучшить... В авоську – стопочку анкет – И марш по селам... Чтоб прищучить Реципиентов, в пять утра В автобус надобно вломиться... -- Анкета? Экая мура! Над ней же надо час трудиться! Кто ж мне позволит целый час С чужой бумагою возжаться? Нет, не везде встречали нас С восторгом и теплом, признаться. Пришлось просить и убеждать, Порою – просто унижаться. Нередко – час и больше ждать, Пока с делами расквитаться Сумеет наш реципиент... -- Ну, ладно... Прямо из столицы? А не шпионка? Я в момент Шпионов узнаю по лицам – Зачем-то к нам, как мухи льнут. Политика – такое дело... -- Я думал, здесь на пять минут, А тут – на добрый час... Сидела – Живот от голода свело... Реципиент: -- Постой-ка, дочка... Не сразу до меня дошло, -- Он из большой, почти как бочка, Кастрюли черным черпаком В эмалированную миску Окрошку бух! -- Чего мы ждем? За стол – и слопать все без писку. Не то твою брошюру – в печь! -- Я села и давилась, ела... -- Теперь давай – о чем тут речь? – Я не рассказывала – пела... Еда для нас – больной вопрос. Мы уезжаем – все закрыто... В совхоз примчимся и колхоз – В сельпо пустые полки... Сыто Нам не было давным давно... -- Вот так худеют наши люди! -- Да... Здесь толстеть нам не дано! -- И мы мечтаем, как о чуде, Что кто-нибудь покормит нас. Случалось это, но нечасто... Во мне ж – родительский заказ Есть у чужих сидит... Ведь в нас то, Что было дома внушено, Сидит, как жесткая программа... -- Пусть угощают, все равно – Ешь дома! – так внушала мама – И не могу переступить Внушенного в дому запрета... Иной и рад бы покормить... -- Спасибо, нет! – звучало это Помимо воли... В первый раз Мужик окрошкой оскоромил – Потом уже перемоглась И ела, коль давали... В доме Селян не шибко-то поешь: Россию задавила бедность... -- Вот – чаем душу распотешь – Чаек последний... Нам за «вредность» Такую пензию дают: Двенадцать рубликов на месяц – Ни жить ни умереть, -- Живут Здесь без надежды, разуверясь Во всем, что возглашает власть. -- Считай, что каждая – лишенка, -- Старушка горестно тряслась... Раз над Сережкой Садошенко Мне захотелось подшутить: Ходил важнючий – с красной папкой... Старушке: -- Может он решить Вопрос о пенсиях... С охапкой Носился, как и все анкет Сергей... А тут к нему сбежались Пенсионерки все: -- Скорей Дай пенсию! – Пообижались И на него и на меня... -- Татьяна, что ты наплела им? За это знаешь ли... В два дня... Не стыдно? Тем уж обижаем, Что мы – такие – из Москвы... Нет, правда – совесть есть, Татьяна?... -- Прости, Сережка!... -- Хохма... Сгинь! -- И тут неумного обмана Так стыдно стало мне – до слез... Над самым важным подшутила. А если б кто-нибудь донес Тому же Прохорову? Было Наверно б не до смеху мне... Что за ребячество, ей-Богу?... Мы перед сном о прошлом дне Еще трепались понемногу, Договорившись: о еде – Ни слова, даже ни полслова... Но постепенно в темноте, Как и вчера, вздыхали снова: -- Картошечки бы с огурцом! -- С селедкой... – О деликатессах Не появлялось грез ни в ком – А о простом, привычном... Трескать Картошку – вот о чем мечта, А не о трюфелях... Мы с Галей Терпели гордо... -- Суета... В войну не то претерпевали... Грачева Милка стала врать: -- В селе так славно покормили... -- Ты завралась некстати, мать! -- Ах, так! – Чуть Милку не убили... В колхозах, где пришлось бывать, Везде на вереях – прибиты Из жести звездочки... Где пять, Где больше... На войне убиты Все поголовно мужики... Их вдовы, что сейчас старухи, Не сняли черные платки. У них натруженные руки И «пензия» -- двенадцать рэ, За что невыносимо стыдно. Мне – стыдно. Вряд ли при царе Так было горько и обидно За Родину, ее судьбу... В России сирых призревали. Сейчас – глядят «через губу»... Воспрянет ли страна? Едва ли... Бедна рязанская земля... В деревне молока не купишь. Просили, денежки суля... -- У нас – «одна нога»... – Потупишь Глаза: мол, ясно, поняла... Разобрались с «ногой» не сразу... Так мне хозяйка знать дала, Что ей по бедности нет сладу С коровою – не прокормить – И держат на четыре дома Одну... Дают ее доить – (-- Тогда и корм за мной, кулема!) – Разочек за четыре дня... -- Не остается молочишка Не то что для чужих – и для Своей-то внучкм... Да, малышка? И ты б хотела молочка? А нету. Только завтра доим... -- Простите... -- Так вот, червячка Не заморили, лишь бедою Людской сильней оглушены... А мы им задаем вопросы О том, как лучше им должны Взамен кормежки полит-босы Навешать на уши лапши... Мы ходим, пишем те анкеты... Раз припозднились. Ни души На улицах село... -- И где-ты Теперь оказию найдешь, Чтоб до райцентра нам добраться? -- Что, испугалась, молодежь? Жди здесь! – Так страшно оставаться Одной в кромешной темноте. Куда-то Шинкаренко Таня Ушла... Какие-то не те Повсюду шорохи... Густая Меня окутывает тьма... Уже на пятом курсе Таня. И, полагаю, что сама Едва ль, о подвигах мечтая, Примкнула б к нашей ерунде... Она за Левою Гудковым, Чтоб ведать, с кем сейчас и где Жених... А с ним, весьма толковым, И Прохоров совет держал, Не говоря об аспирантах... Ночь... Где-то близко затрещал Мотор... -- Эй, Таня! Я на ватных Ногах приблизилась... Пацан На дребезжащем драндулете... -- Садись, поедем в Шацк... Туман Над большаком... При слабом свете Фар маломощного коня, Тот незнакомый сельский парень, Желая удивить меня, А может просто был в ударе, Сперва на мостик через Цну Взлетел... А тот мосточек хилый Полузатоплен... Гнал волну... -- Ой, осторожнее! – молила... Устроил гонки со вторым, Что вез Татьяну Шинкаренко... Едва ль нарочно повторим. Такое в жизни шибко редко Бывает... Птицами летят Два мотоцикла над асфальтом... Кружим по Шацку... Интернат... Пред кем бы похвалиться фартом? -- Ой, Гриша! Ты не нас ли ждешь? – Григорий потерял дар речи... -- Татьяна, ты нас доведешь! Ну, признавайся, человече, Давно ли получил права? Тот ухмыльнулся -- Нету прав-то... -- Давно-то ездишь хоть? -- Дня два... Такая с запозданьем правда Усилила ажиотаж... Григорий заскрипел зубами... -- Опять ты подставляешь наш Весь коллектив... Случись что с вами, Профессор загремит в тюрьму... -- Зато мы мчались как на крыльях... -- Еще и это не пойму: Как вас в дороге не накрыли Гаишники? -- Нам повезло... -- Пусть будет вам и впредь везенье... Ступайте спать... Сквозь нас текло Дней быстрых лета исчисленье... Кто те лишения со мной Делил среди халуп убогих? Из всей команды озорной Назвать бы хотя бы и немногих, Пусть хоть фамилии звучат Творивши искренне и тяжко Науку важную ребят: Успенский, Князева, Ромашко, Кулиш, Березина... Мои Подружки, а по духу – сестры: Феклюнина... Господь, дари Ей и Суворовой – преострой Сердечной радости, любви... Будь щедрым и к другим из наших, И чаще к радости зови -- Возьми нас всех на карандашик... Успенский Костя... Как-то он С одним дедком разговорился... -- Отец-то служит где? -- В ООН... -- А, два нуля и «Н»... Случился Со всеми обморок... Потом На все лады мы обыграли Те два нуля... Вот так живем, И труд и смех в одном бокале... Нам, социологам узнать Все полагается о месте, Всю информацию собрать, Все слухи, суеверья, вести. Шацк был в минувшие века Столицей по торговле пенькой. Была торговлишка бойка... Сегодня – снулой деревенькой Стоит он посреди страны... Есть, правда, фабрика-малышка, Где шьют кургузые штаны... Ликеро-водочный... Излишка Сего продукта на Руси С Петра Великого не знали... Есть мясокомбинат... Вкуси – И выплюнь – не еда... Едва ли Едят коты ту колбасу... Мы, правда, съели бы в охотку... -- Добраться бы, так съели б всю... -- В особенности, коль под водку... Есть краеведческий музей В селе Желанном, рядом с Шацком... В Старо-Чернееве – глазей На монастырь старинный в шатком, Полуразрушенном видке... Когда глазеть-то? Мы в работе От всей «культуры» вдалеке, В извечной о еде заботе... -- Пойдем, заглянем хоть в сельмаг... Все та же жалкая картина: Завмагша в ворохе бумаг – (Бумаг бы и на ГУМ хватило) – И стайка ошалелых мух, Облюбовавших горку сушек... Чем подпитать московских двух Все голодающиъ подружек? -- Хоть старым яблочным пюре... -- Нам не откроете по банке? -- Гляди-ка: с сахарком! -- Харе! -- Да вкусно! -- Вкусно! – По подлянке Вдруг закрутило в животе... -- Я, Галя, отойду в лесочек... Сажусь под кустиком в мечте, Чтоб мне Господь послал кусочек, Как той вороне, хоть сырка... Должно быть, Бога рассердила... Он подтолкнул меня слегка – И голой попой угодила В крапиву... Мой дичайший ор, Наверно в Шацке услыхали... Но Бог решил, что недобор: Нас на телегу подобрали. На ней солома. На нее Уселась прямо волдырями... И в этот раз уже мое Стенанье, видно, даже к маме Аж в Николаев донеслось... Такие были переделки. Учились жизни вкривь и вкось... По счастью, беды были мелки, А впечатленья велики... Той экспедиции уроки Открыли истины куски, А в них заложены истоки Мировоззренья моего... Я знаю, как корежит голод, Я знаю, как живет село, Провинциальный русский город... Рядком, я помню, два села – Ольхи и Шамарга стояли... В Ольхах по избам грязь была... Как чисто в Шамарге... Вязали В ней женщины в любой избе Не прекращая разговора... Пытаясь так, трудом, в судьбе Подняться – бились до упора... Я встретила таких людей, На коих держится Россия Вне воли мерзких комвластей, Чьи деструктивыные усилья Россию душат и гнетут... Жаль, что в рассказе лейтмотивом – Мой голод... Пусть не так поймут, Но я не собираюсь чтивом Сусальным развлекать народ... Что было – было... Вспоминаю В сельмаге очередь... Берет Село мешками сахар... Маяюсь, Стою с одной старушкой... Жду... Уже схватил за горло голод... Терпеть нет мочи... Что ж, пойду, Отставив воспитанье, гордость – Старушка хочет покормить: -- Возьмем «песок», переберемся За речку, поедим... Томить Стал голод так уж, что сорвемся – Вот-вот – и бросим навсегда Социологию и босса... Профессор приволок сюда Науку двигать, а забота О нас осталась вне его Вниманья... С бабкой отстояла Очередину – ничего! Мешки ей в лодку помогала Затаскивать... Пересекли Речушку... Те мешки втащили Ей в избу... Печку разожгли... Но не могу... Уж так вдолбили Родители, что у чужих Есть – невоспитанно, что даже И голод принципов моих Не превозмог... Ушла подальше От соблазняющей печи И угощающей старушки... Такие, значит, калачи... А в интернате на подушке – Как Буратино: лишь на миг Глаза прикрою – пред глазами Котел с картошкою возник... Открою – ничего... За днями Стремительно летели дни... Заполненных анкеток стопки Неспешно множились... Взгляни: Уже не две, не три коробки... А двадцать – ничего себе... -- Придется только под анкеты Нам брать отдельное купе... Намеком разговоры эти, Что приближается финал Голодной долгой эпопеи... Недоработки подбирал Наш коллектив... -- А вот тебе я, Татьяна в Шацке подобрал... Хорошего реципиента, -- Профессор вечером послал: -- Вот адрес... -- Ладно... До момента Пока интродуктивный спич Не завершила, полагала: Зря изощряюсь... Точно сыч Старушка хилая молчала. Одета в старое рванье... Меня пугало косоглазье... Заговорила – и в нее Влюбилась просто... Вищно сразу: Интеллигентна и умна... А сколько книжек прочитала... И виновата ли она, Что ей страна дает так мало, Как воздаянье за труды? Я просидела с той старушкой До ночи.. Были с ней горды, Анкету завершив за кружкой, Как деготь крепкого чайка... Я распрощалась умиленно... А в интернате же, пока Я с той старушкою влюбленно За жизнь болтала, все вверх дном: -- Опять Татьяна потерялась... Я вышла... Ночь... Темно кругом... А меж домами заметалось Фонариковым светлячком, Пятно взволнованного света... Шеренгой движутся... -- О ком Печетесь? Обо мне? -- За это Не разговаривайте с ней: Опять всех на уши поставит – И рада! Но копилка дней Пуста... -- Ребята, нас поздравит Райком – и в нашу честь пикник Устраивают на природе... И в первый раз в меню возник Вкус колбасы, обычной вроде, По правде говоря, плохой, Вареной – рыхлой и зеленой, Какой-то влажной, не мясной, Да ко всему еще соленой... Но с голодухи так пошла – Как сервилаты и салями: До крошки подмели, дотла Смели, спалили, съели сами, Райкомовским оставив шиш... Так завершилась эпопея... Такое в жизни совершишь Лишь раз... Нисколько не жалею, Что это все пережила... Такая жизненная школа В самооценке подняла: Я выдержала... Я – прыжково – На новый уровень взошла В мировоззрении, и в дружбе, В сотрудничестве – и взяла Немало важного, что нужно Профессии, из этих дней... Вот все... Увязаны анкеты... Короче дни и холодней... Я не забуду это лето... Мы с теми, с кем труды и дни Делили, словно породнились... Все неприятности – в тени, Мы радостями подкрепились И научились их творить И для себя и побратима... Итак, мы начали торить Тропу судьбы неукротимо... Поэма седьмая. Иван Калиниченко -- Иван, есть дело, погоди... -- За мной торопится Андрошин, Алиев Вовка позади... -- Ну, чем порадуешь хорошим? -- Зовет планета-целина! Уже отряды комплектуют. Давай-ка с нами, старина! -- Так... Ну, а если забуксуют Экзамены? -- Так поднажми... И, кстати, надо сдать пораньше... Толкуй с надежными людьми... -- Кто командиром? -- Амиран же... Он, Амиранов Амиран, Нам, первокурсникам, известен. С харизмою лихой пацан, Горячий, но мозги на месте... И вот стартует авангард: Шпачков Василий и другие... Меня же не подводит фарт: Экзаменов литые гири Я сбрасываю с плеч долой... Свободен... Форма стройотряда К лицу... Хотелось бы домой, Но что-то заработать надо... Ту-ту! И тронулся вагон... И только голуби столицы Отряду нашему вдогон... Надеждою сияют лица... Уфа... Челябинск... И Джалтырь! Курьерский здесь стоит недолго... Мы вылетаем на пустырь... -- Привет, ребята! Ваша «волга»!... Ветрам открытый грузовик Несется по степной дороге... Бескрайний окоем... Возник Мираж херсонщины далекой... Но запахи совсем не те, И солнце здесь палит нещадней... Степь, степь, и степь... И во тщете Искать здесь тень... Напрасно жадный Взгляд хочет деревце найти... Кружит орел... Не мы ли – пища? Мы скоро два часа в пути... Жестокая жара... Пылища... Река! Вздохнули хором все... Ишим... Прибудем, значит, скоро... Брод... Вмиг вода на колесе Покрылась серой пылью... Взора Не услаждающий пейзаж: Степная балка и лачуги... Здесь ход замедлил «экипаж»... -- Приехали! Слезайте, «други»... Так, по татариновски нас Приветствует Шпачков Василий... ... От парт освобожденный класс, Куда мы рюкзаки вносили, Отныне – наш казахский дом... -- Владимир. Я директор школы, -- Серьезный парень со значком Педвуза появился скоро: -- Устраивает наш «отель»? -- Вполне! -- Отлично! Ну, с приездом В целинно-залежных земель Страну! -- Планету! -- С этим местом, Где в вас, студенты, верят, ждут, Отныне сроднены судьбою... Нам нужен ваш ударный труд И знания – само собою... Ломать – не строить... Но ломать Кошару из тяжелых бревен – Не то, что в фантики играть: Едва ли для кого бескровен Тот разрушителшьный этап – В ушибах руки и занозах... Сердился командир-прораб. Он просто весь как есть в угрозах – Торопит, понукает нас – Ведь надо же еще построить... Орет, не выбирая фраз: -- Ускорить, вашу мать, ускорить! Но все же медленно идет Разборка – вот – прошла неделя, А старый остов не дает Нам проявить сноровку в деле Строительном, хоть «вашу мать» Прещедро отпускает старший... Ломать – не строить, но ломать Непросто... График весь ломавший Период ломки завершен С напрягом лишь за две недели... Отряд спокойствия лишен... Разгорячились... Все хотели Объект – коровник – возвести... Бульдозер разровнял площадку.. Мы, чтобы реноме спасти, Первоначальную накладку, Задержку в темпе наверстать, Выходим на объект до света. И нас не надо понукать – Раскочегарилась ракета... Мы – в Приишимке, а райцентр С названьем странным Астраханка... Но явно здесь смещен акцент: Рим католический – огранка, Изнанка тутошной молвы... В районе – немцы, и поляки, И украинцы... -- Знаю, вы – Католики?... -- Теперь порядки Помягче – можно не скрывать, Что мы не изменили вере... Поскольку далее ссылать Считали – некуда, по мере Обнаруженья наших книг, Захвата пасторов с поличным Нас арестовывали вмиг. Итог всегда бывал трагичным. -- Мы в Приишимке интерес У местных сильный вызывали... Мы жили весело – и без Предубеждений принимали Их дружбу... Звали и меня То к тем, то к этим вечерами. И после трудового дня С вновь обретенными друзьями Я, комсомолец, толковал Порой с католиком-шофером О вере... Многое узнал... Неосторожным разговором, Коль кто б тогда подслушал нас, Я б на хребет наскреб изрядно... -- Господь нас здесь за веру спас, -- В землянках было жить «прохладно», Когда перед войной сюда Нас высылали с Украины... И в те печальные года Немало деточек невинных Погибло здесь и стариков – Но вера в нас не умирала... Семейных библий и икон Сюда перевезли немало. А три отчаянных сестры – Мария, Анна, Гонората – Когда большевики в костры Костелы превращали, свято Бросались, юные, в огонь, Спасая древние святыни... -- Брось цацку, обгоришь... -- Не тронь! – И привезли сюда... Поныне И в Приишимке и окрест Храянятся у единоверцев, Где книги, где – старинный крест, Изображения младенцев – Святые символы Христа... Из трех тех девочек – Мария Особо – старшая сестра – Пред Богом отличилась... Злые Губители сестричек вон Прикладами из Храма гнали И грязнословием вдогон Чернили... Если бы узнали... Мария вынесла, спасла Христа-младенца статуэтку, Что пять веков назад была Освящена... Такую редко Увидишь... Мы ее храним, Свою бесценную святыню, Чем заслужили перед Ним... Мы здесь живем, смирив гордыню, Претерпеваем все, что шлет Судьба – любые испытанья. Мы верим свято: час придет, Осуществятся упованья – Мы здесь построим светлый Храм. Он освятится благодатью И снизойдет Дух святый к нам – Прильнем к священному распятью... Я видел: это не игра. Он верил непритворно, чисто... Да, призадуматься пора – Вошли сомненья в атеиста.... Мы в Приишимке прижились... В селе, рассыпанном у балки, Мы местным ко двору пришлись... Приходят к нам, несут подарки, Еду... За балкою – аул Ундрус... Степенные казахи – Улыбка не касалась скул – На них и шапки и рубахи – Национальные... Верхом К нам в Приишимку приезжали. Здесь, отоварясь табаком В лавчонке, тот табак жевали... А мы к ним в клуб летим, легки, Где на экране -- черной тенью -- Их вилы, плетки, колпаки Вдобавок к кинопредставленью... Чуть в стороне от всех, в степи – Чеченцы... Все бедны, как мыши... Вину пред всеми искупи, КПСС! Сумеешь? Мы же, Студенты, хоть и москвичи, В народных бедах не виновны... Но пепел бед людских, стучи Нам в сердце, что и мы греховны, Что неминуемо и нам За эти прегрешенья старших Держать ответ по всем статьям, За пытанных, безвинно павших, Кто загибался здесь в пургу, Кто и поныне был бесправным... Я в гости к Геллерту, «врагу» Под вечер приглашаем... Славным Гостеприимным мужиком Был этот тракторист совхозный, Хоть лишь картошкою с лучком, И угощал... Вождь одиозный, В себе копивший жуткий страх И потому людей гнобивший В безводных гибельных местах, Но в них живую не убивший Их душу, значит, проиграл – И сохраняется надежда На то, что гибельный провал Преодолим в судьбе... Мы, те, что Впервые в жизнь погружены, Уже раздумьям предаемся. Хоть знаньем вооружены Неполным, остро задаемся Вопросами... Они нас жгут... Ответы за пределом знанья... Вопросы разрешенья ждут – И обеспечены терзанья Душевные: кто виноват? Что делать? Где искать ответы? ... Мы строим. Строить – не ломать... Чему-то нас научит лето? А на херсонщине в садах Шевченковские рдеют вишни, Уже арбузы на бахчах Цветут, а где и в завязь вышли... Полина, Геллерта жена – (Он немец, а она – полячка) – Не предлагает нам вина, Хоть намекает: есть заначка, Но знают все: сухой закон Блюдется в стройотряде строго. -- Пусть остается под замком, Вино не скрасит диалога... Нам Геллерт выдал на десерт Их приишимские «ранетки»... Всевышний, будь к ним милосерд: Не яблоки, а так – конфетки, Довольно кислые притом... Мы строим арочный коровник, Буренкам современный дом. Из арок – прочных дуг огромных Сооружается каркас, Перекрывается бетоном... Здесь нужен глаз, как ватерпас И сварка – крепче, чем с Патоном.... Но мы сноровку обрели – И дуги-арки вырастают Как будто сами из земли – Дизайном строгим взгляд ласкают. Совхозный помогает кран До срока наш объет спроворить... Меня отправил Амиран Дома специалистам строить. Здесь главный козырь – керамзит... Он должен дать нам «утепленку» И облегчает монолит... В бетон мы сыплем как щебенку Те шарики – (они с яйцо) – И бух – в опалубку с носилок, Утрамбовать заподлицо... Студент-москвич в работе пылок – К нам прибегают пацаны Глазеть, как носимся по стройке... -- Да, вам ребята, нет цены... А просто мы к себе жестоки. Нагрузку нашу не любой Растренированный и пьющий Осилит, да и кто собой Рискуя, для другого кущи Так рьяно станет возводить? -- Да пропади оно!, -- аоскликнет, -- А мы стремися утвердить Честь факультета... Пусть привыкнет Народ с почтением «Журфак» Произносить. Пусть альма матер Оставит в душах и мозгах След благодарный и в кильватер Нам возмечтают пацаны И о Москве и о журфаке... -- Да, вам, ребята, нет цены! – Растут дома... А лето знаки Повсюду выставляет нам: Оно уже на переломе... Мы к керамзитовым стенам Стропила ладим... В нашем доме Уютно будет и тепло Семье казаха-агронома... «Братанье» с местными зашло Так далеко, что кто-то дома Уже у здешних ночевал: Безмужних молодух немало... Меркулов Витя удивлял: Был нарасхват... И он удало Честь факультета защищал В постелях приишимских леди – Их неизменно восхищал... Нашлись у Вити и коллеги Во нежным подвигам... Они Паблисити творят журфаку – Пред ними прочие – нишкни! Презерватив подобно флагу Повесь над ними – в самый раз... Честь местных парубков задета – Видать у них пониже класс... Однажды на изломе лета – Был день строителя как раз – -- Все на пикник! Отметим праздник В леске! – пришли метелить нас Обиженные... Много разных Причин, а главное – устал – И я оставшись «на хозяйстве», Невольно «стрелочником» стал... Хотели бить меня в зазнайстве Толпой пришедшие самцы – Меня, недавнего солдата... Ну, пробудили от ленцы, Встряхнулся я молодцевато... Те в своре видят: не боюсь, А сам им добавляю страху... Шучу с ребятами, смеюсь – Я худ, но только снял рубаху – Те видят: у меня узлы Бойцовских мускулов, я жилист... Они еще, конечно, злы, Но, огрызаясь и кажилясь Пред мной не потерять лицо, О драке и не помышляют... Вдруг предлагают мне винцо... -- Ребята, нам не разрешают: В отряде ведь сухой закон... А вот давайте через сетку Мячом побалуемся... Он Даст столько кайфа, что соседку Забудешь... Тут пошли смешки... Я наигрался, налетался, Наподавался... -- Эх, сачки... Кто ж так пасует? Я старался За отдыхающий отряд... Игра нас с ними помирила... -- Давно так не играли, брат! Ты просто мастер, ас! Дарила Судьба сюжеты... Их сложить – И выйдет чудная поэма... Что здесь случилось пережить! Незабываемое время!... Из жизни, лучше, чем из книг, Мы знаний черпаем крупицы... Поляк, совхозный истопник Под осень захотел жениться – И нас на свадьбу пригласил: Меня с Андрошиным и прочих... Крепились из последних сил: -- Ну, выпей, друг... Ну сьешь кусочек... Уважь – ведь свадьба – только раз... Спасибо, парни за подарок. Мы сохраним, ведь он – от вас, Студентов! Выпьем! Местных марок Коньяк свекольный – суперкласс... Мы поддались на уговоры – И оскоромились... Из глаз Искрило... Да, «коньяк» не квелый! В избенке тесно от гостей... Завистливо глядели в окна Неприглашенные... Харчей Хватало... Погуляли... Злобно В отряде встретил Амиран: -- На самогончик напирали? – Чеченец слов не выбирал: -- Честь факультета замарали! Не по нутру сухой закон? Я вас к Засурскому отправлю, Пусть с вами разберется он... Уж я вас, пьяницы, ославлю... Понятно, протрезвели вмиг – И умоляли о пощаде... Он, покуражившись, притих, Задумался... -- Я об отряде Пекусь, а вовсе не о вас... Но я со стройки вас снимаю – Саман погрузите... -- Атас, Тарантул! – Только поднимаю Сырой кирпичик, а под ним – Мохнатый паучок- убийца... Но как-то, Господом храним, Я уберегся... И счастливца, Меня назад перевели Достраивать совхозу «виллы»... Как на духу, чтоб вы могли Подумать... То, что было – было... Да, школа жизни... Я, студент, Беру всерьез ее уроки... Однажды из района мент Явился... Дескать, есть намеки, Что кто-то угоняет скот... Не обвиняя напрямую, Мент разговор о том ведет, Что, мол, не местную, чужую Подозревает шайку в том, Что скот в районе пропадает... Вскипел чеченец: -- Мы при чем? -- Ну, может, кто-то видел, знает... -- Что видел? С раннего утра И до темна – лишь стропы, балки, Бетон,.. Сегодня, как вчера, Как день за днем... Ну, мне не жалко – Живите с нами. Место есть... Но командир задет изрядно... Понятно, для кавказца честь – На первом месте... Лопал жадно Отрядную похлебку гость – И уезжать не торопился... На шаромыгу жрать небось Понравилось... Отряд кормился Неплохо... Амиран в Москве Двух женщин нанял нам в стряпухи – И снял проблему... Мы в тоске По зелени... Вот с нею – глухо... Картошку, мясо, крупы нам Дают в совхозе без лимита У нас к поджаркам и супам Нет нареканий – вкусно... Сыто Идем на стройку.. Но хотя б Лучок зеленый и огурчик! Я овощей и фруктов раб.... Я ж южный -- и без этих штучек, Без витаминов – мне зарез... О, радость! Как злоток озона - -- Квитанция! Проверьте вес! – Мне шлют посылку из Херсона. В ней помидоры. Все дошли Отлично – не бывает лучше – Дары моей родной земли Красны, упруги и пахучи. Когда их отправляла мать, Они слегка лишь побурели... И так приятно угощать Товарищей... Хвалили, ели... Совхозный главный инженер Идрис Идрисович Идрисов Тут тоже вилкой позвенел... Был праздник... -- Горсточку б редисов... -- Огурчиков... -- Лучку... -- Мечты... -- Иван, в письме – спасибо маме От всех... Здесь радости просты.... Стоит в сельмаге меж томами Забытых бесполезных книг Свежайшего изданья томик Кучборской... Разобрали вмиг... (Мне не досталось...) Некий комик Книготорговли шлет в совхоз – (Не будь здесь нас, кому он нужен?) – В науку гениальный взнос Великой личности! Контужен Той несуразностью отряд... Все атакуют прродавщицу, Все тоже этот труд хотят Читать, хоть с краю приобщиться К бескрайней глубине идей Наставницы любимой всеми... Шпачков – счастливей всех людей – Ему досталась – и по теме, -- Уже успевший прочитать, -- Стал изрекать философизмы... А мне осталось лишь мечтать... Шли дни... Росли дома... Редис мы Все так же видим лишь в мечтах, Но уж дотерпим до финала... Уже Москва у нас в очах... Тут часть ребят забастовала: Стал не по нраву Амиран... Он поступил иезуитски: Приехал некто. По утрам Исследует в столовой миски – А нет ли пакостных хвороб? Уехал. Следом – социолог С анкетами... Вопрос не в лоб, Но смысл: свободных мнений сколок На тему: плох ли командир... Азартно перьями скрипели, Анкетки те прорвав до дыр, Бунтовщики... Они хотели Так Амирана сковырнуть, Но лишь себе и навредили... Пришла машина... -- Эти – в путь! – Назвал их всех. -- Определили: У вас дезинтерия... Вы Распостраняете опасность. Сперва в район и – до Москвы... -- Мы знаем, это нас за гласность... -- Как хочешь, так и понимай... Могу вам карантин спроворить... Короче, шум не поднимай – Гуд бай, засранцы! Я мирволить Нн стану, точно, никому, Кто подрывает дисциплину... А вам понятно, почему? -- Понятно! -- То-то! Вы мне спину Прикройте – я за вас стеной... Ну, что застыли – ждет работа! У Амирана взгляд стальной, Ему перечить неохота... Замечу, что бунтовщики – Не наши были, а с юрфака... Нам командира не с руки Подсиживать – ведь наш, однако... Был и философ-аспирант. Понятно, что умнейший парень. И голос оперный – талант... Уж как народ был благодарен, Когда под Штоколова он В концерте распевал романсы... Он шел довольный на поклон, Бисировал... А конферансы Витек Меркулов выдавал, Прикольный парень, анекдотчик... Успех был сказочный – обвал Аплодисментов... Среди прочих – И я свой вклад вносил в концерт: Готовил в клубе зал и сцену... Сам петь стеснялся – интроверт. Но концертанты знали цену Организаторских моих Потуг, продюсерских усилий... Стоят дома... Последний штрих: Дверь на замок... Мы уходили Со стройки гордости полны: Не подвели. Не подкачали. Здесь, на просторах целины И наши голоса звучали. Не зря мы упирались тут. Глаза боялись, но руками Мы день-деньской вершили труд... Кто знает – может быть, веками В домах, что мы здесь возвели Сменяться будут поколенья... Мы жили ярко, мы возжгли Здесь светлый факел вдохновенья... И мы в ишимскую купель Пред расставаньем окунемся... Позолотила акварель Авансом осень... Оторвемся В ишимском омуте разок... Пейзаж не радует убранством: Ишим – ручей... Ростки осок... Земля растрескалась... Пространством Здесь время медленно течет Здесь человек несуетливо Тысячелетия живет, А мы примчались торопливо И снова убегаем прочь... А кульминация банкета: Свет отключился. Темень. Ночь. Попробуй-ка поесть без света... Поковырялись в темноте – И разбрелись по Приишимке. Гуляли, пели... Во тщете Все обещанья, и обнимки, И слезы сельских молодух, Надеждами пылавших втайне... Но вот уже запел петух – И подошло к концу прощанье. Мы напружиненны, легки, Отглаженная униформа... Выносим наши рюкзаки... -- На построение! -- В укор нам – Печальные глаза друзей... Слова директора совхоза... Нас чуть ли не деревней всей У школы окружили... Слезы... Мы улыбаемся в ответ, Мы обещаем, что вернемся, Хоть знают все: возврата нет, Но частью сердца остаемся Мы в Приишимке навсегда... Проходнят дни, бегут недели, Стремительно летят года... Мы здесь в упор на жизнь глядели И мыслями не раз сюда Вернемся, где судьбу вершили, Где на равнине той тогда Мы оказались на вершине, На пике... Там костер-маяк Сиять нам будет сквозь туманы... Спасибо за урок, журфак... Его сверхтолстыми томами Ученых книг не заменить... Сигналит, кличет нас машинка... И вот она пошла пылить – И отдалилась Приишимка... Поэма восьмая. Ермек Абдукаримов Общага -- наш московский дом, Дом вдохновенья и покоя. Мы поселились вчетвером: Артур, Виктор, Ермек и Коля. Кто нас в охапку подсобрал, Не знаю. Но ему спасибо: У нас – интернационал, Причем, с трех континентов, ибо Я – азиат, Артур, Виктор – Из Африки, а Николаю, В ком сердце – пламенный мотор – Я – за Европу позволяю В собранье нашем толковать... Мы вместе – не для пропаганды. Пришла идея: обживать Москву – Артуру из Уганды... А нигериец наш богат, -- Виктор. Он мог осилить Кембридж... -- А ты, наш азиатский брат, Из чьих? Иначе спросим: кем, бишь, Во Фрунзе трудится отец? -- Он журналист и переводчик... -- Ты, значит, следом? Молодец! А сам я из простых, рабочих... Я предлагаю... – -- Предлагай! -- Сутул и коренаст Коляша, В тельняшке... -- Ну, же, выдувай! -- Понятно, что «степешка» наша Нам разносолов не сулит. Столовка все ж дороговата... Есть выход. Каждый будет сыт... Я вот что, предложу, ребята: Наряд по кухне... -- То есть, как? -- Готовить ужин будем сами – (Кастрюлю купим и черпак) -- По очереди вечерами... Так и деньжата сохраним И время – не торчать в столовой Кто стряпает – меню за ним. Пусть только б сытной и здоровой Давалась к ужину еда... Хотите, я начну для пробы? Ну, что, согласны? -- Ладно... -- Да! -- Устрой нам праздник для утробы! Особо Коля не мудрил. Пакет мороженых пельменей В кастрюлю бухнул и сварил... -- Отлично! -- Вкусно! -- Кто по смене Дежурство примет? -- Я возьмусь Вас угостить по угандийски И обещаю дивный вкус... -- Что, рыба? Вкусно! -- Только дикий Пожар от соуса во рту!... Лепешки слеплены из манки... -- Вскипел чаек... Всем сахар? Ту Запьем огня лавину... Ранки, Поди, на слизистой... – Виктор Назавтра принял эстафету – И тоже сыпанул в котел Побольше перца... -- Пищу эту Неужто каждый день едят, Не погибая, африканцы? И губы и язык горят, Кишки устраивают танцы... -- Но в целом вкусно... -- Здесь мяско И рыба... -- Колобки из манки... -- Да, вкусно... Только нелегко – Привычки нет... – Без перебранки Готовлюсь стряпать в свой черед, Чего не приходилось прежде – В чужую речку лезу вброд. Купил сковороду в надежде, Что жарить легче, чем варить... Взял гастрономные котлеты, Поджарил... Овощи тушить Задумал... Есть! А из пакета На сковородочку сыпнул Пельменей... Я и их пожарил – Что называется, дерзнул... -- Прошу к столу! Колян пошарил В пустой кастрюле... -- Ну, Ермек! Ты лучший кок трех континентов! Вот накормил! Ты человек! Пошла молва среди студентов – Меня прославил Солтунов На весь наш журналистский корпус... -- Ермек готовит – нету слов! -- Ты провоцируешь на колкость, Кончай трепаться, Николай! -- Та я ж любя! -- Довольно. Ясно?: -- Ну, ты не кипятись, давай! -- Кончай меня дразнить. Опасно... Когда я на второй этаж В наш третий корпус прибегаю – (Как быстро стал тот корпус – «наш») – И дверь с разбегу отворяю, То знаю: в койках у окна Устроились Артур с Виктором. Их кожа до того черна! Коммуникабельны... С задором В студенческую колею Оптимистически вкатились Со мною разделив свою Судьбу московскую... Учились, Упорствовали в языке, Студенческий жаргон впивая, С марксизмом размешав в башке, В коктейль то варево взбивая, Что, может, где-то и вскипит И в революционном раже С социализмом победит И в Африке... Ну, жизнь покажет... У двери справа спит Колян... Когда не спит – долбит испанский... Напротив, слева – «Кыргызстан»... Киргизия... Массив Тян-Шанский, Священный Иссык-Куль, Нарын И Фрунзе – славная столица, Где я, Мамасалыев сын, И удостоился родиться Семнадцать с лишним лет назад... Отец – известный литератор... В семье я – предпоследний брат, А семеро всего: три брата И, значит, четверо сестер... Учение в семье – в почете. Брат старший с именем Шахтер К агрономической работе С рожденья склонность проявлял – И тимирязевку окончил. Из Бауманского попал Аскар в аспирантуру... Прочил Отец, способности ценя, Аскара с детства в инженеры... О сестрах. Сестры у меня Красивы, но умны – без меры. Фаина – старшая. Она Из «Менделеевки» московской В НИИ шагнула, где сполна Умножила престиж отцовский. Образованье получать Отправилась в Москву и Эра... Заветный ромбик отмечать В семье привыкли... Ею сфера Культуры избрана судьбой... А Лидия – в книготороговле... И Римма избрана Москвой В инязовки-студентки... В ловле Счастливых жребиев семья, Возможно, в чем-то уникальна... Ну, что ж – у каждого своя Стезя – и в том, что не провально Мы поднимались до Москвы, Отца весомая заслуга: Нас мудро вел Мамасалы По жизни. И ценя в нем друга – Наставника, его завет Учиться, приняли на веру... Московских звезд высокий свет Для всех нас обозначил меру, Абдукаримовский аршин... И рад, что не подвел семейство Ермек, шестой в обойме, сын... И гордость здесь вполне уместна... А младшая моя сестра, Зирек, еще за школьной партой. Умишком и она востра, От умных книг ее и палкой Не отогнать, не оторвать... Мы все старательны в учебе, Успешны – Гули, наша мать, О нас в заботе вечной, чтобы, Быт нас от книг не отвлекал... В нас улица вливала токи, А неумолчный двор давал «Родиноведенья уроки»*... * Закавыченная строка – из стихотворения нашего однокурсника Геннадия Красникова... Интернациональный двор: Киргизы, русские, евреи, Узбек – не разделял забор, Скрепляли дружба и доверье... Свою и то играет роль, Что имя славного поэта В названье улицы – пароль... -- Мы с Боконбаева! – и это Предполагает, что его Стихи мы распознаем в книжке И шпарим наизусть – ого! Ведь мы – девчонки и мальчишки На Боконбаева живем... Наш дом – просторный, двухэтажный. Хорошие квартиры в нем, Балконы и веранды в каждой Большие... На участки двор Порезан – каждому семейству... Ласкают вишни отчий взор... -- Давай, Шахтер «Мичурин», действуй!... Отец компании любил – И к нам сходилась в дом элита. Частенько Алыбаев был, Поэт – и для других открыта Всегда в квартиру нашу дверь... И патриарх литературы Киргизской – тут уж верь—не верь По свойству творческой натуры Сам Токомбаев Аалы Степенно шел на чашку чая: -- Ну, здравствуй, друг Мамасалы! – Отец, приветствовал, встречая, Уметалиева у нас... Мы, дети, слушали в сторонке: То кто-нибудь прочтет рассказ, Что пробирает до печенки, То о спектакле вступят в спор Премьерном... Оперные дивы Объемом привлекали взор: Упитанны, а все ж красивы... К нам Киизбаева Файра Шла на отцовы посиделки На них порою до утра Шли споры... Пламенны и дерзки Творцы, но не было обид. Ведь этот спор – обогащает, Цель – вдохновение манит, А спор прорывы предвещает К высотам... Кто еще у нас На вдохновенных ассамблеях Встречался? Шли, как на Парнас И спорили , благоговея... Еще певица -- Мариам Махмутова... А что спиртное? Едва ли выпивался грамм – Их творчество пьянит... В застолье Том важно, кто вокруг стола... Там вся столичная элита За чаем встретиться могла... Наш дом – секретная кулиса Культуры Фрунзенской, а нам, Подросткам – школа вдохновенья... Порой и мне давались там Мгновенья звездного прозренья. И в той высокой суете Себя к различным ипостасям Я примерял... Но роли те Заоблачны... -- Пойдешь по классам, -- Старался объяснить отец, – И постепеннно подберешься К призванью... А пока, малец, Ты первоклассником зовешься... До школы топать пять минут. Шестая, русская, большая... Учительницу как зовут? Мчал на уроки, предвкушая С ней встречу... Как ее зовут? Чудеснейшее имя – Вера Ивановна! Я мал и худ... А ею в классе атмосфера Возвышенная создана. Она, красивая шатенка, Смеется звонко... Как она Поет! Чудесно, как Руденко- Певица Белла... Вскоре с ней Всем классом распевали песни О Ленине и о стране... И жить мне стало интересней: Я начал книжечки читать... Чистописанье угнетало – Вся в кляксах важная тетрадь... -- Пиши, малец, строку сначала, -- Взглянув, прикажет старший брат – И невозможно ослушанье: Киргизу с древности адат* Внушает старших почитанье. * Обычное право, (обычаи), сложившееся в условиях первобытно-общинного строя у народов, принявших ислам, и противопоставляемое религиозному праву - шариату. Уроки... В классе тишина. Учиться интересно было... Есть в классе девочка одна... Признаюсь: Бабуревич Мила Понравилась... Нежна лицом, Добра... А как она смеется! Смех серебристым бубенцом – И сердце радостно забьется... Дружили с Милочкой, пока Отец той девочки, военный, Из переведен был из полка... Горьки такие перемены... Я быстро рос. Неслись года. Я – в пионерских активистах, А ростом вышел – хоть куда! На сборах, слетах – при горнистах – Я – знаменосец!. На ушах – По форме – алая пилотка. Ритм марша... Я чеканю шаг – Оттренирована походка. И, понятно, горд и рад, Что с делегацией киргизской В столицу послан на парад... И вот он, Брежнев, близко-близко... А, возвратившись из Москвы, На каждой школьной перемене – Рассказы... Сын Мамасалы, Я – сценаристом в КВН’е... Сам сочинял, сам исполнял – В стихах и прозе... Городскую Команду тоже возглавлял... В Ташкенте бой... И я ликую – Мы побеждаем в том бою. Летим в Алма-Ату на встречу Со свертниками... Я пою, Острю, танцую... Эту сечу Умов, талантов – я люблю... Она рождает вдохновенье. Им почву творчества взрыхлю: Несу мое стихотворенье, Волнуясь, в молодежку... Здесь Включают в литобъединенье – То хвалят, то ругают... Есть! Рассказ в газете... В то мгновенье, Как увидал на полосе Впервые «Е. Абдукаримов», Заклинило все чувства, все Мыслишки... Всплеск адреналинов Потряс... Я понял, что могу И захотелось повторенья... На каждом творческом шагу Вел по дороге вдохновенья Нас Анатолий Бережной... Поэт известности союзной Немало времени со мной Возился... Над строкой кургузой Учил работать, шлифовать... Была и та, кому стишата Стал вдохновенно посвящать. Есть в классе чудные девчата, А всех милее мне одна – Грудинина... Ты помнишь, Ольга? Мы задержались допоздна, О чем-то говорили долго... Глаза в глаза... Не передать... По классам – по ступенькам школы Так упоительно шагать... Я четко отделял приколы От постижения наук. Я понимаю, что учитель В судьбе – наипервейший друг, По жизни – за руку водитель... Упорно знания коплю, Готовлюсь тщательно – привычка... Я географию люблю... Уже в годах «географичка» Ведет по глобусу меня – И океанские просторы, В края далекие маня, Воображенье будят... Скоро, Я верю, птицей-кораблем, Пересеку меридианы И параллели... Светлым днем Мечты, надежды одолели... Люблю историю... Ее По толстым книгам постигаю... Образование мое Подстегиваю. Помогаю Сам школе воспитать меня.... Литературой увлекалсяю Без русской классики – ни дня... Побольше выучить старался Строф вдохновенных наизусть... К примеру, Лермонтовский «Мцыри», Его возвышенную грусть Я декламировал... Бацилле Тшеславного актерства дань Я тоже отдал, не скрываю. Был конкурс. С чем я, угадай, Там пред народом выступаю? Я там о Ленине читал В строф сорок маршевые вирши... -- Не Маяковский накропал? – Ошибся, друг. Бери повыше – Сам Токтогулов, стихоплет Наш доморощенный, киргизский. Его поэму выдал влет, Приплел актерские изыски... Со спортом радостно дружу. Я плавал чуть ли не с пеленок. В бассейн с достоинством вхожу И, как веселый акуленок, То кролем взад-вперед ползу, То над водой взлетаю брассом... Усталость? Ни в одном глазу! И всех опережаю разом... Потом увлек меня гандбол. Я даже подвизаюсь в сборной Республики – и не подвел Команду... Я борьбы упорной – Мужской, суровой – не боюсь: И скорость у меня и сила. За мяч остервенело бьюсь, Лечу к воротам... Гол! Нехило... Мой одноклассник Алигер -- Партнер в атаке... Алымкулов Стрельнет мячом, как револьвер: Прицельно, сильно, резко... С гулом Удачу отмечает класс... Когда во Фрунзе выступаем Все, как один. Болеть за нас Идут... Еще ситльней играем... А самый близкий мой дружок – Романтик в стайке мальчуганов -- Сынок бухгалтера, Белек... Художник – скромник Афиджанов... Урок... Экзамен... Вновь урок... Сентябрь – июнь... Так год за годом... Десятый класс – приходит срок... В последний раз мы в класс заходим... Счастливой праздничной гурьбой В обнимку шлепаем по Фрунзе... А завтра – диалог с судьбой: В каком учится буду вузе? Мне, понимаю, не бывать Ни физиком ни геометром: Слаб с формулами воевать... Держу совет с почтенным мэтром – Моим отцом – Мамасалы... -- Быть может, ты пойдешь в юристы? – Интеллигентны и смелы... -- Пошел бы лучше в журналисты... Пример отца играет роль: Авторитетен, уважаем... -- Решать – тебе. Решил – изволь Добейся! В звездный час внушаем Себе настройку на успех... Экзамены сдавал во Фрунзе. Был конкурс. Я был лучше всех. И вот он я -- в московском вузе С письмом министра, дескать, сдан Весь конкурсный пакет отлично... Зашел к Засурскому... Декан «В приказ!», -- в углу черкнул привычно – И начинается отсчет Счастливых дней в стенах журфака. Судьба зовет, судьба ведет... Мой храм – журфак, мой дом – обшага... А промелькнувший первый курс Весь в пестроцветье, пестрозвучье... Моя Москва, мой славный вуз – На всей планете нету лучше... Мой третий трудовой – сафра На Астраханщине – арбузы... Жизнь – как веселая игра Навылет... Сам, как шар из лузы... Поэма девятая. Владимир Воевода Поностальгируем чуток Есть на Донеччине зеленый Низкоэтажный городок, Делами рудными рожденный. Когда-то этот уголок Именовался Каракуба. В степи дремавший хуторок В сторонке там скучал сугубо... Но жил в России инженер, Неутомимый рудознатец. Сил для отчизны не жалел... Он сделал здесь на дубе затесь: Мол, под землею есть руда, А у Еленовки в соседстве – Известняки, а здесь – вода... Рассказывал мне папа в детстве, Как рьяно добивался он, Чтоб развивали это место... А имя было – Аполлон – (Назвали лучше бы Гефестом)... Он, Мевиус, позднее стал Известным в мире металлургом. А городок наш помогал Сталь, что на скальпели хирургам, На трактора и танки шла Варить – известняковым флюсом... В карьере – главные дела... Мой папа – пацаном безусым Пошел водителем в карьер... Вставал привычно спозаранку – И не искал других карьер, А много лет крутил баранку... Свой многотонный самосвал, С которым лихо управлялся, Под экскаватор подавал, С известняком наверх взбирался.... Он, Воевода Леонид, Трудился, рук не покладая, Чтоб был сынок одет и сыт... Мой тихий Комсомольск, куда я Тянусь душой издалека., Где корни всех моих свершений, Льет свет земного маяка, Чтоб шел вперед, не знал сомнений... Наш Старобешевский район В любой деревне -- дальней, близкой – Был ошельмован – миль пардон – Прославлен знатной трактористкой. Была известна всей стране (Забытая в итоге) наша Геройски – на стальном коне Воссевшая Прасковья, Паша Ангелина... Ей за почин – Две Звездочки, лауреатство... -- На трактор, девушки! Мужчин Заменим... Нет, не верхоглядство В почине: двести тысяч дев, Ее последовав примеру И тракторами овладев Вошли в техничекую сферу, Что супер-важно для страны, Одолевающей отсталость. Почину Паши нет цены. Ей много почестей досталось При Сталине... А умерла Отверженной, забытой всеми, Еще не старою... Могла Еще на пахоте и севе Показывать, как прежде, класс, Но не нужна была Хрущеву... Из сердца – вон и прочь от глаз Удалена, когда я в школу Пошел – и вскоре умерла... Родился, значит, в Комсомольске... Страна вниманьем обошла: Не Цезарь, не фельдмаршал Мольтке – Сын полунищих работяг, Я сослан был в Оськово к деду Ивану – трудовой напряг Не ослаблял бы...Время – делу: Работали отец и мать – Ивана-деда дочь, Мария... Ни говорить, ни понимать Еще не мог, но хоть моли я, Но мама и отец должны Трудиться, добывать копейку... Нет пониманья у страны, Что надо поддержать семейку, Освободив от тягот мать... И я живу у деда Вани... Житье в деревне – благодать! Но с папой-мамой расставанье Вгоняло малого в тоску... Меня и после шлют в Оськово... У деда в доме к сундуку Тянуло... Что же в нем такого? В нем сахар – цельные куски Большие – белопенный мрамор... Я, изнывая от тоски, Ночами плакал, с папой-мамой В разлуке безотрадно жить, Хоть всеми и любим в Оськове И сам готов родных любить, Откликнувшись на голос крови... Воскресный дедов ритуал Мне жизнь подслащивал немного: Благоговейно доставал Дед Ваня сахар... У порога Холстину на пол постелив, Колол то лаколмство... Внучонка Тем сладким чудом наделив, Дарил отраду... Безотчетно Я на пригорок выходил – И семечками слово «мама» Выкладывая, бередил Тоску... В подобие шамана Так наколдовывал приезд Родителей на воскресенье... Колхоз Чапаева окрест Известен... Все в благоговенье: Завидный у колхоза сад. Его все кличут «соколовским». Ухоженный, он тешит взгляд... Дед Ваня, склонный к философским Раздумьям, по Вольтеру сад Возделывал, писал поэму, В которой всей судьбы расклад Отображал, философему Свободы духа развивал... Дед Соколов был в переписке С Демьяном Бедным... Посылал Ему поэму... Тот изыски Пиита сельского хвалил... Эпистолярии дедуля Слал и Мичурину... Сулил Тот, деда лестно аттестуя За смелые его в саду Эксперименты агронома, Успехов творческих... Я жду В пимах, шубейке... Возле дома Дед до земли счищает снег И с ямы слой земли снимает... Там – чудо: яблоки! И всех Свежайший мигом обнимает Роскошных фруктов аромат... В саду чудес у деда много Он сам был чудом, этот сад, В котором дед по воле Бога Родную землю украшал, И милостей он у природы Не брал силком, не укрощал, А был ей добрым другом... Годы Дошкольные мои прошли В неравномерном разделенье На зиму в городе, где жгли Морозы нас до исступленья, И лето теплое в селе, Где больше степеней свободы, Где было б с мамой – веселей, Без мамы – горько... В эти годы Зимою папа мне читал По вечерам стихи и сказки... Когда он сильно уставал, Я размалевывал «раскраски»... А летом пас в селе гусей, Рыбачил на ставке азартно, С роднею деревенской всей Дружил... Молился на ночь: -- Завтра Пришли мне, Боженька, ее, Любимую, родную маму... То чувство детское мое Чеканило судьбы программу... Мы проживали в городке На Маяковского – (Базарной По-старому) – невдалеке От центра, хоть и элитарной Семья, понятно, не слыла... В три этажа напротив дома Стояла – и меня ждала, Звонками звякая знакомо, Та школа, что теперь – моя... Я – в первом «б»... Учусь прилежно. Осилив мудрость букваря, Увидел: море книг безбрежно! Иного вывод напугал, А я от счастья замираю, Книг видя горы, ликовал: Так много радости... Читаю, Накапливаю в голове, Из книг почерпнутые, тайны... Я записался сразу в две (Мне мало лишь одной) читальни... В футбол гоняет ребятня, А я в читальне с толстой книгой. Неинтересна беготня – Носись, кто хочет, бегай, прыгай, А для меня – Жюль Верн, Дюма В сто раз занятнее футбола... Дающих пищу для ума Книг в мире столько! Без разбора Читаю... Радостный итог: Влетела грамотность в макушку – И, не задумываясь, мог В диктанте не попасть в ловушку... Доверьем поощряет нас, Меня и Люду Третьякову, Наставница – проверить класс, Контрольные работы... В школу Бегу творить свою судьбу... Мне в удовольствие Татьяна Сергеевна дает стопу Тетрадок... Проверяю рьяно... Час над контрольными сижу, Просматриваю все тетрадки, Легко и быстро нахожу Все в грамотешке неполадки, Оцениваю... За нее, Учительницу подпись ставлю... Иные просят: мол, мое Исправь... Напрасно! -- Не исправлю, Учи! Доверьем дорожу, Учительнице помогаю – И я ее не подвожу, Пусть двоечник грозит, ругая... Тут удостоила меня Библиотекарша доверьем, За прилежание ценя: Доверила мне ключ от двери. Я прихожу, когда хочу, Сам отпираю, запираю... Других ребят читать учу, Пол мою, книжки вытираю, Вношу новинки в каталог – И сам же первый их читаю... Не ведал, что судьбы пролог Тем исподволь себе слагаю... Шестой был переломным класс... Пришел наставник классный новый, И, пересаживая нас, Решил, что ученик толковый Обязан слабого тянуть, Что мне бессовестным казалось: Кто сил не прилагал ничуть, Тому на блюдечке досталось, Что я трудами добывал Из толстых книг в библиотеке... К тому же я протестовал: Досталась – в кои-то мне веки – Соседка милая вполне, С которой расставаться жалко... Не соглашаюсь, чтоб ко мне Лентяя подсадили... Жарко Все в классе спорят... Я стою, Как Сталинград... -- Какие принцы!, Задел наставник честь мою... Ну, коли так -- пошел на принцип: Легко перешагнул межу Привычек... Честь-то не из ситца: Из первой школу ухожу, Собрался в пятую проситься... Недвига ошарашен был Провалом... Наш не «классный» классный Кликухи удостоен... Пыл Педагогический негласно Означен кличкой, как тавром – Уж коль авторитет уронишь, То не подцепишь и багром: «Дитятей Митею» Петрович Стал прозываться среди нас: «Дитя!», -- взывал к нам лицемерно... Желая усреднить наш класс, Так лучше, полагал, наверно... Родители меня вполне Поддерживают. Прав – считают. Как взрослому субьекту мне С поры дошкольной доверяют. Директор пятой – Михаил Иванович Калинин – в курсе... Видать, из первой позвонил, Дал знать директор об искусе, Который надобно пресечь... Калинин отказал в приеме... Контекст: мол, старшим не перечь... -- Что ж, сам сиди учи! – Все в доме Безоговорочно – со мной... Учебники-то есть, тетрадки, В библиотеке книг – горой По школьным темам... Без оглядки Соревновательный забег Начну с официальной школой... Один-то обойду их всех: Обременительно тяжелой Привязки к отстающим нет... Прошла неделя и вторая С учебниками тет-а-тет, Все превосходно понимая, Самостоятельно решать Могу примеры и задачи – Никто не станет мне мешать Вгрызаться вглубь – а как иначе? Нас председатель навестил Родительского комитета, Понаблюдал, как я учил... -- А все же непорядок это, -- Заметил. -- Завтра двигай в класс. Освободим нарочно парту – Тебе там будет – в самый раз... Учу – поставив все на карту... Так не готовился досель: С привязкой к доп. литературе... Густел моих мозгов кисель... Моей читательской натуре Понравилось – вошел во вкус Самостоятельной учебы... Возможно, был и перегруз, Но важно, чтоб отстали, чтобы Увидели: не подотстал, А, как всегда опережаю... Я вызова с ответом ждал... Но не зовут – переживаю... К финалу четверть подошла – Меня не вызвали ни разу: Образованщина дала Обструкцию, чтоб впредь заразу Я одноклассникам в мозги Не сеял, школьный вольнодумец... Ну, Бог судья им... От тоски Не похудею... С шумных улиц – В библиотеку ухожу... Вход в мир мой – книжная обложка И я – по книжному сужу О жизни... Я другой немножко, Отличный ото всех ребят... Иду по классам – по ступеням... Костюмчик школьный маловат, Под партою теперь коленям Уже неловко – я подрос... С восьмого класса я – отличник. В общественный впрягаюсь воз: Конферансье-единоличник На КВН-ах, вечерах... А началось в библиотеке. -- Подростнов и на бечевах К нам не втянуть. Растут калеки, Не любят, не хотят читать... -- Таким бы утренник устроить, Рассказ театрализовать... Начнут читать, готов поспорить... -- Вот и устраивай. Вперед... Раз вышел с инициативой Теперь закрыт обратный ход. Вступаю в драмкружок... Счастливый: Здесь сразу доверяют роль... Спектакль «Сомбреро». В нем играли Подростки-сверстники. Игрой Меня на сцене вдохновляли... В последнем акте мой герой Затанцевал по-мексикански... Пришлось, чтоб не испортить роль, И Терпсихоровой закваски Долить – я в танцевальный зал Шагаю, в танц-кружок вступаю. Спектакль успешно отыграл. А отыграв, перетекаю Уже к танцорам насовсем: У них понравилось сильнее... Вот так: побыл везде и всем И понемногу все умея: И пионерские плясать, И русские лихие пляски, Вприсядку гопака чесать, Взлетать на пальцы без опаски В лезгинке огненной с колен, Плыть в вальсе, кланяться в мазурке, Я стал полезен в КВН... К боям готовясь, мог и сутки Без сна сценарии кропать И репетировать с командой... И полюбилось выступать, Актерство стало доминантой... На городские вечера Теперь берут меня охотно... А раз, не натрудив чела, Строк сорок бросил беззаботно В тетрадке – и отдал... Кому? Не помню... Незнакомый некто Просил – я написал ему О наших вечерах конспектно... Прошла неделя – и – гляжу: В многотиражечной витрине Своей фамилией вишу – Дан полный старт судьбе отныне, О чем покуда не гадал... Закрыт мой горизонт покуда... Но я своим в газетке стал: Строчу – и публикуют... Чудо! Нас в Терпсихоровом кружке Воспитывает балерина: -- Ногою ногу -- шлеп в прыжке! Спина прямая! Взор орлиный! А руки – крылья! Бег – полет! -- Схож с акробатикой крылатой Наш танец, -- а душа поет... В кружке – отличные ребята. Я с ними пламенно дружу... Всех ближе – Виктор Саломатин «За друга – душу положу...» -- И нет на нашей дружбе пятен... К учебе крепнет интерес. Предметники-энтузиасты Готовят вечера. А без Меня не обойтись... -- Ну, раз ты – Артист, то проявляй талант! – И я придумываю сценки... А одноклассник-дебютант Дрожит и ждет моей оценки: Он Пифагором выступал В математическом проекте... -- Ну, как я, Вова? -- Наповал! Чарльз Чаплин! -- Ты – в каком аспекте?... Изобретательна была Усенко – школьная химичка. А по ее стопам пошла Подружка и почти сестричка, Та девочка, с которой мы В таком далеком первом классе, Взяв право подписи взаймы, Оценки выставляли массе От нас отставшей ребятни... Я – в литкружке был активистом – Cудьба, прикинь и оцени, Как я шагал путем тернистым, Формуя душу, на журфак... Когда закончил восьмилетку На все пятерки – только так! Я признавал одну отметку. В знак поощрения семья Отправила меня в столицу, Где светлая судьба моя, Меня ведущую десницу, Взвела на университет... Потом в купе катил обратно С веселой дамой тет-а-тет... Интеллигентно, аккуратно Она тестирует меня: Что знаю о литературе... Ну, я и книги – мы родня, Я эрудит в родной культуре, Могу проэкзаменовать По ней и сам кого угодно... Наверно, чтоб не сплоховать, Призналась дама благородно И скромно пацаненку мне: -- Стихи Есенина читаешь? Вот я и есть та Шагане... Порой внезапно попадаешь В Историю... Не сплоховал – Фамилию Тальян в блокноте И адрес дамы записал... А после – вы меня поймете – Похвастался на литкружке... Вся наша школа ликовала... Вмиг справившись об адреске, Учительница написала Ей, легендарной Шагане Нерсесовне Тальян письмишко... Пришел ответ с приветом мне... Подумал, шевельнул умишком – И накарябал двадцать строк. Теперь – в районную газетку. Прошел совсем короткий срок – И нахожу мою заметку – Да с подписью – на полосе – Вот так в судьбе определился. Тогда в многотиражке все – (Хоть в школе до сих пор учился) – Обязанности превзошел, Высокую печать включая: Сам написал, и сам прочел, Сам смакетировал... Любая Здесь операция важна, Любая мелочь все испортит, Коль до конца не учтена, Как в шахматном элитном спорте. Но я с деталями дружу И я внимателен и точен... Я в типографию хожу, Где метранпажу и рабочим Все разъяснения даю... Я выпускаю сам газету... Работу страстную мою Читатели приемлют. Эту Газету весь наш городок Читает в уличной витрине... На шапки падает снежок, Носы в стекло воткнут... Картине Под Бидструпа – сердечно рад... Отсюда неизбежный вывод: Конечно, в целом это – ад, Но я уже в аду – и выход Тому, кого ведет судьба, Уже отсюда невозможен... Но впереди-то вся борьба За поступление. Приложим Все силы, чтобы победить... Никто не удержал от шага Отчаянного: поступить Учиться в светлый храм журфака... Уже перед глазами он Галлюцинацией светился... Однажды в школу почтальон С квитанцией ко мне явился... -- Вы Воевода? Перевод На школу... Паспорт покажите... Других нет в школе Воевод? -- Сестра Наташа... -- Получите: Здесь Воеводе В. не Н. Судьба и гонораром первым Ведет меня из школьных стен Журфаковским маршрутом верным... Закончил школу. Взял медаль Заслуженную, золотую... Медали, впрочем, не видал: Ее, чеканную, литую Пришлют позднее... Манит даль... «Баку-Москва»... И вот – столица... Экзамены... Два первых сдал... И надо же беде случиться! И вдруг – трагичный этот «вдруг»... Пропали силы, нет дыханья... Серьезный, чувствую, недуг, Не справлюсь сам – при всем старанье. В карете «скорой» отвезли С сиреной в Градскую больницу, От пневмоторакса спасли: В ответственный момент случится Такое именно со мной: Вдруг легкое мое взорвалось На первый взгляд – само собой – Так со спортсменами случалось, Что шли на бешеный рекорд, А у меня – на нервной почве... Вот мне бы был полезен спорт... -- Вы спортом легкие упрочьте, -- Мне доктор рекомендовал... -- Но у меня экзамен завтра, Английский... Не пойду – провал... -- Вот так тебя судьба внезапно, -- Сочувствует беде хирург... Меня в машине краснокрестной Сопровождает врач... -- Ну, друг, Едва ль поездочка полезной Сегодня будет для тебя... Прав эскулап московский. Тройка... Слезами горькими слепя, Обида жжет... -- Ты, братец, только Так сильно не переживай... Успокоительное вколем? -- Не надо... -- Ну, держись давай... История... Собрался... С горем, Как говорится, пополам, Последний лучше сдал экзамен, Что толку? Баллов – килограмм Нехватка... С тусклыми глазами Обратно покатил в себе, В свой добрый город, к папе с мамой, Горюя о своей судьбе И наливаясь злой, упрямой, Сердитой волей: все равно Учиться на журфаке буду. Мне это генами дано От деда Вани... Как причуду Воспринимает кое-кто Мою уверенность в прорыве, Но папа с мамою зато Мне верят... -- Главное, что вживе Вернулся... Вот придешь в себя, Еще подучишь – и прорвешься... Английский... С ним, еще хрипя, Продолжил схватку... Коль упрешься В свой познавательный дефект, Для слабого – прощай, надежда. Мне ж ведом твердости эффект, Упорства – и жую потешно Язык во рту, чтоб зазвучал Мой English сходно с тем звучаньем, Что на экзамене слыхал От москвичей... С подобным знаньем Мне конкурировать слабо: Мой teacher был ветеринаром (Серьезно) – не в ладах с судьбой. Равны его «пятерки» -- «парам» Московских специальных школ... Расчет на собственное рвенье... Начнем без суеты, тишком... Терпенье... В рудоуправленье Рабочий начинаю путь: Токарному учусь искусству Со тщанием, не как-нибудь... Мне интересно, но по чувству Профессия душе чужда... Уже ведет меня по жизни Гуманитарная мечта... И, полагаю, что отчизне В той ипостаси я нужней, Чем даже в кирзачах с винтовкой... И вот. В один из близких дней Отец: -- Тебе повестка, Вовка... -- Повестка? В суд? -- В военкомат... Райвоенком полковник Гущин: -- Привет, отличник! Есть подряд: Коль ты из МГУ отпущен – Куда смотрели в МГУ? – Пойдешь служить по политчасти – Есть разнарядка... -- В ВПУ? -- Повыше, хоть и той же масти – Из академии самой Затребовали кандидата... Давай к врачам... Врачи со мной, В бумаги глянув, вяловато Поговорили... -- Все, сынок... Армейская стезя закрыта Тебе, по счастью, видит Бог... И здесь облом... Грызет обида... Полковник Гущин: -- Вот беда... Жаль, не подходишь для системы... Лечись... С отсрочкою тогда Я поддержу. Здесь даже стены Помогут легкое спасти... Лечись, забудь о перегрузе, Гуляй побольше... Но учти: Чтоб через год был точно в вузе! Без стрессов не проходит дня... Но тут и радость привалила Работой творческой меня Родная школа поманила. Что делать? Только и всего: Организовывать, как прежде, Жизнь... Не осталось никого Из закоперщиков... В надежде На то, что буду сочетать Работу с самоподготовкой, Вновь КВН-ные писать Пошел сценарии... -- Что с Вовкой? -- Забеспокоился отец: -- Силком не вытащишь из щколы – Танцор, конферансье и чтец, Мастак придумывать приколы, Он занят тем, к чему душа Его влекла в былые годы... Но время-то летит, спеша, Пора и к взрослости подходы Поосновательней мостить... Мать, подскажи серьезно Вовке, Что надобно зубрить, учить... -- Сынок, забыл о подготовке? Тебе вот-вот опять в Москву, А тратишь жизнь на КВН-ы... -- Права, увлекся... Есть в мозгу Уже и страх.. Теперь сверхценным, Недостижимым мнился мне Журфак – я в школе отвлекался.... Но к бою собранно вполне С моральной силой собирался... Высотка... Абитура – класс! Отличный парень Исмаилов Вагиф... Режим сближает нас... Еще один – Витек Анпилов... На редкость творческий поток: Гурьба из «Проходного балла», Которым «Журналист» помог, (Журнал) найти себя... Немало Их здесь со мной на этаже: Валера Хилтунен, Альбинас Байорас... Возле них уже – И я... Бурлила в нас, клубилась Энергия... Сергеев Серж, Клековкина того же поля... Ум ярок, светел, честен, свеж... Мариничева – тоже Оля... «Примкнувшей», как и я, была И Новоселова Наташа... Экзамены... Мои дела – Увы!... Срезают... Доля наша Непредсказуема вполне... На сочиненье бал потерян... На устном – бац! Подножка мне От Чехова... А был уверен, Что знаю вдоль и поперек «Вишневый сад»... Меня в деталях Заколбасили -- и не мог Ответить, около витая... Провал... Советуют: подай Враз на заочное бумаги, От горя в ступор не впадай, Сдавай – и будешь на журфаке... Экзамены опять... Итак – Все сдал – (лиха беда – начало) – Чудесно! Принят на журфак! Заочно – нет, не ликовала Душа – печалилась... Забот – Невпроворот: маячит служба... Проспект Калинина дает – (Был слух) – работу. Мчались дружно Заочники... Иных берет С предоставленьем общежитья Москва... Меня ж, наоборот, Шлет в Комсомольск: должон служить я... Но первым делом отыскать По профилю работу надо... В районке: -- Студ. билет?... Печать... Зачетка? -- Вот... -- Заочник... Взгляда Шеф от меня не отводил, Глазами острыми буравил... -- Ты КВН-ы проводил, Я вспомнил... Сам Господь направил Тебя... Пожалуй подойдешь... Есть подходящая работа: В районе радио возьмешь Под свой контроль – с меня забота Одна тяжелая спадет... По Вовке – шапка Мономаха?... Пиши заяву – и вперед – Включайся и вещай без страха... Я здесь пришелся ко двору... Пишу заметки для газеты, Под мышку «Репортер» беру – И интересные сюжеты Ищу – объездил весь район... В урочный час эфир включаю, Сам – диктор... В хриплый микрофон По-левитановски вещаю... Доволен мною и райком... О чем на пленуме сказали... -- Намек ваш понял. – Военком Взял под контроль – и не трепали Мобилизаторы меня, Раз ценный кадр району нужен... Работой, может быть, полдня В неделю от и до нагружен – Но я студент – и я учусь Теперь уже с тройной нагрузкой... На сессию в столицу мчусь, Где дружбаны в лобешник узкий Запихивают от щедрот, Что на дневном узнать сумели... И сессия сдана... Вперед! Я на полгода ближе к цели. Цель неизменная – дневной Журфак. Его всегда бы с буквы Писал я только прописной... Вы не с журфака если, дух вы Его не сможете понять... Я в третий раз живу в высотке – И в третий раз иду сдавать... Вступительные... Сдал... В зачетке Балл получался проходной... В высотке я живу с Семеном... Солдат был матушкой-Москвой Ушибленным, ошеломленным. В столице парень – в первый раз – И сразу в МГУ – нехило! И я гадаю: сдаст – не сдаст? Не сдаст, пожалуй – и бацилла Журфаковская и в его Солдатские мозги проникнет – И не захочет ничего Иного в жизни... Не притихнет, Пока на третий раз и он Не сдаст – и будет на журфаке... -- Ну, как экзамены, Семен? -- Сдал все, а как – пока в бумаге Не прочитаю, что студент, Предпочитаю – без прогнозов... Да, интересный прецедент: Солдат, а вот: не стоеросов, Мозги на службе сохранил И, может быть, прорвался сходу... Семен, признаться, удивил: Рванул в Москву, не зная броду – Немного, впрочем, погодим... Студенческая жизнь покажет, На что кто годен... Поглядим, Как жизнь пойдет и карта ляжет... Отметьте в Книге бытия, Историки и краеведы: Из Комсомольска первым я Прорвался в МГУ... Победа! Семестр мой стартовый зачли. Осталось пересдать английский... Видать, за ролики зашли Все шарики... Мычу, как критский, Описанный Кучборской, бык... Упорно English не сдается, И общемировой язык Зубрю... А что мне остается? Общага... В комнате живет, Друг с другом превосходно ладим, По счастью – только вчетвером... Те, кто со мною – не внакладе: Их назову по именам: Головкин – раз! Имедашвили, Иосиф Дзялошинский... К нам Идут, хоть и напротив жили, Анпилов Виктор, Тохтамыш... На то – особые резоны... В карманах у студента – шиш. Треть от степешки – на талоны, Решили четко отделять Обеденные... Остальное Опять же не бездумно трать, А по системе... Коль стальное Деленье денег соблюдать, То можно в день степешки даже Чревоугодью угождать... Вся комната в ажиотаже, А у меня в духовке – гусь, Индейка, или, скажем, утка... Сосредоточенно толкусь На кухне – это вам не шутка – В духовке птицу потушить, А кулинарное искусство: Недодержать, пересушить Нельзя, хочу, чтоб было вкусно... Распортранялся аромат По всей журфаковской общаге... Одною уткой всех ребят, Жаль, не накормишь, но к ватаге, Что в нашей комнате ждала, Пуская слюни, изнывала Два-три сторонних дружбана Обыкновенно подплывало... Мы и бутылочку винца Могли себе разок позволить. Коль праздник – праздник до конца! Не нужно никого неволить... Порой в «Московское» кафе, Покинув на полдня общагу Шли... Возвращались подшофе... Случалось заходить и в «Прагу»... К английскому задатков нет. Мозги не перефиглимиглишь... Учу – выходит полный бред. Пытаются помочь по English Байорас с Хилтуненом. Им Язык как раз дается с лету... А я в нем остаюсь тупым... Вот, задал и друзьям работу... Я на занятия хожу – Ведь пропускать на разрешалось. Пропустишь – нагоняют жуть: Лишат стипендии... Держалась Студенческая жизнь на ней... И познавательная польза Уроков в беге шумных дней Мне очевидна... Скука, проза – Диктанты... Штук по двадцать пять В них, в среднем, делают ошибок... Я их умею избегать, Мозгов с правописаньем сшибок Интуитивно – не даю... Русачка Абрамович Анна Владимировна так мою Письма природу: -- Всем желанна, -- Аттестовала... Горы книг, Прочитанных в библиотеке... Причина грамотешки в них – Все остается в человеке... Я рано понял, где мое В редакционном гуле место: Там, где газетное сырье, Еще полусырое тесто, Формуют в халы, калачи, Коврижки, сайки, паляницы... К итогу творчества ключи – У ответсекра... Полюбиться Не каждому способен труд Рутинно скрупулезный, сложный... Ответственности целый пуд – И каждый день – напряг тревожный: А вдруг ошибка? Просто – ад – Работа – по большому счету... Во мне же секретариат Рождает интерес, охоту... Я к кафедре газетной, той, Где королевой – Лазаревич, Прибился, позванный судьбой... Я, точно – не Иван-царевич: Вслепую стрелы не мечу, Но следую мечте навстречу, Судьбе, которую хочу И я призванью не перечу. Ведет к призванью Киселев, Самоотверженный учитель И супер-мастер, бог... Нет слов! Наставник, как второй родитель, С любовью пестовал во сне Зерно призванья и искусства – И ярче, ярче свет в окне... Учитель! Я святое чувство Благоговенья сохраню, Великого благоговенья! Я каждый твой совет ценю И помню каждое мгновенья Ученья... Что сказать еще... Кучборская... Интуитивно Я чувствовал, что хорошо, Хоть далеко не все активно И понимал... Ее понять Едва ли мог и Дзяоршинский, Хоть мне пытался объяснять... Но нестыковки и ошибки Я находил и у него... Он у меня, понятно, чаще... Ну что ж, и ладно, ничего... Мое спасение и счастье – (Возможно, так же и его) , Что мог незнанья не стыдиться... -- Не понимаю ничего! – Сказать – и тут же убедиться: Что, коль Иосиф это знал, Он объяснит, не зная – спросит... Я тоже что-то объяснял... Мы все равны – и не заносит Нас во всезнайство... Ведь вопрос Не может быть вовеки глупым. Ответ – бывает, коль в занос Того влечет, кто жаждет грубым Словцом незнание забить... Легко « Не знаю», -- говорила, -- «Узнав, отвечу». – (Нечем крыть!), -- Нам и великая Людмила Татаринова... Погляди, Как вдохновенна и красива... Семестр контрольный позади. Груз сброшен. Собираюсь живо – И на каникулы. Домой! -- Осунулся, -- жалела мама... -- Ты блинчиков поешь, родной... Пришлось хлебнуть и фимиама, Когда вручали мне медаль... Рассказывал о факультете – И чувствовал: в такую даль Умчались – на другой планете Шальные школьные деньки, От них уже отгородился... Воспоминанья – как пеньки Былых садов... Подзарядился – Умчался продолжать борьбу, В грядущее торить тропинку, Выковывать свою судьбу... А потускневшую картинку Глядеть былого – недосуг... Но вспоминался вкус паслена... Подсолнечное масло, лук, Томаты, огурцы... Сластена, Я помнил дедов сахар... Вкус Доступных ныне лакомств слаще... Все впечатленья первый курс Собой перебивает... Аще* *Если (устар.) Вкус детства жаждешь повторить, В печали тягостной утонешь – Нельзя! Пойзем тропу торить К судьбе... Второй семестр запомнишь С предметом «Логика» навек... Предмет ужасный, несуразный... Ульянов-Ленин, человек С его-то головой алмазной, И тот по логике имел – (Одну в матрикуле) – четверку... Зачет я как-то одолел, Но надо бы добыть отвертку И подшурупить в голове, Чтоб разрешить все силлогизмы... Но вы прислушайтесь к молве Журфаковской... В одном сошлись мы, Что вряд ли нужен сей предмет, По крайней мере в этом виде, Как нам преподают... Совет Декану: вовсе уберите Из расписания его... Нет, так число часов удвойте... Побудьте в шкуре своего Студента – от досады взвойте, Тогда поймете, что почем... Впервые во втором семестре Толпой на практику идем... При Киселеве, нашем мэтре, Мы выпускаем «Журналист», Многотиражку факультета... Талантом, группа, похвались! Сверкни шедеврами, газета! Валера Мастеров у нас, Член журналистского Союза, Редактор... -- Ну, покажем класс! За ответсекра – я... Ты, муза, Не подведи, не подкачай – Творим московскую газету, Главу и душу подключай... Несли в копилку по сюжету, Кто в нашей группе, сто второй, Терзанья и труды учебы Делил со мною день-деньской... Все, как могли старпались, чтобы Газетка вышла на «ура»... И Пожидаева Людмила, Смирнов Виталик из пера Рождали перлы, лишь чернила Бросали кляксы по стенам... Павленок Юля – (дочь министра, Но до отца нет дела нам ) – Писала весело и быстро... Ну, вот и все... Курс позади? Курс продолжает школа жизни – Наш третий трудовой... Веди, Судьба, журфак служить отчизне... Дединово, где старина Пред новым днем не отступает... Река Ока, быстра, вольна, Весной угодья заливает... На мелиоративный труд, В ударной собранный бригаде, В землице ковырялся люд Журфаковский не шутки ради. Задача: осушить поля... Копаем длинные канавы, В них – трубы тонкие... Земля Отдаст им воду... -- Хватит! На фиг! От этой пищи здесь загнусь, -- Взорвался молчаливый Мыльцев... -- Тошнит от супа. Что за гнусь! Свергаем на хрен тех кормильцев... А Валентина Васильчук Достала из тарелки волос... -- Нет, есть такое не хочу, -- Мы слышим Валин звонкий голос... В алмазный фонд войдет молвы -- Она продолжила казниться: -- Нет, это не из головы, И это вовсе не ресницы... Наградой Вале – общий смех, Восторги и аплодисменты... Да, оглушительный успех – Сумели оценить студенты Тот юмор... Тошнотворна суть... Терпели, но нельзя ж такое... Актив собрался... -- Это – жуть! Работа под угрозой... Кроя Открыто командира в лоб, Был Мыльцев разъярен до края: -- Хотел угробить нас? Угробь Работой дикой, но такая Еда – вот это ни в звезду... Пыталась повариха вякать: -- Из тех продуктов только ту Еду одну сготовишь... -- Пакость, Такую выдавать брехню, -- Меня как прорывало – сорвался... -- Я вмиг недельное меню Составлю, чтоб не повторялся Ни суп ни разу, ни салат, Ни главное – второе блюдо... -- Пойди и сделай, говорят, -- Мы потолкуем здесь покуда... Пошел, продукты оценил, Прикинул то, как стряпал с мамой – Меню в два счета сочинил... -- Вот! -- Ладно, спать... С утра с программой Дня всех знакомит командир – И ошарашивает с хода. -- Я поваров освободил... Нам будет стряпать... Воевода! Я в шоке: -- Как же так? -- Приказ Не обсуждая – выполняют. Шеф-повар ты теперь у нас... Меня ребята поздравляют... Зам. командира и завхоз – Андросенко дает продукты... -- Есть в этом некий перекос... -- Вот детский сад. Там у стряпух ты Проконсультируйся, чего, Когда и сколько класть в кастрюлю... Вперед! Не бойся ничего. Уж как-нибудь такую тюрю, Как те, сообразишь и ты... Но мы твои индейки помним... Друг, оправдай мои мечты: Сготовь, чтоб мне в тарелку полным Половником три раза клал... Давай! Отряд в тебя поверил... Чем пособить... -- Ты б хоть достал Соленых огурцов... Все двери, Зам. командира обстучал, Но притащил мне вскоре банку... -- Ну, с Богом! Как я начинал... Как я боялся близко к баку С кипящим варевом шагнуть! Здесь вам не празничная утка... -- Успеть бы. Чтоб не обмануть Надежд отряда... Что-ли шутка? Носился вкруг плиты бегом... Вот-вот появятся ребята... Суп размешать, чтоб не комком... На вкус немного пресновато, Хоть и рассольник... Ничего – Добавят соли, если пресно... Пришли. Расселись. Ждут. Его, Мой суп... Душа-то, если честно, Давно уж в пятках. Мыльцев хмур: -- Не разобрал. Налей добавки. Андросенко мигнул: ажур: Досрочной из села отправки Не будет. Но отряд молчит. Поджарка с рисом на второе... Тут Мыльцев: -- Мой живот урчит, Как кот довольный... Ну, не скрою: Как будто гиря спала с плеч... Аплодисменты и обьятья... От радости готов на печь Запрыгнуть... Эх, ребята! Братья! Теперь-то я вас накормлю, Теперь-то я в себе уверен. Такие порции налью... Семен, чей аппетит чрезмерен, И тот голодным не уйдет... Я приготовил славный ужин, Посуду мыл и чистил... -- Вот, -- Я понял, -- мне помощник нужен, Свалившись замертво в кровать, -- И выпросил себе Тамару... -- Семен, -- не будешь ревновать? -- Там поглядим. Коль вы на пару Чревоугодие мое Потешите, со снисхожденьем Глядеть позволю на нее... Вдвоем – с учетверенным рвеньем Рванули. Вот теперь – ажур! Вставали раньше всех в отряде... -- Пойду Семена разбужу, Пусть принесет воды, в ограде Возьмет морковки... Да, резерв – Забытый огород детсада... Ну, понеслись – забился нерв – Мы начинаем день отряда... У каждого свой фронт работ: Тамара чистила картошку, Посуду мыла... Круг забот Моих расширился немножко: Сам на совхозный топал склад За мясом, крупами и прочим, Заботясь, чтоб всегда отряд Снабжался лучшим, чтоб рабочим Дать и мясца без жил и вен, Калорий вдоволь, витаминов... Все – только свежее совсем... Издержки славы: командиров Районных на обед ко мне Несло, как бабочек на свечку, Хоть проезжали в стороне, Но не ленились через речку Переправляться – и за стол Отрядный с нашими садиться... Учтя сей факт, бросал в котел Побольше... Было, чем гордиться: Как штык – начальственный десант Являлся точно в час обеда... Валера доктор, аспирант Соседнего с журфаком меда, От перегрузочек спасал Меня – и вопреки уставу Пить регулярно прописал Вино... Ну, сам-то пить не стану, Но, раз уж доктор прописал, Я покупал... Его украдкой, То тот, то этот попивал... Такой добавочной зарядкой Я подкреплял моих ребят... Раз осмелел – и сдуру ляпнул: -- Коль именинниики хотят... (Вот так неосторожно вякнул) – Любимым блюдом на заказ Попотчуем в их день рожденья Отряд... По счастью, только раз, Сон сократив, продолжив бденья, Из теста накроив кружки, Устряпав лица и колени, В четыре (с Томою) руки Лепили сотнями пельмени В честь Иваненко. Был таков Его заказ под день рожденья... Поди на сорок мужиков Слепи пельменей! Вот мученье! Конфуз! Едва в тот день отряд Обеда вовсе не лишили... Мы несколько часов подряд Вдвоем пельмени те лепили. Их на газеточки кладем – Не напастись на все посуды... Уже ребят с работы ждем, Вода кипит, а мы покуда Салат готовим и харчо До вкуса должного доводим... -- Подсыпь укропчика еще... -- Давай обед! Слюной исходим! -- Бросай пельмени в кипяток! -- Не отлепляются, Володя... -- Минутку подожди, Сашок... Дверь на засов... Там, колобродя, К нам в дверь колотится отряд, А мы пельмени не отлепим... Ребята, ясно, есть хотят, Ведь стройотрядовцам, как детям, Все нужно вовремя подать, -- Не дай Господь, ребят рассердим... -- Что тут у вас, едрена мать? Андросенко в окне... -- Ну, с этим Конфузом разберемся вмиг: -- Дай ножницы! – И он газетки Разрезал... Не снимая с них, Ссыпал в котел... -- Учитесь, детки – Пельмени стряпает журфак! Мы отворили дверь со смехом – Пошли пельмени – только так! Все нас поздравили с успехом... -- Теперь-то нам и черт не брат! – Смеемся с Томочкой на кухне. Уж так мы кормим наш отряд, Что парни от харчей разбухли... Еще один серьезный тест – Банкет по случаю отъезда... Не выдаст Бог – свинья не съест! Успели, справились! И, честно, Я горд, что справился с таким Ответственным и важным делом. Теперь стал поваром крутым, А начинал-то неумелым! С Виталиком Тохтамышом В отряде подружились крепко. Итог: мы оба с барышом, -- Что купим? -- Есть одна зацепка: Тебе и мне возьмем костюм. Он будет памятью о стройке... Пойдем в «Москву», заглянем в «ГУМ»... Приобрели по славной «тройке», Карманные часы в жилет, «Зениты»... Это для учебы... -- Не на год, а на много лет Вещицы, не забылось чтобы... А впрочем, главные следы Сезона – в памяти остались... Зовут нас южные сады: По Украине помотались. Сперва в Кривой заехав Рог, Общались с мамою Витальки... Мы – богачи – и сто Дорогие Открыты... Покатили дальше... Нас Мариуполь приютил... Здесь капитально отдыхали... Москва... И с тучками уплыл Зной в неразведанные дали... Послесловие к книге пятой Охрипшие баски ребят... Надорванно звенит гитара... Уходит в песню стройотряд... Та песня душу пропитала, Как наши робы жесткий пот... Мы вкалывали доупаду... И каждый, в ком душа поет, Спасибо скажет стройотряду За пот, за дружбу и любовь, За ссадины и за мозоли... Мы проливали пот и кровь, Мы вкалывали – и вкололи Инъекции своей души Целинно-залежной глубинке... В местах, до коих мы дошли, Там жить не смогут по старинке... Летали мастерки в руках, Мелькали быстрые носилки... Там отразились в облаках Прически наши и ухмылки, Там наших кирзачей следы... Не тает эхо наших песен... Там даже слаще вкус воды И серый волглый хлеб не пресен... Там стройку наших душ вели, Оттачивали слух и зренье... Мы это лето провели На небывалом вдохновенье... Грузовики и поезда Не могут нас изъять оттуда... Мы там остались навсегда... И это – подлинное чудо... Вбирает память все подряд, Потом стирает, чистя ленту. А дерзновенный стройотряд Уходит в песню и в легенду. Идем, улыбками слепя, В которых кристаллизовалось, Что мы построили себя, Хоть что-то где-то там осталось. Мы главное несем в себе. А на штормовках цвета хаки Эмблемы -- вызовом судьбе... Наш символ веры: на журфаке Теперь прибавилось бойцов, Объединенных общей тайной. И мы восславим мудрецов -- Учителей, необычайной Шлифовке душ подвергших нас... А результат -- неоценимый: Теперь осилим и Парнас Уж если стройотряд смогли мы... Москва встречает суетой, Но в каждом взгляде пониманье: Семестр был явно непростой... Подарок: переносим в зданье За Мишиной спиной столы... Да, у журфака новоселье. А у Москвы и у страны Надежда: славное заделье, Как Миша некогда мечтал, Плеяду собственных Платонов К нему взведет на пьедестал... ... Высоцкий из магнитофонов... Гастроли: венский "Айс-ревю"... Аншлаг во ИМХАТЕ -- "Сталевары"... Семидесятый год в Москву Несет Любовью Мы целовали Любимых, как до нас никто... Теперь, когда мы жизнь познали, Грубее стали мы, зато Сильнее нежностью пылали... Еще успеем показать Себя в штормовках, обновленных На родине... Отец и мать -- Поймем из взглядов удивленых -- Вполне способны оценить, Как мы душой преобразились... -- Что ж так могло вас измнить? -- Секрет! -- лишь грустно извинились Не рассказать, не передать... А и расскажем -- кто поверит? -- Что пережить, перестрадать, Перетерпеть пришлось... Примерит К себе не каждый тот урок, Что мы усвоили за лето, Переступив в себе порог, Где сто вопросов, ноль ответов. Всю жизнь ответы добывать... Пока ж узнали из вопросов -- Их стали резче задавать, -- Что мир не черен и не розов.... Мы наступаем на порог Дворца, что за спиною Миши... Откроем дверь, пойдем, браток Быстрее, дальше, резче, выше... Содержание Поэма первая. Валерий Хилтунен Поэма вторая. Я, Семен Поэма третья. Тома Юстюженко Поэма четвертая. Александр Иваненко Поэма пятая. Петр Паршиков Поэма шетая. Таня Коростикова Поэма седьмая. Иван Калиниченко Поэма восьмая. Ермек Абдукаримов Поэма девятая. Владимир Воевода Послесловие к книге пятой | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
